Комментарии
- 7 апр 11:28Надежда Иванюк (Журавлева)Спасибо, Айгулечка! Давно не читала тебя на ОК .И попала прочитать такой замечательный, светлый рассказ! Успехов и удачи тебе,во всем!
️
- 7 апр 13:32Жанна Ермакова (Костко)️️️
- 8 апр 07:47Кофейные романы Айгуль Галиакберовой ответила Надежде Иванюк (Журавлевой)Благодарю
- 8 апр 16:23Мария ДалинчукДай Бог каждому крепкие крылья и любящих людей рядом! Спасибо большое, Айгуль! Твори, милая девочка!️
- 11 апр 20:39❤️🔥Елена Плетнева(Донскова)
Для того чтобы оставить комментарий, войдите или зарегистрируйтесь
Кофейные романы Айгуль Галиакберовой
Крылья
— Мамуль, а нарисуй мне крылышки! — девчушка в коротком розовом платьице подбежала к матери, протягивая флакончик.— Лена, а ты же не болеешь, — улыбнулась женщина.
— Ну всё равно нарисуй!
— Ладно, сейчас только наволочку доглажу и приду. Готовься пока.
Девочка, топая пяточками, побежала в комнату, по пути стягивая с себя платье. Мама сложила аккуратно наволочку, ещё раз прошлась по ней горячим утюгом и отложила в стопку с глаженым бельём. Зашла в комнату, где, распластавшись на животе, на стареньком диване ждала дочка.
— Хитрая, а ватку со спичкой кто приготовит? Лежи-лежи, сейчас сама принесу.
Женщина ловко скрутила турундочку и присела рядом с дочкой.
— Только чур не ëрзать.
— Ладно, — девчушка уже от этих слов захихикала и сжалась, так что острые лопатки стали торчать наверх.
Мама макнула кончик ватки в пузырёк с йодом и начала рисовать крылья на худой спинке.
Недавно Леночка сильно простудилась, три недели не ходила в садик. Одной из проверенных мер лечения в арсенале мамы были йодовые сетки. Но разве нарисуешь их так просто капризному, болеющему ребёнку? Тогда Татьяна придумала хитрость — на то ведь они и мамы — стала рисовать дочери на спине разные рисунки. Зайчики, мишки, домики. Но скоро их все заменили крылья. Вот и сейчас женщина вырисовывала аккуратные линии, прочерчивала пёрышки и приговаривала:
— Вот нарисую тебе крылья, полетишь у меня завтра в садик.
— Ой не хочу в садик. Я там никого не знаю.
— Ты просто забыла, милая. А придёшь и всех вспомнишь. Ты же у меня не старая бабушка, чтобы всех забывать. Не вертись, а то одно крыло получится меньше.
— Щекотно-о-о, — смеялась девчушка.
Татьяна с наслаждением слушала, как звонкий смех разливается по комнате. Ещё неделю назад ей казалось, что кашель у дочери никогда не кончится. Он не давал малышке спать, иногда Татьяне казалось, что дочь сейчас вместе с мокротой выплюнет и бронхи. А уж когда кроха, откашливаясь, держалась за грудку, сердце сжималось и кровоточило. Как любая мама Татьяна думала: уж лучше бы я так болела, а не она.
К концу второй недели кашель стал уменьшаться, Татьяна выдохнула. Но забава с йодовыми крылышками осталась. Леночка каждый вечер прибегала с пузырьком йода и просила нарисовать крылья, чтобы летать. А потом долго вертелась возле трюмо, разглядывая «новое средство передвижения».
— Мамуль, я волнуюсь, — сообщила она на следующее утро, когда пришло время идти в садик.
— Малышка, не переживай, ребята из группы тебя не забыли. Мы придём, и ты сразу всех узнаешь.
— А вдруг они уже выросли?
— Не больше, чем ты.
— А может, завтра пойдём?
— Нет, Леночка, маме надо на работу. А знаешь, что я придумала? — добавила она, увидев страдания на лице дочери.
— Что?
— Давай тебе нарисуем крылья. Захочешь — взлетишь.
— Ой, давай! — обрадовалась девчушка и стянула пижамку.
Татьяна обвела вчерашние крылышки, не до конца впитавшиеся в нежную кожу.
— Готово! Беги смотреть. Получились то что надо: крепкие и надёжные.
— Ой, мамочка, какие красивые! — восторженно крутилась возле трюмо девочка.
— А теперь беги чистить зубки и одеваться. Опоздаем на завтрак.
Леночка волновалась, складывая одежду в шкафчик. То и дела прибегала к матери, прижималась к ногам. Но вот зашла подружка — Вика, обрадовалась, увидев подругу, начала рассказывать садиковские новости, и Леночка заметно повеселела.
— Помни у тебя есть крылья, они помогут, — шепнула ей напоследок мама.
— Мама! — вскрикнула девочка и упала.
К ней тут же подбежали люди, помогли сесть. Следом на арене появились мужчины с носилками. Девочку переложили на носилки и унесли с арены.
— Татьяна Егоровна, у Леночки травма коленного сустава, — спортивный врач поправила очки. — Она случается при развитой «прыгучести». Не всем гимнасткам под силу освоить взрывную прыгучесть. Для многих и гранд жете слишком сложно.
— Да, тренер хвалит Лену, — слабо улыбнулась Татьяна.
— МРТ показало ряд других проблем, которые пока незаметны, но впоследствии, если девочка продолжит заниматься гимнастикой, могут быть неприятности.
— Не поняла вас.
— Я рекомендую оставить профессиональный спорт.
— Как оставить? — воскликнула Татьяна, и сразу же представила реакцию дочери. — Да она же бредит лëгкой атлетикой, соревнованиями, медалями! Как я могу её этого лишить?
— Я понимаю вас, и выбор в любом случае за вами. Но мой долг предупредить вас и сказать истинное положение вещей, без прикрас. Я работаю спортивным врачом больше двадцати лет. В моей практике были разные случаи. Иногда я советовала оставить спорт, но люди отказывались и получали медали, успешно строили спортивную карьеру. Но было и так, что в результате несогласия, теряли подвижность. Профессиональный спорт — это всегда риск. Хотя вы и без меня это знаете. Сколько лет Лена занимается?
— Шесть, и год подготовки.
— Я понимаю, что выбор сложный. Но, поверьте, иногда лучше отказаться и успешно реализовать себя в другом направлении. Например, в танцах. Гибкость никуда не денется, если тренироваться. Но опасные прыжки, двойной твит уйдут в прошлое.
— Я поняла вас. Спасибо большое.
Татьяна закрыла дверь кабинета и села на кушетку у стены. Как поговорить с дочерью? Что сказать? Как убедить?
Решила отложить разговор на несколько дней, успокоить свои эмоции, подготовить нужные слова, посоветоваться с мужем и тренером. Конечно, она знала, что художественная гимнастика травматична, но знала и то, что двенадцатилетняя дочь бредит медалями. Для неё это будет крахом всех мечт. Знала она и то, что некоторые боли дочь от неё скрывает. Только маме не всегда нужны слова...
Литры слëз, часы разговоров, крики и отрицание, отчаяние и нежелание жить, торг (можно я только МС получу, я буду очень аккуратной), депрессия...
— Ленусь, — Татьяна села на краешек кровати дочери, где та безучастно лежала уже два часа. — Ленуся...
— Что? — равнодушный взгляд за которым спрятан океан боли.
— А давай я тебе крылья на спине нарисую... Помнишь, как в детстве?
— Детство кончилось.
— Тебе всего тринадцать. Всё только начинается.
— Ага.
— Переворачивайся, — женщина мягко постаралась перевернуть дочь на живот.
Скорее ради того, чтобы от неё отстали, девочка перевернулась, стянула с себя футболку.
— А вот это пёрышки. И не думай, что они лёгкие и слабые. Они помогут тебе взлететь вверх. Всё, правое готово, сейчас левое... Эй, хватит ëрзать! Сейчас второе будет с торчащими перьями, — женщина не сразу поняла, что дочь не смеётся, а рыдает.
— Девочка моя, — гладя её по волосам, приговаривала Татьяна.
Лена прижалась острым подбородком к маминому плечу и всё плакала. Татьяна боялась пошевелиться, чтобы дочь не спряталась в панцирь. Только и могла, что гладить её по голове правой рукой и обнимать левой.
— Всё образуется, вот увидишь...
— Дорисуй второе крыло, — чуть успокоившись попросила девочка. — На одном далеко не улетишь.
— Конечно, милая. Ложись. Эти крылья помогут тебе, вот увидишь, ты ещё будешь летать!
********
— Мам, я так волнуюсь...
— Понимаю, милая, но всё пройдёт замечательно. Вот увидишь. Ты самая красивая невеста, которых я когда-либо видела.
— Все мамы так говорят, наверное.
— Конечно!
— А если я споткнусь? Вот будет позорище! А если мы кольца перепутаем?
— А если, а если... — улыбнуться Татьяна. — Споткнёшься — встанешь и улыбнёшься. С твоей грациозной походкой надо постараться, чтобы споткнуться. Всё-таки бывших гимнасток, как и балерин, не бывает. Я дома на все углы натыкаюсь, сама ведь знаешь. А ты словно рыбка огибаешь все углы.
— Всё равно волнительно...
— Понимаю.
— Мам, сколько у нас ещё времени есть?
— Через час придёт визажист и начнём прихорашиваться.
— А нарисуй мне, пожалуйста, крылья! — неожиданно попросила девушка и Татьяна удивлённо вскинула брови.
— Крылья? Боже, это же наша детская забава. Помнится, после гимнастики ты уже не просила их рисовать и даже отказывалась. Только перед экзаменами и рисовали. Что вдруг сейчас?
— Не знаю, вдруг вспомнилось. Давай, есть время! Спина закрыта, их не будет видно.
— Но что скажет Артур?
— Что у него жена бабочка!
— Не бабочка, а орлица тогда уж. Смелая, величественная, грациозная.
— Неважно. Нарисуешь?
— Конечно. Ложись, я за йодом схожу.
Лена зашла в квартиру родителей, и Татьяна сразу поняла — что-то случилось. Молодая женщина едва взглянула на мать, расстегнула молнию пуховика и разревелась.
— Леночка, дочка, что случилось? — Татьяна забрала из рук дочери сумочку, помогла снять пуховик.
— Мам, — всхлипывая ответила Лена, — У Артура есть другая женщина. И она беременна от него.
— Господи! Откуда ты знаешь?
— Он сам мне признался. Он уходит от меня, мам! — Лена зарыдала.
Татьяна взяла дочь за руку и повела на кухню, включила чайник.
— Он говорит, что я бесплодная, а ему нужен наследник. У нас уже пятый год не получается... — плакала молодая женщина. — Говорит, что у профессиональных спортсменок так бывает, всякие нарушения из-за травм и прочее. И что мне уже тридцать два, и шансы с каждым днём тают... Но он не готов потратить жизнь впустую. Ему нужны дети, а я не могу их дать.
Лена попыталась взять себя в руки, глубоко вздохнула несколько раз.
— Я понимаю его. Мы оба мечтали о детях. Но, мама, он уже год встречается с другой. Целый год обманывает меня! И так обманывал бы, если бы она не забеременела. Это так противно!
— Девочка моя...
— Я не понимаю, как можно ложиться спать с одной, а думать о другой. А если бы я тоже забеременела? Что бы он сделал?
— Тогда может это и к лучшему, что всё так произошло? Иначе пострадали бы дети...
— Умом я это понимаю, но внутри всё болит, рвёт на части, горит. Хочется разорвать грудь и вынуть всё это.
— Понимаю, моя хорошая. Должно пройти время, и ты справишься. Один огонь погаснет и вспыхнет новый.
— Нет!
— Дочь, вспомни, как ты плакала, уходя из художественной гимнастики. Два года ни о чём думать не могла, замкнулась в себе. А сейчас у тебя своя школа танцев. И ты не калечишь деток изнурительными тренировками, ты даришь им пластику и грацию.
— Наверное... Но так плохо, так плохо сейчас.
— Ты справишься! У тебя есть крылья, и ты сможешь взлететь. Жизнь продолжается...
— Спасибо, мам. Не знаю, что дальше делать.
— Папа приедет, решим, когда забрать твои вещи. Ты можешь даже не ходить туда, я сама всё заберу.
— Да, это будет лучше. Я пока не могу смотреть на него. Он вчера, когда сказал мне что скоро будет отцом, прямо светился от счастья. Кажется, даже удивился, что я не разделяю его радости. А мне хотелось разорвать его в клочья.
— Не надо. Жизнь всё расставляет по своим местам.
— Надеюсь...
Татьяна подошла к зеркалу, пригладила волосы, повернулась боком, провела ладонью по худому телу. Скоро придёт Лена, надо собраться и пора уже поговорить с дочерью.
Звонок домофона вернул её из задумчивости. Муж пошёл открывать дверь.
— Мам, пап, привет! А я с шампанским и хорошими новостями!
— Что за новости? — выглянула Татьяна из комнаты.
— Наш танцевальный коллектив победил в конкурсе! В сентябре едем в Москву, будем участвовать в российском.
— Ух ты, здорово!
— Лена — ты молодчина. И ваша команда заслуживает победы: сутками репетировали
— Пап, открывай шампанское! Официальное награждение завтра, сегодня мне просто шепнули на ушко, что мы победили.
*****
Отец взял бутылку из рук дочери, открутил мюзле и, накрыв горлышко полотенцем, стал осторожно вытаскивать пробку. Лена достала из серванта бокалы, протëрла полотенцем.
— Я не буду, — сказала Татьяна. — Только себя и папе ставь.
— А что это ты? Я же твой любимый купила. Вот ещё Ферреро роше, тоже твои любимые, — Лена достала из сумочки золотистую коробку.
Татьяна слабо улыбнулась:
— Поставлю чайник.
— Мам, что случилось? У тебя что-то болит?
— Нет-нет, просто не хочется шампанского. А вот чаю, наоборот, хочется.
Лена перевела взгляд с матери на отца. Он излишне долго возился с бутылкой, не поворачиваясь к семье. Лена снова посмотрела на мать.
— Слушайте, я же вижу, что-то случилось. Вы какие-то заторможенные. Что вы от меня скрываете?
— Ничего не скрываем...— слабо возразила мама, таким тоном, что стало сразу понятно — говорит неправду.
— Мам! Пап! Ну я не маленькая девочка!
— У меня обнаружили опухоль, — выдохнула Татьяна.
— Какую?
— Злокачественную.
— Где?
— Желудок.
— Ма-ама-а, — воскликнула Лена, обняв мать.
Подошёл отец и обнял своих «девчонок».
— И давно ты знаешь? — спросила Лена.
— Четыре месяца.
— И ты молчала?
— Не хотела тебя расстраивать. Ты готовилась к конкурсу, и эта новость помешала бы победе. Ведь от того, что ты знаешь ничего не изменится.
— Я нашла бы хороших врачей. У нас ведь разные дети занимаются, поговорила бы с их родителями. У директора спросила бы, у неё много знакомых.
— Мы были в областной, там очень хорошие специалисты.
— А что дальше?
— Как обычно в таких делах: химиотерапия, куча анализов, ну и прочие забавы.
— Ты ещё можешь шутить?
— А что мне остаётся делать? Я уже наплакалась вдоволь, поверь. Сейчас мне остаётся только жить и радоваться каждому дню. Эта болезнь непредсказуема. Я могу прожить ещё достаточно долго.
— Так и будет! Ты же сильная.
*******
Спустя пять лет Лена сидела на табуретке возле материнской кровати. Татьяна сильно похудела, на тонкой коже вздулись реки вен. Цвет лица фарфорово-синий. Глаза запавшие, губы сильно потрескались.
Лена сидела возле матери с утра, сменив отца, дежурившего ночью.
— Мам, хочешь, я тебе книжку почитаю?
Татьяна помотала головой.
— Я сейчас посплю, дочь. И ты вздремни.
— Я не хочу, ночью выспалась.
В комнате стало тихо-тихо, было слышно, как быстро бежит по кругу секундная стрелка, чуть более громким щелчком, оповещая о начале отсчёта новой минуты.
— Лена, — тихо позвала мама.
— Да, мамуль.
— А нарисуй мне, пожалуйста, крылья. Помнишь, как я рисовала тебе в детстве? Мне с ними будет легче уходить. Я буду думать, что просто улечу.
— Конечно, нарисую. Но только никуда ты не уйдёшь. Ты будешь ещё летать.
— Хорошо, но ты всё равно нарисуй.
— Сейчас принесу йод. Сможешь повернуться на бок или помочь?
— Постараюсь сама.
Через несколько минут Лена старательно выводила пëрышки на спине матери.
— И как у тебя так красиво получалось? У меня не крылья, а лопаты какие-то. Щекотно? Надо будет у тебя мастер-класс взять. Научишь меня?
— Обязательно.
— Во-от, вроде получилось. Даже немного похоже. Сейчас я сфоткаю и покажу.
— Хорошо.
Татьяна медленно перевернулась на спину, посмотрела на экран телефона.
— Замечательные крылья! Дай, пожалуйста, водички, и я посплю.
— Конечно, — Лена поднесла кружку к губам матери, второй рукой поддержала голову. — Отдыхай, мамуля.
Когда мать задремала, Лена осторожно вынесла грязную посуду из комнаты. Стараясь не шуметь, загрузила посудомоечную машину. Нажала кнопку электрического чайника, и встала к окну, задумчиво глядя на касающиеся за окном деревья. В городе властвовала осень, срывая с деревьев пожелтевшие листовки, извещающие о её приходе. Трава пригнулась к земле, собираясь на покой. Прохожие застëгивали куртки, смотрели на серое небо и раскрывали зонты.
Кнопка чайника щëлкнула. Лена налила себе чай и вернулась с кружкой к окну. Увядание — часть жизни. Колесо Сансары... Может права мама, надо отдохнуть и дать отцу дольше поспать ночью. Всё равно делать что-то по дому сейчас, означает разбудить родителей, поэтому лучше посидеть тихо. Почитать или поспать. Лена допила чай, поставила кружку в раковину и приоткрыла форточку — пусть воздух в квартире сменится.
Тихо зашла в спальню и одного взгляда было достаточно, что мама уже взлетела на крыльях далеко...
******
— Девушка...
— А, что? — вздрогнула Елена и уставилась на мужчину, позвавшего её.
— Может, вам что-то ещё? — он кивнул на пустой бокал, стоящий перед ней.
— Не знаю... Наверное, нет.
— Я могу сделать вам авторский коктейль, — бармен достал новый стакан.
— А, давайте!
В баре было тихо, играла нежная музыка. Слышно, как в кухне звякает посуда и персонал готовит еду, тихо переговариваясь между собой.
За двумя дальними столиками у окна сидели парочки. На высоком стуле у стойки бара только Лена. Понедельник, и ещё слишком рано для шумной вечеринки.
Бармен смешивал напитки, добавлял лёд, украшал высокий стакан веточками свежей мяты.
— Почему вы грустите? — тихо спросил мужчина, ставя перед ней стакан.
— Спасибо. Я не грущу, просто задумалась.
— У вас очень грустный взгляд, вы улыбаетесь, но как будто внутри себя плачете.
— У меня сегодня день рождения, — ответила Елена.
— О, поздравляю вас.
— Спасибо.
— Судя по всему, вечеринки не будет?
— Не хочется праздника. Настроения нет.
— Настроение как аппетит, приходящий во время еды. Ему надо немного помочь, раскачать. И делать это лучше в компании. В одиночку можно только дальше закопаться в грусть. Всё-таки день рождения один раз в году...
— Наверное, но не хочется, — Лена слабо улыбнулась.
Мужчина протирал бокалы, расставлял напитки. Но делал это скорее по привычке — на той стороне барной стойки и без того был порядок.
— Мне не с кем поднимать настроение. Знакомых, друзей много, но вот с кем хотелось бы отметить — нет. Я уже пролистала все контакты, нет, не хочется. Да и понедельник, завтра рабочий день. Вон и у вас посетителей мало.
— Да, в понедельник обычно спокойно.
— Вкусный коктейль, Сергей, — прочитала она его имя на бейджике. — У вас талант.
— Спасибо. Я смешиваю их уже больше десяти лет, мне нравится. А вас как зовут?
— Елена.
— Очень приятно. Нетактично с моей стороны, но спрошу. Сколько лет вам исполнилось? Думаю, вы ещё не в том возрасте, чтобы скрывать его.
— Сорок один.
— Ого! А по вам и не скажешь, — мужчина не смог скрыть удивления. — Вы такая стройная, красивая. Чем-то похожи на балерину.
— Почти угадали. Я танцовщица, но в детстве занималась художественной гимнастикой.
— Грация заметна сразу! Вы словно не идёте, а плывëте.
— Спасибо. Мама тоже так говорила мне всегда.
— Говорила?
— Да. — Лена плотно сомкнула губы, потом отпила коктейль. — Она умерла два года назад, рак.
— Грустно, извините меня.
— Всё нормально, я смирилась. Но мне так иногда не хватает её... А полгода назад умер и папа. Мне кажется, он просто не смог жить без неё и угас. Вы знаете, у нас была образцовая семья. Папа — работящий и надёжный. Мама — хранительница очага. Вот словно про нас все эти картинки правильных и счастливых семей. Мама очень добрая, к ней всегда тянулись люди, она всегда могла поддержать. А папа мог решить любую проблему. Почему им так мало было отмерено жизни?
Лена замолчала, помешивая соломинкой коктейль и гоняя по стакану лëд.
— Я сегодня очень сильно ощутила своё одиночество. Сколько бы друзей у меня ни было, но так как родители меня никто не поддерживал. Они моя опора, моя почва под ногами. А сейчас их нет. Папа крепился как мог, наверное, только ради меня. Но и он не выдержал, сердце остановилось. Я даже не представляю, сколько он пережил за эти полтора года.
— А семья, муж?
Лена помотала головой.
— Муж ушёл от меня почти десять лет назад. Конечно, после него были другие отношения, но как-то всё не так... Может, я слишком требовательная, может это страх, что меня снова предадут. В общем, поэтому и нет настроения веселиться. Это будет искусственным весельем. А я так не хочу.
Она грустно посмотрела на него:
— Извините, Сергей, наверное, вы таких историй слышали сотни раз.
— Каждая история уникальна по-своему. И каждый рассказчик тоже. Иногда человек рассказывает историю, вроде печальную, но человека не жалко. Что-то подсказывает, что он сам виноват, хотя редко кто это признаёт. Легче сослаться на обстоятельства. А некоторые рассказывая тяжёлую историю, умудряются при этом шутить над собой. Таких хочется поддержать.
— А вы долго работаете барменом?
— Десять лет.
— Ах да. Вы же говорили. Нравится?
— Да. Я пришёл сюда случайно: друг попросил заменить. Он обучил меня азам, и я сразу нырнул в дело с головой. Это было в другом баре, там публика попроще, и никто не заметил моих ошибок. Потом я уже специально прошёл обучение на курсах, учился всяким барменским фокусам, а заодно прошёл курс на бариста. В этом баре работаю всего год.
— Здорово, что вы любите свою работу.
— А вы любите?
— Очень. В детстве я бредила художественной гимнастикой, но из-за травмы врачи рекомендовали оставить большой спорт. Даже КМС не успела получить. Потом уже стала заниматься танцами, сперва выступала сама, а потом открыла ещё школу танцев, создала танцевальную группу.
— Здорово. Где выступаете?
— Там, куда пригласят. В общем, направления разные.
— А вы сами сейчас танцуете?
— Конечно, — улыбнулась Елена. — Танцы — это моя жизнь. И это тоже благодаря маме. Она два года уговаривала меня заняться чем-то, водила по мероприятиям, чтобы я увлеклась. Два года слушала мои подростковые стенания, но в итоге ей это удалось.
— Ваши родители — прекрасные люди!
— Да. — Лена поспешно отпила коктейль, — Давайте не будем о них, а то я сразу грущу.
— Хорошо, а о чём тогда?
— Расскажите мне о своей работе. Сегодня я буду вашим слушателем.
— Хм, заманчиво. За тем столиком заказали кофе, сейчас сварю и готов исповедоваться.
— А я понаблюдаю, как готовят кофе настоящие профессионалы.
Сергей, проворно управляясь, вварил кофе. Елена наблюдала за ним, гадая, сколько же ему лет. На вид около сорока. Когда мужчина собрался нарисовать что-нибудь на пенке, улыбнувшись, спросил:
— Какие предпочтения, мадмуазель? Что нарисуем этой парочке на кофе?
— Крылья, — не задумываясь ответила, Лена, словно только и ждала этого вопроса. — Пусть летят, парят и поддерживают друг друга. Когда у человека есть крылья ему не страшны никакие проблемы.
— Отлично!
Словно в подарок ко дню рождения, в баре почти не было посетителей, и Елена просидела в нём ещё три часа. Засыпая в ту ночь, она благодарила небеса, за то, что не дали грустить в такой день.
********
— Серёж, я так волнуюсь, — Лена подошла к мужчине со спины и обняла, положив, голову на его спину.
— Не переживай, всё будет хорошо, — он повернулся к любимой, заключил в объятья и поцеловал.
— Там очень жёсткая конкуренция, и москвичи очень придирчивы.
— Солнце моё, в нашем городе тебе нет конкурентов. У тебя сплошные преимущества: ты опытная и действующая танцовщица, твои ученики — победители конкурсов, многие уехали в столицу и работают с певцами. Плюс у тебя есть опыт управления школой танцев.
— Да, но это же школа танцев Даны Муховой! Я даже не представляю какие у неё могут быть требования.
— Два собеседования ты уже прошла, осталось заключительное. Уверен, они возьмут тебя. Иначе это будет их большой ошибкой.
— А если возьмут, то, как я буду разрываться между двумя школами?
— У тебя отличный заместитель. Алиса прекрасно справляется со своей работой, тебе остаётся только контролировать. Знаешь, как говорят бизнесмены: хороший бизнес тот, который работает без тебя. За столько лет ты уже добилась огромных успехов, и школа Даны Муховой — это новый этап, новая ступень. Уверен, ты её потянешь.
— Спасибо, милый.
— А знаешь что?
— М-м-м?
— Хочешь, я нарисую тебе крылья? И ты взлетишь на них!
Лена распахнула глаза:
— Где ты мне их нарисуешь? И почему вдруг крылья?
— Помнишь наше знакомство, ты тогда сказала, что парочке, заказавшей кофе надо нарисовать крылья на пенке. Ты сказала: если у человека есть крылья, ему не страшны проблемы. Вот поэтому и вспомнил.
— А где нарисуешь?
— Ну в идеале на спине, конечно, но боюсь, ты не согласишься. Давай хотя бы на плече нарисую. Всё равно ты будешь в блузке,никто не заметит.
— Нет, нарисуй на спине, пожалуйста, — голос Лены сорвался и по щекам побежала слеза.
— Малыш, ты чего? — теперь Сергей смотрел на неё удивлённо. — Я тебя обидел?
— Нет, конечно. Просто крылья мне всегда рисовала мама. Не знаю сколько мне было лет, когда появилась эта игра, но я ещё в садик ходила. Она всегда рисовала мне их в сложные моменты: перед экзаменами, когда я боялась открыть свою школу, даже когда я гимнастику бросила. И мне всегда казалось, что эти крылья помогают, поддерживают.
— Так и есть. Ты очень сильная и смелая и крылья тебя поддержат ещё сильнее.
— Говоришь совсем как она.
— А чем она тебе рисовала?
— Йодом. А ты чем хотел.
— Маркером, про йод не додумался. Ну так чем предпочитаешь?
— Давай маркером, дольше продержится рисунок. Дольше буду парить.
— Договорились. Пошли, до собеседования ещё три часа, если нарисую криво, будет время смыть и нарисовать заново.
— Пошли.
******
— Ксюша, не вертись!
— Мамочка, ну щекотно же, — маленькая девочка лежала на кровати и при каждом прикосновении ватной палочки её острые лопатки подпрыгивали от смеха.
— Дочура, потерпи, — Елена широко улыбалась. — А то одно крылышко получится меньше другого, будешь криво летать.
— Ладно постараюсь, — девочка вытянулась на кровати.
Лена быстро нарисовала крылья, вывела пёрышки. До этого дня она долго тренировалась на бумаге, на спине мужа. Ей хотелось, чтобы первые крылья дочери были идеальными. И сейчас, разглядывая рисунок, женщина осталась довольна. Вполне неплохо, учитывая ёрзание девочки.
— Ну всё, малышка, готово!
— Ура! Пойду покажу папе.
— Беги.
Девочка, топая пятками, убежала в другую комнату. Елена встала у дверного косяка и наблюдала, как Ксюша красуется перед папой, как он обнимает её, кружит по комнате.
В глазах женщины стояли слёзы. Но то были слёзы счастья.
— Мамочка, ты была права — я ещё полетаю, — прошептала она и ей вдруг показалось, что кто-то дотронулся до её лопаток.
#кофером
Вступайте в группу!