— Деда, а расскажи еще раз, как ты танк вражеский прямо у фрицев из-под носа угнал!

– эту историю Виктор слышал с детства не один десяток раз, но всегда просил старика рассказать именно ее. Уж больно нравилось мужчине, как загорались глаза деда, до того уставшие, выцветшие и безучастные.
— Эх, да что рассказывать-то? Было дело, успел я похорохориться! – начал старик, тяжело приподнимаясь с большой подушки, без которой уже и сидеть было тяжело. – Ты меня, внучек, приподними только. Лежа-то про подвиги несподручно рассказывать!
— Брось, старый! Куды тебе вставать-то! Лежи! Все уж про твои подвиги знают! Лучше тебя перескажут! – супруга Бориса Ефимовича, Ольга Ивановна, погрозила мужу сухоньким пальцем и бросила на внука суровый взор. Мол, чего снова деда раззадориваешь? Знаешь ведь, что потом худо ему будет.
— И что? Праправнук вон приехал, Петюшка! Ему расскажу! А ну, Петька, иди поближе, сейчас я тебе доложу, как бил фрица много лет назад!
***
Большие семейные посиделки в семействе Еремеевых случались редко. Разбросало большую семью по всей «мировой географии», как говаривал дедуля. Но в мае каждый считал своим долгом приехать в старенький, иссохший и выцветший от времени домик, чтобы навестить стариков. И каждый раз Борис Ефимович неизменно рассказывал свою историю. И каждый раз рассказ обрастал новыми подробностями. Но в этом году, словно предчувствуя скорый конец, решился дед на важное признание.
— Мне тогда едва двадцать пять стукнуло. На фронт пошел в первых рядах, сам в военкомат записался. Не мог я допустить, чтобы по нашей земле фриц сапогом топтался. За землю и шел в бой. В живых у меня никого из родственников не осталось. Родители – старики преставились, когда на старших братьев похоронки пришли. Женить меня не успели, девушку я завести не успел. Одному в пустом доме куковать – не сладкий мед. Вот и решил я, что помирать не страшно будет. От того и лез в самое пекло. Не раз мое безрассудство худо заканчивалось. Но однажды я уже и с жизнью успел попрощаться. Обложили нас фрицы и уже к стенке поставить готовились…– дед перевел дыхание, отхлебнув из большой кружки теплого чая. Супруга посмотрела с тревогой на сухонького мужа, по случаю праздника одетого в новую рубаху.
— Это как, дедуль? Ты же вот он, живой сидишь! – десятилетний Петька пододвинулся поближе к старику, чтобы не упустить ни одного слова из его рассказа.
— Это я сейчас живой. А тогда уже и с жизнью распрощался. Мы в деревне стояли, да не смогли удержать позицию, одолел нас немец. А как увидели они, что нас, защитников, всего полтора десятка осталось, расслабились, согнали всех в один угол, а сами пошли по домам – грабить. А чего там грабить, коли людей в деревне уже месяц не было? Одни пустые домишки стояли. Вот мы с друзьями и решили – двум смертям не бывать, а одной не миновать. Бросились из своего угла кто куда, в рассыпную. Авось удастся сбежать! Мы с товарищем рванули к крайнему в деревне домику. А позади него, не поверишь, танк немецкий! Красивый, новый, на солнце свежей краской блестит! Видать, только с конвейера сошел, в бою не битый еще. Кто ж мог подумать, что фрицы так расслабятся, что его оставят без присмотра. Мы в него и сиганули!
— Дед, а ты и танк водить умеешь? – глазенки Петруши расширились так, что готовы были из орбит выскочить.
— Нет, не умел тогда, внучек! Я ж из деревни, грамоту учил три класса всего! Какой из меня танкист? Я ж пехота – половину Европы пешком протопал. А вот дружок мой, Володька, тот вроде умел водить…трактор. Как нам удалось угнать эту махину, я так до конца и не понял. Да только шуму мы наделали знатно, когда к нашим позициям удалось эту махину подогнать!
— А почему, деда?
— А потому! Не каждый день вражеский танк на горизонте маячит и не стреляет.
— Вот это да, дедуль! Тебе за это орден дали?
— Дали… свои… по шее! Когда из танка достали, да не сразу за своего признали! – Борис скрипуче засмеялся, хитро поглядывая на жену.
— Как же это? Ты же герой!
— Говорю же – не признали. Ну да мы и не в обиде, рады были, что к своим прибились. Нас по случаю с Володькой в госпиталь отправили. Я ехать не хотел. Чего мне бока-то пролеживать, коли руки-ноги целы. Не знал тогда, что в госпитале меня судьба ждать будет. Худая, мелкая, глазастая! – мужчина весело посмотрел на жену, которая подхватила его рассказ, понимая, что его силы уже на исходе.
— Да, привезли к нам этих орлов, как героев. А в них весу, как в козлятах! Да еще и раненые. Долго ваш дед в госпитале у нас лежал…
— Не так и долго. Как раз хватило, чтобы рассмотреть тебя, влюбиться и решить, что теперь мне страшно помирать, раз такая красота на свете живет!
Историю знакомства деда с бабушкой знали все внуки и правнуки. Пятнадцатилетняя Оленька сама пришла в госпиталь и попросила взять ее санитаркой. Семьи у нее не осталось, прибиться не к кому. Голод одолел. А в госпитале паек, люди, работа весь день. Даже задуматься о своей несчастной доле некогда. Через полгода в госпиталь поступил Борис с другом. Бравый герой сразу приметил симпатичную девушку, но решился только попросить разрешения писать ей. Встретиться им довелось только после войны, когда Оленьке исполнилось восемнадцать. В первую же встречу позвал ее парень замуж. Но признался, что предложить ему нечего, кроме пустого родительского дома.
— А мне и этого было достаточно. В восемнадцать лет много ли надо для счастья? – улыбнулась бабушка.
Неожиданно дед глубоко вздохнул и повернулся к детям, сыну и дочери.
— Эту историю вы все знаете. Но настала пора вам рассказать то, чего мы от вас с матерью много лет скрывали. Может и не стоит вам говорить, да не могу я уйти, не облегчив душу.
Дети переглянулись, не понимая, о чем идет речь.
— Мы с матерью вашей хорошо жили, дружно. Да только ни через год, ни через пять не могли мы детей народить. Не получалось. А кругом сирот – пруд пруди. Вот мы и решили взять себе дите на воспитание. Оказалось, в райцентре приют был, куда определяли детей эвакуированных. И были там мальчик с девчонкой. Дикие, как волчата. Привезли их вместе без документов. Дети даже имен своих не знали. Возраст им примерно определили, лет по семь. Ну, а мы решили, что запишем их как своих, пятилетних. Продали дом родительский в деревне, перебрались в город, чтобы никто не знал, что не родные вы нам. Дали вам новые имена, дату рождения записали одну, будто вы у нас двойняшки. А вы ведь, даже и не родные, скорее всего. Не похожи друг на друга были. Но мы решили, раз судьбе угодно, будете вы нашими детьми. Мальчонку я решил Володькой назвать, в честь друга. А девчонку – Наденькой, как мать мою.
На несколько минут в комнате повисла глухая тишина. Борис Ефимович, словно потратив последние силы на признание, опустился на подушку и закрыл глаза. Ольга Ивановна уткнулась в платочек, не решаясь поднять глаза на сына и дочь.
— Да мы давно догадались. Недаром нас в школе дразнили евреем и калмычкой. Только выяснять-то зачем? Вы нас вырастили, на ноги подняли, в жизнь выпустили. Мало ли, как жизнь наша сложилась бы, если б не вы! – сын подсел к старенькой матери, обняв ее за худенькие плечи.
***
— Петр, ну что, вы все решили? Продаете участок? Домик мне, в общем-то, не интересен. Он бы и сам упал, но лучше его снести и на этом месте поставить новый. Сделаю себе дачу. Места тут – загляденье! – молодой человек своими рассуждениями вернул Петра из воспоминаний о детстве.
Старенький, покосившийся домик вот уже несколько лет словно не мог решить, на какой бок ему упасть, от того и стоял еще. В этом домике прожили свои последние годы прадед Борис и прабабка Ольга, дорогие сердцу ветераны, к которым мальчишкой Петр приезжал каждую весну, послушать про то, как дед угнал у фашистов танк.
Домик давно стал никому не нужен. Много лет семья не собиралась вместе, ограничив общение редкими звонками и поздравлениями с праздниками. Приезжать и присматривать за домом Петру было неудобно, много раз он собирался продать участок. Но каждый раз, приезжая сюда, не мог решиться распрощаться с памятным местом.
— Знаете, а это идея! Не буду я продавать дом! Пусть останется, как память! – окончательное решение пришло мгновенно. Усевшись за руль автомобиля, Петр вернулся домой.
Вечером, усадив рядом детей, рассказал им историю о том, как их героический прапрадед танк угнал, как жену свою встретил и детей-сирот в семью взял.
Вот такая короткая история о людях того времени: в аду побывавших, да любовь и доброту не утративших.