( Неудавшийся суицид в Булонском лесу. Разрыв с Анной Горенко).
В сентябре 1908 года, в Париж из России приехал брат Анны, Андрей Горенко, он поселился у Гумилёва на rue Bara. Как и обещал ранее, Андрей собирался обучаться в Сорбонне. И, конечно же, разговор зашёл об его сестре, о её странном поведении с Гумилёвым, его бегстве от невесты. Андрей от души советовал Николаю не принимать близко к сердцу всё, что взбредёт в голову сестре, дикие выходки и фантазии которой давным-давно стали притчей во языцех: -- Это ещё что! В тринадцать лет она поругалась в Севастополе с родителями, взяла и перемахнула через борт баркаса и уплыла в море, а вернулась только под вечер, когда уже собирались искать утонувшее тело! ---
Париж 19 век
---
Николай Гумилёв, 1908 г., Париж (фото сделано М.Волошиным, который познакомился с Гумилевым в Париже)
---
Но Гумилёва и не нужно было особо уговаривать, он признался Андрею, что очень тоскует по Анне и не может забыть её. Андрей сочувствовал Гумилёву и советовал ему поскорее увидеться с сестрой вновь и переговорить с ней, наконец, спокойно.И если свадьба всё-таки состоится, он дружески советовал Гумилёву набраться терпения и быть всегда готовым к разным сюрпризам.
Гумилёв собирался ехать на родину, чтобы явиться во время осеннего призыва для прохождения медицинской комиссии.Студенческая отсрочка на него уже не распространялась, так как он не сдал экзамены в Сорбонне.
Родители Николая в Царском Селе регулярно получая от него письма, пребывали в полной уверенности, что сын успешно проходит во Франции курс наук, и о появлении в родном доме с повинной нельзя было и думать. Поэтому Николай берёт деньги у ростовщика и пишет заранее несколько писем о парижских делах своим родителям, которые Андрей Горенко должен отсылать периодически с rue Bara, и отбывает на родину инкогнито.
30 октября Гумилёв прибыл в Царскосельское военное присутствие и предстал перед военными медиками. Тут не задержали: сильный астигматизм делал призывника" совершенно неспособным к военной службе", ему был выдан " белый билет", и Гумилёв, свободный от воинской повинности навсегда, незаметно покинул Царское Село. Вечером он уже был на пути в Севастополь. В знак примирения он вёз своей невесте купленную в Константинополе чадру -- теперь, Анна подцепив ещё какую- нибудь детскую болезнь, сможет прятать своё лицо сколько угодно. Но так пошутить не удалось. Гумилёв нашёл свою невесту тяжело больной. Она поступала в Киеве на Высшие женские курсы, но заболела катаром лёгких, болезнь быстро приняла острую форму, и врачи заподозрили начало туберкулёза. Приговор их был однозначен: курсы-- смерть, равно как и пребывание в зимние время, где-нибудь, кроме юга. -- Теперь-то я понимаю, что переживала бедная Инна и понимаю состояние её духа! Анна будто оцепенела:у неё сильно болело горло, и она боялась, что туберкулёзный процесс поразит глотку: -- Очень боюсь горловую чахотку. Она хуже лёгочной... Такой тихой и кроткой Гумилёв её ещё не видел. Она с благодарностью приняла чадру и была с ним очень добра и обходительна, но объясняться сразу же отказалась наотрез: -- Кажется, болезнь окончательно отняла у меня надежду на возможность счастливой жизни... Безысходность происходящего глубоко поразила Гумилёва. В памяти всплыла первая любовь, юная Воробьёва умершая от тифа, и вот смерть опять протянула свои руки, чтобы забрать его невесту, что остаётся ему? Смириться с судьбой или может быть первым шагнуть в неведомое? Приехав в Париж, он оставляет все свои жизнелюбивые обеты, и решает покончить с собой. Ночью он отправляется в Булонский лес.Там, забравшись наверх крепостного рва, он достал из кармана купленный в Каире пузырёк с цианидом, который носил с собой, вот уже два года. Разломив стекло, он стряхнул на ладонь белый спёкшийся кусок, похожий на половинку рафинадного сахара, бросил в рот, мучительно сглотнул и, пока ещё было сознание, со злостью полоснул осколком по запястью... Ангелы шли по лазурному полю, все в белоснежных одеяниях, с покрытыми головами...Он попытался пойти за ними, привстал-- и услышал собственный стон... Гумилёва спасла то ли чудовищная передозировка отравы, то ли качество яда ослабло за два года, но так или иначе -- яд не подействовал. Окоченев от холода, с рукой, почерневшей от запёкшейся крови, он лежал навзничь на склоне крепостного рва, глядя в утреннее лазоревое небо, в котором торжественной чередой проходили белые облака... В ужасном состоянии он кое-как добрался до квартиры, перепугав Андрея Горенко. Тот, вызвав врача, бросился на телеграф и отправил сестре телеграмму о случившемся. Ответ последовал незамедлительно -- Анна сообщала, что с чахоткой у неё вроде бы обошлось. Вслед пришло письмо: туберкулёза нет , всё позади, она ждёт встречи. Гумилёв был счастлив. Вскоре брат Анны Горенко возвратился в Россию, учёба в Сорбонне оказалась ему не по карману.
Оставшись один Гумилёв окончательно решил стать профессиональным литератором. Под впечатлением всего случившегося он принялся за философскую прозу. Рассказы Гумилёва соединяли в себе философскую сложность с совершенством слога -- мастерству повествования он теперь учился у Данте, Пушкина, Карамзина,Вальтера Скотта,Эдгарда По. Брюсов признавал успехи ученика, но принимал к публикации в "Весах" далеко не всё: установки нового рассказчика явно расходились с общим направлением журнала, прославлявшего демонический героизм и наития символизма.
Наступивший год Гумилёв встречал в привычной богемной кампании. Бывший тифлисский гимназист, а ныне студент Сорбонны Жорж Питоев, встретив старого приятеля в Париже, заинтересовал Гумилёва рассказами о " Русском артистическом кружке" , собиравшимся упо четвергам у Кругликовой на улице Буассонад. Высокоталантливая художница и крупный гравёр Елизавета Сергеевна Кругликова принимала у себя как начинающую богемную молодёжь, так и цвет "русского Парижа", признанных творческих мастеров и всевозможных знаменитостей. Гумилёв был представлен ей как литератор -"весист" и вскоре превратился в желанного гостя. Став горячей поклонницей стихов Гумилёва, Кругликова содействовала публикации сборника "РОМАНТИЧЕСКИЕ ЦВЕТЫ", увидевшего свет в начале 1908 года. Это был блестящий итог как завершившегося литературного ученичества, так и всей подходящей к концу "французской" юношеской эпопеи. Разумеется сборник был посвящен Анне Андреевне Горенко, а первый экземпляр тиража немедленно ушёл в Севастополь. ---
титульный лист сборника "Романтические цветы" с посвящением
--- Между тем возобновлённая переписка с Анной приняла странный характер. Горенко затеяла игру внушенную скандальными литературными новинками последних месяцев. В повестях и рассказах Михаила Арцыбашева, Лидии-Зиновьевой Аннибал, Михаила Кузьмина с невиданной ещё откровенностью говорилось о сексуальных переживаниях героев. Манифестом предельной откровенности, стал рассказ молодого писателя Анатолия Каменского "Леда"героиня которого, хозяйка модного столичного салона, проповедуя античный идеал " прекрасной наготы и душевной чистоты", принимала своих гостей совершенно голой: -- Спросите себя, может ли женщина с прекрасным молодым телом, не стыдясь, не преследуя грязных целей, появляться обнаженная в толпе? Конечно может, и даже смешно говорить, так это старо и просто. Однако все признают, и никто не делает... Подражая "Леде", Анна Горенко с увлечением излагала в прибывающих в Париж письмах свои изысканные эротические фантазии, искусно оставляя открытым вопрос: было ли описанное пережито ей в опытном порядке или не было.Помня мудрое предупреждение Андрея, Гумилёв не спешил принимать эти послания всерьёз, но чем дальше, тем больше эта затеянная игра начинала обнаруживать дурной до оскорбительности тон,не возможный в любовном общении: Пусть не запятнано ложе царицы, Грешные к ней прикасались мечты..
Сияющий и небесный образ далёкой возлюбленной в эти дни в сознании Гумилёва постепенно померк... Необходимо было личное объяснение. Возвращение в Россию было намечено на апрель. В конце апреля Гумилёв выехал из Парижа, чтобы через несколько дней с пересадками добраться до Севастополя. Там, наконец, состоялось решительное объяснение с Анной Горенко, увы, совершенно не такое, как хотелось. В сердцах, Гумилёв вернул "эротоманке" её скандальные письма и потребовал назад... константинопольскую чадру. Горенко вынесла ему все их реликвии и драгоценные сувениры: -- А вот чадру я не отдам -- пока совсем не изношу...* --- * в истории использован фрагмент книги "Николай Гумилёв. Слово и Дело", Ю.В. Зобнин, 2016г. #истории#биография/
Мир Николая Гумилёва
История девятая "Романтические цветы".
( Неудавшийся суицид в Булонском лесу. Разрыв с Анной Горенко).
В сентябре 1908 года, в Париж из России приехал брат Анны, Андрей Горенко, он поселился у Гумилёва на rue Bara. Как и обещал ранее, Андрей собирался обучаться в Сорбонне. И, конечно же, разговор зашёл об его сестре, о её странном поведении с Гумилёвым, его бегстве от невесты.
Андрей от души советовал Николаю не принимать близко к сердцу всё, что взбредёт в голову сестре, дикие выходки и фантазии которой давным-давно стали притчей во языцех:
-- Это ещё что! В тринадцать лет она поругалась в Севастополе с родителями, взяла и перемахнула через борт баркаса и уплыла в море, а вернулась только под вечер, когда уже собирались искать утонувшее тело!
---
Но Гумилёва и не нужно было особо уговаривать, он признался Андрею, что очень тоскует по Анне и не может забыть её. Андрей сочувствовал Гумилёву и советовал ему поскорее увидеться с сестрой вновь и переговорить с ней, наконец, спокойно.И если свадьба всё-таки состоится, он дружески советовал Гумилёву набраться терпения и быть всегда готовым к разным сюрпризам.
Гумилёв собирался ехать на родину, чтобы явиться во время осеннего призыва для прохождения медицинской комиссии.Студенческая отсрочка на него уже не распространялась, так как он не сдал экзамены в Сорбонне.
Родители Николая в Царском Селе регулярно получая от него письма, пребывали в полной уверенности, что сын успешно проходит во Франции курс наук, и о появлении в родном доме с повинной нельзя было и думать.
Поэтому Николай берёт деньги у ростовщика и пишет заранее несколько писем о парижских делах своим родителям, которые Андрей Горенко должен отсылать периодически с rue Bara, и отбывает на родину инкогнито.
30 октября Гумилёв прибыл в Царскосельское военное присутствие и предстал перед военными медиками. Тут не задержали: сильный астигматизм делал призывника" совершенно неспособным к военной службе", ему был выдан " белый билет", и Гумилёв, свободный от воинской повинности навсегда, незаметно покинул Царское Село. Вечером он уже был на пути в Севастополь. В знак примирения он вёз своей невесте купленную в Константинополе чадру -- теперь, Анна подцепив ещё какую- нибудь детскую болезнь, сможет прятать своё лицо сколько угодно.
Но так пошутить не удалось.
Гумилёв нашёл свою невесту тяжело больной. Она поступала в Киеве на Высшие женские курсы, но заболела катаром лёгких, болезнь быстро приняла острую форму, и врачи заподозрили начало туберкулёза. Приговор их был однозначен: курсы-- смерть, равно как и пребывание в зимние время, где-нибудь, кроме юга.
-- Теперь-то я понимаю, что переживала бедная Инна и понимаю состояние её духа!
Анна будто оцепенела:у неё сильно болело горло, и она боялась, что туберкулёзный процесс поразит глотку:
-- Очень боюсь горловую чахотку. Она хуже лёгочной...
Такой тихой и кроткой Гумилёв её ещё не видел. Она с благодарностью приняла чадру и была с ним очень добра и обходительна, но объясняться сразу же отказалась наотрез:
-- Кажется, болезнь окончательно отняла у меня надежду на возможность счастливой жизни...
Безысходность происходящего глубоко поразила Гумилёва. В памяти всплыла первая любовь, юная Воробьёва умершая от тифа, и вот смерть опять протянула свои руки, чтобы забрать его невесту, что остаётся ему? Смириться с судьбой или может быть первым шагнуть в неведомое?
Приехав в Париж, он оставляет все свои жизнелюбивые обеты, и решает покончить с собой. Ночью он отправляется в Булонский лес.Там, забравшись наверх крепостного рва, он достал из кармана купленный в Каире пузырёк с цианидом, который носил с собой, вот уже два года. Разломив стекло, он стряхнул на ладонь белый спёкшийся кусок, похожий на половинку рафинадного сахара, бросил в рот, мучительно сглотнул и, пока ещё было сознание, со злостью полоснул осколком по запястью...
Ангелы шли по лазурному полю, все в белоснежных одеяниях, с покрытыми головами...Он попытался пойти за ними, привстал-- и услышал собственный стон...
Гумилёва спасла то ли чудовищная передозировка отравы, то ли качество яда ослабло за два года, но так или иначе -- яд не подействовал. Окоченев от холода, с рукой, почерневшей от запёкшейся крови, он лежал навзничь на склоне крепостного рва, глядя в утреннее лазоревое небо, в котором торжественной чередой проходили белые облака... В ужасном состоянии он кое-как добрался до квартиры, перепугав Андрея Горенко. Тот, вызвав врача, бросился на телеграф и отправил сестре телеграмму о случившемся. Ответ последовал незамедлительно -- Анна сообщала, что с чахоткой у неё вроде бы обошлось. Вслед пришло письмо: туберкулёза нет , всё позади, она ждёт встречи. Гумилёв был счастлив. Вскоре брат Анны Горенко возвратился в Россию, учёба в Сорбонне оказалась ему не по карману.
Оставшись один Гумилёв окончательно решил стать профессиональным литератором. Под впечатлением всего случившегося он принялся за философскую прозу. Рассказы Гумилёва соединяли в себе философскую сложность с совершенством слога -- мастерству повествования он теперь учился у Данте, Пушкина, Карамзина,Вальтера Скотта,Эдгарда По. Брюсов признавал успехи ученика, но принимал к публикации в "Весах" далеко не всё: установки нового рассказчика явно расходились с общим направлением журнала, прославлявшего демонический героизм и наития символизма.
Наступивший год Гумилёв встречал в привычной богемной кампании.
Бывший тифлисский гимназист, а ныне студент Сорбонны Жорж Питоев, встретив старого приятеля в Париже, заинтересовал Гумилёва рассказами о " Русском артистическом кружке" , собиравшимся упо четвергам у Кругликовой на улице Буассонад. Высокоталантливая художница и крупный гравёр Елизавета Сергеевна Кругликова принимала у себя как начинающую богемную молодёжь, так и цвет "русского Парижа", признанных творческих мастеров и всевозможных знаменитостей. Гумилёв был представлен ей как литератор -"весист" и вскоре превратился в желанного гостя. Став горячей поклонницей стихов Гумилёва, Кругликова содействовала публикации сборника "РОМАНТИЧЕСКИЕ ЦВЕТЫ", увидевшего свет в начале 1908 года.
Это был блестящий итог как завершившегося литературного ученичества, так и всей подходящей к концу "французской" юношеской эпопеи.
Разумеется сборник был посвящен Анне Андреевне Горенко, а первый экземпляр тиража немедленно ушёл в Севастополь.
---
Между тем возобновлённая переписка с Анной приняла странный характер.
Горенко затеяла игру внушенную скандальными литературными новинками последних месяцев. В повестях и рассказах Михаила Арцыбашева, Лидии-Зиновьевой Аннибал, Михаила Кузьмина с невиданной ещё откровенностью говорилось о сексуальных переживаниях героев. Манифестом предельной откровенности, стал рассказ молодого писателя Анатолия Каменского "Леда"героиня которого, хозяйка модного столичного салона, проповедуя античный идеал " прекрасной наготы и душевной чистоты", принимала своих гостей совершенно голой:
-- Спросите себя, может ли женщина с прекрасным молодым телом, не стыдясь, не преследуя грязных целей, появляться обнаженная в толпе? Конечно может, и даже смешно говорить, так это старо и просто. Однако все признают, и никто не делает...
Подражая "Леде", Анна Горенко с увлечением излагала в прибывающих в Париж письмах свои изысканные эротические фантазии, искусно оставляя открытым вопрос: было ли описанное пережито ей в опытном порядке или не было.Помня мудрое предупреждение Андрея, Гумилёв не спешил принимать эти послания всерьёз, но чем дальше, тем больше эта затеянная
игра начинала обнаруживать дурной до оскорбительности тон,не возможный в любовном общении:
Пусть не запятнано ложе царицы,
Грешные к ней прикасались мечты..
Сияющий и небесный образ далёкой возлюбленной в эти дни в сознании Гумилёва постепенно померк... Необходимо было личное объяснение. Возвращение в Россию было намечено на апрель. В конце апреля Гумилёв
выехал из Парижа, чтобы через несколько дней с пересадками добраться до Севастополя. Там, наконец, состоялось решительное объяснение с Анной Горенко, увы, совершенно не такое, как хотелось. В сердцах, Гумилёв вернул "эротоманке" её скандальные письма и потребовал назад... константинопольскую чадру. Горенко вынесла ему все их реликвии и драгоценные сувениры:
-- А вот чадру я не отдам -- пока совсем не изношу...*
---
* в истории использован фрагмент книги "Николай Гумилёв. Слово и Дело", Ю.В. Зобнин, 2016г.
#истории#биография/