Комментарии
- 22 мая 16:58Nadja ***Твари неблагодарные! Сноха наверное мечтала, чтобы квартиру им оставили, а сами...да хоть под мост, хоть в дом престарелых. Кроме как размножаться, ничего не умеют
- 22 мая 17:33Анна Павлова(Давышина)Сынок каблук
- 22 мая 17:34Наталья Судакова
- 22 мая 17:58Ирина КуриловаСноха могла бы помягче всё объяснить, хотя молодые должны жить отдельно..Так меньше обид из- за пустяковых моментов...Да и отношения со временем выравниваются
- 24 мая 21:10Масяня XXXSPYXXXДурдом
- 27 июн 22:30Галина Пигина(Мут)Слишком гонористая сноха,могла бы и помягче объяснить,ведь она в гостях. Такую же и ответку получила. И вообще непонятно,а что раньше она духами не пользовалась,я имею свекровь. И ещё непонятно вот это:Я молча смотрела на флакон на полке . Нетронутый, запечатанный. Она что ими ещё не пользовалась?
- Наталья РарогКомментарий удалён.
Для того чтобы оставить комментарий, войдите или зарегистрируйтесь
Галина. Рассказы, история, жизнь
Валя вскочила ему навстречу.
Я слышала, как она говорит ему что-то на ухо, быстро, сбивчиво. Димка заглянул в комнату, посмотрел на меня как-то странно, потом взял жену за плечи, отвёл обратно в прихожую. Оттуда послышался приглушённый разговор. Я ждала, что сын придёт поговорить со мной, но он не пришёл.
Когда вернулся Валерка, Димы с Валей уже не было дома. Ушли куда-то, Максимку с собой забрали.
— Чего это они? — удивился муж. — Запах им мешает, — бесцветно ответила я. — Твой подарок.
Правда ли это было про запах, или Валя просто нашла повод, чтобы выплеснуть что-то другое? Кто знает. Но мои духи теперь стояли на полке — нетронутые, бесполезные.
Вечером Димка с Валей вернулись. Я слышала, как они переговаривались, шуршали чем-то. Максимка хныкал — видимо, устал. Я подошла к двери их комнаты, постояла, прислушиваясь. Поднялась рука, чтобы постучать, но что-то остановило. Не смогла.
Я вернулась к себе. Валерка смотрел футбол, убавив звук почти до шёпота.
— Ну и что решим? — спросил, не отрывая глаз от экрана.
— А что тут решать? — огрызнулась я. — Я тут, между прочим, шестьдесят лет живу. Это мой дом. И если мне хочется пользоваться духами, которые муж подарил...
Он повернулся, посмотрел на меня внимательно. Не перебивает, просто смотрит. И от этого ещё обиднее. Сказал бы уже что-нибудь.
— Что? — не выдержала я.
— Ты не о том думаешь, Вера, — тихо проговорил он. — Не о духах речь.
Я отвернулась к окну. Там в темноте мигали фонари, проезжали машины, шли припозднившиеся прохожие. Город жил своей жизнью, а я стояла, застывшая, с комком в горле, и не понимала, что на меня накатило. Злость? Обида? Бессилие?
— Я их приютила, — прошептала я. — Кормлю, пою, с ребёнком сижу...
Валерка молчал. И только тихо скрипнул диван, когда он поднялся и ушёл на кухню.
Ночью я не спала. Перебирала в голове всё, что сделала для Димки с Валей. Вспоминала, как невестка скривилась, говоря о запахе. "Меня тошнит", — передразнила я её мысленно. Спать не хотелось. Я встала, надела халат и вышла в тёмный коридор.
На кухне включила маленький ночник — тусклый, желтоватый. Чайник закипел бесшумно. Только тихое бульканье и щелчок кнопки. Я обхватила кружку ладонями, грея озябшие пальцы. И тут услышала шаги.
На пороге кухни стоял Дима. Заспанный, в футболке и домашних штанах.
— Не спится? — спросил он хрипло.
— Да вот, чай завариваю, — я отвернулась к окну. — Ты-то чего не спишь?
— Максимка плачет, никак не уложить, — он тяжело опустился на стул напротив. — Валя извелась вся.
— Зубы, наверное, режутся, — машинально ответила я. — У него в таких случаях левая щека краснеет.
Мы помолчали. Я мешала чай в кружке, хотя сахар давно растворился.
— Мам, — Димка смотрел в пол, — ты прости Валю. Она не со зла. У неё правда аллергия на парфюмерию. Ещё с университета. А после родов обострилось.
— И что же она молчала раньше? — холодно спросила я, хотя чувствовала, как что-то начинает разжиматься внутри.
— Боялась тебя расстроить.
Я хмыкнула. Ну-ну. Расстроить она боялась. А теперь, значит, не боится.
— Она сказала, что мы переедем, если тебе так важны эти духи, — продолжил Дима.
Я замерла.
— Переедете? Куда? У вас денег нет даже на аренду.
— К её родителям. Они зовут.
— В Саратов?! — я так резко поставила кружку, что чай выплеснулся на стол. — Ты с ума сошёл? А работа? А Максимка? Я же его почти не увижу...
— Мам, — Димка наконец поднял на меня глаза, — мы просто не можем... так. Это не прихоть, понимаешь? Для Вали это не блажь.
Мы молчали. И это было страшнее всего. Не крики, не упрёки — тишина, в которой я точно поняла: они уйдут. Из-за духов, из-за запаха, из-за меня.
— Хорошо, — сказала я наконец. — Я не буду пользоваться духами. Вообще. Выброшу.
— Дело не в духах, мам, — вздохнул Дима.
— А в чём?!
— В том, что ты даже не попыталась понять.
В этот момент из комнаты Димы донёсся громкий плач Максимки. Мой сын тут же вскочил, глянул на часы — три ночи — и бросился к двери.
— Я помогу, — сказала я автоматически, поднимаясь.
— Не надо, — отрезал Дима. — Мы сами.
И вышел. А я осталась сидеть на кухне, оглушённая. Хотелось догнать его, крикнуть что-то вроде: "Ты неблагодарный!" или "Я для тебя всё..." — но слова застряли в горле.
Утром их не было. Ушли рано, не предупредив. Я испекла блины, накрыла на стол, ждала, когда проснутся... А они даже не позавтракали. Прошли мимо кухни, хлопнули дверью. На всякий случай я проверила шкаф — все вещи на месте. Вернутся. Куда им деваться.
Часам к двенадцати позвонила Валина мать. Голос такой участливый, прямо сахарный.
— Вера Петровна, как вы там? Всё хорошо?
— Замечательно, — скрипнула я. — А что?
— Ну... Валюша позвонила, сказала, что к нам на недельку приедут. Я думала, может, что случилось?
Я сжала трубку так, что пластик затрещал. Недельку, значит. Без предупреждения. Просто собрались и уехали.
— Нет, всё хорошо, — выдавила я. — Проведают вас, и обратно.
— Конечно-конечно, — затараторила Валина мать. — Они уж в поезд сели, звонили. У Максимки температура, Валя встревожена...
Температура?! Я охнула. Почему мне не сказали? Что случилось, когда? А я... я даже лекарства не дала. И вместо того, чтобы быть благодарной невестке за заботу о внуке, устроила скандал из-за каких-то дурацких духов.
— Сколько температура? — выдохнула я. — Что врач сказал?
— Да что вы так волнуетесь, — засмеялась свекровь. — Тридцать семь и два. Наверно, зубки...
Мне хотелось кричать. От бессилия, от того, что ни на что не влияю. Температура, поезд, зубы — а я здесь, в пустой квартире, смотрю на остывшие блины и бутылочку Шанель, из-за которой теперь не увижу внука неделю. Или дольше.
Прошёл месяц. Самый длинный месяц в моей жизни. Без ночных концертов Максимки, без его игрушек, разбросанных по квартире, без запаха детского крема и пюрешек. Я каждый день звонила Валиной матери. Та отвечала скупо: — Всё хорошо, Вера Петровна. Не волнуйтесь.
И давала трубку Диме. Он рассказывал, что Максимка научился говорить новые слова, что у него прорезался ещё один зуб, что они нашли хорошего педиатра... Всё вроде нормально. Только не говорил, когда вернётся. А я не спрашивала — гордость не позволяла. Да и спросишь — потом ещё разочаровываться.
— Весь твой шкаф провонялся этими духами, — сказал Валерка как-то утром, выбирая рубашку. — Может, выбросишь их уже?
Я молча смотрела на флакон на полке. Нетронутый, запечатанный.
— Нечего добру пропадать, — пробормотала я. — Светке подарю, из параллели. Она давно спрашивает.
Я отдала духи Светке. Она растрогалась, обняла меня, сказала, что у неё день рождения через три дня и это лучший подарок. Врала, конечно, — день рождения у неё в сентябре. Но мне было приятно.
Дома без духов стало... обычно. Тихо. Пусто. Я проветрила шкаф, постирала все занавески, вымыла полы с уксусом. К чёрту эти запахи. Все. Даже новый кондиционер для белья купила — без отдушки. Пусть пахнет ничем. Зато внук вернётся.
А они всё не возвращались.
Пока однажды, в выходной, я не услышала звонок в дверь. Открыла — Дима. Один. Словно постарел за этот месяц. Переступил порог неуверенно, будто спрашивая разрешения.
— Можно войти?
Я молча отступила, пропуская его в квартиру. Хотелось схватить, прижать к себе, не отпускать... Но сдержалась — сама не знаю почему. Наверное, боялась, что оттолкнёт.
— Где Максимка? — только и спросила.
— С Валей остался. У её родителей.
Я кивнула. Ну конечно. Чего я ждала?
— За вещами приехал, — сказал Дима тихо. — Нашли квартиру. Недалеко от центра.
Я даже не удивилась. Ждала этого месяц — и вот дождалась. Всё правильно. Выросли дети, разлетелись... Обычное дело. Ничего особенного. Просто старость, одиночество и тишина.
— Пойдём, помогу собрать, — сказала я, направляясь в их комнату. Деловая такая. Учительница. Завуч. А внутри всё рвалось и корчилось.
Мы молча складывали вещи. Диму — в чемодан, Валины — в сумку, Максимкины — в коробку из-под телевизора. Его игрушки, ползунки, чепчики, погремушки... Я гладила каждую вещь, прежде чем положить. Украдкой, чтобы Дима не заметил.
— Всё, — сказал сын, защёлкивая чемодан.
Мы вышли в прихожую. И тут я решилась:
— Дима... Ты бы Максимку привёз как-нибудь. Мы бы с Валеркой посидели...
Сын смотрел в пол. Долго. Потом поднял глаза:
— Мама... Ты бы просто могла понять. У Вали послеродовая депрессия была. Запах — это не просто каприз. Она задыхалась. Правда. Но ты решила, что парфюм важнее.
Я растерялась. В горле стоял ком, говорить было трудно.
— А ты решил, что я вообще ничто, — выдавила я наконец. — Дом — это не гостиница. А мать — не пустое место, которое можно пересекать по маршруту "я устал".
Мы стояли, глядя друг на друга. Бесконечно долго. Без слёз. Без крика. Застывшие в этой точке — между прошлым и будущим. Между близостью и отчуждением.
— Я ненавижу эти духи, — прошептала я вдруг. — Правда. Они пахнут потерей. Я их выбросила.
Дима кивнул. И я увидела, как уголки его губ дрогнули.
— Вы приходите на выходных, — продолжила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — В субботу. Я пельмени налеплю. Твои любимые, с курицей.
— Хорошо, — сказал сын после паузы. И взялся за ручку чемодана.
Мы не обнялись на прощание. Я просто смотрела, как закрывается за ним дверь, и понимала: они вернутся. Не жить — в гости. Но всё-таки вернутся.
Духи так и остались у Светки. Запах исчез. Обиды — нет.
История Марии