Солнце только начинало робко пробиваться сквозь шторы, а я уже, как заведённая, носилась по квартире, собираясь на работу.

Опять проспала! Мишка, мой супруг, обычно любящий поваляться в кровати до последнего, сегодня, на удивление, тоже вскочил с петухами. Суетился он не зря — ещё бы, ведь его ждала долгожданная поездка к брату Саньке в деревню. А там — рыбалка, озеро, лодка с мотором и удочка. Самый настоящий рай для заядлого рыбака, коим Мишка мой и являлся.
Мишка собирался, а я за его суетливыми движениями молча наблюдала. Что-то меня грызло изнутри, было какое-то отвратительное предчувствие, как-будто кошки в душе устроили генеральную уборку с драками и воплями.
— Миш… — начала я, стараясь придать голосу как можно больше спокойствия, — может, не поедешь сегодня? Ну, правда, останься дома…
Он, конечно, отмахнулся. Как всегда. Все мои женские «глупости» про предчувствия он пропускал мимо ушей.
— Ну вот ещё! Чего это вдруг? Сашка же ждёт, всю неделю он мне про рыбалку талдычил. Да и мне развеяться надо, а то в городе как в клетке, — буркнул он, натягивая куртку, — чего ты, в самом деле? Все будет хорошо!
Я попыталась объяснить, что это — не просто блажь. Да я не знала, как до него донести степень моей тревоги. Просто на душе было как-то гадко, сердце было не на месте. Причем вчера еще все было нормально, я с вечера сама ему еду собирала. А сегодня…
Я попробовала настоять на отмене этой поездки, но Мишка рассмеялся, обнял меня крепко и поцеловал в макушку.
— Ну, ты у меня и паникерша! Вечно с тобой что-то не так: то сон увидишь, то примета сбудется. Всё будет хорошо, обещаю! Рыбы наловлю, тебе привезу. Вечером позвоню.
— Миша, никаких «вечером»! Чтобы каждый час звонил!
Мишка кивнул, послал мне воздушный поцелуй и через секунду выскочил за дверь. А я осталась стоять в коридоре, с тяжелым сердцем и колючей тревогой в груди.
По дороге в школу, где учился наш сын Петька, я чувствовала себя так, как-будто на мне висит бетонная плита. Старалась улыбаться сыну, шутить, но получалось натянуто и фальшиво.
— Мам, с тобой всё в порядке? — Петька нахмурился, глядя на меня.
— Всё хорошо, солнышко. Просто немного устала, — соврала я, прижимая его к себе.
Проводив Петьку в класс, я не выдержала и набрала номер Мишки. Может, услышав его бодрый голос, эта тревога хоть немного отступит?
Он ответил сразу, бодро отрапортовав, что половину пути уже проехал.
— Всё отлично, дорога прекрасная, погода — просто загляденье. Я же говорил, что всё будет хорошо! Не переживай, любимая. Вечером позвоню, — сказал Мишка и отключился.
Но тревога не ушла — она, наоборот, усилилась. Я сидела за рабочим столом, пялилась в монитор, но видела только Мишку, едущего по той проклятой дороге. Что-то должно было случиться, я чувствовала это каждой клеточкой своего тела. Сердце бешено колотилось, а в голове навязчиво крутилась одна и та же мысль, что что-то не так… Что-то случится…
***
Телефонный звонок оборвал рабочий день. На экране высветилось — «Мишка». Сердце пропустило удар, а затем ускорилось.
— Добрался, — пронеслось в голове, — слава богу! Испереживалась вся!
Трубку я взяла сразу:
— Алло, Мишка? Ну, как доехал? Санька тебя встретил?
Тишина. Потом — чужой голос.
— Здравствуйте. Вы жена Михаила Петрова?
— Да. Я его жена. Что случилось? С Мишей всё в порядке?
Предчувствие сдавило горло, я начала задыхаться.
— Понимаете, тут трагедия на сто втором километре произошла… Водитель большегруза с управлением не справился… Муж ваш.. В общем, погиб он…
Я плюхнулась на стул и зачем-то стала со звонившим спорить.
— Нет… Это ошибка, — почти орала я, — вы ошиблись. Да, точно! Вы ошиблись, мой Миша никак не мог погибнуть. У нас же сын, у него есть я и…
Звонивший коротко попрощался и положил трубку. Я сползла под стол и зарыдала. Коллеги окружили меня.
— Что случилось? — спросила Ленка, пытаясь меня поднять на ноги, — кто тебе звонил?
— Миша… Его больше нет… Лен, моего Мишки…
Вызвали скорую. Я сидела, обхватив голову руками и раскачивалась из стороны в сторону.
— Не трогайте меня, — дергала я плечами, — уйдите все! Где мой телефон? Я должна позвонить Мише. Он же обещал вечером…
Лена села рядом.
— Рит, крепись. Я, если что, всегда рядом… Держись, моя хорошая…
В тот момент как-то резко пришло осознание: я — вдова, а Петька наш — сирота.
— Петька… — прошептала я, поднимаясь, — как ему сказать?
Ленка обняла меня и потащила к выходу — фельдшер настаивал на госпитализации. Я медленно брела вниз по лестнице и думала о том, что я только что потеряла мужа.
***
Я так надеялась, что Мишку моего с кем-то перепутали, я до последнего в это верила. Сама на опознание пойти не смогла, отправился на него Сашка. Он-то и подтвердил, что моего любимого «медведя» больше нет. Предстояло как-то об этом сказать Петьке.
Я долго собиралась с мыслями. Как такое объяснить двенадцатилетнему мальчишке? Перед сном, переговорив еще раз с ритуальным агентом, я пошла в детскую. Петя уже готовился ко сну, я присела на край кровати:
— Петь, нужно сказать тебе кое-что…
Сын смотрел настороженно.
— С папой случилась беда…
— Он заболел? — встревожился Петя.
— Нет, солнышко… Он уехал навсегда, — слезы потекли по моим щекам.
Петька немного помолчал, а потом спросил:
— Уехал? Куда?
— Он… Петь, наш папа стал ангелом. Он… Он теперь сверху на тебя смотрит…
Петька зарыдал. Наш сын уже знал, как люди заканчивают свой земной путь, поэтому сразу понял, что отца он больше не увидит никогда. Я обняла его и прижала к себе — с этого момента я должна быть ему и мамой, и папой.
***
После гибели Миши мир как будто разделился на две части: до и после. «До» было наполнено смехом, теплом и безграничной любовью, а «после»… Больнее всего было видеть, как меняется наш с Мишей сын. Петя ушел в себя — он замкнулся, все чаще и чаще закрывался в спальне, отказывался ужинать и в принципе со мной контактировать.
Раньше Петя был жизнерадостным, общительным мальчиком. Любил рассказывать о своих школьных приключениях, делиться секретами, смеяться над шутками Миши. Теперь же он стал нелюдимым, в его глазах я видела какой-то невысказанный упрек, как будто он в чем-то меня обвинял.
Я мучилась, переживала. Каждая его холодная фраза, каждый отстраненный взгляд причиняли мне почти физическую боль. Я чувствовала, как между нами растет стена, и не знала, как ее разрушить.
— Петь, что с тобой? Почему ты такой грустный? — спрашивала я у него каждый вечер.
— Все нормально, — отвечал он односложно, отворачиваясь при этом.
Я таскала сына по психологам, надеясь, что они смогут как-то излечить его душу, но ничего не помогало. Петя на сеансы покорно ходил, но оставался все таким же замкнутым и молчаливым.
— Ему нужно время, — разводили специалисты руками, — нужно пережить утрату.
Но время шло, а Петя не менялся. Моя тревога росла с каждым днем. Я боялась потерять не только мужа, но и сына.
Однажды вечером, около трех месяцев назад, Петя пришел ко мне в комнату. Вид у него был странный — взволнованный и испуганный одновременно.
— Мам… — начал он, запинаясь.
Я насторожилась.
— Мам, я… я кое-что вижу…
— Что ты видишь, солнышко? — спросила я, обнимая его.
— Я… я папу вижу… — прошептал он.
Я похолодела.
— Что значит — видишь? Где?
— В моей комнате. Он часто приходит…
Я испугалась. Неужели у Пети начались галлюцинации? Неужели горе так сильно повлияло на его психику?
— И что он делает? — спросила я, стараясь говорить как можно спокойнее.
— Он… он просто стоит… и улыбается…
Я судорожно вздохнула. Ну, хотя бы не пугает его.
— А еще… Рядом с ним всегда стоят трое детей… — продолжил Петя.
Я напряглась.
— Какие дети? — спросила я, — откуда они взялись?
— Я не знаю, — пожал плечами сын, — они всегда рядом с папой…
— Опиши их, — попросила я.
— Ну… двое мальчиков… Они очень похожи на папу и на меня… А еще девочка. Она похожа на тебя…
Меня как будто ударило током. Я замерла, пытаясь понять, что он имеет в виду. Какие дети? Откуда?
А потом теня треснуло еще раз. В этот момент я все поняла. Я поняла, в чем дело. У нас с Мишей могло бы быть четверо детей. Три беременности я прервала. Получается, наши дети теперь там, с ним?
— Мам… — позвал меня Петя, прерывая мои мысли, — ты чего такая грустная?
Я обняла его крепко-крепко.
— Я просто… вспоминаю твоего папу, — сказала я, сквозь слезы, — мы очень хотели много детей…
Петя впервые за долгое время прижался ко мне.
— Мам, а они хорошие… эти дети? — спросил он.
— Конечно, солнышко, — ответила я, — очень! Они, как и ты, самые лучшие дети на свете…
Сын пошел спать, я тоже направилась в свою комнату. Там, за закрытой дверью, я разрыдалась и вспомнила, как все было.
***
Пете было всего полтора года, когда я узнала, что беременна во второй раз. Миша, мой муж, был вне себя от радости. Помню, как он подхватил меня тогда на руки и закружил по комнате, как девчонку.
— Вот увидишь, будет у Петьки братик! — смеялся он, целуя меня в щеку, — теперь точно не соскучится!
Я тоже была счастлива. После тяжелых родов с Петей мы не так скоро планировали второго ребенка так скоро. Но, увидев радость Миши, поняла, что хочу этого малыша не меньше, чем он.
— Знаешь, Миш, — сказала я ему как-то вечером, сидя на диване и глядя на спящего Петю, — я немного боюсь. Все-таки, после Петьки было тяжело…
— Не волнуйся, любимая, — ответил он, обнимая меня, — я буду помогать тебе во всем. Мы справимся. И этого малыша мы обязательно оставим. Что бы ни случилось.
Его слова придали мне уверенности. Я знала, что с ним мне ничего не страшно. Вместе мы могли преодолеть любые трудности. Мишка с Петей показал себя отличным отцом, он и правда мне всецело помогал.
Шло время. Я была уже на четвертом месяце беременности, когда Петька где-то подхватил корь. Болезнь серьезная, опасная, особенно для маленьких детей. Петька температурил, кашлял, у него появилась сыпь по всему телу.
Мне пришлось тогда за ним ухаживать днем и ночью. Свекровь, которая обычно помогала мне, на этот раз наотрез отказалась.
— Мать — это ты, — сказала она, отворачиваясь, — заболел сын — это твои проблемы. Сама и разбирайся.
Я была в отчаянии. У меня и так сил не хватало, а тут еще и свекровь отвернулась. Миша работал с утра до ночи, чтобы прокормить семью, поэтому рассчитывать на его помощь тоже не приходилось.
Естественно, я заразилась от Петьки корью. Сначала чувствовала себя немного неважно, а потом температура подскочила до сорока. Я лежала в постели, обессиленная, не в силах даже встать.
Когда врач, которого вызвал Миша, узнал о моей беременности, он забеспокоился.
— Корь очень опасна для беременных, — сказал он, хмуря брови, — особенно на ранних сроках. Она может вызвать серьезные пороки развития у плода, а в худшем случае — выкидыш.
Я испугалась до смерти. Что мне теперь делать? Как спасти моего малыша? А врач, видя мое состояние, посоветовал мне прервать беременность.
— Я понимаю, что это тяжело, — сказал он, сочувственно глядя на меня, — но это единственный способ сохранить ваше здоровье и возможность родить здорового ребенка в будущем. Сейчас риск слишком велик.
Миша выслушал врача и пришел в ужас.
— Не позволю я своего ребенка губить! — заорал он, — неужели нет другого выхода?
— К сожалению, нет, — ответил врач, покачав головой, — в данном случае это — единственный разумный выбор.
Миша посмотрел на меня и протяжно вздохнул:
— Решать тебе, любимая, — сказал он, взяв меня за руку, — я буду поддерживать любое твое решение. Главное, чтобы ты была здорова.
Я долго думала. Перебирала в голове все за и против. С одной стороны, я очень хотела этого малыша, с другой… Боялась родить больного ребенка или потерять возможность иметь детей в будущем.
В конце концов, я приняла решение — я послушала врача.
— Я согласна, — сказала я, глядя Мише в глаза, — я согласна на прерывание.
Это было самое трудное решение в моей жизни. Я чувствовала себя не знаю кем. Мне было до такой степени паршиво, что я даже в зеркало на себя смотреть не могла.
После прерывания я долго не могла прийти в себя. Меня мучили кошмары, я плакала ночами, не могла смотреть на других беременных женщин. Чувство вины разъедало меня изнутри.
Миша старался меня поддерживать. Он был рядом со мной каждую минуту, успокаивал, говорил, что мы обязательно еще родим.
— Не вини себя, любимая, — говорил он, обнимая меня, — ты сделала правильный выбор. Ты спасла свою жизнь, у нас есть возможность родить здорового ребенка. Мы обязательно еще будем счастливы.
Но никакие слова утешения не могли заглушить мою боль. Я еще долго ненавидела себя за этот чудовищный поступок.
***
Пете исполнилось пять лет, когда я почувствовала, что внутри меня зарождается новая жизнь. Миша снова сиял от счастья. Он мечтал о втором сыне, о маленьком помощнике, о б еще одном продолжателе рода.
— Точно мальчик! — говорил он, поглаживая мой живот, — будем вместе в футбол играть, в гараже копаться. Настоящая мужская команда!
Я улыбалась, глядя на его счастливое лицо. Мне тоже очень хотелось сына. Хотелось подарить Мише наследника, которого он так ждал.
Первые шесть месяцев беременности прошли спокойно. Я чувствовала себя хорошо, меня не мучил токсикоз, не было никаких осложнений. Я регулярно посещала врача, сдавала анализы, и все было в норме.
Миша заботился обо мне, как о хрустальной вазе. Не разрешал поднимать тяжести, ограждал от стрессов, старался исполнять все мои прихоти.
— Главное, чтобы ты и малыш чувствовали себя хорошо, — говорил он, целуя меня в лоб.
Я чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете. Я любила своего мужа, любила своего сына, и любила малыша, который рос у меня под сердцем.
А как-то утром я проснулась и поняла, что что-то не так. Я перестала чувствовать шевеления ребенка. Раньше я ощущала легкие толчки, как будто внутри меня плавали рыбки. А теперь — тишина. Я запаниковала. Попыталась погладить живот, поговорить с малышом, но он не отзывался. Сердце бешено колотилось от страха.
— Миша, мне страшно, — сказала я, когда он вернулся с работы, — я не чувствую, как шевелится ребенок.
Миша попытался меня успокоить.
— Может быть, он просто спит, — сказал он, обнимая меня, — не переживай, завтра сходим к врачу, и все узнаем.
На следующий день мы пошли в больницу — Миша меня сопровождал. Врач внимательно осмотрела меня, послушала сердцебиение, а потом отправила на УЗИ. Я лежала на кушетке, затаив дыхание, и смотрела на экран. Врач молча водила датчиком по моему животу — на ее лице не было никаких эмоций.
— Что там? — спросила я, не выдержав напряжения, — все в порядке?
Врач выключила аппарат и повернулась ко мне.
— Мне очень жаль, — сказала она, — но ваш ребенок не живой… Плод замер на большом сроке.
Мир вокруг меня рухнул. Я не могла поверить в то, что услышала. Как такое могло произойти? У меня ничего не болело, я себя берегла, не нервничала, все было хорошо!
— Как это возможно? — прошептала я, заливаясь слезами, — почему?
Врач развела руками.
— К сожалению, такое случается, — сказала она, — причины могут быть разными. Инфекции, генетические отклонения, гормональные нарушения… Иногда мы так и не можем выяснить, что именно произошло.
В тот момент я не могла сдержать своих эмоций — со мной случилась самая настоящая истерика. Я вскочила с кушетки и начала кричать на врача.
— Это вы виноваты! — кричала я, — вы плохо следили за мной! Вы вовремя не заметили проблему! Из-за вас погиб мой ребенок!
Миша пытался меня успокоить, но я не слышала его. Я была как будто в трансе.
— Я больше никогда не смогу стать матерью! — кричала я, захлебываясь слезами, — мне снова не удалось родить ребенка!
Врач вызвала медсестер, и они насильно увели меня в палату. Я лежала на кровати, рыдая и проклинала все на свете. Миша сидел рядом со мной и гладил меня по голове.
— Тише, тише, любимая, — шептал он, — все будет хорошо. Мы справимся. Мы переживем.
Но я не верила ему. Я чувствовала, что моя жизнь разрушена. Я потеряла не только ребенка, но и надежду на счастье.
Все закончилось относительно хорошо — нашего мальчика мы похоронили рядом с моим дедушкой, я быстро восстановила физическое здоровье. А вот психическое… После этого я долго не могла прийти в себя. Я замкнулась в себе, перестала общаться с друзьями, не хотела ничего делать. Миша пытался меня развлечь, возил в поездки, дарил подарки, и я оттаяла.
***
Два года назад жизнь, казалось, снова дала мне шанс — третью беременность. Снова надежда, снова радость, снова мы с Мишей строили планы на будущее.
— Ну, теперь-то точно все будет хорошо! — говорил Миша, обнимая меня и целуя в щеку, — на этот раз судьба обязательно будет к нам благосклонна.
Я верила ему. Я верила в нашу любовь, я верила в то, что мы заслуживаем счастья. Первые месяцы беременности протекали без осложнений. Я чувствовала себя прекрасно, меня не мучил токсикоз, анализы были в норме. Мы с Мишей выбирали имя для будущего ребенка, покупали крошечную одежду, представляли, как будем гулять с коляской в парке.
— Мне кажется, у нас будет девочка, — говорила я, глядя на Мишино счастливое лицо.
— Такая же красивая, как ты!
— А мне кажется, мальчик, — отвечала я, смеясь, — сильный и смелый, как ты!
Но наши мечты рухнули в один миг. На втором УЗИ врач обнаружила, что у ребенка серьезная патология — у нашей дочери отсутствовали руки. Я не могла поверить своим ушам. Как такое могло случиться? Почему именно с нами? Почему судьба так жестока ко мне?
Врач, видя мое состояние, попыталась меня успокоить.
— Я понимаю, что это тяжело, — сказала она, — но сейчас есть возможность прервать беременность. Ребенок с такой патологией будет страдать всю жизнь. Ему будет трудно адаптироваться в обществе, он не сможет самостоятельно себя обслуживать.
Снова меня поставили перед выбором. Снова мне пришлось решать, жить или не жить моему ребенку.
— Но ведь она моя дочь! — кричала я, заливаясь слезами, — я не могу! Я не хочу! Я хочу о ней заботиться!
— Я понимаю ваши чувства, — ответила врач, — но вы должны думать о будущем ребенка. Вы должны понимать, что ее ждет в этой жизни.
Миша был в таком же ужасе, как и я. Он молча стоял рядом со мной, не зная, что сказать. Я видела, как по его щекам текут слезы.
— Я думаю, что она права, — наконец выдавил он, — мы не должны обрекать ребенка на страдания.
Меня буквально вынудили прервать беременность. Врачи, родственники, друзья — все говорили мне, что это — единственно правильный выбор. Я согласилась на операцию, но после этого я чуть с ума не сошла. Я почти перестала спать, бродила ночами по квартире, пугала сына своими криками. Как я третий нервный срыв пережила — сама не знаю.
Я почти год в себя приходила. Не могла спать, не могла есть, не могла ни о чем думать, кроме своей нерожденной дочери. Я представляла, как она могла бы выглядеть, как бы я ее любила, как бы мы вместе играли.
Я винила себя во всем, что произошло. Я думала, что это я виновата в том, что у ребенка была патология. Может быть, я что-то не так делала во время беременности? Может быть, я чего-то не доглядела?
Миша старался меня поддерживать, но ему самому было тяжело. Он видел мои страдания, и это причиняло ему боль.
А теперь… Теперь и Миши нет. Он погиб несколько месяцев назад. Моя жизнь разрушена окончательно, держусь я только ради сына. Видимо, Миша там теперь не один, с ним — наши нерожденные дети. Наверное, они все вместе играют, смеются, радуются жизни. А я… Я осталась здесь, чтобы страдать и вспоминать о тех, кого потеряла.
Автор: Житейские истории