* * * Помню я бескрайние долины. На холме деревню у реки. Называлась речка Лебединой, Рукава её, как две руки. Васильковой названа деревня, А в деревне было сто дворов. К ним склонялись мощные деревья И паслись вдали стада коров. Я приеду – тётя будет рада, Вновь увижу яблони в цвету… Снова здесь и что же? Нету сада, Нынче не узнать деревню ту. Отчего разор на этом месте? Или неродным стал мирный кров? Доживали век короткий вместе Семь старух в деревне, сирых вдов, И они расскажут о кручине: Боль такую можно ли унять? Кто из них печалится о сыне, Кто хотел бы доченьку обнять. Одиночество судьбою стало… Сколько их, забытых, горевых? Деревенек вымерших немало, Кто же восстановит снова их?
Снится мне деревня...
В деревне
* * *
Помню я бескрайние долины.
На холме деревню у реки.
Называлась речка Лебединой,
Рукава её, как две руки.
Васильковой названа деревня,
А в деревне было сто дворов.
К ним склонялись мощные деревья
И паслись вдали стада коров.
Я приеду – тётя будет рада,
Вновь увижу яблони в цвету…
Снова здесь и что же? Нету сада,
Нынче не узнать деревню ту.
Отчего разор на этом месте?
Или неродным стал мирный кров?
Доживали век короткий вместе
Семь старух в деревне, сирых вдов,
И они расскажут о кручине:
Боль такую можно ли унять?
Кто из них печалится о сыне,
Кто хотел бы доченьку обнять.
Одиночество судьбою стало…
Сколько их, забытых, горевых?
Деревенек вымерших немало,
Кто же восстановит снова их?