"О происхождении скифов". Из нескольких версий происхождения скифов, известных Геродоту, и он сам и вслед за ним большинство современных историков наиболее вероятной считали ту, согласно которой скифы в конце VII в. до н. э. вторглись в Европу из Азии. Северное Причерноморье до скифов занимали будто бы киммерийцы. Скифы не только изгнали киммерийцев из этой страны, но, преследуя их, сами проникли в Переднюю Азию и в течение 28 лет держали в страхе и подчинении наиболее культурные и могущественные страны древнего Востока. После этого они вернулись в отнятое у киммерийцев Северное Причерноморье и обосновались здесь на несколько столетий (Нег., IV, И 12, I, , 14)1. Клинописные памятники Ассирии, в которых нашлись сведения о киммерийцах и скифах, показали, что данные Геродота о тех и других не отличаются точностью. Эти памятники позволили существенным образом изменить старые представления о взаимоотношениях скифов с киммерийцами и вместе с тем уточнить действительное содержание тех событий, которые легли в основу легендарного рассказа Геродота. Оказалось, что киммерийцы появились в Передней Азии, на северных границах Ассирии, задолго до появления там скифов. Киммерийцы упоминаются в ассирийских памятниках еще в конце VIII в., тогда как первые сведения о скифах в Передней Азии относятся к 70-м годам следующего, VII, столетия. Уже одна эта почти полусотлетняя разница в сроках выступления тех, и других на историческую арену исключает то объяснение их вторжения в Азию, которое содержится в рассказе Геродота. Несостоятельность этого рассказа в данном отношении становится совершенно несомненной при учете того, что киммерийцы и скифы выступают в Передней Азии не врагами, как их рисует Геродот, а союзниками. В VII в. до н. э. на Ассирию нападали с севера и киммерийцы, и скифы, и ряд других местных племен, временами образовывавших мощные коалиции, угрожавшие не только спокойствию, но и самому существованию этого, казалось бы, столь мощного государства. Нет надобности заниматься детальным сопоставлением ассирийских известий о киммерийцах и скифах с рассказом Геродота, чтобы убедиться, что в последнем мы имеем дело с легендой, весьма далекой от действительности. Историческая наука, принимавшая эту легенду за подлинную историю, впадала в грубейшее заблуждение, и не чем иным как таким же заблуждением следует признать и те современные построения, которые пытаются примирить показания Геродота с данными клинописных памятников. Так, например, Б. Н. Граков утверждает, что кочевые скифы появились в северо-черноморских степях еще в IX - VIII вв. до н. э. До конца VII в. они жили в соседстве с киммерийцами и бок о бок выступали в известиях, относящихся к этому времени. Из дальнейшего изложения этого автора следует, что внедрение скифов в Причерноморье было постепенным и что только после изгнания их из Передней Азии, после 616 г., они окончательно утвердились в Поднепровье, частично смешавшись с остатками киммерийцев в виде местного населения. Приведенное построение истории Причерноморья в первые века I тысячелетия до н. э. не подтверждается никакими фактическими данными и представляет собою лишь некоторую модификацию традиционного, восходящего к Геродоту, представления о происхождении скифов с тем лишь отличием, что Геродот, выдвигая свою версию, не замалчивал и другой, по которой скифы были исконным местным населением Приднепровья. Древность скифов в Причерноморье, восходящая к IX - VIII вв., выводится Б. Н. Граковым из упоминания «доителей кобылиц» и «млекоедов» у Гомера; совместное жительство их с киммерийцами обосновывается тем, что последние упоминаются в «Одиссее», также приписываемой Гомеру. Несерьезность этих доводов настолько очевидна, что нам нет надобности заниматься их критическим разбором. Следует признать, что письменные источники дают нам очень мало достоверных сведений о древней истории скифов. Совершенно несомненно лишь одно, а именно, что в 70-х гг. VII в. они появляются в Передней Азии и вместе с киммерийцами и другими народами участвуют в событиях, заканчивающихся падением Ассирии и образованием Мидийского царства, а затем, уже в греческих известиях, выступают в качестве одного из наиболее значительных образований в Северном Причерноморье. Сведения Геродота об их отношениях с киммерийцами и о мотивах похода в Переднюю Азию насквозь легендарны и не подтверждаются другими, более достоверными источниками. Само собой разумеется, что при такой оценке рассказа Геродота ставится под сильное сомнение и его версия происхождения скифов, якобы вторгшихся в Причерноморье из Азии, из-за Аракса. Как известно, Геродот (IV, 5 10) одновременно передает и другую версию происхождения скифов, которую он сообщает даже в двух вариантах - греческом и скифском. По этой версии, скифы в Приднепровье ниоткуда не приходили, они исконное население, родственное соседним этническим образованиям фракийцам, к числу которых относятся агафирсы, и гелонам, часть которых, вероятно, составляли авхеты, занимавшие Побужье. Собственно скифами в этой легенде выступает нижнеднепровское население, к которому относятся наименования «сколоты» и «паралаты». Мы, к сожалению, не можем с полной уверенностью связать эти два наименования с определенными частями нижнеднепровских скифов, которые здесь различает Геродот, а именно: скифами-царскими, или сайями, скифами-номадами и скифами-земледельцами. Эти группы занимали так называемую «Древнюю Скифию», вероятно, Скифию в собственном смысле, из чего, конечно, не следует, что все ее население было вполне однородно и одного и того же происхождения. Уже самый факт распадения этого населения на три группы, из которых две не различались между собой даже по образу жизни и хозяйству и обе были кочевыми, свидетельствует о возможности предполагать в этом разделении следствие различного происхождения и, в частности, вторжения какой-то из этих групп в Древнюю Скифию извне. Эта группа и могла бы быть той, которая явилась сюда с востока и появление которой могло послужить основою для легенды о происхождении скифов из Азии, той легенды, которую Геродот, а вслед за ним и другие историки считают почему-то наиболее достоверной, собственно даже единственной, заслуживающей доверия. Между тем, как мы видели, эта легенда не может считаться в большей степени достоверной, чем другие, и может быть принята во внимание при решении вопроса о происхождении скифов лишь постольку, поскольку принимаются во внимание и другие. В ней, как и в других, может заключаться рациональное зерно. Задача исторического исследования в данном случае как раз и заключается в том, чтобы установить реальную основу легенд о происхождении скифов. Поскольку письменных данных для этой цели явно недостаточно, разрешить эту задачу можно только с помощью археологии. Связь скифской культуры с доскифской или, как ее называют некоторые исследователи, киммерийской культурой выражается в пережитках некоторых свойственных последнему культурных традиций даже в позднескифское время и настолько очевидна, что даже наиболее упорные сторонники азиатского происхождения скифов вынуждены вносить существенный корректив в картину появления скифов в Причерноморье, нарисованную Геродотом, допуская, что киммерийцы далеко не полностью выселились в Малую Азию. Часть туземного населения, по их мнению, осталась на старых местах и смешалась с пришельцами, придав их культуре локальные черты. Допустим, что это так, что явившиеся из Азии скифы в культурном отношении настолько подчинились туземным традициям, что утратили даже свойственный им, как особому этническому образованию, свой обряд погребения и стали хоронить своих покойников так же, как это до них делали туземцы. В степном Поднепровье они восприняли от местного населения древний обычай устраивать могилу в виде подземной камеры (катакомбы) или же погребать покойника в облицованных и перекрытых деревом или камнем ямных могилах, причем в разных местах степного Поднепровья и Крыма по-разному. В Поднестровье они, как и туземцы, сооружали каменные могилы и то полагали покойников в скорченном виде, то сжигали. В Среднем Поднепровье устраивали столбовые деревянные камеры и т. д. Общими для всех них, оказывается, являлись не формы могильного сооружения, не обряд похорон и даже не образ жизни, так как в соответствии с разделением местного населения на земледельцев и скотоводов часть скифов продолжала кочевать, часть же поселилась в укрепленных поселениях (городищах), а только некоторые типы оружия, конского снаряжения и личного убора, в украшениях которых видное место занимали изображения животных. Эти-то явления и составляют то, что именуется скифскою культурою, причем, однако, совершенно очевидно, что скифскою она может называться лишь весьма условно, так как совершенно такие же формы, такой же звериный стиль распространены далеко за пределами Скифии. Все, что мы знаем о возникновении так называемой скифской культуры, говорит о ее местном, в первую очередь причерноморском, происхождении. Древнейшие памятники скифского типа, такие, как Келермес или Мельгуновский клад, происходят из предгорий Кавказа и из степей Поднепровья; в Средней Азии и в Сибири нет ничего, что бы в смысле древности можно было им противопоставить. С другой стороны, у нас нет решительно никаких оснований ставить возникновение скифской культуры на Алтае в зависимость от Причерноморья. Очевидно, и тут, и там и в ряде других мест она возникает независимо, как результат развития в сходных исторических условиях, в числе которых, несомненно, немаловажное, можно сказать, решающее, значение имел древний Восток, при наличии взаимосвязей и взаимодействий между различными племенами, по преимуществу степной Евразии. Скифская культура, следовательно, в принятом нами выше смысле признак не этнический и не может ни в какой мере служить доказательством распространения скифов как таковых. А если это так, то и в, собственно, Скифии с ее различным этнографическим и, должно быть, и этническим составом скифская культура не представляет особого этнического элемента, даже растворившегося в местной среде и только определенным образом окрасившего ее этнические культуры. Таким образом, от якобы принесших ее сюда скифов решительно ничего не остается, и мы оказываемся и здесь перед лицом не одной, а нескольких этнических культур, объяснить которые мы можем лишь изучив местное, доскифское развитие. Если основываться на археологических материалах скифского и непосредственно предшествующего ему времени, то никаких оснований для предположения о появлении скифов в Поднепровье в результате нашествия извне, тем более из Азии, не обнаруживается. Скифы, притом не только племена западной, земледельческой Скифии, но и кочевые племена степного Поднепровья или древней Скифии, оказываются не пришлым, а древним местным населением со старыми местными этно-культурными традициями. Таким образом, реальная основа устанавливается только для одной из версий происхождения скифов, содержащихся в легендах, сохраненных Геродотом, а именно той, по которой их происхождение связывается с Днепром, по которой они представляют собой древнейших обитателей этой страны, детей ее змееногой богини-женщины, самым образом своим олицетворявшей мать-сырую землю и ее производительные силы. Такое заключение, однако, не может нас удовлетворить, так как трудно согласиться с тем, что вторая версия происхождения скифов не имеет под собой никаких оснований и что Геродот без серьезных поводов отдал ей свое предпочтение. Что версия о вторжении скифов в Причерноморье не была выдумана Геродотом, мы знаем из его же ссылки на поэму «Аримаспея» Аристея Проконесского (Нег., IV, 13), написанную, по сведениям Геродота, еще в VII в. до н. э. Возможно, что именно этим освящением литературной традицией объясняется предпочтение, которое ей отдал Геродот. Однако Геродот не слепо следовал за Аристеем. У последнего скифы были вытеснены исседонами «многочисленными и очень доблестными воинами, богатыми конями и стадами овец и быков», и «чванящимися своими длинными волосами». По Геродоту же, (I, 304) скифов из Азии вытеснили не исседоны, а массагеты, которых он помещает на восточной стороне Каспийского моря, т. е. в Кара-Кумах. Что касается исседонов, то они, по Геродоту, обитали «против» массагетов и к востоку от живших у южной оконечности Урала агрипеев (плешивых) (Her., I, 201; IV, 25), т. е. в нынешнем Казахстане. Отступление от Аристея свидетельствует, что легенда об азиатском происхождении скифов представляет собою не мертвую литературную традицию, а живое предание, с которым Геродот мог познакомиться в Ольвии в форме, отличающейся от той, которая была зафиксирована в «Аримаспее». Окончание статьи - по ссылке vk.com/@voiny_drevnego_mira ... Проф. М. И. Артамонов "К ВОПРОСУ О ПРОИСХОЖДЕНИИ СКИФОВ". От Руслана Гостева .
Фигурки, модели, диорамы и история.
#история #скифы
"О происхождении скифов".
Из нескольких версий происхождения скифов, известных Геродоту, и он сам и вслед за ним большинство современных историков наиболее вероятной считали ту, согласно которой скифы в конце VII в. до н. э. вторглись в Европу из Азии. Северное Причерноморье до скифов занимали будто бы киммерийцы. Скифы не только изгнали киммерийцев из этой страны, но, преследуя их, сами проникли в Переднюю Азию и в течение 28 лет держали в страхе и подчинении наиболее культурные и могущественные страны древнего Востока. После этого они вернулись в отнятое у киммерийцев Северное Причерноморье и обосновались здесь на несколько столетий (Нег., IV, И 12, I, , 14)1.
Клинописные памятники Ассирии, в которых нашлись сведения о киммерийцах и скифах, показали, что данные Геродота о тех и других не отличаются точностью. Эти памятники позволили существенным образом изменить старые представления о взаимоотношениях скифов с киммерийцами и вместе с тем уточнить действительное содержание тех событий, которые легли в основу легендарного рассказа Геродота. Оказалось, что киммерийцы появились в Передней Азии, на северных границах Ассирии, задолго до появления там скифов. Киммерийцы упоминаются в ассирийских памятниках еще в конце VIII в., тогда как первые сведения о скифах в Передней Азии относятся к 70-м годам следующего, VII, столетия. Уже одна эта почти полусотлетняя разница в сроках выступления тех, и других на историческую арену исключает то объяснение их вторжения в Азию, которое содержится в рассказе Геродота. Несостоятельность этого рассказа в данном отношении становится совершенно несомненной при учете того, что киммерийцы и скифы выступают в Передней Азии не врагами, как их рисует Геродот, а союзниками. В VII в. до н. э. на Ассирию нападали с севера и киммерийцы, и скифы, и ряд других местных племен, временами образовывавших мощные коалиции, угрожавшие не только спокойствию, но и самому существованию этого, казалось бы, столь мощного государства. Нет надобности заниматься детальным сопоставлением ассирийских известий о киммерийцах и скифах с рассказом Геродота, чтобы убедиться, что в последнем мы имеем дело с легендой, весьма далекой от действительности.
Историческая наука, принимавшая эту легенду за подлинную историю, впадала в грубейшее заблуждение, и не чем иным как таким же заблуждением следует признать и те современные построения, которые пытаются примирить показания Геродота с данными клинописных памятников. Так, например, Б. Н. Граков утверждает, что кочевые скифы появились в северо-черноморских степях еще в IX - VIII вв. до н. э. До конца VII в. они жили в соседстве с киммерийцами и бок о бок выступали в известиях, относящихся к этому времени. Из дальнейшего изложения этого автора следует, что внедрение скифов в Причерноморье было постепенным и что только после изгнания их из Передней Азии, после 616 г., они окончательно утвердились в Поднепровье, частично смешавшись с остатками киммерийцев в виде местного населения. Приведенное построение истории Причерноморья в первые века I тысячелетия до н. э. не подтверждается никакими фактическими данными и представляет собою лишь некоторую модификацию традиционного, восходящего к Геродоту, представления о происхождении скифов с тем лишь отличием, что Геродот, выдвигая свою версию, не замалчивал и другой, по которой скифы были исконным местным населением Приднепровья.
Древность скифов в Причерноморье, восходящая к IX - VIII вв., выводится Б. Н. Граковым из упоминания «доителей кобылиц» и «млекоедов» у Гомера; совместное жительство их с киммерийцами обосновывается тем, что последние упоминаются в «Одиссее», также приписываемой Гомеру. Несерьезность этих доводов настолько очевидна, что нам нет надобности заниматься их критическим разбором. Следует признать, что письменные источники дают нам очень мало достоверных сведений о древней истории скифов. Совершенно несомненно лишь одно, а именно, что в 70-х гг. VII в. они появляются в Передней Азии и вместе с киммерийцами и другими народами участвуют в событиях, заканчивающихся падением Ассирии и образованием Мидийского царства, а затем, уже в греческих известиях, выступают в качестве одного из наиболее значительных образований в Северном Причерноморье.
Сведения Геродота об их отношениях с киммерийцами и о мотивах похода в Переднюю Азию насквозь легендарны и не подтверждаются другими, более достоверными источниками. Само собой разумеется, что при такой оценке рассказа Геродота ставится под сильное сомнение и его версия происхождения скифов, якобы вторгшихся в Причерноморье из Азии, из-за Аракса. Как известно, Геродот (IV, 5 10) одновременно передает и другую версию происхождения скифов, которую он сообщает даже в двух вариантах - греческом и скифском. По этой версии, скифы в Приднепровье ниоткуда не приходили, они исконное население, родственное соседним этническим образованиям фракийцам, к числу которых относятся агафирсы, и гелонам, часть которых, вероятно, составляли авхеты, занимавшие Побужье. Собственно скифами в этой легенде выступает нижнеднепровское население, к которому относятся наименования «сколоты» и «паралаты». Мы, к сожалению, не можем с полной уверенностью связать эти два наименования с определенными частями нижнеднепровских скифов, которые здесь различает Геродот, а именно: скифами-царскими, или сайями, скифами-номадами и скифами-земледельцами. Эти группы занимали так называемую «Древнюю Скифию», вероятно, Скифию в собственном смысле, из чего, конечно, не следует, что все ее население было вполне однородно и одного и того же происхождения. Уже самый факт распадения этого населения на три группы, из которых две не различались между собой даже по образу жизни и хозяйству и обе были кочевыми, свидетельствует о возможности предполагать в этом разделении следствие различного происхождения и, в частности, вторжения какой-то из этих групп в Древнюю Скифию извне. Эта группа и могла бы быть той, которая явилась сюда с востока и появление которой могло послужить основою для легенды о происхождении скифов из Азии, той легенды, которую Геродот, а вслед за ним и другие историки считают почему-то наиболее достоверной, собственно даже единственной, заслуживающей доверия.
Между тем, как мы видели, эта легенда не может считаться в большей степени достоверной, чем другие, и может быть принята во внимание при решении вопроса о происхождении скифов лишь постольку, поскольку принимаются во внимание и другие. В ней, как и в других, может заключаться рациональное зерно. Задача исторического исследования в данном случае как раз и заключается в том, чтобы установить реальную основу легенд о происхождении скифов. Поскольку письменных данных для этой цели явно недостаточно, разрешить эту задачу можно только с помощью археологии. Связь скифской культуры с доскифской или, как ее называют некоторые исследователи, киммерийской культурой выражается в пережитках некоторых свойственных последнему культурных традиций даже в позднескифское время и настолько очевидна, что даже наиболее упорные сторонники азиатского происхождения скифов вынуждены вносить существенный корректив в картину появления скифов в Причерноморье, нарисованную Геродотом, допуская, что киммерийцы далеко не полностью выселились в Малую Азию. Часть туземного населения, по их мнению, осталась на старых местах и смешалась с пришельцами, придав их культуре локальные черты. Допустим, что это так, что явившиеся из Азии скифы в культурном отношении настолько подчинились туземным традициям, что утратили даже свойственный им, как особому этническому образованию, свой обряд погребения и стали хоронить своих покойников так же, как это до них делали туземцы. В степном Поднепровье они восприняли от местного населения древний обычай устраивать могилу в виде подземной камеры (катакомбы) или же погребать покойника в облицованных и перекрытых деревом или камнем ямных могилах, причем в разных местах степного Поднепровья и Крыма по-разному. В Поднестровье они, как и туземцы, сооружали каменные могилы и то полагали покойников в скорченном виде, то сжигали.
В Среднем Поднепровье устраивали столбовые деревянные камеры и т. д. Общими для всех них, оказывается, являлись не формы могильного сооружения, не обряд похорон и даже не образ жизни, так как в соответствии с разделением местного населения на земледельцев и скотоводов часть скифов продолжала кочевать, часть же поселилась в укрепленных поселениях (городищах), а только некоторые типы оружия, конского снаряжения и личного убора, в украшениях которых видное место занимали изображения животных. Эти-то явления и составляют то, что именуется скифскою культурою, причем, однако, совершенно очевидно, что скифскою она может называться лишь весьма условно, так как совершенно такие же формы, такой же звериный стиль распространены далеко за пределами Скифии. Все, что мы знаем о возникновении так называемой скифской культуры, говорит о ее местном, в первую очередь причерноморском, происхождении. Древнейшие памятники скифского типа, такие, как Келермес или Мельгуновский клад, происходят из предгорий Кавказа и из степей Поднепровья; в Средней Азии и в Сибири нет ничего, что бы в смысле древности можно было им противопоставить. С другой стороны, у нас нет решительно никаких оснований ставить возникновение скифской культуры на Алтае в зависимость от Причерноморья. Очевидно, и тут, и там и в ряде других мест она возникает независимо, как результат развития в сходных исторических условиях, в числе которых, несомненно, немаловажное, можно сказать, решающее, значение имел древний Восток, при наличии взаимосвязей и взаимодействий между различными племенами, по преимуществу степной Евразии.
Скифская культура, следовательно, в принятом нами выше смысле признак не этнический и не может ни в какой мере служить доказательством распространения скифов как таковых. А если это так, то и в, собственно, Скифии с ее различным этнографическим и, должно быть, и этническим составом скифская культура не представляет особого этнического элемента, даже растворившегося в местной среде и только определенным образом окрасившего ее этнические культуры. Таким образом, от якобы принесших ее сюда скифов решительно ничего не остается, и мы оказываемся и здесь перед лицом не одной, а нескольких этнических культур, объяснить которые мы можем лишь изучив местное, доскифское развитие. Если основываться на археологических материалах скифского и непосредственно предшествующего ему времени, то никаких оснований для предположения о появлении скифов в Поднепровье в результате нашествия извне, тем более из Азии, не обнаруживается. Скифы, притом не только племена западной, земледельческой Скифии, но и кочевые племена степного Поднепровья или древней Скифии, оказываются не пришлым, а древним местным населением со старыми местными этно-культурными традициями.
Таким образом, реальная основа устанавливается только для одной из версий происхождения скифов, содержащихся в легендах, сохраненных Геродотом, а именно той, по которой их происхождение связывается с Днепром, по которой они представляют собой древнейших обитателей этой страны, детей ее змееногой богини-женщины, самым образом своим олицетворявшей мать-сырую землю и ее производительные силы. Такое заключение, однако, не может нас удовлетворить, так как трудно согласиться с тем, что вторая версия происхождения скифов не имеет под собой никаких оснований и что Геродот без серьезных поводов отдал ей свое предпочтение. Что версия о вторжении скифов в Причерноморье не была выдумана Геродотом, мы знаем из его же ссылки на поэму «Аримаспея» Аристея Проконесского (Нег., IV, 13), написанную, по сведениям Геродота, еще в VII в. до н. э. Возможно, что именно этим освящением литературной традицией объясняется предпочтение, которое ей отдал Геродот. Однако Геродот не слепо следовал за Аристеем. У последнего скифы были вытеснены исседонами «многочисленными и очень доблестными воинами, богатыми конями и стадами овец и быков», и «чванящимися своими длинными волосами». По Геродоту же, (I, 304) скифов из Азии вытеснили не исседоны, а массагеты, которых он помещает на восточной стороне Каспийского моря, т. е. в Кара-Кумах. Что касается исседонов, то они, по Геродоту, обитали «против» массагетов и к востоку от живших у южной оконечности Урала агрипеев (плешивых) (Her., I, 201; IV, 25), т. е. в нынешнем Казахстане. Отступление от Аристея свидетельствует, что легенда об азиатском происхождении скифов представляет собою не мертвую литературную традицию, а живое предание, с которым Геродот мог познакомиться в Ольвии в форме, отличающейся от той, которая была зафиксирована в «Аримаспее».
Окончание статьи - по ссылке vk.com/@voiny_drevnego_mira ...
Проф. М. И. Артамонов "К ВОПРОСУ О ПРОИСХОЖДЕНИИ СКИФОВ".
От Руслана Гостева .