как ее строили 300 лет назад, что бревна выглядят лучше, чем в нашем доме Часовня эта, определенно, была очень старой, как и почти все строения, встречавшиеся нам здесь, на Онежском озере.
При этом в глаза сразу бросилась какая-то особо изящная резьба на покрытых лишайником причелинах и развалившиеся от времени кресты, державшиеся, похоже исключительно на стальных громоотводах, установленных туда относительно недавно.
Причелина
Причелина
Причелина
Мы не знали, что это за часовня и встретить ее здесь были совершенно не готовы, так как заранее я никаких карт на этот предмет не изучал. Но тем не менее, такой объект никак не мог быть чем-то малоизвестным и малопосещаемым.
Мы подошли со стороны давно заброшенного кладбища, которое полностью заросло и было изрыто кабанами. Кресты на нем попадали, таблички почти нигде не читались, и только по паре могил двухтысячных годов за оградкой можно было понять, что кто-то это место все-таки навещает — на земле лежали куцые пластиковые цветочки, а с овальной фотографии на меня смотрел какой-то молодой парень. В общем, среди могил ничего интересного не нашлось, поэтому мы сразу двинулись к часовне, шурша заиндевелой от утреннего заморозка травой.
Ответ, что же это за часовня нашелся быстро. На другой стороне, рядом со входом, висела табличка, заваленная гнилыми досками, павшими с крыши крыльца.
«Часовня Троицы и Дмитрия Солунского, 1753 год, объект историко-культурного наследия, бла-бла-бла».
Но глядя на отдельные детали этого строения, я, конечно, не поверил, что оно вот так вот тут и стоит екатерининских времен.
Нет, определенно, часовню неоднократно перестраивали и ремонтировали. И все-таки было интересно, что тут осталось изначального, и мы с Наташкой решили считать, что таковым просто обязан быть хотя бы сруб.
Мне очень хотелось прикоснуться к нему рукой изнутри, где бревна наверняка были чистыми и гладкими, чтобы, так сказать, ощутить эту старость получше. Ну, разумеется, если это были те самые бревна, из которых постройку складывали почти 300 лет назад, а не какой-нибудь там новодел.
И пока Наталья пыталась сфотографировать получше «черные солнышки» на причелинах, я уже аккуратно ступал по гнилым ступеням совсем развалившегося крыльца.
Думаю, что любителям деревянной архитектуры это место широко известно. Урочище Селецкое. Но мы добрались сюда случайно, просто потому, что в путешествиях я всегда стараюсь срезать путь по самой короткой, и желательно, самой плохой дороге. Но в Заонежье все дороги исключительно хороши благодаря каменистым грунтам, и проехать сюда было совсем несложно. Еще вчера мы проехали по новой дороге от Великой Губы до Оятевщины, поразившись идиотизму тех, кто дал деньги на строительство той дороги, а так же хитрости и цинизму тех, кто ее теперь рубит тонны бабла на ее строительстве (о ней будет отдельный рассказ); затем мы двинулись по старой грунтовке в сторону Ламбасручья, переночевав в каком-то очень мрачном поле по пути туда. А после Ламбасручья, оказавшегося крупным селом, мы свернули на север возле Леликозера, и, собственно, вскоре оказались тут, в Селецком.
Должен сказать, что со временем для этой поездки мы угадали на все сто, так как в ноябре тут нет ни единой живой души. И вообще, по пути от Оятевщины досюда мы видели только одну машину — то был местный ГАЗ-66, ехавший с грузом дров по этой самой дороге нам навстречу. Его водитель, завидевший буханку, тут же предупредительно освободившую ему дорогу, явно очень напрягся, так как на буханках, известное дело, ездят в основном государственные инспектора и прочие стремные персонажи. И когда они проезжали мимо, то сквозь стекла можно было видеть, как кирпичное выражение лиц двоих мужиков в кабине грузовика сменяется сперва улыбками, а потом и смехом. Но далее нам не попадалось вообще никаких следов недавнего присутствия человека в этих местах, и я даже скажу больше, что еще полтора суток в будущем мы так и не встретим более ни одной едущей куда-нибудь машины.
До самого Селецкого дорога шла в один сплошной подъем, и тут, в высшей точке она становится реально грязной. Но грязь эта несерьезная, буханка по ней проезжает без каких-либо затруднений. На самом деле, здесь я вообще впервые в Заонежье увидел, наконец, какое-то подобие настоящей грязи, и больше нигде в этих местах мы такого не встречали. В нашу пользу играл еще и легкий заморозок, опустившийся на здешнюю природу этим утром. И вот, стало быть, часовня — стоит себе посреди чиста поля, и нет рядом с ней ни домов, ни фундаментов, ни рассыпавшихся в прах бревен, которые могли бы остаться от деревни. Это, кстати, еще одна любопытная черта Заонежья, заключающаяся в том, что нежилые деревни здесь убирались подчистую. Вероятно, люди просто полностью перевозили свои дома на новое место, а старые и бесхозные постройки, скорее всего, полностью пилились на дрова или так же забирались в качестве строительного материала. Но в пользу того, что здесь кто-то жил еще в конце 20 века, говорила та самая могила 2006(?) года, молодой обитатель которой, скорее всего, родился именно тут.
Внутри часовня выглядела так, будто она построена совсем недавно. Я опять усомнился в возрасте этих стен, но лафет, из которого они были сложены, казался совсем новым.
Идеально выструганные ровные поверхности, никаких трещин, никакой пакли и мха, точащего из швов, все идеально подогнано.
Смотрелось это гораздо лучше, чем любой дом в любой деревне, и наша изба, например, рядом с этим была просто каким-то жалким сараем, некоторые бревна в котором подгнили за девяносто лет, прошедшие с момента его постройки. Мы предположили, что, возможно, сохранилось все так хорошо, что церкви и часовни могли строить раньше из лиственницы, а это дерево почти не гниет. Погладив стену ладонью так и сяк, я заинтересовался обсадой двери.
Менялась ли она недавно, или так вот и стоит с самого начала? Косяки проема, сделанные из толстых брусьев, имели доселе незнакомую мне конструкцию — детали с фигурными пропилами почти идеально подходили друг к другу, и осматривая их с разных сторон, я так и не понял, как же все это собиралось воедино.
Из тамбура, обшитого досками, в котором мы находились, наверх вела лестница, а через дверь, которую я рассматривал с таким интересом, можно было попасть внутрь самой часовни — там виднелось еще 2 помещения.
Мы, разумеется, выбрали верх, но я решил, что сразу двоим туда лезть не стоит, и отправил на звонницу только Наталью. Тут же выяснилось, что лестница тоже сделана по какой-то интересной технологии без какого-либо крепежа: ступени были просто вставлены в пазы косоуров, и хоть подгонка и была очень хорошей, но они так и норовили оттуда достаться.
Поэтому Наташке пришлось лезть с большой осторожностью.
Все это усугублялось также старостью крыши и пола звонницы, поэтому Наташка, достигнув ее, похоже, старалась даже лишний раз не дышать, чтобы не повредить там чего-нибудь.
Нижние внутренние помещения оказались уже не такими интересными — мы просто осмотрели бегло пустые комнаты, взглянули на простенькие иконы из церковной лавки, расставленные на месте алтаря, и вскоре покинули часовню, которая в наших разговорах потом еще долго занимала одно из центральных мест.
Нам предстояло поехать дальше. Сегодня я рассчитывал проехать через деревню Мягрозеро, а затем, по дороге, нанесенной на карту ОСМ каким-то прежним первопроходцем, добраться до губы Мерде. Оттуда уже можно было бы доехать до села Уница, и там попытаться срезать напрямик через Майозеро прямо к дороге, идущей восточнее железки в сторону Лижмы и далее к Кондопоге. На все это вместе с возвращением домой я закладывал этот и следующий дни, а пока мы звенели тонким ледком луж и переваливались на грязевых кочках, пытаясь не угодить в грузовую колею нашей дороги.
sevprostor
Набрели на древнюю часовню в лесу;
как ее строили 300 лет назад, что бревна выглядят лучше, чем в нашем доме
Часовня эта, определенно, была очень старой, как и почти все строения, встречавшиеся нам здесь, на Онежском озере.