Комментарии
- 20:02Тоже подумала,что не хватает продолжения о биологическом отце Кати. Как-то не раскрыт этот вопрос в рассказе. Всё ждала вот в следующей главе будет... Но так ничего и не придумали.
- 20:11Скорее всего под сраку лет сдох в канаве, ни кола, ни двора))))
- 20:17Если посчитать, то Маше 17+10=27 лет. Если одноклассник, то ему тоже около того возраста. Да,не раскрыт этот вопрос. Загадочный папаша Кати.
- 20:23У нас в семье тоже есть история.. Какое-то время в нашей квартире жила мамина сестра с двумя дочерьми. Муж умер. Я уже не помню, по какой причине у них не было своего жилья. Старшая дочь, Наташа в 18 лет забеременела. Узнали об этом уже на сроке, когда медицинский аборт было поздно делать. Мать заставила её пойти на подпольный аборт к какой-то бабке. Моя мама , насколько, я понимаю тоже приложила к этому руку( Мне было тогда лет 12,-13, я ничего не знала, узнала уже впоследствии. У сестры началось после аборта воспаление,заражение кровии она умерла. А я её очень любила, она была мягкая, добрая девушка. В отличии от младшенькой( Я до сих пор помню, как я кричала тогда на тетку и на мать: как вы могли? Вы её убили! Ну родила бы и что такого? Мне ответили : а что люди скажут, да и жить негде… Мне уже много лет, но я до сих пор помню это. ..Было это в году 75-76. В те года, почему-то, очень боялись того, что скажут люди. Боялись обычные простые люди, а что говорить о тех, кто занимал партийные должности? Только потом им всю жизнь пришлось с этим жить…. Так же, как и моей тетке.Не могу судить, но и понять не могу.
- 22:08В Советское время его быстро прижали и заставили бы жениться, если отец работник исполкома. Все они решали без проблем.
- 22:21Маша могла бы устроиться работать в детдом.. И в любой момент востановить свое право на дочку.
Для того чтобы оставить комментарий, войдите или зарегистрируйтесь
Медное чтиво — Анна Медь
И мы ждали. Терпеливо, не торопя события "Жалеть слишком поздно" часть 5
Радовались каждой Катиной пятерке, каждой Машиной улыбке, каждому дню, который мы могли провести вместе как семья.Конечно, не все шло гладко.
На работе у Маши возникли сложности. Директор магазина, въедливый мужчина средних лет, постоянно интересовался ее прошлым, намекал на странности в ее биографии.
– Где вы раньше работали? – говорил он подозрительно. – Есть справки, характеристики? И паспорт слишком долго восстанавливаете.
Маше приходилось повторять свою легенду, но она видела, что полного доверия у начальства нет.
Документы действительно оформлялись не так быстро, как хотелось бы.
– Понимаете, Петр Иванович, – объяснял работник паспортного стола, – дело деликатное и необычное. Паспорт восстановить можно, но нужны дополнительные справки. О смерти мужа, о лечении дочери в клиниках. И очень желательно найти свидетелей...
Свидетелей приходилось искать среди старых знакомых, упрашивать подтвердить, что Маша действительно была замужем…
– Вот видите, – говорила она мне, когда мы дежурили у постели девочки. – Как только начинает налаживаться жизнь, сразу что-то случается. Может быть, это знак свыше? Может быть, не надо было пытаться все изменить?
– Что ты говоришь такое! – возмутилась я. – Дети болеют, это совершенно нормально. Зато теперь тебе легче с нашей помощью!
– Раньше мы тоже как-то справлялись без посторонней помощи.
– Справлялись, но были одни. А теперь мы все вместе, переживем и это.
К счастью, Катя быстро поправилась, но этот случай заставил Машу серьезно задуматься. Я понимала, что она боится. Боится поверить в то, что все действительно может наладиться. Слишком много ударов судьбы было в ее жизни.
К весне новая проблема возникла в школе. Приближался конец учебного года, а у Кати до сих пор не было всех необходимых документов. Учительница деликатно, но настойчиво напоминала:
– Мария Петровна, я понимаю, что ситуация у вас сложная, но документы на ребенка все-таки нужны. Директор постоянно спрашивает. Да и для перевода в третий класс без них никак нельзя.
Маша приходила домой расстроенная и растерянная.
– Не получается ничего, – говорила она устало. – Документы не готовы, в школе давят, вопросы задают. Директор на работе подозревает что-то. Может быть, лучше снова уехать?
– Куда уехать? – Петр сердился на такие разговоры. – Опять скитаться по чужим углам? Катя только-только привыкла к школе, друзей нашла, отличницей стала...
– А что делать, если правда вылезет наружу?
– Не вылезет, – твердо говорил он. – Еще немного времени, и все будет в порядке. Нужно только потерпеть.
И действительно, к лету все основные проблемы решились. Машин паспорт был восстановлен, Кате выдали свидетельство о рождении. Официально они снова существовали в нашем обществе.
Но самым трудным оставалось восстановление человеческих отношений. Маша хоть и согласилась на наше участие в их жизни, но по-прежнему держалась на расстоянии.
Петр мучился этим больше всех.
– Как к ней подступиться? – спрашивал он меня по вечерам. – Что сделать, чтобы она поверила, что мы действительно изменились?
– Только время, – отвечала я. – Только время может залечить такие раны.
Но время шло, а стена между нами не рушилась. И я начинала думать, что, может быть, некоторые обиды действительно не прощаются никогда.
***
Перелом в наших отношениях случился совершенно неожиданно в начале октября. Катя уже второй месяц училась в третьем классе, когда Маша внезапно слегла. Не обычная простуда, что-то серьезное с желудком, пришлось вызывать скорую помощь.
Катя осталась одна в квартире, испуганная и растерянная. Я примчалась к ним, как только узнала о случившемся, застала ребенка в слезах.
– Бабушка, а мама поправится? – спрашивала она, хватаясь за мою руку. – Врач сказал, что ее нужно срочно в больницу везти...
К счастью, оказался острый аппендицит. Удалили вовремя, но Маше предстояло провести вне дома еще неделю.
А Катю тем временем кто-то должен был опекать – водить в школу, проверять уроки, кормить, укладывать спать. Я предложила, чтобы девочка переехала к нам на время Машиного отсутствия.
– К вам? – Маша, несмотря на слабость, попыталась возразить. – Не надо. Катя уже большая...
– Какая большая? – возмутилась я. – Десять лет ребенку! И оставить ее одну в квартире нельзя ни в коем случае. А вдруг что случится?
– Тетя Маруся присмотрит за ней...
– Маша, – перебил Петр решительно. – Хватит упрямиться. Мы же не чужие люди.
В глазах дочери мелькнул страх.
– А если она привыкнет к вам? Если потом не захочет со мной жить? Если решит, что у вас лучше?
Вот в чем было дело. Маша боялась не нас, она боялась потерять дочь. Думала, что мы можем переманить Катю на свою сторону, что девочка предпочтет наш комфорт и достаток ее скромной жизни.
– Глупышка ты, – сказала я мягко, гладя ее по волосам. – Разве можно заменить мать? Мы же не собираемся конкурировать с тобой. Мы хотим помочь, а не отнять.
Слезы навернулись на глаза у Маши.
– Понимаете, я так боюсь... Боюсь, что опять что-то пойдет не так. Что Катю у меня отнимут, как хотели отнять тогда, десять лет назад...
– Никто никого не отнимет, – твердо сказал Петр, и в голосе его прозвучала такая убежденность, что даже я поверила. — Пока я жив.
Катя переехала к нам на неделю. И эта неделя действительно все изменила в наших отношениях. Не потому что мы пытались ее переманить или настроить против матери, наоборот, мы постоянно говорили о Маше, возили девочку к ней. А потому что Катя увидела, мы ее любим просто так, без всяких условий и требований.
Каждое утро я провожала ее в школу, каждый вечер встречала. Петр Иванович помогал делать уроки, терпеливо объясняя сложные задачки.
На ночь мы читали ей сказки, а когда снились страшные сны – успокаивали и баюкали. Самые обычные дедушка и бабушка, которые просто любят свою внучку.
А когда Машу наконец выписали, Катя встречала ее дома с огромным букетом цветов, который сама нарисовала цветными карандашами.
– Мам, а знаешь что? Дедушка сказал, что у него теперь две дочки – ты и я. И он нас обеих будет защищать от всех бед.
Маша посмотрела на Петра, и что-то изменилось в ее взгляде. Недоверие исчезло, уступив место осторожной надежде.
– Правда так сказал? – тихо спросила она.
– Правда, – кивнул Петр серьезно. – Защищать буду. От всех и всего.
Внезапно Маша обняла отца. Неловко, быстро, но это было настоящее объятие. Он осторожно погладил ее по спине.
– Спасибо, – прошептала она. – За Катю спасибо. За то, что позаботились.
С этого дня наши отношения стали развиваться совсем по-другому. Маша начала приходить к нам чаще и оставаться дольше. Рассказывала о работе, о Катиных школьных успехах, делилась планами и переживаниями. А главное – начала смеяться. Редко, но искренне.
Петр просто расцветал. Он обожал внучку, но отношения с дочерью для него были еще важнее. Теперь он видел, что прощение возможно, что семью можно восстановить.
К Новому году мы уже жили почти как одна семья. Катя наряжала елку у нас дома, складывала под нее подарки для всех. Маша помогала мне готовить праздничный ужин, как в те далекие времена, когда она была ребенком. Петр наряжался в Деда Мороза и раздавал подарки.
– Дедушка, а ты настоящий Дед Мороз? – спрашивала Катя, хотя, конечно, уже понимала всю игру.
– Самый настоящий, – отвечал он торжественно. – Для своей любимой внучки.
И это была правда. Сколько игрушек, книг, сладостей он приготовил! Маша даже слегка поворчала:
– Совсем избалуете ребенка такими подарками.
– Не избалуем, – заверила я ее, улыбаясь. – Мы просто вас любим и хотим наверстать упущенное время.
***
Прошел почти год с того дня, когда мы впервые встретились на рынке. Катя заканчивала третий класс. Она стала настоящей отличницей, гордостью класса и школы. На торжественном мероприятии по случаю окончания учебного года она читала стихи о дружбе и семье.
Мы сидели в украшенном зале – Маша, Петр Иванович и я. Смотрели, как наша внучка выступает на сцене. Красивая, умная, уверенная в себе, счастливая. Обычная советская школьница из обычной советской семьи.
После концерта к нам подошла классная руководительница Нина Васильевна.
– Катюша замечательно учится и очень хорошо воспитана, – сказала она с теплотой. – И видно, что растет в дружной, любящей семье. Редко сейчас встретишь такие крепкие семьи.
У меня защипало в носу, к глазам подступили слезы. Дружная семья. Если бы она знала, через что мы прошли, чтобы стать такими.
Вечером мы собрались у них дома, пили чай с тортом, который купили в честь Катиных успехов. Девочка показывала нам свои грамоты и похвальные листы.
– Мам, а на следующий год можно записаться в кружок рисования? – спрашивала она. – И еще в музыкальную школу?
– Конечно, можно. Во все кружки, какие захочешь.
– А дедушка с бабушкой будут приходить на мои концерты?
– Будем, – пообещал Петр Иванович торжественно. – На все концерты и выступления.
Катя довольная убежала в свою комнату раскладывать новые книги – наши подарки к окончанию учебного года. А мы остались на кухне втроем.
– Знаете, – сказала Маша после долгой паузы, – сегодня я вдруг поняла, что больше не злюсь на вас.
Мы с Петром Ивановичем переглянулись, не смея поверить услышанному.
– Правда. Устала злиться и помнить обиды. И потом... – она замолчала, подбирая нужные слова. – Потом я поняла, что Катя имеет право на полную семью. На дедушку и бабушку, которые ее любят и гордятся ею.
– Маша, – начала я, но она подняла руку.
– Дайте мне договорить до конца. Я не говорю, что прощаю вас полностью. Не говорю, что забыла все, что было. Но я готова... начать сначала. Ради Кати и ради нас всех.
– Спасибо, – тихо сказал Петр Иванович, и голос его дрожал от волнения. – Это больше, чем мы заслуживаем.
Мы еще долго сидели за столом, строили планы на будущее.
Когда мы собирались домой, Катя выбежала из своей комнаты и крепко обняла нас обоих:
– Дедушка, бабушка, а завтра можно к вам прийти? Мама разрешила на весь день.
– Конечно, можно, – ответили мы хором и заулыбались.
– А можно я приведу подружку Лену? Она хочет посмотреть наши семейные фотографии и услышать рассказы про нашу семью.
Семейные фотографии. Их у нас действительно было совсем мало – десять лет мы жили как чужие люди, избегая даже упоминания друг о друге. Но теперь альбом быстро пополнялся новыми снимками.
Петр теперь достал из шкафа фотоаппарат, о которым не вспоминал десять лет, и снова начал снимать. Мы фотографировались вместе на прогулках, в театре, дома за праздничным столом. Создавали новые воспоминания, которые, надеюсь, заменят горькие моменты прошлого.
У двери Маша неожиданно подошла ко мне и осторожно, почти робко обняла.
– Мама, – прошептала она, и в этом слове было столько чувств, что у меня перехватило дыхание.
Это было первое настоящее слово прощения. Первый искренний шаг к тому, чтобы снова стать семьей.
Домой мы с Петром шли по вечернему городу, и на сердце было удивительно легко. Мы знали, что впереди еще много работы над нашими отношениями. Но мы также знали самое главное – у нас есть будущее.
Возвращение состоялось. Не сразу, не просто, через боль и слезы, через годы разлуки и взаимных обид. Но состоялось.
А на следующий день Катя действительно пришла к нам с подружкой Леной – серьезной девочкой в очках, которая внимательно разглядывала наши фотографии и слушала рассказы.
– Вот моя мама, когда она была маленькой, – показывала Катя старые снимки. – А вот мы все вместе на даче прошлым летом. А это я в школе на первом звонке...
– А раньше у тебя семьи не было? – спросила Лена с детской прямотой.
– Была, – серьезно ответила Катя после молчания. – Только они друг друга потеряли на долгое время. А потом нашли снова. И теперь уже никого не потеряют.
Из кухни я слушала их разговор и думала: устами младенца глаголет истина.
И еще я думала, что может быть, когда-нибудь Маша действительно простит нас полностью. А пока достаточно того, что она дала нам возможность быть рядом с ней и Катей. Участвовать в их жизни, делить радости и заботы.
Этого достаточно для счастья. Более чем достаточно.
1 ЧАСТЬ https://ok.ru/mednoechti/topic/156938543384642
2 ЧАСТЬ https://ok.ru/mednoechti/topic/156938687760450
3 ЧАСТЬ https://ok.ru/mednoechti/topic/156939338205250
4 ЧАСТЬ https://ok.ru/mednoechti/topic/156939554539586
Петр пришел с работы уставший и замерзший "Жалеть слишком поздно" часть 4
Вошел на кухню и замер.–– Я Катя, твоя внучка! – вдруг с восторгом выкрикнула девочка, буквально впрыгивая ему навстречу. – А ты… ну, ты ведь и правда мой дедушка, да?
– Здравствуй, внученька, – голос у Петра сорвался, охрип — то ли от волнения, то ли от неожиданной радости. — Правда.
Он медленно кивнул, и я, честно говоря, не могла не заметить: руки у него отчаянно дрожат. Будто вся его невидимая броня вдруг дала трещину. Катя на мгновение стала страшно серьёзной — задумалась, глянула на Петра пристальным взглядом из-под челки. А потом, не говоря ни слова, протянула ему клочок бумаги.
– Вот, это для тебя.
На листке был нарисован домик с красной крышей, а рядом – две женские фигурки большая и маленькая. Петр взял рисунок дрожащими руками.
– Спасибо, – прошептал он наконец. – Это самый дорогой подарок в моей жизни…
– А в школу ты ходишь? – спросил Петр, когда сели ужинать.
– Нет, – печально ответила Катя. – Мама говорит, что у нас нет нужных бумаг для школы. Но она меня учит дома. Я уже читаю хорошо и считаю до тысячи.
– Хочешь, завтра пойдем в книжный магазин? – предложил Петр, и глаза его загорелись. – Купим тебе учебники, сказки, раскраски...
– Правда? – Катя просияла. – А мама не будет сердиться?
– Мама ничего не узнает, если ты не захочешь рассказывать, – заверила я ее. – Это будет наш маленький секрет.
Перед сном я уложила внучку в Машиной комнате, которую все эти годы держала в том же виде, как дочь оставила. Те же книги на полках, те же плакаты на стенах, та же мебель. Только пыль вытирала регулярно да проветривала.
Девочка дернула ее за рукав платья "Жалеть слишком поздно" часть 3
– Мама, кто это? – спросила она тихо, но я слышала каждое слово.– Это... – Маша запнулась, потом выпрямилась и посмотрела мне в глаза. – Это моя мать. Твоя бабушка.
Девочка с любопытством посмотрела на меня.
– Катя, иди к тете Марусе, помоги ей морковку разложить, – попросила Маша дочь мягко, но настойчиво. – А мы с этой... тетей поговорим.
Девочка послушно убежала к соседнему прилавку, где пожилая женщина торговала морковью и свеклой. А мы остались наедине.
– Маша, – начала я, но она подняла руку, останавливая меня.
– Не надо, – сказала она жестко и требовательно. – Не говори ничего. Я знаю, зачем ты пришла.
– Нет, ты не знаешь. Я искала тебя десять лет. Каждый день думала о тебе. Мы с отцом...
– С отцом? – Маша усмехнулась, и в этой усмешке была горечь. – Тем, который выгнал меня из дома? Который заставил отказаться от ребенка? Он тоже вспомнил, что у него есть дочь?
– Он раскаивается. Мы оба раскаиваемся. Если бы ты знала, как мы мучились все эти годы...
– Мучились? – в голосе Маши появились насмешливые нотки. – А мне знаешь, каково было? В семнадцать лет остаться одной с ребенком на руках? Без денег, без документов, без крыши над головой?
Она говорила тихо, чтобы не привлекать внимание окружающих, но каждое слово хлестало меня, как хлыст. Мне было стыдно от ее слов как никогда в жизни.
Мы уехали на следующий день рано утром "Жалеть слишком поздно" часть 2
Маша прощаться не вышла.В автобусе обратно мы молчали. Петр делал вид, что читал газету, а я смотрела в окно и думала, что мы наделали? Как мы могли так поступить с собственной дочерью?
***
Дома без Маши было тихо и пусто, как в склепе. Я ходила по комнатам и не знала, чем себя занять.
На работе я говорила, что дочь отдыхает в специализированном санатории в Крыму. Коллеги сочувствовали, интересовались, не нужна ли помощь. Их искренность делала мне еще больнее, если бы они знали правду!
Петр вел себя так, будто ничего не произошло, но иногда по ночам я слышала, как он на кухне сидит, воду пьет или чай заваривает.
Мы не говорили о Маше. Совсем. Как будто у нас никогда не было дочери.
Я долго не могла решиться написать эту историю "Жалеть слишком поздно" часть 1
Руки дрожат, когда беру ручку, а буквы в тетрадке расплываются от слез, но молчать больше нет сил. Десять лет, десять долгих, мучительных лет я несла этот груз.И только сейчас, когда жизнь дала мне второй шанс, понимаю, нужно рассказать правду. Всю правду, какой бы горькой она ни была.
Меня зовут Раиса Петровна Комарова. Мне сорок восемь лет, я заведующая детским садом номер семь в нашем районном центре, депутат райсовета третьего созыва. Муж мой, Петр Иванович, – заместитель председателя горисполкома, человек уважаемый, с безупречной партийной репутацией.
У нас была хорошая семья, можно сказать, образцовая. Была...