Что тот город? Расстройства одни, - Ни добра у людей, ни смиренья, Ни соседей, чтоб ближе родни. Всё что можно в асфальт закатали, Да ещё и слезу о корнях... Корни там, где земельку вспахали И прошлись бороной на конях. Ну да Бог с вами. Вот и живите По клетушкам своим с хомячком. У меня вон: хавронья в корыте, Яшка мерин и тёлка с бычком. Воли столько вокруг разольётся За рекою в предутренний час, Что душа, аж строкой изойдётся, Выбирая для зорьки алмаз. Всё в трудах... То - покосы в заречье, То - изладишь внучку самокат... Вот и счастье моё человечье И не надо ни царских палат Покажи мне, в какой-нибудь дали, Чтобы осенью, просто, за так, Медовуху в кедровом бокале Подносил мужику березняк? Или зимнею теменью стылой, Приползи с лесу, еле живой, Так избёнка-то, матушкой милой, Вся истает по окнам слезой. Печь, румянясь, - блины да оладьи, Лампа - солнцем плывёт по избе И Христос, словно совесть в окладе, Смотрит пристально в душу тебе.
Что может быть лучше деревни?
И чего не живётся в деревне...
Что тот город? Расстройства одни, -
Ни добра у людей, ни смиренья,
Ни соседей, чтоб ближе родни.
Всё что можно в асфальт закатали,
Да ещё и слезу о корнях...
Корни там, где земельку вспахали
И прошлись бороной на конях.
Ну да Бог с вами. Вот и живите
По клетушкам своим с хомячком.
У меня вон: хавронья в корыте,
Яшка мерин и тёлка с бычком.
Воли столько вокруг разольётся
За рекою в предутренний час,
Что душа, аж строкой изойдётся,
Выбирая для зорьки алмаз.
Всё в трудах... То - покосы в заречье,
То - изладишь внучку самокат...
Вот и счастье моё человечье
И не надо ни царских палат
Покажи мне, в какой-нибудь дали,
Чтобы осенью, просто, за так,
Медовуху в кедровом бокале
Подносил мужику березняк?
Или зимнею теменью стылой,
Приползи с лесу, еле живой,
Так избёнка-то, матушкой милой,
Вся истает по окнам слезой.
Печь, румянясь, - блины да оладьи,
Лампа - солнцем плывёт по избе
И Христос, словно совесть в окладе,
Смотрит пристально в душу тебе.