окна никто не мыл много-много лет, за стеклом унылый серый забор и разбитый дворовый асфальт.

Съемная комната, чужая комната.
Надо сходить в магазин, чтобы купить облегчающую страдания горькую бесцветную жидкость, сидеть за столом, подперев голову руками, и плакать.
Дурные привычки проснулись разом, и грязная съемная комната наполнилась отвратительными запахами.
На работу не ходить, чтобы чужие люди не видели почерневшего лица. Да и зачем – идти, когда смысл покинул жизнь?
Дни и ночи в беспросветном горьком загуле, и отключенный телефон, чтобы не тревожить уставшую душу.
Мать нашла неожиданно. Как это у нее получилось? Постучала в дверь, прошла, села. Не ругала и не укоряла, не задавала жалящие вопросы, просто сидела и смотрела, как это умеют матери.
Наконец, поднялась устало, освободила содержимое пепельницы, убрала пустые бутылки, вынула из сумки влажную салфетку, протерла грязный стол.
Тяжело что-нибудь сказать. И ей, и ему – тяжело. Но она сказала:
– Умереть решил? Не обманывай меня, прошу. Честно скажи – умереть?
И в этих словах что-то, заставившее вздрогнуть.
Что ей ответить?
– Только знай: одного не отпущу. Ты меня понял?
Взглянул на хрупкую скорбную фигуру, готовую ради него на все, и детские слезы – сами собой, как в далеком светлом детстве. Такие слезы очищают сердце.
Вот он – смысл. Смысл в ответственности за самое дорогое на свете существо.
Прожил у матери с неделю, затем вместе отмыли вековую грязь, наклеили светлые обои, и в чистые сверкающие стекла проник свет. И старая комната преобразилась.
И преобразилась жизнь, потому что освободилась от предательства и лжи. Жить надо, жить, а предавшие нас – мимо.
Автор: Георгий Жаркой