Наталья Варлей пишет стихи, играет в антрепризах и водит внука на ночные службы в храм.

Писать и читать я научилась в четыре года и практически с этого времени сочиняла стихи и вела дневники.
Когда мне было 12, бабушка и мама их прочитали, в том числе записи о том, что я влюблена в мальчика.
Они были в ужасе: решили, что это подружка втянула меня в плохую компанию и ее нужно во что бы то ни стало исключить из моей жизни. Тот факт, что мой дневник был прочтен, произвел на меня такое ужасное впечатление, что я уничтожила эту тетрадь и твердо решила больше не писать и уж тем более ничем не делиться с мамой и бабушкой. Я всё держала в себе, а то, что меня мучило, изливалось в стихах».
Спустя годы я снова стала делать какие-то записи, и таких записок у меня скопилось много. Я очень рада, что они сохранились: есть наброски из путешествий (я объехала много стран), есть что-то о детях и внуках, есть драматические истории из моей личной жизни и смешные истории"
Помню, Леня Куравлев, партнер по фильму «Вий», говорил: «Ненавижу Грина! Потому что он обманщик. Такой любви не бы-ва-ет!»
Верить в это не хотелось. Но Леня, увы, оказался прав. Пойму я это много позже. Пройдя через потери и разочарования, напишу в своих стихах:
Я — птица Феникс,
я из пепла возрождаюсь,
Я не боюсь любви,
хотя я знаю,
Что ей не суждено
Быть вечной и счастливой...
Я с детства люблю литературу. Потому в 1994 году закончила Литературный институт им. Горького, тоже с отличием. Это была счастливая пора, хотя было очень нелегко. У меня уже родился второй сын. Дети спали, на плите закипал обед, крутилась стиральная машина, а я сидела за машинкой и печатала...
Позже выпустила три поэтических сборника, последний из которых "Во мне такая музыка звучит".
К одному из них предисловие вызвался написать Юрий Никулин.
На мои стихи написано немало песен такими композиторами, как Николай Шершень (45 песен), Юра Петерсон, Александр Морозов.
У меня веселых стихов очень мало, потому что поводом для их написания, как правило, является печаль в душе.
Из воспоминаний Юрия Владимировича Никулина
"О том, что Наталья Владимировна пишет стихи, я узнал сравнительно недавно, когда участники и создатели комедии "Кавказская пленница" собрались в Санкт-Петербургском доме кино, чтобы отметить двадцатипятилетние фильма.
Во время торжественного вечера Наташа спела несколько песен на свои стихи. Это было неожиданным для меня приятным открытием. Помню, похвалил песни, и за них мы выпили по бокалу шампанского. В этот вечер Наташа подарила Леониду Гайдаю и мне по пластинке. Это была первая пластинка с её песнями.
Прошло с тех пор четыре года, и вот передо мной рукопись книги стихов Наташи Варлей.
Прочитав одним духом, без отрыва, несколько десятков избранных стихотворений, смело можно назвать автора зрелой, серьезной поэтессой. Я не литературовед, я простой читатель и воспринимаю стихи сердцем так, как понимаю их.
Стихи, в большинстве своем, лирические. Описывая русскую природу, времена года или рассказывая о звоне колоколов, о птице кукушке, о льве или змее в цикле "зоопарк", о "вечернем такси", Наташа одновременно говорит о любви, о радости встреч и печали разлук, воспевает нежность и доброту.
Все это написано простым понятным языком. И это трогает. Пусть мало веселых строчек. В большинстве своем стихи овеяны некоторой, печалью, невеселыми размышлениями.
А впечатление после прочтения остается светлым.
Стихи, даже очень грустные, если они написаны талантливо, оставляют после себя радость в сердце.
И праздник на душе оттого, что выходит в свет книжка стихов поэтессы Наташи Варлей. И будут её читать на земле люди, любящие поэзию, и найдутся поклонники её стихов и в жарких странах и "где-то на белом свете, там, где всегда мороз".
(Юрий Никулин)
***
Не умирай любовь!
Не умирай, Любовь!
Мне не перенести
Твоих остывших губ
И глаз твоих холодных.
И да простит нас Бог!
И ты меня прости
За то, что не могу
Решиться быть свободной
Или любовь спасти…
Не умирай, Любовь!
Не остывай, Любовь!
Из твоего тепла
И зрение, и слух,
И многоцветье мира -
Все создано тобой.
Чуть теплится зола,
Огонь давно потух,
Но бесконечность мига
Мучительно светла…
Не остывай, Любовь!
Не угасай, Любовь!
Дыхание твоё -
Живительный родник
И нежности источник.
Пусть не стихает боль,
И пусть меня зовёт
Сквозь ласковые дни
И трепетные ночи
Твой смысл и ритм твой…
Не умирай, Любовь!
* * *
Что делать – неизбежно:
я старею.
Я не волос седых боюсь,
не смерти,
Не шрамиков морщин,
не болей злых.
Уже вошла в осеннюю аллею,
Где горьким дымом пахнет
рваный ветер,
Несущий трупы листьев
золотых,
Оранжевых и желтых…
И волнует,
Как повторенье и воспоминанье
Необъяснимо дорогих минут,
Как детских празднеств
светлые кануны, –
Сухой травы обычное шуршанье
И тонкий шелест паутинных пут…
Но я боюсь, что я уйду из жизни
Невысказанной
и невоплощенной –
Ни в детях, ни в работе, ни в стихах…
И пылью ледяной на солнце вспыхнет
Закат моей фортуны отчужденной
В тот миг, когда меня уже не будет
Ни на земле, ни в ней... Ни в чьих-то снах…
Детство
Закричал петух соседский,
Закачались облака.
Через речку – мостик в детство.
Это памяти река.
Остуди мои ладони,
Быстротечная вода!
Пусть печаль моя утонет
В этой речке навсегда.
И, умытая прохладной,
Исцеляющей водой,
Пусть останусь навсегда я
Озорной и молодой!..
(написано в возрасте 9 лет)
***
По бойко-весеннему скверу
Иду по-весеннему тихо…
Что было со мной?
Только вихрь
Что будет со мной?
Только вера.
Я верю в добро и удачу,
Я верю, что жизнь — не пустыня,
Я верю в любовь, как в святыню
(Иное зовется иначе).
В судьбе моей — счастье и лихо,
И слез в ней довольно, и смеха.
И памяти долгое эхо
Я слышу то громко, то тихо…
И я подошла к осмысленью
Еще до последнего шага,
Что краткое жизни мгновенье -
Великое светлое благо.
***
Серебром окрашенный краешек луны,
Ох, добрался крадучись до моей стены.
Как завороженная, замерла душа…
Я глаза бессонные — в стену — не дыша:
Пробую почувствовать межпланетный зов,
Отодвинуть чуткими пальцами засов
На дверях таинственных в долгожданный мир…
Что же там таится-то, за теми-то дверьми?..
"Ассоль"
Проходит жизнь, как сон, как боль.
Мечты сдаются и стареют.
И постаревшая Ассоль
Уходит, не дождавшись Грея.
Лишь отблеск алых парусов
Почудится в слезинке горькой,
Когда надломленная гордость
Опять откликнется на зов.
И вновь она вбежит в волну,
Раскинув жалобные руки,
Неотвратимый час разлуки
Как бы стараясь оттолкнуть...
Мгновенье счастьем закружит,
Заставит верить терпеливо...
Пока сухая явь отлива
Надежды дно не обнажит...
И, обманувшись тишиной,
Миражным скрипом мачт и вёсел,
Простившись с морем и с собой,
Она уходит в ночь - без вёсен.
***
Спохватываюсь…Травы высоки,
Трудны шаги, а нити - неприметны,
Разбросанные временем и ветром,
И мне ещё трудиться беспросветно,
Их сматывая в светлые клубки –
Клубочки счастья…Памяти клубки…
Спохватываюсь!..Травы высоки.
***
Ты - дым сигаретный.
Ты - солнца струя.
Ты - радуга света.
А я - это я.
Ломаю запоры.
Срываю замки.
И жажду опоры
Горячей руки.
Ненужная встреча -
Никчемный просвет.
Мы души залечим
От бед и побед...
И так же вернемся
Друг к другу опять.
Опять разминемся.
Опять второпях...
Ты - нежности вечность.
Ты - суть бытия.
Ты - миг бесконечный.
А я - это я.
Наталья Варлей
С самого раннего детства я мечтала о цирке и поступила в цирковое училище. Потом, когда меня пригласили в кино, то я решила, что нужно иметь и здесь профессиональное образование. И уже после «Кавказской пленницы», «Вия» и «Формулы радуги» поступила в Щукинское училище. Позже Миша Задорнов и Володя Качан, мои большие друзья, так потихонечку разнесли по редакциям мои стихи, и их напечатали. И когда я увидела опубликованные мои стихи, то подумала, что надо поучиться в литературном институте. Будучи мамой уже двоих сыновей, я стала учиться на втором курсе института и продолжала учебу. Для меня это был самый счастливый период в жизни. Я стирала пеленки, готовила супы и ночью садилась за печатную машинку и писала стихи. И как-то все успевала, Господь на все давал силы. В моей жизни это время, этот жизненный отрезок был обласкан счастьем. Во мне самой был невероятный духовный и душевный подъем.
Журналисты расписали, что после фильма «Вий» на меня посыпались несчастья, и я обратилась к Богу. Но собралась я креститься еще до съемок, когда всем сердцем почувствовала, что хочу это сделать. Только родился мой первенец, он без конца болел, я горячо за него молилась, ходила в храм, хотя крещеной не была. И скорее всего, мои ноги привели меня в церковь из-за болезней сына Василия, а не как это пишут, что после съемок. Когда я шла сниматься в «Вие», я понимала, что роль греховна. Много думала об этом, но я была только в самом начале воцерковления и снялась в такой страшной роли.
Но все-таки не фильм, а страх потерять любимого сына привел меня к Богу. Когда он только родился, я ночью подходила к кроватке и разглядывала малыша – дышит он или нет. Я очень за него боялась и переживала. А потом, когда приходилось разлучаться, то я даже физически страдала. У меня была такая с ним пуповинная связь, что разлука казалась трагедией. Молилась за Василия, ходила в храм еще будучи некрещеной, и Господь потихоньку через любовь к сыну привел меня к мысли, что надо окреститься.
Я всегда считала, что мои родители атеисты. Отец, Владимир Викторович, был первым пионером, комсомольцем, коммунистом. В 1941 году окончил Севастопольское военно-морское училище, был курсант N 2 и прямо с выпускного вечера пошел в бой. Был командиром «Морского охотника». Часто попадал в страшные мясорубки, но оставался в живых. Отец был принципиальный человек, и я прекрасно помню: когда мне подарили крестик в цирковом училище и я пришла с ним домой, то он так на меня кричал. Хотя я надела не совсем сознательно, просто пошла такая мода. Но мне тогда за крестик досталось сильно.
Бабушка моя, мамина мама, из дворянской семьи и была верующей. Просто жили в такое время, когда все надо было скрывать, выказывать свою религиозность было опасно. Отец открылся перед самой смертью, он мог уже только лежать. Я пригласила батюшку для исповеди, причастия и соборования, и он вышел из комнаты отца немало изумленный. Отец подпевал ему почти все молитвы и псалмы и признался батюшке, что в детстве пел в церковном хоре. Я об этом узнала только перед самой смертью отца, всю жизнь была уверена, что по вопросам религии с ним лучше не общаться – и вдруг он поет молитвы…
Может, перед смертью Господь помог его душе раскрыться.
У моего сына Женечки возраст сложный, но ему с самого раннего детства читали Библию, рассказывали о Боге. Мой младший сын Александр все разъяснял и объяснял, а потом даже экзаменовал по Библии. Такие вот уроки Православия проводил Женечке. Мы дружим с внуком, ездим вместе по святым местам, ходим в храм, даже на ночные службы. Ребенок живет жизнью взрослых, если родители посещают храм, то для ребенка естественно это делать. И Православная вера знакома ему с пеленок, родная, как сами его родители.
По телевизору во время трансляций церковных праздников я часто вижу многих знакомых,стоящих в храме со свечой в руке. Некоторые ходят в церковь как на тусовки или даже как на их продолжение. И чувствуется, как из церкви уходит главное, уходит дух и сердечная молитва. Тут вспоминается библейское пророчество, что истинно верующих людей останется мало. Но с другой стороны, мне думается, слава Богу, что приходят эти люди в храм. Ну, пусть сначала просто стоят, а потом, может, родится истинное чувство, и Господь поможет стать глубоко верующими людьми.
Важнее, что человек все-таки придет к осознанной вере.
Господь говорил: «Будьте как дети». Нужно сохранить в своем сердце ребенка, а в душе чистоту. Очень сложно в жизни не взрослеть. Старость начинается с нежелания себя расшевелить – там, внутри. Надо жить, чувствовать и сопереживать. А вообще мне трудно судить о себе, не знаю, насколько мне это удается в жизни – сохранить в душе детство…