Но именно этот снимок был странный, потому что она не помнила дом, который был позади матери.

Строение на два окна со стороны улицы с лавочкой перед двором. И сирень. Да, это точно сирень. Она раскинула свои ветви и видно было, что как раз буйно расцвела.
Кто же этот ребенок и что это за дом? Теперь уж и спросить не у кого. Хотя…
Какой-то азарт почувствовала Настя, держа снимок. Мама бы непременно сказала, что ей опять дурные мысли в голову пришли и заняться нечем.
Вспомнив о маме, Настя погрустнела. Как же мало ей было отведено жить на этой земле. Ей и отцу…
***
Настя была единственной дочкой у Савелия и Ирины. Родители не любили разговоры о своём детстве, не знала Настя и бабушек с дедушками. Вроде бы отец сиротой был, а на вопрос, где мама и папа Ирины, женщина всегда хмурилась и переводила тему, лишь кратко бросая:
- Мама умерла, а отца у меня нет.
Вот и её Настя считала сиротой.
Знала она и то, что деревенскими родители были, каким-то образом в тридцатых годах выехавшие в город. Вроде на лесозаготовки уезжали, а в деревню не вернулись, обосновались в одном из районных центров, устроившись на завод и получив жильё. Спрашивала Настя название села, да вот что отец, что мать в один голос утверждали: деревеньки уж нет, что снесли её. Позже Настя и этому удивлялась – сейчас сёла процветают, колхозы там вовсю работают, кто же будет сносить деревни?
Когда началась Великая Отечественная, то жизнь семьи сильно изменилась – отца призвали на фронт, мать теперь на заводе без отдыха работала. Сама Настя тоже на завод после школы шла, там хотя бы кормили в столовой, а дома уж совсем туго стало, особенно в сорок третьем. Вот вместе с другими ребятами из школы во время Великой Отечественной стояли они у станка.
В 1944 году пришла похоронка на отца и в этой маленькой семье поселилось горе.
Они не жили, а будто существовали. Мать работала целыми днями, а в выходные дни сидела и перечитывала письма от Савелия, либо закрывалась в комнате и читала книги.
Настя училась сперва в школе, а потом поступила в педучилище. Она хотела стать учителем начальных классов, потому что очень любила детей.
И вот когда учеба подходила к концу, когда вот-вот заветный диплом должен быть уже в её руках, Настя полностью осиротела.
Ирина шла с завода, в тот день выдавали получку. То ли прознал об этом кто-то, то ли просто чем-либо поживиться хотели, но на Ирину напали, ограбили, да швырнули её так, что упала бедная женщина головой о бордюр.
Эти дни Настя проживала как в страшном сне – печальное известие от милиционеров, похороны мамы, сочувствующие взгляды, но что страшнее – одиночество в квартире. Мама не была особо общительной и разговорчивой после того, как на отца похоронка пришла, но всё же присутствие человека чувствовалось, а теперь лишь одиночество и пустота царили в этой маленькой, пусть и двухкомнатной квартирке.
Этот дом был построен заводом, жилье давали работникам. Настя помнила разговоры родителей о том, что им сказочно повезло получить квартиру с двумя, хоть и маленькими, но отдельными комнатами. И она прекрасно понимала – рано или поздно сюда заселятся другие жильцы. Ей могут дать комнату в коммуналке, либо в общежитии.
Так и вышло. Едва сорок дней прошло, как тут же явился управдом с бумагами.
- Настя, ты у нас теперь одна осталась…
- Я понимаю, к чему вы клоните, - перебила её Настя. – На заводе я не работаю, квартиру на семью получали, а теперь вроде же как мне много площади одной выходит.
- Ты не думай, не на улицу тебя выгоняют. Комнату в коммуналке выделили. Маленькая, но тебе одной хватит. Мебель, что родители нажили, можешь забрать с собой. Правда, не поместится она. Ты кликни среди заводских, может кто и прикупит чего.
- Хорошо. Когда мне выезжать?
- Через неделю. Семнадцатого числа сюда Воробьёвы заедут. Инженер с супругой и сыном.
- Я поняла, буду собираться.
Расписавшись в документе, Настя смотрела на новый адрес – его она прекрасно знала, ведь этот дом стоял неподалеку от завода, деревянное двухэтажное строение с шестью коммунальными квартирами. Там подруга её, Лена, жила.
Эта же подруга и помогала Насте собираться. Они вытащили вещи из комода, разобрали шкаф и уже приготовили часть мебели на продажу соседям.
В одной из серых картонных папок Настя и увидела этот снимок, который с удивлением крутила в руках. Это была родительская комната, ей никогда не дозволялось лазить по шкафам, да она и не испытывала желания – что можно там найти интересного? А вот теперь, разбирая вещи и разные бумаги, Настя почувствовала, что за этим снимком скрывается какая-то загадка. Этими мыслями она и поделилась с подругой.
- Да мало ли что это за дом? Сама говорила, что твои родители деревенские. Может быть, твоя мама выросла в этом доме.
- А что за мальчик у неё на руках?
- Может быть родственник какой, или соседский? – пожала плечами Лена.
- А зачем фотографироваться с соседским мальчиком или сыном родственников? Где они тогда на этом снимке?
- А как село называлось, где жили твои родители? – тут же спросила Лена.
- Не знаю, - покачала головой Настя. – Мама всегда говорила, что той деревни уж нет.
- Настька, я тебе удивляюсь, - хлопала глазами подруга в недоумении. – У тебя же мамины документы остались!
- Нет, я сдала её паспорт, когда свидетельство о смерти выписывали.
- Давай посмотрим в папках, может быть, что-то еще найдем.
Они начали пересматривать папки с документами и вдруг наткнулись на письмо. Адрес отправителя был из какого-то населенного пункта, с распространенным названием Октябрьский, но район был соседний. А вот адрес получателя был смутно знаком Насте. И фамилия там мамина была.
- Это же лесозаготовки, где мой отец плотником работал, а мама шлифовальщицей.
- Получается, ей писали письмо из какого-то Октябрьского. Давай почитаем.
- Но это же чужое письмо, - Настя с одной стороны знала, что нельзя читать чужие письма, а с другой… Очень было любопытно.
- И кто тебя заругает? Эти письма твоей мамы, а значит, теперь и твои.
Лена будто сама приобщилась к какой-то неведомой тайне и выхватила конверт из рук Насти, раскрыла его и протянула письмо Насте.
- Читай.
- Так…Вот… «Дочка, здравствуй. С трудом смог узнать ваш новый адрес и осмелился написать тебе письмо, чтобы в сотый раз попросить у вас прощения. Знаю, что больше, возможно, тебя никогда не увижу, но не устану молить тебя о том, чтобы когда-нибудь ты простила меня и эту роковую ошибку. Теперь главной мечтой для меня стала возможность увидеть тебя хоть одним глазком, прочитать хоть строчку, написанную твоей рукой. Страшно осознавать то, что мечты несбыточны. Ты только знай, дочка, что двери нашего дома для тебя всегда открыты, что ты всегда можешь приехать в родные края. За могилкой мамы и Афанасия я ухаживаю, ты не думай, не заросшие они. Может быть когда-нибудь и ты возложишь на них хоть цветочек. Прости меня, дочь, прости. Буду ждать тебя до последних своих дней. Твой папа.»
- Ого… - глаза Лены расширились от удивления. – Выходит, твой дедушка в чем-то провинился перед твоей мамой.
- Мама мне всегда говорила, что у неё мама умерла, а отца нет, - прошептала пораженная этими строками Настя.
- Интересно…
- Лена, ты знаешь, я разгадаю эту тайну. Давай съездим туда, - взмолилась девушка. Одной ей было страшновато.
- Настя, очень бы хотела, но не могу. Папа вчера объявил, что мы едем к тете Маше на Урал, - вздохнула Лена. – Но как приеду, ты обязательно мне всё расскажешь.
****
Настя всё же поборола свой страх и, движимая любопытством, поехала в Октябрьский. Она шла по незнакомому селу и удивлялась – если здесь выросла её мама, а судя по адресу на конверте, тут жил её отец, так отчего она говорила, что этой деревни больше нет?
На неё смотрели прохожие с удивлением – одета она была по городскому, ногами в туфельках топала по пыльной дороге, где только недавно прошло стадо коров. Настя стала искать глазами того, у кого можно было бы спросить про дом на фото.
Увидев пожилую женщину, которая сидела на лавочке и потирала больные колени, Настя подошла к ней.
- Извините, как вас зовут?
- Раисой Ефимовной кличут. А ты кто будешь? Не местная ведь, в гости к кому приехала?
- Я Настя Ермолаева. Скажите, Раиса Ефимовна, не знаете ли вы вот этот дом, - она протянула ей снимок, - и людей, которые тут запечатлены?
- Ох, зрение подводит, - пожилая женщина прищурилась, разглядывая фотокарточку. – Хотя, погодь…Это же Иринка! Точно, она. За Савелия Ермолаева замуж вышла. Ой, девонька, как ты говоришь, фамилия у тебя?
- Настя Ермолаева.
- Точно-точно, девчушка у них была, вот имечка не помнила. Стало быть, ты дочка Ирины и Савелия?
- Дочь, – кивнула Настя. - Мама жила ведь здесь, верно?
- Верно, - помрачнела Раиса Ефимовна. – Жила. А как беда случилась, так уехали они. Ой, горюшко какое, и ведь так носу не казала сюда, с проклятиями покидала родные просторы, да всю кару на голову бедного Игната обрушила.
- Моя мама Игнатьевна по батюшке, выходит, на отца своего обиду выплеснула? А что за беда случилась, помните?
- Помню, но не скажу тебе, девонька, - покачала головой Раиса Ефимовна, - не мои это дела. Все, конечно, в селе знают о произошедшем, но лучше всего у Игната спроси.
- Так он жив? – сердце девушки затрепетало. Её дедушка жив! Жив человек, который писал такое слезливое письмо маме…
- Жив, правда, болеет он. Всё сердечко шалит. Ты, девонька, поаккуратнее с ним.
- А где он живёт?
- Так вон, за тополем домишко стоит старенький, - Раиса Ефимовна указала морщинистой рукой вдаль, - там еще сирень буйно цветет. С карточкой сверишься, с той поры ничего не изменилось. Разве что только дом обветшал, да сирень порослью пошла.
Настя торопливо пошла в сторону дома, в котором еще жив был её дед. По дороге она всё думала, что же за беда случилась, отчего вдруг её нежная и ранимая мама выкинула отца из своей жизни? В чём он повинен?
Она стояла перед домом и сверяла его с фотокарточкой. Да, должно быть правильно Раиса Ефимовна указала.
Во дворе сидел пожилой мужчина, его голова была полностью седой. Сидя на лавочке за деревянным столиком, он перебирал какую-то крупу. Вдруг он поднял голову и посмотрел на девушку. А Настя отметила, что, несмотря на седую голову, он не старик. Будто бы и семидесяти ему не было.
- Ты ко мне, девочка? Из парткома?
- Простите, Игнат… - она вдруг запнулась и поняла, что не знает его отчества. - Ермолаевы тут живут?
Игнат вздрогнул, услышав фамилию.
- Дочь моя была по мужу Ермолаевой, а я Сурков буду, - он встал и, обойдя стол, подошел к калитке.
- Вы разрешите пройти?
Он кивнул, отворяя калитку и пропуская её.
- Чаю будешь? На травах с малиновым листом заварил. А в сельпо сегодня баранки завезли, так что не пустой чаёк хлебать будем.
- Не откажусь, – улыбнулась Настя.
Пожилой мужчина зашел в дом и вскоре вышел, держа в одной руке сразу две кружки, взяв из-за ручки своими цепкими пальцами, а в другой руке у него была тарелка с баранками, обсыпанными маком.
- Хорошо у вас тут, - заметила Настя, начиная разговор и прихлебывая ароматный чай. – Птицы поют, петухи кричат, коровы мычат.
- Хорошо, - согласился Игнат. – Но ты ведь по делу прибыла ко мне, а не животину послушать. Как тебя звать?
- Настя Ермолаева, - тихо произнесла она, а Игнат выпустил свою кружку из рук и она покатилась по земле. Глаза мужчины стали влажными, губы задрожали.
- Как?
- Настя Ермолаева. А вы, стало быть, отец моей мамы, Ирины Ермолаевой?
Он кивнул, потом так же тихо спросил:
- Стало быть, она простила меня, раз рассказала тебе про деревню?
Настя не знала, как сказать ему, что мамы больше нет. Она отвернулась, пытаясь скрыть слёзы, но Игнат и так всё понял.
- Жгучую боль в сердце почувствовал я не так давно, - слова его прерывались, было понятно, что ему трудно говорить. - Даже врача звать пришлось. Воздуха не хватало, задыхался. Вечером это было, второго числа прошлого месяца.
- Мамы не стало в этот день, - смахнула непрошенные слезы Настя.
- Я чувствовал. Я понимал, но думать не хотелось об этом, - Игнат закрыл лицо руками и зарыдал.
Когда они немного успокоились, Настя рассказала Игнату о снимке, который нашла в документах у матери, о письме, о том, что на отца в сорок четвертом похоронка пришла, и о том дне, когда матери не стало.
- После смерти мамы у меня никого не осталось. Скажите, отчего так произошло, что мама не хотела с вами общаться? И кто этот мальчик на снимке?
- Это Афанасий, - Игнат горько вздохнул. – По моей вине мальчонки не стало. Я ж с детишками, то есть с тобой и Афоней нянчился, пока мама и папа ваши работали. Как-то решил я внука искупать, нагрел воды. Господи, я же всегда лил в корыто сперва холодную, а потом горячую воду, но в тот день что-то нашло на меня. Я налил кипяток, а холодной воды не оказалось. Прикрыв дверь, я пошел с ведром к колодцу, а в это время Афоня дополз до двери, открыл её, да в корыто и угодил. Он не выжил, хотя в город его увезли, - закрывая лицо руками, Игнат зарыдал, вспомнив тот злополучный день. – Вот с той поры твоя мать меня и ненавидит. Меня на два года в лагеря отправили из-за этого, а пока меня не было, Ира с Савелием выписались из колхоза, не знаю каким образом. Не знаю, как удалось им забрать документы, но уехали они на лесозаготовки, а уж оттуда и не вернулись, освоились где-то в других местах. Я же вернулся в этот дом, здесь и доживаю…
- Всё это время мы были рядом, - вздрогнув от рассказа деда, произнесла Настя. – Всего в семидесяти километрах.
- Она приезжала, я знаю, - тихо произнес он дрожащим голосом. - Видели её люди, как иногда она на погост к своей матери и к сыну приходила, но ни разу ко мне не зашла. Глубокое горе причинил я ей, нет мне прощения, да и сам себя я никогда не прощу.
На следующий день Настя покидала дом Игната в тяжелых раздумьях. Ей было жаль дедушку, но в то же время она жалела и свою покойную мать, которая винила отца в том, что потеряла сына. Но разве он не корил себя всё это время?
****
Через две недели, получив документы, она обрадовалась – её направили в Октябрьский, как она и желала, и говорила об этом в комитете. Там она будет учить детишек грамоте в начальной школе. Собрав вещи, отдав ключи от комнаты вернувшейся с Урала Лене, Настя поехала в деревню.
Дойдя до дома Игната, она по-хозяйски отворила калитку и, увидев его, громко крикнула:
- Здравствуй, дедушка! Пустишь меня к себе пожить?
Наблюдавшая за этим соседка Нина улыбнулась, глядя на Игната – много лет она не видела такого счастливого выражения его лица.
- Здравствуй, внучка. Конечно, ведь этот дом твой!
ЭПИЛОГ
Настя проявила бурную деятельность. Игнат, который жил один и давно уж утратил интерес к жизни, не занимался домом. А теперь, когда появилась Настя, он смущался от вида ветхого жилья. Но внучка договорилась и уже к концу октября им починили крышу, починили крыльцо. Они заменили доски на полу, которые рассохлись и скрипели при каждом шаге. Настя за лето побелила стены в избе и печь. Дом вскоре будто бы ожил.
И вскоре Настя поняла, что хочет остаться здесь, в деревне. Тут её уважали, по имени-отчеству называли. В местной школе учились деревенские детишки, которые боялись гнева родителей, оттого в учебе старались и не озорничали, чтобы не нарваться на отцовский ремень или крепкий мамкин подзатыльник. Тут Настя и любовь свою нашла – Григорий Силкин, зоотехник, работающий в колхозе стал её мужем.
Спустя полгода после свадьбы Игнат Кузьмич ушел из жизни тихо, во сне. Последние годы его жизни были спокойными и умиротворенными, он был счастлив каждый день с тех пор, как в его жизни появилась внучка. Со временем Григорий сделал к дому большую пристройку, ведь семья их росла, а прежний дом, несмотря на ремонт, всё же ветшал. Но Настя никогда бы не променяла его ни на комнату в городе, ни на квартиру. Ей было здесь хорошо и спокойно, здесь она нашла своё призвание. Здесь же, в этой деревне, она и ушла на пенсию со школы, будучи уже завучем.
И до самого последнего дня она ходила на погост, убирая могилки дедушки, бабушки и младшего брата. Но не забывала она и про мамину, приезжая в город два раза в год. Ей было очень жаль, что двух самых близких людей разделил навсегда ошибка и роковой случай.
Автор: Хельга
Если Вам нравятся истории, присоединяйтесь к моей группе: https://ok.ru/unusualstories (нажав: "Вступить" или "Подписаться")
ТАМ МНОГО И ДРУГИХ ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ
Ваш КЛАСС - лучшая награда для меня ☺ Спасибо за внимание ❤