«Голос сделал его, может быть, даже более знаменитым, чем некоторые его роли.

Его обожали слушать. Его узнавали по голосу. На него оборачивались, когда мы ехали в метро» (Сергей Юрский)
Можно без преувеличения сказать, что голос Ефима Копеляна знает вся страна — ведь именно он читал текст от автора в культовом телесериале «Семнадцать мгновений весны». Большого артиста, сыгравшего немало ярких ролей как в ленинградском Большом драматическом театре под руководством Товстоногова, так и в кино, зрители помнят и любят до сих пор. А каким был актёр в жизни?
Из воспоминаний о выдающемся актере («Он был прост и величествен». «РГ»)
Владимир Татосов: Когда о Копеляне говорят только как о замечательном артисте, это далеко еще не все. Помимо того, что Ефим Копелян был великолепным артистом (не случайно его звали «наш Жан Габен»), он был личностью. Он был прост и величествен, как Петропавловская крепость, как Медный всадник, как Нева...
Он понимал и любил жизнь во всех ее проявлениях. Сказать, что Копелян был трезвенником, было бы неправдой. Я сам неоднократно позволял себе выпить с ним... Однажды, находясь на гастролях в Москве, придя на спектакль, вдруг слышим, как завтруппой кричит кому-то: «Я вас не пущу! Вы нетрезвый! Вы не имеете права выйти на сцену!» Актер (его недавно приняли в труппу), действительно выпивший, бросился к Копеляну: «Ефим Захарович, ну что за глупость! Я выйду в толпе, кто заметит?» Он, по-видимому, рассчитывал на сочувствие Копеляна. Ефим посмотрел на него и произнес: «Сказать честно? Вы - дважды дилетант. Выпить столько, сколько вы могли бы, вы не выпили, зная, что впереди у вас спектакль. И вы не сможете сыграть спектакль так, как сыграли бы, если были бы трезвым... Не пускай его, ты прав». На следующий день этому артисту вручили билет до Ленинграда. Вот вам Копелян.
Еще история. На гастролях в Лондоне мы играли спектакль «Я, бабушка, Илико и Илларион» по инсценировке прозы Нодара Думбадзе. Я играл грузинского паренька Зурико. Копелян с Юрским блистательно играли моих стариков - Иллариона и Илико. Там, в Лондоне, директор театра, прочтя рецензию на спектакль, при всех сказал: «Особо будет отмечена работа Татосова». Приехали в Ленинград. И вот появился приказ о премиях, подписанный директором. Огромный список актеров. Мы с Копеляном читаем, и я говорю: «Странно, а моей фамилии нет. Очевидно, это ошибка машинистки». – «Пошли выясним», - предлагает Ефим. И в кабинете директора задает вопрос: «Почему в списке представленных к премии нет Татосова?» - «Согласно данным режиссерского управления, каждый актер должен выполнить свою норму. Многие ее перевыполнили. Актер Татосов не выполнил даже норму», - ответил директор. И тут Копелян сказал: «Кошка рожает 8-10 котят, а слониха - одного детеныша, но слона!» И мы ушли. Вечером я пришел на спектакль и увидел на доске «дополнение к приказу о премиях». Там была моя фамилия! Вот вам Копелян.
Расскажу еще случай. Во время блокады в Ленинграде у актера Театра музыкальной комедии Анатолия Викентьевича Королькевича украли хлебную карточку на месяц. Можете себе представить состояние блокадного дистрофика? На счастье, рядом оказался Копелян. Получив свою карточку, он оторвал половину и отдал Королькевичу. В этом поступке - Копелян.
Копелян любил поозорничать. Однажды мы играли спектакль «Правда, ничего, кроме правды». Персонажи - исторические деятели, борцы за свободу, демократию. Я - Даниель Дефо, прикованный к позорному столбу. Освещен прожектором. А внизу, в темноте, заседает «американский сенат». Копелян занят там. Я произношу первую фразу: «Меня зовут Даниель Дефо». И дальше - белый лист. Напрочь забыл текст! Что делать? Пробую еще раз, несколько в иной тональности: «Меня зовут Даниель Дефо». Ничего! Волнение уже бешеное. И когда я в третий раз произнес эту фразу, из темноты раздался шепот: «Очень приятно. А я - Ефим Копелян». И они там внизу давятся от хохота. Представляете, что со мной? Я только кусал губы. Отвернуться не могу – «закован» в доски. И тут текст всплыл в памяти... Когда закрылся занавес, каждый считал своим долгом подойти и сказать: «Ну, спасибо, родной! Очень приятно...»
"Стрелецкие" посиделки
Мы вместе снимались, по-моему, во всех историко-революционных фильмах и в фильмах о Гражданской войне: Копелян - Троцкий, я - Свердлов, он - меньшевик, я - большевик, он - полковник Белой армии, я - комиссар. Впервые мы встретились на съемочной площадке в фильме Юрия Озерова «Кочубей». Копелян - Орджоникидзе, я - секретарь крайкома по фамилии Крайний.
В период моей работы в БДТ мы часто вместе ездили на съемки. Быстро разгримировывались после спектакля и мчались на вокзал, чтобы успеть на «Красную стрелу». Утром - съемки на «Мосфильме». Тогда в «Стреле» был маленький буфет, и всегда к нему тянулась длинная очередь. Буфетчица нас знала, пускала в служебную часть и говорила: «Сами тут распоряжайтесь». Мы ужинали вдвоем. Долго разговаривали, спать не хотелось. Продолжили разговоры в купе. Заснули только под утро. И вот Москва. В отличие от Ленинграда - яркое солнце. А мы, невыспавшиеся и «напозволявшие», выходим на перрон. Копелян надевает темные очки и произносит: «Утро стрелецкой казни». Вдумайтесь в эту гениальную фразу: мы приехали в Москву рано утром на «Стреле»!
Многие утверждают, что Копелян курил только трубку. Но я знаю, что днем он курил сигареты «Мальборо», а вечером вынимал трубку (у него была целая коллекция). «Мальборо» были тогда дефицитом в стране. «Ефим Захарыч, не дадите закурить?» - довольно часто обращались к нему. «Курите», - и протягивал пачку. «Слушайте, где вы их берете?» - «Это вы берете, а я их покупаю», - прищурив глаз и подняв левую бровь, отвечал он.
Ефим Копелян ( 12 апреля 1912 – 6 марта 1975)