Исполнительница темных желаний.

37.
– Почему на два?
– Это я к примеру…
Странно, но Хаустов и в самом деле явился к ним через два дня. Они только-только собирались за ним выезжать, как он сам явился, не запылился. И тоже с заявлением. Только он, в отличие от Полины Пановой, в своем заявлении просто констатировал факт насильственной смерти, свидетелями которой они с Пановой, будто бы, явились. Что снова сыграло на руку Мухину.
– Вот видишь! – потрясал он бумагами, возбужденно сверкая глазами на Воронова. – Человек, чье благородство вы, коллега, ставите, под сомнение, пришел сам с заявлением.
– Чего же он так припозднился? Еще час-другой, и поехали бы за ним, – криво ухмыльнулся Воронов, не понимая такой симпатии своего начальства к Сергею Хаустову.
Сам-то он никаких иллюзий насчет благородства Сергея Хаустова не питал, справедливо полагая, что к ним Хаустова пригнал самый обыкновенный страх. Ведь его могли видеть в деревне, могли опознать по фотографии в собесе – что, собственно говоря, и случилось, могла Полина проболтаться, что тоже имело место быть.
Вот господин Хаустов, все просчитав, и поспешил к ним. Правда с задержкой на два дня. А как он негодовал и плевался, узнав от Мухина, что Панова опередила его. И что не просто намекала, а открытым текстом говорила, что подозревает Хаустова в убийстве старика.
– Хорошо, что же тогда получается, Александр Викторович? Что Крякина этого убил кто-то третий? – не стал лезть на рожон Воронов.
Если честно, ему это дело, так же как и Мухину, тоже торчало гвоздем в одном месте. Чем больше становилось ясного, тем сильнее все снова запутывалось. Сидел ведь один подозреваемый в убийстве супругов Хаустовых и тетки собственной жены, все вроде бы сложилось, отправляй дело в суд и…
И тут снова здорово! Еще один труп!
– Почему третий-то?! Почему третий?! – вытаращил на него возмущенные глаза Мухин. – Панова старика приложила, ясно как божий день.
– Но ведь в собесе ее по фотографии не узнали, сказали, что к ним приходила совершенно другая женщина, назвавшись работницей нотариальной конторы.
– И что?! Может, та другая и в самом деле была послана нотариусом. Ты разве проверил все нотариальные конторы города?
Упрек был справедливым. Он проверил только три из пятнадцати официально зарегистрированных. Вроде необходимость отпала, когда эта парочка из Пановой и Хаустова сложилась. И к стыду своему признаться, Воронов ничьих больше фотографий в собес не представлял. Почему? Да все по той же самой причине: у старика кроме Пановой и Хаустова никого больше не было, вот и…
А ведь был кто-то еще, был, хотя Мухин и отмахивается от показаний Пановой, утверждающей про две чайные пары на столе. Почему отмахивается? Да потому, что к моменту приезда на место преступления следственной группы никакой посуды на столе уже не было. И чайные пары стояли в стареньком серванте. Все до единой стояли без следа помады и без единого отпечатка пальцев.
Кому верить?! Во что верить?! Как проверять? Кого сажать?! Панову что ли? Так разве смогла бы она раскроить горло старика таким тяжелым топором? Эксперты по этому поводу очень скептически были настроены. А Мухин прицепился к ней, что хочешь, то и делай.
– Уже сегодня ты должен принести мне отчет, – начал тыкать пальцем в стол Мухин. – Так же ты должен представить сотрудницам собеса фотографии других фигурантов этого дела. Удостовериться, что никто из них не был в собесе! Если это подтверждается, пробиваешь все остальные конторы нотариальные, находишь эту дамочку и…
– Тоже сегодня?!
– Нет, этим завтра с утра можешь заняться. Но в собес уже сегодня, и отчет, коллега, жду отчет! Сколько можно топтаться на одном месте, в конце концов! Пора уже избавляться от этого дела, давно пора!
* * *
Сергей ждал ее уже полтора часа. Сидел во дворе в собственной машине, от нетерпения натер о баранку руля ладони, наверное, уже до мозолей, и ждал, ждал, ждал.
Ох, как много ему хотелось сказать этой благовоспитанной сучке! Ох, как во многом обвинить! Грязные, оскорбительные слова рвались из его глотки. И он понимал, что, возможно, незаслуженно станет оскорблять ее, но все равно желал этого. И слов упрека у него скопилось великое множество и в ее адрес, и в адрес ее мужа – Антона Панова, с которым когда-то дружили.
Разве не он помог Антону, когда тот только начинал становиться на ноги? Разве не он доверился ему, приблизив настолько, что у Терехова Ивана Сергеевича зубы сводило от ревности? И не он разве сделал его начальником транспортного, положив неслыханную для этой должности зарплату?
Все он! Все для него – для друга, для Антона!
А что получил взамен?! Что?!
Вероломство и предательство получил Сергей Хаустов от семьи своего друга – Панова Антона.
С Зойкой за его спиной любовь крутил – раз! За одно это в зубы стоило бы дать и за обманутого брата, и за обманутого себя! Он же ведь думал, что Зойка только с ним изменяет Леше. И не чувствовал перед братом особой вины, поскольку она когда-то принадлежала ему – Сергею – по праву.
Зойку же Антон и убил подло – два! За что убил, почему, Сергей этого не знал. Но вряд ли тут дело было только в деньгах. Видимо, их общая желанная женщина допекла Панова своими сволочными игрищами, вот он и не выдержал.
За убитого брата…
Вот тут Хаустов поостерегся бы принимать скоропалительные решения, начав обвинять Антона. Не укладывалось у него в голове: как можно было так быстро все успеть. Убить Алексея после отъезда его жены, быстро вернуться в фирму, чтобы успеть к приезду туда Зои. Как-то не складывалось по времени. Сомнения одолевали, хотя Сергей своими сомнениями ни с кем не делился.
Это были пункты, по которым он вынес приговор своему другу: виновен.
А была еще его жена – милая, кроткая Полина, при взгляде на которую неизменно хотелось послюнявить ладонь и пригладить вихры на макушке. Которая очень красиво двигалась. Которая очень правильно говорила, и казалась при этом такой естественной, совершенно лишенной какой бы то ни было фальши. Которую всем без исключения мужчинам уже после получасового знакомства хотелось взять на руки и нести, нести, нести куда-нибудь подальше от пропитанного насквозь грязью реального нашего мира.
И которая, мать ее ети, просто взяла и сдала его ментам! Вылезла из его машины, покумекала чуть своими куриными бабьими мозгами и, аккуратно постукивая изящными каблучками по асфальту, прямиком направилась в милицию!
Сука! Вероломная, фальшивая сука! Такая же вероломная и лживая, как и ее муженек! Сейчас он ей все скажет! Сейчас…
Он так издергался и истомился от ожидания, что совершенно растерялся и даже поначалу не узнал машину Прохорова. А это была именно его машина, да! И именно Прохоров, а не кто-нибудь из посторонних незаинтересованных ходом расследования лиц, привез «несчастную» одинокую женщину откуда-то с ворохом покупок и, загрузившись ими под самый подбородок, потащил все это добро к ее подъезду.
38.
Что он здесь делает?! С какой целью он тут?! Щебечет, блин, улыбается с незнакомой Хаустову нежностью.
Вот те раз! А куда же подевалась наша меланхолия, господин Прохоров?! Что могло вытеснить из ваших глаз ту смертную скуку, с которой вы день за днем встречали утром и провожали вечером своего босса?
Сергей ведь именно из-за этого и на работу не хотел его брать. Именно из-за этого бесцветного, необъяснимого уныния, изливающегося из Прохоровских глаз липким надоедливым туманом.
А тут, что мы наблюдаем! Мы наблюдаем совсем обратное.
И какой у нас в том интерес?! Что заставило вас, господин Прохоров, виться вокруг одинокой женщины, попавшей теперь в очень щекотливую ситуацию?
Ну, насчет ситуации, сама виновата. Не помчалась бы в милицию, он бы тоже не пошел. Хорошо, знакомые влиятельные люди шепнули, что ему надо там объявиться, пока за ним не приехали.
Так, так, так…
И покупки, что удивляет! Неужели Прохоров в самом деле мотался с Полиной по магазинам и делал покупки?! Да Вера, узнай она, в порошок его сотрет! Она не раз жаловалась Тайке, что Виталика не уговорить блуждать по магазинам. Что он просто беситься начинает, когда видит длинные ряды полок с женской одеждой.
А тут мы наблюдаем совершенно обратное. Пакеты в руках Прохорова солидных фирм, производителей как раз женской одежды. Стало быть…
Стало быть, Виталик решил окрутить Полину, так, что ли, получается? Отсюда такая услужливая предупредительность. И нежность откровенная. И внимание. Верке-то он давно дверь машины не открывает. Разве что при тесте.
Вот это да! Вот это номер! Прохоров запал на Полину!
Нет, он его, конечно, понимал чисто по-мужски. Она была хороша! Она была выше всяких похвал. Но, с другой стороны, эта прекрасная женщина находилась сейчас в эпицентре таких отвратительных событий, что задница господина Прохорова могла задымиться, а репутация могла оказаться подмоченной.
А Вера! Что будет с Верой, когда она узнает?!
Нет, неправильно. Что будет с Прохоровым, когда узнает Вера, вот как это должно звучать!
А ничего не будет с Прохоровым, ничего! Его просто не будет, и точка. Ни Прохорова, ни подобострастной неискренней любви его не будет к Верке. Ничего! Его раскусят, высмеют и выгонят, наплевав на все былые заслуги. Под боевыми подразумевается его мужская кобелиная сила. Верка хвалилась Тайке, а он как-то подслушал.
Верка не простит ему. Ни за что не простит, как бы хорош Прохоров не был. Что она себе мужика, что ли, не найдет, при такой упакованности в материальные блага! Найдет завтра же, стоит пальцами щелкнуть.
А вы, господин Прохоров, о чем думаете, следуя хвостом за Полинкой? На что, собственно говоря, рассчитываете? Что все вам сойдет с рук? Или все гораздо серьезнее и вы место жительства решили поменять? То есть поменять одну обеспеченную женщину на другую? Или все еще гораздо серьезнее, и в Полине Пановой у вас свой преступный интерес? А не вы ли…
Вот это да! А почему нет?! Почему этого скользкого хлыща никто ни разу не взял в расчет, как кандидата на роль возможного убийцы? Он ведь, как никто другой, великолепно подошел по всем параметрам, и алчный интерес у него, как ни у кого, имелся. Ведь если Антон не очень-то на тот момент – три года назад – нуждался в деньгах, то Прохорову они и до сих пор нужны. У него же ничего нет своего. И деньги ему, что тогда, что сейчас не помешали бы. А что касается Зойки…
Сергей вздохнул, вспомнив роковую свою привязанность. Наделала дел, красивая гадина, накрутила. Что жила беспутно, что померла так же.
Могла она и с Прохоровым тоже?! Могла или нет?! Хаустов помрачнел. Не смотря то что ее уже три года как не было в живых, он опять почувствовал укол ревности в сердце. Никогда ни одна женщина не вызывала в нем такого желания единоличного обладания. Никогда! Никто, кроме Зойки! И если Алексею он вроде бы простил, то всем остальным…
Ах ты, сволота! Ах ты, гадина!
Хаустову даже дышать стало трудно, настолько захотелось рвануть Прохорова на себя за галстук. Затянуть узел до такой степени, чтобы глаза у того полезли от страха и удушья из подлых его глазниц. И рвать, рвать из него правду и про его отношения с Зоей, и про его отношения с Полиной.
Еле сумел справиться с собой. Ведь уже дверь машины даже приоткрыл, чтобы бежать в квартиру Пановых и застукать голубков-любовников.
Не успел, хвала небесам, натворить ошибок. Прохоров сам вышел из подъезда. Довольно быстро вышел. Прикинув, Хаустов понял, что ничего там не было и быть не могло, кроме разве что страстного поцелуя на пороге. Но, судя по кислой физиономии Виталика, вряд ли Полина позволила себе такую вольность.
Прохоров сел в машину и уехал, не особо таращась по сторонам. Если бы был повнимательнее, наверняка заметил бы машину Сергея.
Уехал. Все, теперь его очередь. Его очередь для визита к Полине Пановой. Только не будет его визит столь приятен для нее, как визит Прохорова. Потому что не станет Хаустов щебетать с ней и виться вокруг нее. Он ее сейчас просто…
– Вы, Сергей?! – Полина попятилась с порога, открыв дверь. – А я думала, мне показалось, что я заметила вашу машину.
– Не ждали! – хохотнул он, наступая на нее с лестничной клетки. – Конечно, не ждали, Полина! У вас тут такой гость был сейчас!
– Вы про Виталия? – заморгала она невинно. – Да, мы встретились случайно в магазине. Он помог мне донести покупки.
– Обновляете гардероб? – ехидно поинтересовался Хаустов, кивнув в сторону пакетов с покупками. – Очень своевременно, скажу я вам. Пока муж в тюрьме, надо непременно подумать об этом.
– Прекратите, – отмахнулась она устало. – Ни за что не стала бы, если бы не Антон. Он настоял на последнем свидании, чтобы я не замыкалась, не превращалась в монахиню. И чтобы на следующее свидание непременно пришла к нему в чем-то новом. Мне все это… А свидания не дают, Сергей! Вы не знаете, почему?
Ее прекрасные глаза мгновенно наполнились слезами и смотрели на него теперь с такой искренней, неподдельной тоской, что у него внутри все перевернулось.
Нет, он что же, теперь ее еще и жалеть должен?! Она его буквально под статью подвела, а он ее жалеть должен и по плечу похлопывать?! Он здесь не для этого. И верить ей совсем не обязан. Все они притворщицы. Что Зойка, что Полина.
– Думаю, что своим неосторожным скоропалительным заявлением в милицию вы только все испортили, – с надменным холодком обронил Хаустов и пошел без приглашения в кухню. – Я сварю себе кофе?
– Делайте, что хотите, – кивнула она и поплелась следом. – Вы, наверное, ненавидите меня, Сергей. И я вас за это не осуждаю.
– Ой, спасибо! – съерничал он, достал турку и налил в нее воды.
Все в этой квартире было ему знакомо и привычно. Все, кроме беды, которая здесь вдруг поселилась и которая очень болезненно коснулась и его тоже.
Продолжение...