Война и природа: как Вторая мировая разрушила экосистемы СССР

Вторая мировая война стала беспрецедентным испытанием не только для народов, но и для природы. Боевые действия прокатились по огромной территории СССР и Восточной Европы – зона фронтов и сражений охватила около 3,3 млн квадратных километров. Если представить эти разрозненные участки единым целым, получится выжженная и опустошённая земля размером с целую Индию. Это “выжженная пустошь”, оставшаяся после боёв, не стала глобальной экологической катастрофой для планеты, однако нанесла колоссальный урон хрупким экосистемам регионов. В отдельных случаях разрушение природы было не случайным побочным эффектом, а сознательной тактикой воюющих сторон для подрыва ресурсов противника.
На оккупированных территориях гитлеровцы проводили политику “выжженной земли” – уничтожали посевы, сжигали селения, вырубали леса. Например, нацистские оккупанты организовали массовую вырубку лесов в Польше и на Западе СССР, лишая партизан укрытий и местное население ресурсов. Отступая в 1943–1944 годах, вермахт применял тактику тотального разорения: поджигал хлеба на полях, устраивал лесные пожары, взрывал инфраструктуру. Не гнушались подобных мер и союзники: стратегические бомбардировки вызывали огненные бури (как в Гамбурге и Дрездене), выжигая города вместе с окружающими лесопарками. Таким образом, война целенаправленно “выключала” огромные территории из нормального функционирования экосистем и хозяйства человека.
Учёные-экологи отмечают, что крупные сражения с массированным применением авиации, артиллерии и танков практически полностью выводили из природопользования громадные площади. Ландшафты перекапывались взрывами, покрывались воронками; тысячи тонн металла и токсичных веществ пропитывали почву. По оценкам, за годы войны только промышленностью Германии было произведено десятки миллионов мин – цифры называют от 60 млн и больше, а суммарный выпуск артиллерийских снарядов всеми странами достиг почти 1 миллиарда единиц. Эта смертоносная масса боеприпасов обрушилась на поля и леса, убивая всё живое и долгосрочно заражая землю. Уже современники понимали масштаб бедствия: академик В.И. Вернадский ещё в 1945 году писал о грозящем природе ущербе, а послевоенные исследования подтвердили многообразие разрушительных последствий. Война в СССР десятками процентов сократила площади лесов, гибельно сказалась на диких животных, превращала плодородные угодья в заражённые пустоши. Ни одна сфера экосистем не осталась нетронутой – леса, воды, почвы и фауна пострадали в невиданных ранее масштабах.
Исчезающие леса: вырубки, пожары, потери древесины
Леса Советского Союза стали одними из главных жертв войны. Боевые действия и хозяйственная деятельность воюющих сторон привели к катастрофическому обезлесению во многих регионах. По данным историков лесного хозяйства, только в европейской части СССР в ходе мировых войн (включая Гражданскую и Великую Отечественную) площадь лесов сократилась на 7–8 миллионов гектаров – это почти вдвое больше площади современной Московской области. Основной удар пришёлся именно на 1941–1945 годы: немецкая оккупация сопровождалась хищническими рубками. На временно захваченных территориях нацисты вырубали не только спелый лес, но и молодые насаждения, не дав им возобновиться. Согласно послевоенной оценке, СССР потерял около 194 млн кубометров ценнейшей древесины из-за варварских лесозаготовок оккупантов. Общий ущерб лесному фонду страны только на оккупированных землях (без учёта прибалтийских республик) был оценён в 4464 млн рублей в ценах военного времени – колоссальная сумма для той эпохи.
Помимо прямых вырубок, леса гибли от огня. Массовые бомбёжки и артобстрелы вызывали лесные пожары. Например, при обороне Москвы в 1941 году и битве на Курской дуге в 1943-м снаряды и мины вспыхивали пожарищами в лесополосах, выжигая деревья на корню (по мемуарам очевидцев). В белорусских и брянских лесах, где действовали партизанские отряды, оккупанты нередко поджигали целые урочища, пытаясь лишить народных мстителей убежищ. В результате к 1945 году качественный состав лесов резко ухудшился. Площадь хвойных (ель, сосна) существенно сократилась, а доля берёзняка и осинника выросла – то есть ценнейшие еловые боры сменялись порослью быстрорастущего мягколистья. По данным лесоустроителей, площадь спелых хвойных лесов уменьшилась не менее чем на 500 тысяч гектаров, твёрдолиственных пород – более чем на 130 тыс. га. Во многих местах остались только гарь и пни: непродуктивные обезлесенные площади скопились вокруг бывших линий фронта.
Особенно сильно пострадали зеленые массивы Европейской России и Кавказа – там, где шли основные бои и где население в тылу вынужденно перешло на дровяное топливо вместо угля. Историки отмечают, что наибольший урон война нанесла лесам Ростовской области, Вологодчины, Ставропольского и Краснодарского краёв. В этих регионах вырубались даже водоохранные леса и заповедные рощи ради топлива и строительства оборонительных сооружений. Так, после потери Донбасса в 1941 году советская промышленность и жилые дома остро нуждались в дровах – только Москва за годы войны получила около 6 млн кубометров дровяной древесины, а по стране было заготовлено свыше 400 млн кубометров леса для нужд народного хозяйства и фронта. Целые лесничества были вырублены сверх нормы. В итоге к концу войны лесистость территории заметно снизилась, нарушилась возрастная структура насаждений, упала продуктивность лесов.
После освобождения пришлось срочно восстанавливать “зелёный щит”. Однако ресурс страны был истощён, и в военные годы мероприятия по лесовосстановлению практически прекратились. Если до войны в 1940 г. в СССР ежегодно засаживали и засевали лесом 210 тыс. га, то в 1942 г. объём посадок упал до 1–2 тыс. га. Лишь спустя годы после Победы начались масштабные кампании по высадке деревьев. В конце 1940-х СССР реализовал знаменитый план создания защитных лесополос – “Великую сталинскую программу преобразования природы”. В ходе неё вокруг полей и в степях было посажено свыше 5,3 тыс. км лесных полос (суммарно – расстояние от Ставрополя до Иркутска) для задержания суховеев и удержания влаги в почве. Эти лесомелиоративные меры частично компенсировали утраты военного периода. Но экосистемам понадобились десятилетия, чтобы приблизиться к довоенному состоянию.
Реки и воды под ударом войны
Водные ресурсы также пережили настоящий шок во время войны. Реки, озёра и моря на территории СССР становились ареной боёв, подвергались загрязнению и даже умышленному разрушению гидротехнических объектов. Крупнейший техногенно-военный инцидент – взрыв Днепровской ГЭС (Днепрогэса) в августе 1941 года. Отступая перед наступающими немецкими войсками, советское командование пошло на сакральную жертву: 18 августа 1941 года плотина Днепрогэса в Запорожье была подорвана, чтобы не оставить врагу стратегически важную энергоустановку. В одно мгновение в мирную еще вчера реку была выпущена гигантская масса воды – по свидетельствам, высота волны достигала 30 метров. Этот искусственный катаклизм смыл всё на десятки километров вниз по Днепру: были уничтожены прибрежные деревни, затоплена нижняя часть города Запорожья вместе с тысячами тонн продовольствия и военных материалов. Потоком унесло десятки речных судов вместе с экипажами. Погибли люди и животные – по разным оценкам, от 20 до 100 тысяч советских солдат и мирных жителей оказались жертвами наводнения, утонули десятки тысяч голов скота. Экологические последствия этого взрыва были масштабными: мгновенно изменился ландшафт поймы, плодородные пойменные земли покрылись слоем ила и обломков, в воде началось гниение огромного количества органики. Спустя два года, в 1943-м, отступающие нацисты повторили подрыв уже частично восстановленной плотины, вновь обрушив стихию на низовья Днепра. Таким образом, великая река за время войны дважды была превращена в орудие разрушения, а ее экосистема – искалечена.
Многие мосты и дамбы через реки СССР были взорваны в ходе боёв, что тоже влияло на гидрологию. Разрушение мостов сбрасывало в воду тысячи тонн бетона и металла, нарушая течение и загрязняя русла обломками. В 1941 году, кроме Днепровской ГЭС, были взорваны шлюзы Беломорско-Балтийского канала, плотины на реках в Прибалтике и на юге Украины. В Заполярье при отступлении германские части разрушали плотины на реках, вызывая локальные паводки, чтобы задержать советское наступление (данные военных архивов). В итоге многие малые реки изменили русло, пойменные болота расширились или, напротив, высохли без привычного подпора гидротехнических сооружений.
Пострадали и моря. В ходе боевых действий на морских коммуникациях было потоплено свыше 10 000 кораблей и судов, в том числе сотни – в акваториях, омывающих СССР (Балтика, Чёрное и Баренцево моря). Большинство судов того времени работали на мазуте или дизельном топливе; их гибель приводила к разливам нефти. Образовывались обширные нефтяные плёны, которые растекались по поверхности воды, отравляя морскую биоту. Особенно страдала придонная фауна – нефть оседала и губила беспозвоночных, рыбу, водоросли. В Балтийском и Чёрном морях местами появлялись “мёртвые зоны” без кислорода из-за разложения нефтепродуктов. Кроме того, затонувшие корабли десятилетиями являлись источниками загрязнения – коррозия судовых баков постепенно высвобождала остатки топлива, а также содержимое корабельных трюмов (вплоть до боеприпасов и токсичных грузов).
Балтийское море вообще признаётся одним из самых экологически пострадавших водоёмов войны. Помимо боевых действий, именно сюда после войны была сброшена чудовищная масса трофейного химического оружия нацистской Германии. 27 декабря 1947 года союзники (СССР, США и Британия) провели секретную операцию по затоплению немецких запасов боевых отравляющих веществ в Балтике. По рассекреченным данным, на дно отправили 302 875 тонн различных боеприпасов с 14 видами отравляющих веществ, включая иприт и люизит – всего около 60 тыс. тонн химикатов в чистом виде. Позднейшие оценки даже выше: порядка 420 тыс. тонн химбоеприпасов лежит на дне Балтийского моря. Многие из них – на сравнительно небольшой глубине (менее 100 м). Тогда предполагалось, что холодная солёная вода навсегда изолирует это смертельное наследие. Но прошли десятилетия, корпуса снарядов проржавели. Уже к началу 2000-х учёные зафиксировали просачивание ядов в морскую среду. Согласно исследованиям 2020 года, в донных отложениях и организме рыб возле мест затопления найдены продукты распада иприта и соединения мышьяка от боевых отравляющих веществ. Балтийская экосистема, и без того уязвимая, подверглась хроническому отравлению: токсины накапливаются в цепи питания и могут приводить к мутациям и заболеваниям у живых существ. Специалисты предупреждают, что дальнейшая разгерметизация могильников химоружия грозит экологическим бедствием для стран Балтики. Этот пример – прямое последствие Второй мировой, отголоски которой спустя 80 лет ощущают уже новые поколения.
Внутренние воды тоже ощутили влияние войны. Водоёмы поблизости от линий фронта нередко загрязнялись горючим и маслами – например, озёра Карельского перешейка и Новгородчины, где шли танковые бои, покрывались радужной плёнкой от разлившегося топлива. При строительстве окопов и блиндажей грунт сдвигался, изменяя сток ручьёв и мелких рек. Искусственно выкопанные противотанковые рвы иногда перехватывали родники, образуя новые небольшие пруды воронкообразной формы. Такие “бомбовые озёра” и поныне встречаются в лесах Беларуси, на Брянщине, в местах ожесточённых боёв – заполненные водой воронки стали новыми элементами ландшафта. Их экосистемное значение двояко: с одной стороны, это дополнительная среда обитания для водных организмов; с другой – в них могут оставаться неразорвавшиеся боеприпасы и высокие концентрации взрывчатых веществ, угрожающие живым существам.
Отравленные земли: почвы, поля и мины
Почва – основа экосистемы и сельского хозяйства – в годы войны подверглась небывалой деградации. Там, где прошёл фронт, плодородный слой земли был перемешан, загрязнён и ослаблен. Взрывы бомб и снарядов оставляли кратеры, выбрасывая верхний чернозём и закапывая его под низами грунта. Миллионы тонн осколков и металлических обломков осели в полях и лесах. Химический состав почв резко ухудшился: при детонации одного лишь 115-мм снаряда образуется около 4000 литров газов, содержащих токсичные продукты горения взрывчатки. В их числе – тяжёлые металлы (свинец от детонаторов и пуль, медь от гильз и осколков, мышьяк из составов порохов, цинк из сплавов). Эти вещества выпадают на грунт и накапливаются в нём, делая землю ядовитой для живых организмов. Даже небольшие концентрации способны нарушать ферментативные процессы у растений и людей, вызывать мутации и отравления. А концентрации после боёв были значительными – достаточно вспомнить, что на каждый гектар поля крупной битвы приходились килограммы металла и взрывчатых остатков.
Кроме того, огромные площади оказались нашпигованы минами и боеприпасами, многие из которых не разорвались. После войны советские сапёры десятилетие занимались расчисткой территории. В Белоруссии, на Украине, в России действовали специальные отряды разминирования. Например, только в небольшом Дрибинском районе Могилёвской области в 1945 году прочесали свыше 78 тыс. гектаров земель – и повсеместно находили мины, авиабомбы, снаряды. Неразорвавшиеся боеприпасы представляли смертельную опасность для крестьян и трактористов, возвращавшихся на поля. До наступления зимы 1945 года в одном лишь СССР были обезврежены сотни тысяч мин. Тем не менее, полностью очистить землю от военных “семян смерти” быстро было невозможно. Ещё спустя 20–30 лет после Победы трактора выворочивали из пашни ржавые снаряды, а в отдалённых лесах продолжали греметь случайные взрывы. Многие участки было решено временно консервировать как опасные зоны, чтобы люди туда не возвращались до полной очистки.
СССР не одинок в этой проблеме – Европа до сих пор ощущает наследие Второй мировой в почвах. По данным экологов, Великобритания, Польша, Румыния и другие страны даже к 2020-м не завершили очистку своих территорий от боеприпасов времен WWII. Через проржавевшие корпуса бомб там по-прежнему просачиваются взрывчатые химикаты в грунт. Во Франции известна “Красная зона” – районы бывших полей сражений Первой мировой, где земля настолько загрязнена металлами и снарядами, что уже сто лет закрыта для использования. Французские эксперты подсчитали: полное очищение почв от военных токсинов на нынешних технологиях займёт века (для Франции – до 700 лет). На территории СССР масштабы боёв были еще больше, а потому и долгосрочные последствия крайне серьёзны. До сих пор в России, Белоруссии, Украине ежегодно находят десятки тысяч старых боеприпасов времён 1940-х. Они не только угрожают взрывом, но и являются источником постепенного загрязнения почвы – продукты разложения ВВ (тротил, гексоген и др.) растворяются в грунтовых водах, отравляя экосистему. Эта “химическая бомба замедленного действия” – один из самых малоизвестных экологических итогов войны, с которым приходится иметь дело даже через 80 лет.
Кроме химического загрязнения, война вызвала физическую эрозию почв. Танковые клинья и армейские колонны уплотняли грунт до состояния бетонной плиты на дорогах и полях. На утрамбованных танкодромах (например, под Прохоровкой на Курской дуге) еще долго ничего не росло – семена не могли пробиться сквозь спрессованный слой. Многочисленные окопы, траншеи и воронки ускоряли сток воды и вымывание плодородного слоя. В районах боёв 1941–42 гг. в чернозёмной зоне (Орловская, Белгородская, Харьковская области) агрономы отмечали на десятилетия вперёд снижение урожайности – земля была “ранами”. Весной 1945-го, когда крестьяне вышли пахать освобождённые поля, их ждала шокирующая картина: вспашка постоянно натыкалась на металл, а по краям пашен лежали горы вывезенных взрывотехникой опасных предметов. Требовалась глубокая перекультивация и мелиорация, чтобы восстановить агропригодность таких земель.
Утраты биоразнообразия
Животный и растительный мир Советского Союза тоже понёс невосполнимые утраты. Экосистемы, веками служившие убежищем для разнообразных видов, в военные годы превратились в зоны смерти или, в лучшем случае, были нарушены до неузнаваемости. Леса обезлюдели, в буквальном смысле – дичь вымерла или бежала. В прифронтовых областях люди от голода и нужды истребляли многих животных: так, в блокадном Ленинграде были съедены практически все домашние животные, а в окрестностях города солдаты и жители выловили даже ворон и голубей. В сельских районах на оккупированной территории гитлеровцы массово реквизировали скот – поголовье коров, свиней, овец сократилось на миллионы. Дикие копытные (олени, косули, кабаны) становились добычей как для голодающих местных, так и для солдат. В заповедниках, оставшихся в зоне боёв, ситуация была критической: многие годы природоохранные меры прекратились, и браконьеры (или просто голодные люди) выбивали редких животных.
Тем не менее, имеются и примеры героического спасения природы. Так, сотрудники Кавказского государственного заповедника сумели во время войны сохранить ядро популяции кавказского зубра – подвида европейского бизона. Ещё до войны, в 1940 году, в заповедник завезли небольшое стадо зубров для восстановления исчезнувшего вида. Когда в 1942 году линия фронта приблизилась к Кавказу и фашисты заняли предгорья, семь работников заповедника (вместе с семьями) остались охранять зубровый питомник, отказавшись эвакуироваться. Под непрерывной угрозой, без нормальной связи и снабжения, они денно и нощно дежурили у вольеров, отгоняли хищников и прятали животных в глубине гор при опасности. Благодаря их подвигу несколько племенных зубров пережили войну. Сегодня в Кавказском заповеднике обитает уже около 1150 этих великановых быков – их удалось расселить по горам Северного Кавказа. История зубров – редкий луч света: людей часто не хватало защитить даже себя, но они спасали природу.
В целом же большинство видов дикой фауны сократилось в годы войны. В лесах Белоруссии и России отмечалось уменьшение численности крупных хищников – волков, рысей – из-за бесконтрольной стрельбы и взрывов. Птицы покидали гнездовья в зонах постоянных бомбёжек. Степная фауна Украины страдала от танковых сражений: гусеницы бронетехники уничтожали норы сурков и тушканчиков, пожары выжигали гнёзда дроф и степных орлов. Рыбные ресурсы тоже испытали стресс: многие реки были перегорожены понтонными переправами, загрязнены топливом, взрывами глушило рыбу. В то же время, парадоксально, военное сокращение рыболовства дало передышку популяциям рыб – вылов во время войны упал, и численность некоторых видов даже возросла. Но общий баланс для биоразнообразия негативен: нарушенные места обитания и загрязнённая среда приводили к гибели многих организмов, а восстановление шло медленно.
Послевоенные сообщения биологов фиксировали исчезновение отдельных локальных популяций. Например, в некоторых районах Полесья полностью пропала европейская выдра – реки были разорены, рыбы мало, охота не прекращалась. В Крыму за годы оккупации был практически истреблён благородный олень (восстановлен лишь к 1960-м усилиями охотинспекции). Многие редкие растения на местах боёв исчезли из флоры: степные орхидеи, ковыльные участки – всё, что чувствительно к нарушению дерна, погибло под гусеницами танков или было вытоптано. Так сформировалось “военное фаунистическое и флористическое опустынивание” – биологи отмечают обеднение видового состава на значительных территориях СССР к 1945 году.
Долгий путь к восстановлению
Экологические последствия Второй мировой войны в СССР оказались долговременными. Лишь спустя десятилетия природа начала залечивать раны: отрастают новые леса, очищаются реки, возвращаются звери. Благодаря целенаправленным усилиям (лесопосадки, создание заказников, очистка территории) многие показатели окружающей среды удалось вернуть к норме. Но отголоски той войны слышны до сих пор. В земле все еще лежат тонны боеприпасов – потенциальных источников загрязнения и опасности. В Балтийском море продолжается мониторинг районов затопления химоружия; периодически находят следы иприта в выловленной рыбе. На бывших полях сражений поисковые отряды до сих пор выкапывают ржавые мины и снаряды, а вместе с ними – выявляют локальные пятна отравленных грунтов, где не растет ничего, кроме сорняков.
Опыт Второй мировой послужил уроком для экологов и юристов. Появилось даже понятие “экоцид” – массовое уничтожение природы, которое теперь рассматривается как преступление (по аналогии с геноцидом). Разрушение экосистем во время войн ХХ века, в том числе на территории СССР, стало классическим примером экоцида. Эти события подтолкнули мировое сообщество к мысли: защищать окружающую среду необходимо даже в разгар вооружённых конфликтов. Сегодня в международном праве прописаны нормы, запрещающие устраивать атаки на АЭС, дамбы, заповедники. Созданы природоохранные организации, занимающиеся разминированием природных территорий и реабилитацией ландшафтов после войн (например, проекты ООН по очищению Югославии, Ближнего Востока и др.). Советский Союз после 1945 года также вложил огромные силы в восстановление природы – от кампаний по лесонасаждению до возвращения исчезнувших видов. В 1945–1950-х годах в СССР открывались новые заповедники, многие из которых призваны были компенсировать утраты военных лет. Например, создан заповедник Брянский лес – в краю, где война бушевала особенно сильно; восстановлен уникальный заповедник “Беловежская пуща” на советско-польской границе, где в войну были уничтожены последние зубры (их затем завезли заново из зоопарков).
Через 80 лет после Победы можно сказать, что человеческие раны войны затянулись гораздо быстрее, чем раны экологические. Люди отстроили города, но природа ещё долго самоизлечивалась. Тем не менее, есть и положительный итог: понимание ценности экосистем только возросло. Страшный опыт Второй мировой войны показал, насколько хрупка наша окружающая среда перед лицом техногенного насилия. Память об этом легла в основу современного экологического движения. Сохранение жизни – это не только про людей, но и про сохранение всего живого на Земле даже в самые тёмные времена истории. Советский Союз, заплативший страшную цену за Победу, заплатил её и природой – а потому так важно помнить об экологическом измерении войны, чтобы подобное не повторилось.ВОВ, война, Вторая мировая война, СССР, экоцид
#ВОВ #война #Вторая #мировая #война #СССР #экоцид https://nia.eco/2025/05/09/102158/