*** - Ты что, пьяная?! – Галина, подойдя к сгорбившейся Маше, сидящей на табуретке и упершейся лбом в огромный живот коровы, всплеснула руками. – Ты погляди на нее, пришла вроде как живая, а сейчас спит. Машка!! У Зорьки вымя не казенное. Молока там столько нет, чтоб аппаратом часами гонять. Слышь, не? Эй, да ты чего?? Машка, спишь, что ли? Или плохо тебе?? На крики визгливой Гальки сбежались доярки. Тормоша спящую Марию, они переглядывались, боясь ее скорой кончины. Но вдруг, Маша открыла глаза и выпрямила спину. Женщины, сделав шаг назад, смотрели на Машу с удивлением. - Да что с тобой, малахольная? - Девочки, - заговорила Маша охрипшим голосом, - что-то дурно мне. Надо к врачу ехать. - Я ж говорила, переживает баба, всю ночь не спамши. – Света гордо поставила руки на бока. – Виду не показывает. - Слушай, Маш, у тебя все лицо белое, как скатерть, - заговорила Нюра, худенькая доярка с добрыми глазами. – Приболела? Так ты иди, мы за тебя справимся. - К фельдшеру надо, вдруг что-то серьезное, а ты тут коровам бока подпираешь. – добавила Вера, пятидесятилетняя многодетная мать. - Я завтра в больницу поеду, вот там все и узнаю, - приподнимаясь, ответила им Маша. - Да зачем? В наш медпункт иди, там Ильинична быстро тебя на ноги поставит. - Не лезь ты к ней. Пусть сама решает, к какому врачу податься. Поди, не маленькая. *** Рано утром, проснувшись, Маша лежала на постели и слушала, как ее дочь Лена орудует в кухне, готовя завтрак. Взглянув на часы, висевшие на стене, женщина поняла, что корова уже отогнана в поле, Лена сама ее подоила, собака накормлена, а теперь пекутся ароматные блины. Маша села, спустив ноги, зевнула и подумала о вчерашнем сне, в котором увидела свою маму. - Надо бы навестить, - прошептала она и тут же вспомнила о наставлении покойной матери. Она надела халат, заглянула в шкаф, выбрала платье, в котором отправится в город. Потом умылась, причесалась и позавтракала Ленкиными блинами. Поблагодарив заботливую дочь, Маша взяла сумку и отправилась на автобусную остановку. Там, у навеса, собрались мужчины и женщины. Кто-то сидел на лавке, кто-то курил или переговаривался. Маша подошла тихо, незаметно, встала у угла остановки и сложила руки на груди. Наблюдая за говорливыми старушками, Маша прислушивалась к их странному разговору, который заинтересовал ее. - Не поверишь, Петровна, своими глазами видала, своими ушами слыхала. – торопливо высказывалась старушка в теплой кофте, связанной собственноручно. – Произошло-то это не в прошлом годе, а вчерась. Поутру. - Если б я это сама увидала, то б со страху померла. – вторила ей подруга щербатым ртом. - Так если б мне кто рассказал, я б не поверила. А тут по кладбищу иду, тишина, покой, как и полагается тихому месту, и вижу – женщина стоит у самого старого креста, шепчет что-то, крест тот обнимает, фотокарточку ладонью протирает. Я как встала, будто вкопанная, и слова вымолвить не могу. Она ходит вокруг могилки, глаза огнем горят, волосы по самые коленки болтаются, пальцы, как крючки, погнутые, то ли платье, то ли сорочка на ней была. Вот чего сейчас не скажу, так не скажу. Не ведаю, как я молитву вспомнила. Глаза закрыла и шепчу, чтоб эта баба меня не услыхала. Ровно три раза прочитала, а потом глаза растопырила, а бабы той и след простыл. Петровна, мне ж чуть с сердцем плохо не стало. Ноги в землю вросли, себя не чувствую, даже имя свое позабыла. - Батюшки святы, я б прям там и окочурилась. - А я вот выжила. Видать, молитва мне и помогла. Не помню, сколько я там простояла, но, когда пришла в себя, ноги понесли меня к тому кресту. Подхожу, губы трясутся, руки дрожат, подхожу, значит, гляжу на фотокарточку… Старушка замолчала, закатив глаза. Ее подруга замерла, ожидая продолжения рассказа. Маша тоже напряглась, что же будет дальше. Выдохнув, побледневшая женщина наконец закончила свою страшную историю: - Я поначалу сослепу не разглядела. Ну крест, как крест. Такие еще в прошлом веке ставили, а может и раньше. Обошла, пригляделась, а могилка-то ухоженная. Свежая прополка, оградки нет, тропы к ней тоже не имеется. Голову наклонила и чуть не вскрикнула. Петровна, если бы ты знала, над кем она причитала! – голос старушки перешел на визг. Маша, заслушавшись, почувствовала, как по ее спине побежали мурашки. Шея и лицо с ладонями покрылись капельками холодного пота. - Да что там такое? – не терпелось собеседнице услышать вердикт. - Агафья там похоронена. Помнишь такую? – прошептала в ответ рассказчица. - Это которая? - Ну та, что чернотой занималась, а потом сильно болела перед кончиной. Она так кричала, когда за ней черти пришли, чтоб забрать с собой, что аж на улице было слышно. А потом еще хата у нее погорела, опосля похорон. - Да ты чтоооо? - Угу, я вот тебе рассказываю, а перед глазами лицо той Агафьи стоит, страшное, сухенькое, морщинистое, коричневое. Ее ж даже отпевать не стали, потому что таких, как она, под землю черт утаскивает. Небось, до сих пор в котле варится, коли к ней женщина приходила. - Думаешь, та баба в сорочке молитвы по ней читает? - А как же. Чтоб Агафью Бог прибрал. Видать, намучилась ведьма в котле и просится на небо. Глаза Маши поползли на лоб от удивления и страха. Она поняла, о ком идет речь, и кто та женщина, которая крест обнимала. Автобус, подошедший к остановке, вывел Машу из ступора грохотом мотора. Маша поднялась на ступеньку, села на первое сиденье и задумалась. *** Несмотря на ранние часы, церковь была заполнена прихожанами практически до отказа. Люди ставили свечи у нужных им икон, молились, крестились, некоторые стояли молча у иконы Спасителя. Маша двинулась вглубь церкви, чтобы совершить задуманное. Предварительно купив свечу, она встала у распятия, прошептала нужные слова, подожгла свечку и воткнула в лунку. Потом отошла и начала разглядывать пришедших. Женщин в белых платочках было несколько. Маша расстроилась поняв, что найти ту, которая ей нужна, невозможно. Но вдруг в дверном проеме появилась молодуха, которая чем-то отличалась от всех. Маша прищурилась, вглядываясь в ее лицо. Ничего такая девка, ладная, стройная, глаза так и сияют счастьем. На голове повязан чисто белый платок. Тогда Маша поняла - белый, без узоров, а у других баб розочки да васильки вышиты. - Вот ты какая, - прошептала Маша, дождавшись, когда девка займется молитвой. Та подошла к иконе с образом Николая Чудотворца, поставила свечу и начала молиться. Маша, не теряя времени, пристроилась позади. Вслушиваясь в шепот молодухи, она обратила внимание, что из-под платка видны распущенные сивые волосы. Незаметно потрогав их, Маша встала рядом и еле слышно спросила: - Сколько сейчас времени, не подскажете? Надя повернула голову на нее и ноздрями втянула воздух, спертый запахом огарков, прикусила губу. - Сколько сейчас времени? – повторила Маша, вцепившись острым взглядом в девушку. - Крадница, - услышала она в ответ от Нади, которая, как оказалось, в курсе всех черных дел. (подпишитесь на группу "Ольга Брюс" и включите уведомление, чтобы не пропустить продолжение этой истории)
Ольга Брюс
Зинкина любовь - 4
***- Ты что, пьяная?! – Галина, подойдя к сгорбившейся Маше, сидящей на табуретке и упершейся лбом в огромный живот коровы, всплеснула руками. – Ты погляди на нее, пришла вроде как живая, а сейчас спит. Машка!! У Зорьки вымя не казенное. Молока там столько нет, чтоб аппаратом часами гонять. Слышь, не? Эй, да ты чего?? Машка, спишь, что ли? Или плохо тебе??
На крики визгливой Гальки сбежались доярки. Тормоша спящую Марию, они переглядывались, боясь ее скорой кончины. Но вдруг, Маша открыла глаза и выпрямила спину. Женщины, сделав шаг назад, смотрели на Машу с удивлением.
- Да что с тобой, малахольная?
- Девочки, - заговорила Маша охрипшим голосом, - что-то дурно мне. Надо к врачу ехать.
- Я ж говорила, переживает баба, всю ночь не спамши. – Света гордо поставила руки на бока. – Виду не показывает.
- Слушай, Маш, у тебя все лицо белое, как скатерть, - заговорила Нюра, худенькая доярка с добрыми глазами. – Приболела? Так ты иди, мы за тебя справимся.
- К фельдшеру надо, вдруг что-то серьезное, а ты тут коровам бока подпираешь. – добавила Вера, пятидесятилетняя многодетная мать.
- Я завтра в больницу поеду, вот там все и узнаю, - приподнимаясь, ответила им Маша.
- Да зачем? В наш медпункт иди, там Ильинична быстро тебя на ноги поставит.
- Не лезь ты к ней. Пусть сама решает, к какому врачу податься. Поди, не маленькая.
***
Рано утром, проснувшись, Маша лежала на постели и слушала, как ее дочь Лена орудует в кухне, готовя завтрак. Взглянув на часы, висевшие на стене, женщина поняла, что корова уже отогнана в поле, Лена сама ее подоила, собака накормлена, а теперь пекутся ароматные блины. Маша села, спустив ноги, зевнула и подумала о вчерашнем сне, в котором увидела свою маму.
- Надо бы навестить, - прошептала она и тут же вспомнила о наставлении покойной матери.
Она надела халат, заглянула в шкаф, выбрала платье, в котором отправится в город. Потом умылась, причесалась и позавтракала Ленкиными блинами. Поблагодарив заботливую дочь, Маша взяла сумку и отправилась на автобусную остановку. Там, у навеса, собрались мужчины и женщины. Кто-то сидел на лавке, кто-то курил или переговаривался. Маша подошла тихо, незаметно, встала у угла остановки и сложила руки на груди. Наблюдая за говорливыми старушками, Маша прислушивалась к их странному разговору, который заинтересовал ее.
- Не поверишь, Петровна, своими глазами видала, своими ушами слыхала. – торопливо высказывалась старушка в теплой кофте, связанной собственноручно. – Произошло-то это не в прошлом годе, а вчерась. Поутру.
- Если б я это сама увидала, то б со страху померла. – вторила ей подруга щербатым ртом.
- Так если б мне кто рассказал, я б не поверила. А тут по кладбищу иду, тишина, покой, как и полагается тихому месту, и вижу – женщина стоит у самого старого креста, шепчет что-то, крест тот обнимает, фотокарточку ладонью протирает. Я как встала, будто вкопанная, и слова вымолвить не могу. Она ходит вокруг могилки, глаза огнем горят, волосы по самые коленки болтаются, пальцы, как крючки, погнутые, то ли платье, то ли сорочка на ней была. Вот чего сейчас не скажу, так не скажу. Не ведаю, как я молитву вспомнила. Глаза закрыла и шепчу, чтоб эта баба меня не услыхала. Ровно три раза прочитала, а потом глаза растопырила, а бабы той и след простыл. Петровна, мне ж чуть с сердцем плохо не стало. Ноги в землю вросли, себя не чувствую, даже имя свое позабыла.
- Батюшки святы, я б прям там и окочурилась.
- А я вот выжила. Видать, молитва мне и помогла. Не помню, сколько я там простояла, но, когда пришла в себя, ноги понесли меня к тому кресту. Подхожу, губы трясутся, руки дрожат, подхожу, значит, гляжу на фотокарточку…
Старушка замолчала, закатив глаза. Ее подруга замерла, ожидая продолжения рассказа. Маша тоже напряглась, что же будет дальше. Выдохнув, побледневшая женщина наконец закончила свою страшную историю:
- Я поначалу сослепу не разглядела. Ну крест, как крест. Такие еще в прошлом веке ставили, а может и раньше. Обошла, пригляделась, а могилка-то ухоженная. Свежая прополка, оградки нет, тропы к ней тоже не имеется. Голову наклонила и чуть не вскрикнула. Петровна, если бы ты знала, над кем она причитала! – голос старушки перешел на визг.
Маша, заслушавшись, почувствовала, как по ее спине побежали мурашки. Шея и лицо с ладонями покрылись капельками холодного пота.
- Да что там такое? – не терпелось собеседнице услышать вердикт.
- Агафья там похоронена. Помнишь такую? – прошептала в ответ рассказчица.
- Это которая?
- Ну та, что чернотой занималась, а потом сильно болела перед кончиной. Она так кричала, когда за ней черти пришли, чтоб забрать с собой, что аж на улице было слышно. А потом еще хата у нее погорела, опосля похорон.
- Да ты чтоооо?
- Угу, я вот тебе рассказываю, а перед глазами лицо той Агафьи стоит, страшное, сухенькое, морщинистое, коричневое. Ее ж даже отпевать не стали, потому что таких, как она, под землю черт утаскивает. Небось, до сих пор в котле варится, коли к ней женщина приходила.
- Думаешь, та баба в сорочке молитвы по ней читает?
- А как же. Чтоб Агафью Бог прибрал. Видать, намучилась ведьма в котле и просится на небо.
Глаза Маши поползли на лоб от удивления и страха. Она поняла, о ком идет речь, и кто та женщина, которая крест обнимала. Автобус, подошедший к остановке, вывел Машу из ступора грохотом мотора. Маша поднялась на ступеньку, села на первое сиденье и задумалась.
***
Несмотря на ранние часы, церковь была заполнена прихожанами практически до отказа. Люди ставили свечи у нужных им икон, молились, крестились, некоторые стояли молча у иконы Спасителя. Маша двинулась вглубь церкви, чтобы совершить задуманное. Предварительно купив свечу, она встала у распятия, прошептала нужные слова, подожгла свечку и воткнула в лунку. Потом отошла и начала разглядывать пришедших. Женщин в белых платочках было несколько. Маша расстроилась поняв, что найти ту, которая ей нужна, невозможно. Но вдруг в дверном проеме появилась молодуха, которая чем-то отличалась от всех. Маша прищурилась, вглядываясь в ее лицо. Ничего такая девка, ладная, стройная, глаза так и сияют счастьем. На голове повязан чисто белый платок. Тогда Маша поняла - белый, без узоров, а у других баб розочки да васильки вышиты.
- Вот ты какая, - прошептала Маша, дождавшись, когда девка займется молитвой.
Та подошла к иконе с образом Николая Чудотворца, поставила свечу и начала молиться. Маша, не теряя времени, пристроилась позади. Вслушиваясь в шепот молодухи, она обратила внимание, что из-под платка видны распущенные сивые волосы. Незаметно потрогав их, Маша встала рядом и еле слышно спросила:
- Сколько сейчас времени, не подскажете?
Надя повернула голову на нее и ноздрями втянула воздух, спертый запахом огарков, прикусила губу.
- Сколько сейчас времени? – повторила Маша, вцепившись острым взглядом в девушку.
- Крадница, - услышала она в ответ от Нади, которая, как оказалось, в курсе всех черных дел.
(подпишитесь на группу "Ольга Брюс" и включите уведомление, чтобы не пропустить продолжение этой истории)