Призрачный адъютант часто-часто закивал, дабы не сердить и без того рассерженного наместника.

— Прежде всего пусть расскажет, как он оказался на кладбище. Все по порядку. Я помню, мы опрашивали его сослуживцев, но теперь хочу услышать все подробно из его уст.
Харган перевел вопрос, и присмиревший дух принялся уже не жалобно (упасите боги!), но все же с некоторой обидой излагать все то, что Шеллару было известно едва ли не лучше самого рассказчика.
Он с самого начала был уверен, что белокурая красотка с третьего этажа влюблена в него по уши, только боится признаться. И не оставлял своих упорных ухаживаний. (Наместник зло сверкнул правым багровым глазом, но от комментариев воздержался.) И вот однажды, когда они оказались наедине, то есть поблизости не было никого, кто мог бы оценить ее неприступность, дама открыла свои истинные чувства. Она сбросила из окна записку, в которой при известной догадливости можно было разобрать приглашение на свидание.
— Записку нашли, — добавил брат Чань. — Я был бы чрезвычайно признателен, если бы господин наместник лично на нее взглянул. Возникли определенные языковые трудности.
— Потом посмотрю, — проворчал Харган и кивком велел продолжать.
Окрыленный повеса, чуть ли не пританцовывая от радости, ринулся наряжаться и прихорашиваться. Мундир погладил, зубы почистил, трусы постиранные надел, душистой водой побрызгался от всей души, не жалеючи. Даже плащик специально прихватил, ну, чтобы, значить, постелить, когда…
Слушатели безмолвно переглянулись, как бы вопрошая друг друга, не ослышались ли они и действительно ли этот идиот рассчитывал, что ему отдадутся прямо там же, на кладбище. Даже брат Чань не сдержал легкого недоумения.
Ах да, еще лестницу под окно принес, как она просила. Но это раньше, до того. А в назначенный час отправился он на свидание, весь в предвкушении и в радужных мечтах, и вдруг — хлоп! — кто-то зажимает ему рот, бьет в спину, и… и все.
Брат Чань, разумеется, не удовольствовался услышанным, и Шеллар его прекрасно понимал. Он и сам не преминул бы уточнить: не слышал ли убитый шагов или иных посторонних звуков, не заметил ли, скажем, тень за спиной, не почуял ли каких запахов… И непременно попросил бы уточнить насчет руки, которая зажала ему рот, — большая, маленькая, мягкая, жесткая, в перчатке, без оной, и тому подобное. И точное место преступления указать попросил бы, конечно, хоть и прошло три недели, а все ж осмотреть нелишне будет — вдруг да завалялось чего.
— Кажется, в перчатке… — с трудом вспомнил потерпевший после дюжины наводящих вопросов. — Вроде бы большая — всю морду облапила… И запах… был какой-то запах, только я сейчас не вспомню…
— Другой одеколон? — терпеливо принялся перечислять старательный глава департамента. — Химическое вещество? Мыло? Порох? Конский пот? Табак?
— О! — просветлел измученный дух. — Точно! Куревом несло от этой перчатки!
Брат Чань даже не преминул поинтересоваться сортом табака, хотя и так было ясно, что потерпевший разбирается в местных сортах не лучше, чем брат Шеллар в харзийских народных танцах. Больше ничего полезного из бедняги выудить не удалось.
— Ну что ж, — бодро подвел итог Шеллар, видя, что вопросы постепенно иссякают. — По крайней мере мы можем исключить из числа подозреваемых женщин и некурящих.
— Весьма полезно, — не разделил его оптимизма глава департамента. — Особенно если учесть, что женщин во дворце что-то около одной. Да и у той рука что лопата.
— Если вы о кухарке, то она не курит, — любезно подсказал Шеллар. — Кроме того, можно с некоторой долей вероятности исключить мужчин изящного телосложения с маленькой кистью. И еще у нас есть записка. Словом, есть с чем работать.
— Вот и идите, работайте, — неприязненно перебил их наместник. — Если у вас все. И не забудьте прислать кого-нибудь, чтобы забрали материал.
— Непременно, господин наместник, — пообещал брат Чань, и они с Шелларом, вежливо попрощавшись, двинулись к выходу.
— А я? — растерянно выдавил дух.
— А ты лети отсюда к гракам линялым, чтобы сегодня и завтра я тебя не видел! Послезавтра утром явишься за указаниями, и чтоб до тех пор очухался, привел себя в чувство и не кудахтал над свой безвременной кончиной! Идиот безмозглый!
Испуганный Тоти метнулся прочь, с непривычки пролетев сквозь дверь, и повис между господами, которые эту дверь только что закрыли за собой.
— Ну что я такого сделал? — пожаловался он, почему-то уверенный, что жаловаться не следует только в присутствии наместника, а у всех остальных можно искать сочувствия и утешения.
— Вы еще спрашиваете, молодой человек? — не удержался Шеллар. — Мало того, что ваша глупость и самонадеянность стоили вам жизни, вы еще и оказались истинной находкой для шпиона. Неудивительно, что господин наместник так на вас сердит. Извините, нам недосуг рассказывать вам суть этой истории, расспросите ваших товарищей, они все в курсе дела. Вам подробно поведают, к чему привели ваши похождения по дамам.
Ничего не понявший без перевода брат Чань просто промолчал.
Не получив сочувствия и здесь, любимый адъютант командира Хашепа полетел дальше — привыкать к своему новому состоянию и выяснять, что интересного он пропустил за прошедшие три недели.
Брат Чань оглянулся на дверь, затем на Шеллара и, видимо, решил, что оставлять его здесь без присмотра опасно.
— Позвольте поинтересоваться, брат Шеллар, какие у вас планы на остаток дня?
— Я намеревался обсудить с братом Гельби некоторые моменты его сегодняшнего доклада, затем потолковать в тысячу первый раз с командирами Махтом и Хашепом касательно жалоб от населения на непотребное поведение личного состава, затем проверить расход казенных средств в министерстве изящных искусств, а то давеча в канцелярии мне попался на глаза донос, что их там якобы банально пропивают… А брат Аркадиус еще так кстати об этом сегодня напомнил. Просветительские беседы о вреде пьянства и культуре потребления алкоголя я, пожалуй, отложу до послезавтра. Во-первых, наместника сейчас и без того все раздражает, а во-вторых, возможно, он понял все без дополнительных пояснений и больше подобное безобразие не повторится. Еще я хотел напомнить Азиль, чтобы никого сегодня не приглашала, а то она может запросто забыть такую мелочь. Ну а вечером собирался пораньше поехать домой и поработать со справочной литературой о культах варварских народностей Белой пустыни. Но если вы желаете пригласить меня на осмотр места преступления или показать найденную записку, я с радостью отложу все дела и окажу вам любую возможную помощь.
— Честно говоря, на место преступления я собирался послать подчиненных, а записку показать кому-нибудь, для кого сей язык является родным. Вы все равно вряд ли сможете определить, насколько грамотно она составлена.
— Зато я могу по почерку точно вам сказать, Ольга ее писала или нет. Я отлично знаю Ольгин почерк, а вам для этого придется просить у господина наместника ее письмо и лишний раз его раздражать.
— Записку я вам непременно покажу, когда ее немного отмоют и просушат.
— Когда вам будет угодно. Что в таком случае вы хотели мне предложить?
— О, я хотел обсудить с вами новые сведения, которые мы сегодня получили, но потом подумал, что лучше будет сделать это позже, после осмотра места преступления и изучения записки.
Ага. Значит, окажись в сегодняшнем распорядке дня беседа наедине с наместником, брат Чань непременно пожелал бы уволочь брата Шеллара куда-нибудь подальше и занять интеллектуальными беседами до самой ночи. Интересно, спросит он о планах на завтра или все же сочтет подозрительным?
— Значит, завтра? — невинно поинтересовался Шеллар.
— Да, скорее всего. Полагаю, до завтра все уже будет готово.
— В таком случае разрешите откланяться. Боюсь, я и так заставил брата Гельби ждать.
— Покорнейше прошу простить, что задержал вас неуместными вопросами, брат Шеллар.
Любезно раскланиваясь и взаимно желая друг другу вслух всяческих успехов, а мысленно — сдохнуть, господа попрощались и направились каждый по своим делам.
Кантор, Элмар
Сегодня сон его высочества демонстрировался в декорациях варварского стойбища, а самого Элмара Кантор с огромным трудом узнал в белобрысом вихрастом мальчишке, который с детским азартом пытался оседлать и объездить здоровенного бодливого козла. Или барана. Вид этого животного определить было сложно, зато морда и рога имели явное портретное сходство с мордой и рогами демона-наместника.
— Элмар? — неуверенно позвал Кантор, не зная, имеют ли его подозрения хоть какое-то магическое основание, или же являются лишь плодом его фантазии.
Мальчишка оглянулся, и зловредный козел тут же воспользовался моментом, чтобы вывернуться и боднуть наездника под зад.
— Диего? — растерянно отозвался Элмар, потирая ушибленное место. — Как ты сюда попал?… Ах, я понял, это опять сон!
— Ага, — кивнул Кантор. — Это — сон, а ты — взрослый дядька пяти с половиной локтей.
— Да, помню… — На глазах сменивший облик принц-бастард оглянулся и одним ловким движением перехватил за рог своего обидчика, который почему-то не догадался ускакать, а вознамерился боднуть еще раз. — Ну, скотина, будешь еще бодаться?
Висящий в воздухе козел беспомощно дрыгал всеми четырьмя копытцами, глаза его от ужаса почти вылезли из орбит — видимо, бедняга представил себе, что это сейчас на него все-таки сядет.
— Не буду… — вдруг жалобно проблеял он человеческим голосом.
— Брысь отсюда, — проворчал Элмар, отпуская плененного скакуна. — В следующий раз поймаю — зажарю.
— Что, достал наместник? — посочувствовал Кантор, присаживаясь вслед за хозяином сна прямо на утоптанную траву.
— Да нет, просто вспомнился, наверное. Ты бы видел, как он на меня смотрел, когда увозил! Я себе все щеки искусал, чтобы не рассмеяться ему в лицо.
— А как он так особенно мог смотреть? — не понял Кантор.
— Ты видел когда-нибудь влюбленного сопляка, лет пятнадцати, которому дама его сердца предпочла кавалера постарше? Вот с такой же щенячьей ревностью и пялился на меня этот бестолковый демон.
— Из-за Азиль?
— Ну не из-за Шеллара же. Что так долго не приходил?
— Почтил своим присутствием поморский лазарет, — отшутился Кантор. — Нет, ничего серьезного, даже не ранен, просто под заклинание попал и голова всю эту неделю не работала совершенно. Сейчас уже все в порядке. Ты-то как? Без меня с тобой не было возможности связаться, и все беспокоятся. Что тебя увезли, Шеллар сказал, а больше он и сам не знает.
— Да что со мной может случиться? — поморщился Элмар. — Сижу, как дурак. Жду, когда мне хоть что-то объяснят. Я думал, Азиль привезут вместе со мной, но меня почему-то потащили одного. Почему — не понимаю. Когда ее привезут — не знаю. Никто не приходит и ничего не говорит. Я в любой момент могу вынести решетку и напасть на охрану, но мне же нет смысла что-либо затевать, пока я не буду знать, где Азиль.
— Вот и сиди и ничего не затевай без команды. Азиль еще в Даэн-Риссе, привезут ее, может быть, завтра, а может быть, еще через три дня. Когда тебе пора будет действовать, либо я приду и все объясню, либо мэтры команду дадут, они все равно собирались тоже туда нагрянуть и обеспечить вам с Азиль магическую поддержку. Все тебе скажут, куда идти, что делать, даже план всех помещений Оазиса вместе с расстановкой охраны. А пока посиди уж тихонько. Тебя там не обижают?
— Как посмотреть… С одной стороны, носятся как с хрустальным — ведь Повелителю нужна Азиль, а случись что со мной, она не переживет созревания. Не поверишь, я на днях случайно охранника покалечил, и мне за это ничего не было. А с другой стороны — за скотину держат. Представляешь, посадили в клетку и девиц каких-то подсаживают, чтобы я их трахал. До того ли мне?
— А зачем? — не сразу понял Кантор.
— Детей хотят, как я понял. Нашли тоже племенного жеребца… Да еще и клетка эта без одной стены и обоим соседям напротив полное обозрение. Я одного не пойму, неужели они там до такого животного состояния опустились, что им все равно?
Кантор прекрасно понимал, что его любопытство будет выглядеть не совсем пристойно, но все же не удержался:
— А что, твои соседи вот так запросто у тебя на глазах детей делают?
— Тот, что напротив слева, — да. Не то чтобы ему это нравилось, но видно: человек давно сломался и потерял интерес к жизни, тупо делает что велено, а меня даже не замечает. Через стенку слева — вообще полная скотина, делает свое дело с удовольствием и гордостью, да еще во всеуслышание требует от своей дамы, чтобы хвалила его и благодарила. Ты бы знал, как мне хочется пробить эту стенку и до него добраться… Через стенку справа — тихо, то ли там пустая камера, то ли кто-то очень застенчивый. А справа напротив — вроде приличный человек, хоть и варвар. Ему привели молоденькую девочку, так он ее до сих пор не тронул, жалеет. Правда, он новенький, что с ним дальше будет — не знаю… Впрочем, ничего хорошего, я думаю. Если не сломается и не оскотинится, отошлют куда-нибудь камни таскать, а то и убьют. Жалко будет, все же соотечественники в каком-то смысле.
— А он что, тоже отсюда?
— Он по-ортански чешет, как мы с тобой.
— Так ты с ним говорил?
— Нет! — огорченно воскликнул Элмар подозрительно знакомым тоном утреннего покаяния.
— А почему?
— Потому что я идиот! — горестно повинился герой. — Помнишь, ты мне рассказывал, что на допросах таким умникам, как я, лучше вообще молчать и не втягиваться в разговор, потому что специалист вроде Шеллара запросто из меня вытащит все, что я не собирался никому говорить? А я ведь знаю, какой из меня конспиратор, мне и специалиста не надо — из меня Ольга все вытягивает не напрягаясь. Вот я и решил молчать. А для верности, недоумок, дал обет. Пока не освобожусь — ни слова. Теперь меня уже никто ни о чем не спрашивает, а молчать все равно приходится, потому как обет. Ведь можно было бы с ним сговориться, а как? Жестами всего не объяснишь, пробовал руны чертить — и в воздухе, и на полу, и из пальцев сооружал — не помогло. Неграмотный попался, представляешь? Не знаю, говорит, этих закорючек. Видно, что он тоже не прочь пообщаться, но вот такая вышла закавыка. Я-то его понимаю, но сказать ничего не могу. А ему так и сказать особо нечего.
— Вот и помолчи, — посоветовал Кантор. Да и впрямь, чему тут удивляться? Можно подумать, его высочество в своей жизни много сидел в тюрьмах и знает о подобных заведениях все, что можно. — По крайней мере, не делись планами побега с первым же соседом, который показался тебе приличным человеком, пока не убедишься точно, что он не подсадной и не стукач.
— Тханкварра… — проворчал Элмар. — Не похоже вроде… А что, думаешь, может оказаться?…
— Да запросто. А если даже и нет, перекрикиваться об этом через коридор — тоже не самая умная мысль.
— Понятно… — Принц-бастард погрустнел еще больше. — Значит, я все же не такой идиот, как думалось. Правильно я сделал, что обет дал. А то уже давно вытрепал бы все что можно. Вот даже сейчас сижу с тобой и все о себе болтаю, вместо того чтобы спросить, как там все.
— Это нормально, — утешил его Кантор. — Если тебе в реальности приходится все время молчать, неудивительно, что во сне тебя тянет поговорить. А все… да по-прежнему. Единственная новость — Шеллар сворачивает свои дела в Даэн-Риссе и скоро переберется к нам. Там опасно становится, под него уже копать начали.
— А мэтр Истран так и не нашелся?
Соврать Кантор побоялся — вдруг здесь не получится? — и ответил уклончиво:
— Не переживай, он жив. Никаких сомнений. Морриган в этом абсолютно уверена. Ты с ним еще увидишься, когда все это кончится.
Элмар хотел спросить еще что-то, но реальность сна вдруг задрожала, поплыла, раскололась болью…
Кантор едва успел ответить на растерянный вопрос принца-бастарда «что случилось?»:
— Ничего… я просыпаюсь…
И проснулся в своей постели рядом с Ольгой. Перепуганная девушка судорожно шарила по тумбочке в поисках спичек и звала его по имени, с таким отчаянным ужасом в голосе, будто он умирает у нее на глазах.
— Успокойся, — слова с трудом выталкивались сквозь сведенные челюсти, но боль в этой реальности оказалась вполне терпимой, — это просто судорога. Сейчас пройдет.
С каждым словом челюсти и язык сводило все сильнее, но промолчать он побоялся — Ольга и так испугана, сейчас как поднимет на ноги полдворца… А то и еще чего похуже…
— Может, я сбегаю, позову кого-нибудь? Хоть Мафея?
Кантор протестующе мотнул головой, и в ту же секунду свело и шею.
— А это точно само пройдет?
Чиркнула спичка. Лица Ольги Кантор не видел — для этого пришлось бы повернуть голову, — но сдавленный вскрик говорил о ее реакции столь же ясно. Хорошо хоть не завизжала и спичку не уронила. Сейчас, чего доброго, и вправду побежит всех будить…
Кантор неловко дернул рукой, пытаясь поймать, остановить… Ничего не вышло. Промахнулся. А кто б не промахнулся, если хватать вслепую. Второго шанса ему не выпало — при виде его лица у Ольги наверняка исчезли всякие сомнения в том, что любимый муж не просто помирает страшной смертью, а уже почти начал коченеть, и она рванула прочь из комнаты, роняя тапочки, — звать на помощь. Хорошо если хоть на себя что-то набросила, а могла и в чем есть побежать…
Словом, получилось редкостное позорище, за которое занудный мэтр самого же Кантора и отчитал, — дескать, зачем не объяснил все заранее, знал ведь, что супруге вредно волноваться в ее положении. Супруга ревела в три ручья и объясняла, что она вовсе не хотела учинять панику и ставить всех в неловкое положение, но видел бы Кантор себя в зеркале…
В общем, из-за этого дурацкого недоразумения и вышло, что в ту ночь Кантор так и не повидал Шеллара. Пока сам очухался, пока Ольгу успокоил, пока долго и старательно засыпал, его величество, видимо, успел проснуться и приступить к труду.