(Продолжение) "Наши мальчики головы подняли и ушли за отрядом отряд. До свидания, мальчики! Постарайтесь вернуться назад...." Мария Ивановна (Канунникова Мария Ивановна) В центре улицы «Садовая» стоит небольшой опрятный домик. Живет в нем Мария Ивановна уже более 50-и лет. Её родители были в числе тех первых переселенцев, пожелавших заняться сельским хозяйством. Это было для них привычным делом. «Когда войну объявили, сразу же всех парней и мужчин до 40 лет забрали. Вот Саня Захаров. Восемь дочерей было у тёти Веры, и он один сын. Обрил его наголо дядя Ефим Полторацкий и больше его никто не видел. Без вести пропал. А вот тетке Дуне Красильниковой повезло. Все три её сына вернулись, прямо, как в песне поётся. Александр – старший. В разведке служил, за «языками» ходил. Рассказывал, как лежали, ждали пленного, даже шинели к болотине примерзали. В 43-ем приходил на побывку по ранению. Со средним Николаем совсем страшный случай был. Засыпало его при бомбёжке землёй, лежал он без сознания. Ладно, санитары мимо проходили и увидали, что холмик зашевелился. Откопали его. Сильно он был контужен. Вся деревня помнит как младшего, Михаила, тётка Дуня провожала. В1944 году его призвали. Повела она его, а он маленький, котомка тощая за плечами болтается. Бабы смотрят и вздыхают: «Последнего повела». Воевал он исправно, Орденом Красной звезды был награждён, до самого Берлина дошёл и на Рейхстаге расписался. Приходили все израненные. И не было для них никаких скидок и никакой реабилитации. Надо было работать, хозяйство восстанавливать. Николай Смирнов. Какой красавец был, сколько девчат на него заглядывались. До Берлина дошёл целёхонький. Уже в Праге его танк подорвался на мине. Пришёл – вся голова в осколках. Лихо ему было! Выйдет, посидит на завалинке немного и опять в дом. Умер он в ноябре 45-го в госпитале, здесь, в Магнитогорске. Слушали мы, ребятишки фронтовые рассказы, затаив дыхание. И как Алексей Николаевич Климанов при форсировании Днепра автомат утопил. Два выбора у него было: или под суд идти, или нырять пока автомат не достанет. Вахрушев Егор Владимирович на фронте шофёром был. Самое страшное, как он говорил, когда заходили в отвоёванный город – это горы трупов солдат и русских и немцев. Убирать не успевали, танкам нельзя было проехать. Но хоронили всех. Только наших всегда ногами на Восток. Игонин Леонид Петрович в Троицке на ремонтном заводе танки восстанавливал, а ездили за ними прямо на передовую. Устинов Иван Петрович служил в железнодорожных войсках, под бомбёжками ремонтировал разбитые пути. Помню обо всех, конечно, потому что столько горя и столько радости пережила вместе с ними на этой земле…"
Гумбейский краеведческий музей
:Галина ГИБНЕР (РЫКОВА)
Рубрика Боевой путь Гумбейской роты
(Продолжение)
"Наши мальчики головы подняли и ушли за отрядом отряд. До свидания, мальчики! Постарайтесь вернуться назад...."
Мария Ивановна (Канунникова Мария Ивановна)
В центре улицы «Садовая» стоит небольшой опрятный домик. Живет в нем Мария Ивановна уже более 50-и лет. Её родители были в числе тех первых переселенцев, пожелавших заняться сельским хозяйством. Это было для них привычным делом.
«Когда войну объявили, сразу же всех парней и мужчин до 40 лет забрали. Вот Саня Захаров. Восемь дочерей было у тёти Веры, и он один сын. Обрил его наголо дядя Ефим Полторацкий и больше его никто не видел. Без вести пропал.
А вот тетке Дуне Красильниковой повезло. Все три её сына вернулись, прямо, как в песне поётся.
Александр – старший. В разведке служил, за «языками» ходил. Рассказывал, как лежали, ждали пленного, даже шинели к болотине примерзали. В 43-ем приходил на побывку по ранению.
Со средним Николаем совсем страшный случай был. Засыпало его при бомбёжке землёй, лежал он без сознания. Ладно, санитары мимо проходили и увидали, что холмик зашевелился. Откопали его. Сильно он был контужен.
Вся деревня помнит как младшего, Михаила, тётка Дуня провожала. В1944 году его призвали. Повела она его, а он маленький, котомка тощая за плечами болтается. Бабы смотрят и вздыхают: «Последнего повела». Воевал он исправно, Орденом Красной звезды был награждён, до самого Берлина дошёл и на Рейхстаге расписался.
Приходили все израненные. И не было для них никаких скидок и никакой реабилитации. Надо было работать, хозяйство восстанавливать.
Николай Смирнов. Какой красавец был, сколько девчат на него заглядывались. До Берлина дошёл целёхонький. Уже в Праге его танк подорвался на мине. Пришёл – вся голова в осколках. Лихо ему было! Выйдет, посидит на завалинке немного и опять в дом. Умер он в ноябре 45-го в госпитале, здесь, в Магнитогорске.
Слушали мы, ребятишки фронтовые рассказы, затаив дыхание. И как Алексей Николаевич Климанов при форсировании Днепра автомат утопил. Два выбора у него было: или под суд идти, или нырять пока автомат не достанет.
Вахрушев Егор Владимирович на фронте шофёром был. Самое страшное, как он говорил, когда заходили в отвоёванный город – это горы трупов солдат и русских и немцев. Убирать не успевали, танкам нельзя было проехать. Но хоронили всех. Только наших всегда ногами на Восток.
Игонин Леонид Петрович в Троицке на ремонтном заводе танки восстанавливал, а ездили за ними прямо на передовую.
Устинов Иван Петрович служил в железнодорожных войсках, под бомбёжками ремонтировал разбитые пути.
Помню обо всех, конечно, потому что столько горя и столько радости пережила вместе с ними на этой земле…"