Каждый свой отпуск я путешествую по интересным местам, которые заранее наметил себе для посещения. Поэтому драгоценное время отдыха от работы я стараюсь использовать на всю катушку. Очередной отпуск в 2012 году я решил потратить на поездку в Феодосию, город-курорт, соблазнившись огромным количеством исторических достопримечательностей и, разумеется, желанием поплескаться в тёплом Чёрном море и поглазеть на загорелых красоток в купальниках. Планов было множество, но кто мог знать, что самая известная достопримечательность Феодосии — древняя Генуэзская крепость, окажется единственной и незабываемой жемчужиной моей долгожданной поездки. Скорый поезд прибыл строго по расписанию на железнодорожный вокзал. Я поспешил вытащить свой увесистый рюкзак из багажного отделения и направиться к выходу, тепло попрощавшись с добродушной проводницей. Ещё из окошка моего купе я заметил внушительного размера башни с уцелевшими участками древних стен и наметил их для себя первой целью пополнения фотоальбома путешественника.
Насильно проданный мне прямо возле вагона рекламный буклет проинформировал меня о достопримечательностях и платных экскурсиях, когда я разглядывал его, уже сида в такси. Мощная Генуэзская крепость в Феодосии — прекрасный объект архитектуры мирового значения. Крепостные укрепления из мраморовидного известняка притягивают всех прибывших туристов будто магнитом. Впрочем, для большинства приезжих посетителей всё заканчивается показательным фотографированием возле уцелевших башен или армянских церквей и бездумным брожением по стенам крепости, там, где это разрешено. Посещение круглосуточное и бесплатное, есть стенды, на которых можно почитать интересующую информацию. Ну или можно нанять экскурсовода для более полного погружения в историю.
Однако меня, помимо стандартной программы, интересовало кое-что ещё. Другие историки-любители, такие же, как и я, прожужжали мне уши о загадочном лабиринте под развалинами Феодосийской крепости. Даже выдали мне нужный контакт, из местных, который должен был провести личную углубленную экскурсию. Небесплатно.
Товарищи по увлечению стращали меня словам местных о том, что в подземных помещениях за последний десяток лет пропало несколько человек, включая двоих детей. После этого вынужденным решением властей по итогам бесполезных поисков входы в катакомбы были завалены и закрыты железными решетками. Но это же не преграда для увлечённого человека!
Наличие среди развалин четырнадцатого века немецких дотов времён Великой Отечественной войны подогревало ещё больше мой интерес. Надо сказать, что жители Карантинного холма хоть и живут рядом с крепостью, но сами мало что знают об её истории, не считая тех, кто завязан на доход с туристов. Зато все делились слухами про пропавших людей, а раньше радовались возможности использовать бесценные части кладки в качестве строительного материала для личных нужд.
Разместившись в номере гостиницы, я пообедал и отправился на дневную разведку. Присоединившись к начавшейся экскурсии, краем уха слушал экскурсовода и не забывал щёлкать кнопкой фотоаппарата — нужен отчёт для моего сайта. А вот и немецкие доты, наконец. Они находятся в окружении средневековых стен, на входы и лазы установлены проржавевшие железные двери с висячими замками или просто решётки.
Однако массивные бетонные плиты, служащие дотам потолком, обвалились местами. Зияющие тёмные провалы с осыпающимся бетоном и опасно торчащей во все стороны арматурой присутствуют сразу в нескольких местах. Видимо, таким путем и попадают в катакомбы любители острых ощущений. Экскурсовод, выпив маленькую бутылку минералки, рассказал, что все доты сообщаются между собой системой подземных ходов под городом. Кое-где они проходимы, но в основном пройти совершенно невозможно. Он добавил, что в советское время здесь проводились раскопки, но после развала СССР все исследования прекратились; нет финансов — нет науки. А вот иностранцы заглядывали. Два года назад итальянцы приезжали со сложными приборами — настоящая научная экспедиция.
Проведя после экскурсии несколько часов на пляже, нужного мне проводника по катакомбам я встретил возле воздушных колодцев немецких дотов. Нового гида звали Альбертом, точнее, он просил называть себя Аликом. Он протянул мне лист с зажимом на планшете, на котором, по его уверениям, была обозначена схема существующих подземных тоннелей. Мы немного постояли в тени деревьев, пока последние туристы с наступлением сумерек не покинули интересующее нас место, и затем уверенно пошагали к чёрной пропасти ближайшего воздушного колодца.
Я спускался первым по металлическим скобам на стене, за мной следовал гид, говоря, куда мне ступать и что делать. На моём поясе Алик застегнул карабин со страховочной тонкой верёвкой, объяснив это тем, что тоннели устроены в несколько ярусов, и если кто-нибудь свалится на нижние уровни, по-другому вытащить будет невозможно. Мы спустились на широкую ровную площадку, от которой шли три просторных отвода, в один из которых я и шагнул за моим проводником. На холодных бетонных стенах немецкими буквами, выведенными облезшей чёрной краской, были нанесены надписи по технике безопасности и разметка уровней со стрелками. Я с гордостью отметил, что понимаю смысл надписей — выходит, не зря учил в школе немецкий язык. Примерно через сорок метров тоннель закончился, и мы через пролом в бетонной стенке перешли в проход с обложенными песчаником стенами.
— Здесь парни пробились к работе генуэзцев, — прокомментировал новый тоннель Алик. — Но я вам покажу кое-что более интересное… настоящую древнюю Кеффе. Я порылся в завалах памяти, вспоминая, где слышал это слово. Кеффе — первое название Феодосии, которое существовало ещё до тех времен, когда генуэзские послы выкупили Кафу у татарского князя. Поразительно что многовековые стены из обычного рустованного песчаника сохранились куда лучше, чем семидесятилетние стены немецких укреплений.
Мы снова двинулись. Проводник шёл первым, светя фонариком, я послушно топал за ним. Прошли боковые отводы, не обозначенные на показанной мне карте. Алик на минутном отдыхе сказал, что он ведёт меня в подземный храм, и строго-настрого велел не соваться в боковые проходы, объяснив запрет наличием провалов и слабыми потолками. Теперь мы отстегнули карабины — проводник пообещал безопасный ровный участок пути — и прошли двести пятьдесят, может быть, триста метров. Я вам скажу, что под землёй вообще сложно оценивать расстояние, освещаемое фонарями. Разве что примерно, по шагам. Непонятно откуда взявшийся страх начал предательски заползать ко мне за шиворот футболки, я всей кожей чувствовал некоторую незащищенность, но признаться, естественно, в этом не мог. Даже себе. А чувство тревоги росло!
Мои нервы были максимально натянуты, и когда за спиной раздался подозрительный хруст, я инстинктивно сделал шаг в сторону. Этого хватило как раз, чтобы угодить в боковой проход с коварным провалом. Прижимая к себе дорогущий фотоаппарат, подготовленный к ночной съёмке, я кубарем покатился вниз практически по отвесной стене. Пролетев с десяток метров, незадачливый фотограф затормозил, врезавшись в стену, при этом приложился головой и отключился.
Не знаю, сколько я пролежал в темноте. Когда очнулся, то попытался найти оброненный фонарь, но безуспешно. Фотоаппарата тоже не было нигде. Паника нарастающими волнами накатывала на сознание, а я пытался забраться выше, цепляясь за выступы стены на ощупь, но отсутствие альпинистского опыта и почти полный мрак не дали мне это сделать. Я нащупал в кармане зажигалку, чиркнул ею и осветил вокруг себя небольшое пространство. Дешёвая зажигалка быстро накалилась, но я успел отметить, пока свет не погас, два ответвления из той подземной полости, где находился. Делать было нечего, я поорал, зовя Алика на помощь, но мне никто не отвечал. Тогда я решил двигаться, используя понемногу зажигалку, насколько её хватит. Почему-то выбрал правое направление, хотя, наверное, по уму, следовало вообще не дергаться и ждать, пока меня вызволят отсюда. Но вдруг этого не произойдет? Альберт получил деньги, потерял клиента на неофициальной экскурсии. Может, гид испугался, что я погиб, и вообще после этого удрал из катакомб. Самому себя спасать надо!
Десять минут я медленно шёл вперёд, держась за шершавую стеночку и пробуя ногой почву перед каждым шагом, когда не горела зажигалка. Затем тоннель начал уверенно подниматься вверх. Я прошёл ещё немного, и в лицо мне подул свежий, прохладный ветерок, а потом, к моей великой радости, в конце тоннеля образовалось яркое пятно выхода наружу. — Обалдеть. Наверное, провалялся всю ночь в отключке, уже утро, — сказал я сипло сам себе, уже размечтавшись, как немедленно отправлюсь отдыхать в гостиницу и просплю полдня. В том месте, которым я приложился, довольно сильно болела голова. Прислушиваясь к ощущениям, я уловил некий странный гул и чьи-то размеренные, обрывистые команды на незнакомом мне иностранном языке. Поспешил вперёд, решив, что наткнусь на иностранных туристов. Но меня ждало нечто совсем иное…
Выбравшись из тоннеля на крепостную стену, я, к своему крайнему удивлению, увидел десятки людей в средневековой броне, по команде пускающих стрелы в какие-то цели за крепостными зубцами. «Рыцарский фестиваль или реконструкция что ли?» — пришла в голову самая логичная мысль и сразу исчезла, как только я увидел с десяток окровавленных тел, пробитых стрелами и сложенных в кучу возле входа в башню. Двое раненых — один с торчащей из шеи стрелой, другой с обломком стрелы в щеке, были прислонены к крепостным зубцам и обильно проливали самую настоящую кровь. Причём первый явно агонизировал. Я впервые в жизни видел умирающего человека, да ещё с такой жуткой раной. С этой секунды мой мозг только отрывками фиксировал события, происходящие вокруг меня, и был не в состоянии трезво оценить ситуацию и адекватно действовать. Но я запомнил эти образы…
«Стены укреплений почти не повреждены, под ними, внизу, кружится степная конница, всё время обстреливая защитников крепости. Вдали видны силуэты катапульт на безопасном удалении от смертоносных стрел обороняющихся. Всё ограниченное пространство между стенами и морем завалено телами атакующих бойцов и лошадей».
В голове ярким всполохом загорается мысль о жестоком штурме Кафы войсками великого хана Джанибека. Я щипаю себя за ногу и ничего не ощущаю. Да и в целом, кроме зрения, весь организм функционирует необычно, ноги ватные и непослушные. Замечаю, что рядом, чуть не столкнувшись со мной, передвигаются генуэзские арбалетчики, тянут куда-то очередного раненого со стрелой в груди. Меня не видит никто, а я вижу всех…
Совладав с ногами, стремглав бегу к тому месту, из которого выбрался на поверхность, залетаю в темноту подземного хода, спотыкаюсь, падаю и снова отключаюсь.
************* — Эй, друг, давай, приходи в себя, — надо мной наклонилось загорелое лицо моего экскурсовода. — Я же сказал — ни шагу в сторону и смотреть перед собой. Ну а ты, похоже, крепко приложился башкой. Я тебя вывел наружу, но ты отключался несколько раз и бормотал какой-то бред. Решил отвезти тебя сюда.
Я понял, что лежу на медицинской кушетке. Привстал, осмотрелся вокруг и потрогал болючую шишку на лбу. Фотоаппарат, целёхонький, лежит на стуле возле кушетки. Похоже, что это больница, приёмный покой. Проводник же щебетал, что переходы к храму оказались завалены и пройти там было невозможно, а мы бродили только по сообщающимся ходам между немецкими дотами. Он сказал, что там же я неосмотрительно врезался головой в низкий потолок при переходе из одного коридора в другой и потерял сознание в первый раз.
Я не стал рассказывать Алику о том, что видел в подземелье, о том страшном сражении. Но я до сих пор помню перекошенное от боли лицо умирающего защитника древней Кафы и гарцующие под стенами войска татаро-монголов.
Арт и красота
Провал (мистический рассказ)
Каждый свой отпуск я путешествую по интересным местам, которые заранее наметил себе для посещения. Поэтому драгоценное время отдыха от работы я стараюсь использовать на всю катушку. Очередной отпуск в 2012 году я решил потратить на поездку в Феодосию, город-курорт, соблазнившись огромным количеством исторических достопримечательностей и, разумеется, желанием поплескаться в тёплом Чёрном море и поглазеть на загорелых красоток в купальниках. Планов было множество, но кто мог знать, что самая известная достопримечательность Феодосии — древняя Генуэзская крепость, окажется единственной и незабываемой жемчужиной моей долгожданной поездки.
Скорый поезд прибыл строго по расписанию на железнодорожный вокзал. Я поспешил вытащить свой увесистый рюкзак из багажного отделения и направиться к выходу, тепло попрощавшись с добродушной проводницей. Ещё из окошка моего купе я заметил внушительного размера башни с уцелевшими участками древних стен и наметил их для себя первой целью пополнения фотоальбома путешественника.
Однако меня, помимо стандартной программы, интересовало кое-что ещё. Другие историки-любители, такие же, как и я, прожужжали мне уши о загадочном лабиринте под развалинами Феодосийской крепости. Даже выдали мне нужный контакт, из местных, который должен был провести личную углубленную экскурсию. Небесплатно.
Товарищи по увлечению стращали меня словам местных о том, что в подземных помещениях за последний десяток лет пропало несколько человек, включая двоих детей. После этого вынужденным решением властей по итогам бесполезных поисков входы в катакомбы были завалены и закрыты железными решетками. Но это же не преграда для увлечённого человека!
Наличие среди развалин четырнадцатого века немецких дотов времён Великой Отечественной войны подогревало ещё больше мой интерес. Надо сказать, что жители Карантинного холма хоть и живут рядом с крепостью, но сами мало что знают об её истории, не считая тех, кто завязан на доход с туристов. Зато все делились слухами про пропавших людей, а раньше радовались возможности использовать бесценные части кладки в качестве строительного материала для личных нужд.
Разместившись в номере гостиницы, я пообедал и отправился на дневную разведку. Присоединившись к начавшейся экскурсии, краем уха слушал экскурсовода и не забывал щёлкать кнопкой фотоаппарата — нужен отчёт для моего сайта. А вот и немецкие доты, наконец. Они находятся в окружении средневековых стен, на входы и лазы установлены проржавевшие железные двери с висячими замками или просто решётки.
Однако массивные бетонные плиты, служащие дотам потолком, обвалились местами. Зияющие тёмные провалы с осыпающимся бетоном и опасно торчащей во все стороны арматурой присутствуют сразу в нескольких местах. Видимо, таким путем и попадают в катакомбы любители острых ощущений. Экскурсовод, выпив маленькую бутылку минералки, рассказал, что все доты сообщаются между собой системой подземных ходов под городом. Кое-где они проходимы, но в основном пройти совершенно невозможно. Он добавил, что в советское время здесь проводились раскопки, но после развала СССР все исследования прекратились; нет финансов — нет науки. А вот иностранцы заглядывали. Два года назад итальянцы приезжали со сложными приборами — настоящая научная экспедиция.
Проведя после экскурсии несколько часов на пляже, нужного мне проводника по катакомбам я встретил возле воздушных колодцев немецких дотов. Нового гида звали Альбертом, точнее, он просил называть себя Аликом. Он протянул мне лист с зажимом на планшете, на котором, по его уверениям, была обозначена схема существующих подземных тоннелей. Мы немного постояли в тени деревьев, пока последние туристы с наступлением сумерек не покинули интересующее нас место, и затем уверенно пошагали к чёрной пропасти ближайшего воздушного колодца.
Я спускался первым по металлическим скобам на стене, за мной следовал гид, говоря, куда мне ступать и что делать. На моём поясе Алик застегнул карабин со страховочной тонкой верёвкой, объяснив это тем, что тоннели устроены в несколько ярусов, и если кто-нибудь свалится на нижние уровни, по-другому вытащить будет невозможно. Мы спустились на широкую ровную площадку, от которой шли три просторных отвода, в один из которых я и шагнул за моим проводником. На холодных бетонных стенах немецкими буквами, выведенными облезшей чёрной краской, были нанесены надписи по технике безопасности и разметка уровней со стрелками. Я с гордостью отметил, что понимаю смысл надписей — выходит, не зря учил в школе немецкий язык. Примерно через сорок метров тоннель закончился, и мы через пролом в бетонной стенке перешли в проход с обложенными песчаником стенами.
— Здесь парни пробились к работе генуэзцев, — прокомментировал новый тоннель Алик. — Но я вам покажу кое-что более интересное… настоящую древнюю Кеффе.
Я порылся в завалах памяти, вспоминая, где слышал это слово. Кеффе — первое название Феодосии, которое существовало ещё до тех времен, когда генуэзские послы выкупили Кафу у татарского князя. Поразительно что многовековые стены из обычного рустованного песчаника сохранились куда лучше, чем семидесятилетние стены немецких укреплений.
Мы снова двинулись. Проводник шёл первым, светя фонариком, я послушно топал за ним. Прошли боковые отводы, не обозначенные на показанной мне карте. Алик на минутном отдыхе сказал, что он ведёт меня в подземный храм, и строго-настрого велел не соваться в боковые проходы, объяснив запрет наличием провалов и слабыми потолками. Теперь мы отстегнули карабины — проводник пообещал безопасный ровный участок пути — и прошли двести пятьдесят, может быть, триста метров. Я вам скажу, что под землёй вообще сложно оценивать расстояние, освещаемое фонарями. Разве что примерно, по шагам. Непонятно откуда взявшийся страх начал предательски заползать ко мне за шиворот футболки, я всей кожей чувствовал некоторую незащищенность, но признаться, естественно, в этом не мог. Даже себе. А чувство тревоги росло!
Мои нервы были максимально натянуты, и когда за спиной раздался подозрительный хруст, я инстинктивно сделал шаг в сторону. Этого хватило как раз, чтобы угодить в боковой проход с коварным провалом. Прижимая к себе дорогущий фотоаппарат, подготовленный к ночной съёмке, я кубарем покатился вниз практически по отвесной стене. Пролетев с десяток метров, незадачливый фотограф затормозил, врезавшись в стену, при этом приложился головой и отключился.
Не знаю, сколько я пролежал в темноте. Когда очнулся, то попытался найти оброненный фонарь, но безуспешно. Фотоаппарата тоже не было нигде. Паника нарастающими волнами накатывала на сознание, а я пытался забраться выше, цепляясь за выступы стены на ощупь, но отсутствие альпинистского опыта и почти полный мрак не дали мне это сделать. Я нащупал в кармане зажигалку, чиркнул ею и осветил вокруг себя небольшое пространство. Дешёвая зажигалка быстро накалилась, но я успел отметить, пока свет не погас, два ответвления из той подземной полости, где находился. Делать было нечего, я поорал, зовя Алика на помощь, но мне никто не отвечал. Тогда я решил двигаться, используя понемногу зажигалку, насколько её хватит. Почему-то выбрал правое направление, хотя, наверное, по уму, следовало вообще не дергаться и ждать, пока меня вызволят отсюда. Но вдруг этого не произойдет? Альберт получил деньги, потерял клиента на неофициальной экскурсии. Может, гид испугался, что я погиб, и вообще после этого удрал из катакомб. Самому себя спасать надо!
Десять минут я медленно шёл вперёд, держась за шершавую стеночку и пробуя ногой почву перед каждым шагом, когда не горела зажигалка. Затем тоннель начал уверенно подниматься вверх. Я прошёл ещё немного, и в лицо мне подул свежий, прохладный ветерок, а потом, к моей великой радости, в конце тоннеля образовалось яркое пятно выхода наружу.
— Обалдеть. Наверное, провалялся всю ночь в отключке, уже утро, — сказал я сипло сам себе, уже размечтавшись, как немедленно отправлюсь отдыхать в гостиницу и просплю полдня. В том месте, которым я приложился, довольно сильно болела голова. Прислушиваясь к ощущениям, я уловил некий странный гул и чьи-то размеренные, обрывистые команды на незнакомом мне иностранном языке. Поспешил вперёд, решив, что наткнусь на иностранных туристов. Но меня ждало нечто совсем иное…
Выбравшись из тоннеля на крепостную стену, я, к своему крайнему удивлению, увидел десятки людей в средневековой броне, по команде пускающих стрелы в какие-то цели за крепостными зубцами.
«Рыцарский фестиваль или реконструкция что ли?» — пришла в голову самая логичная мысль и сразу исчезла, как только я увидел с десяток окровавленных тел, пробитых стрелами и сложенных в кучу возле входа в башню. Двое раненых — один с торчащей из шеи стрелой, другой с обломком стрелы в щеке, были прислонены к крепостным зубцам и обильно проливали самую настоящую кровь. Причём первый явно агонизировал. Я впервые в жизни видел умирающего человека, да ещё с такой жуткой раной. С этой секунды мой мозг только отрывками фиксировал события, происходящие вокруг меня, и был не в состоянии трезво оценить ситуацию и адекватно действовать. Но я запомнил эти образы…
«Стены укреплений почти не повреждены, под ними, внизу, кружится степная конница, всё время обстреливая защитников крепости.
Вдали видны силуэты катапульт на безопасном удалении от смертоносных стрел обороняющихся. Всё ограниченное пространство между стенами и морем завалено телами атакующих бойцов и лошадей».
В голове ярким всполохом загорается мысль о жестоком штурме Кафы войсками великого хана Джанибека. Я щипаю себя за ногу и ничего не ощущаю. Да и в целом, кроме зрения, весь организм функционирует необычно, ноги ватные и непослушные. Замечаю, что рядом, чуть не столкнувшись со мной, передвигаются генуэзские арбалетчики, тянут куда-то очередного раненого со стрелой в груди. Меня не видит никто, а я вижу всех…
Совладав с ногами, стремглав бегу к тому месту, из которого выбрался на поверхность, залетаю в темноту подземного хода, спотыкаюсь, падаю и снова отключаюсь.
*************
— Эй, друг, давай, приходи в себя, — надо мной наклонилось загорелое лицо моего экскурсовода. — Я же сказал — ни шагу в сторону и смотреть перед собой. Ну а ты, похоже, крепко приложился башкой. Я тебя вывел наружу, но ты отключался несколько раз и бормотал какой-то бред. Решил отвезти тебя сюда.
Я понял, что лежу на медицинской кушетке. Привстал, осмотрелся вокруг и потрогал болючую шишку на лбу. Фотоаппарат, целёхонький, лежит на стуле возле кушетки. Похоже, что это больница, приёмный покой. Проводник же щебетал, что переходы к храму оказались завалены и пройти там было невозможно, а мы бродили только по сообщающимся ходам между немецкими дотами. Он сказал, что там же я неосмотрительно врезался головой в низкий потолок при переходе из одного коридора в другой и потерял сознание в первый раз.
Я не стал рассказывать Алику о том, что видел в подземелье, о том страшном сражении. Но я до сих пор помню перекошенное от боли лицо умирающего защитника древней Кафы и гарцующие под стенами войска татаро-монголов.
Автор: Дмитрий Чепиков