23 дек 2023
ПО ТУ СТОРОНУ... (3)
Откуда она знала ее - эта почти еще девочка? Выглядела она как певичка из какого-нибудь кафешантана. Очень ярко накрашенные глаза – наверное, по килограмму туши пошло на каждый, не меньше. Волосы ей осветлили в какой-нибудь парикмахерской, а не дома. Очень светлые, почти белые, и каждый волосок будто светится, играет красками. В детстве у Дины была кукла с такой шевелюрой.Когда Юлька встала, она оказалась невысокого роста. Тоненькая, изящная - действительно, куколка. И все же – откуда она ее знает?
Дине хотелось забросать девушку вопросами, но она в сотый раз напомнила себе, что нужно сдерживаться, быть осторожнее. Сколько мошенников развелось! Особенно тех, кто любит играть на чужом горе. Человек с раненой душой особенно беззащитен.
- Что вы хотели? – спросила Дина, отпирая дверь в свой номер.
- Ты мне поможешь,- голос у Юли опять звучал так, словно все уже было условлено между ними.
- Почему я должна тебе помочь?
У Дины был выбор - или ткнуть девчонку, чтобы та перестала ей «тыкать», или самой перейти «на ты». Третьего было не дано, Юля гораздо моложе ее.
- Так почему я должна тебе помогать?
Дина присела на край постели и указала Юльке не единственный стул.
- Бр-р, у тебя тут и холодно…Давай хоть чай поставим… Даже чайника нет? А если я еще и есть хочу?
- Ага, еще и выпить, и переночевать тебе тоже негде. Расскажи сначала, почему ты решила, что я вообще буду тебе помогать.
Они смотрели друг на друга, будто испытывали, кто первой отведет глаза. Ни одни из них не хотела показаться дурочкой, и уступить, ни одна не собиралась первой почти навстречу другой. При этом обе не отличались хитростью и умением обернуть ситуацию в свою пользу.
-Ладно, - сдалась Юлька, — Я тебе расскажу, кто меня послал и как я тебя нашла. Только дай чего-нибудь, пожалуйста, у меня вообще денег ни копейки. Я из-за тебя в этот город вернулась, и вот видишь, прячусь. Домой мне нельзя никак.
Дина со вздохом поднялась и заставила себя хозяйничать. К вечеру она всегда чувствовала себя обессилевшей. Но в последнее время никто не мешал ей лечь рано, иногда даже на закате. Она знала, что быстро стряхнет с себя первую усталость, и будет потом мучиться от бессонницы. Но ничего не могла с собой поделать. Она еле двигалась, как во сне.
Вскипятила воду в своей неизменной поллитровой баночке. Заварила суп «Горячая кружка», достала упаковку сухих хлебцев. Вот и пригодились. А она думала, что как всегда привезет этот скудный запас обратно домой.
Эту скудную – как сказали бы в редакции «бомжатскую» еду Юлька поглощала с жадностью беспризоника.
Она еще раз мельком взглянула на Дину и не стала спрашивать – нет ли у нее коньяка, чтобы добавить в кофе. Как-нибудь можно и перебиться. Хотя такое рассказывать лучше не на трезвую голову.
**
Вначале был шкаф. Или с чего начать? С того, что мама устроилась на ночную работу?
Вообще, какие ночные дежурства, когда у тебя ребенок только что пошел в школу? Но мама устроилась на пульт охраны. И хотя ей было жалко оставлять Юльку, мама строила из себя крутую.
- Со всех сторон соседи, - говорила она, - Если что – стучи к ним.
Ага, с такими соседями не надо ни грабителей, ни манья-ков. Они сами сойдут за кого угодно. Мама с Юлькой жили в бывшем общежитии. Когда-то тут разрешили приватизировать комнаты, и самый бедный в городе народец вроде бы обзавелся своим жильем.
Но с этого времени никто уже не следил за состоянием общаги, и она стала ветшать удивительно быстро. Никому бы не пришло в голову снимать фильмы ужасов в их маленьком городке, а жаль. И общежитие бы подошло для этой цели лучше всего.
Ободранные стены в коридоре, туалет с выбитым стеклом, кое-как заделанным листом фанеры, одна-единственная плита на общей кухне…Комнатки были все как на подбор маленькие, и какие-то мелкие. Если у окна стояла кровать, то прямо лежа на этой постели, можно было открывать и закрывать входную дверь – стоило потянуться.
А уж слышимость была – мама, не горюй! Стены – как бумага. Каждое утро сосед колотил жену, тётки ругались, выясняя, кто у кого украл курицу из кастрюли, голосили дети всех возрастов, в дальней комнате кошка истошно хотела взамуж…
Пожалуй, лучшим выходом в те ночи, когда мама уходила на дежурство, было – закрыться хотя бы на хлипкую задвижку, и сидеть тихо как мышь. Особенно страшно было, когда в дверь начинали стучать. Мало ли кто, мало ли зачем.
А потом мама купила шкаф. Он был старый, она взяла его у кого-то с рук, соблазнившись дешевизной. Настоящее дерево, высохшее за долгие годы, такие шкафы делали годах в пятидесятых.
Шкаф поставили в угол, но он все равно занял полкомнаты. И как почти сразу выяснила Юлька, дверца у него не закрывалась полностью. Всегда оставалась открытой примерно на ее детскую ладонь. И это было особенно страшно ночью. Когда девочка заставляла себя потушить свет, глаза через несколько минут обвыкались к темноте, и можно было увидеть очертанья предметов, даже понять, что где лежит. А там, в шкафу, царила непроглядная тьма.
Вторая часть шкафа – та, где были полки для белья, узкая. А эта, куда Юлька могла бы забраться целиком – эта часть не имела на двери ручки. Мать никогда бы не озаботилась – купить ее, прикрутить. И сколько ни пыталась Юлька закрыть дверь «на бумажку», сложенную вчетверо, она с противным скрипом приоткрывалась вновь.
Жаловаться маме было бесполезно. Разумеется, последовала бы насмешка: «Такая большая девочка, а боится шкафа». Юлька пробовала бороться со своими страхами. Днем, когда было светло, она залезала и подолгу сидела внутри. Убеждая себя, что вот же, всё вокруг такое обыденное. Висит и пахнет пылью и старым мехом мамина искусственная шуба, рядом – немногочисленные вешалки с такими знакомыми платьями…
Но ночью в шкафу кто-то жил, Юлька это знала точно. Она не читала про Нарнию, ни в детстве, ни став старше – она так н не полюбила книги. Но если бы случилось чудо, и кто-то заговорил с ней на эту тему, она решилась бы и рассказала. У этого шкафа вовсе не открывается задняя дверь -в волшебную страну. Нет, темнота ткет там некую фигуру, которая с каждым мгновением становится все более реальной.
Юльке деваться было некуда – она привыкала к тому, кто поселился в ее комнате. И чем больше она свыкалась с ним, тем больше он открывался ей. Вот она уже стала различать блеск глаз, длинные, тонкие костлявые пальцы, нос с горбинкой…
Юлька не решалась заговорить с этим страшным гостем. Собственно, когда она его видела, она не была уверена, что способна издать хоть звук. Голос точно отнимался. Нервы были на взводе, и в такие минуты зрение становилось особенно ярким, а слух ловил звуки, которые прежде не различал.
Когда Юлька пошла в школу, ей стало легче. Мать, не сомневаясь, отдала ее в группу продленного дня, с утра до вечера вокруг были сверстники. И еще приходилось стараться, чтобы понять, чего хочет учительница, и не нахватать двоек.
Увидев в тетради плохие оценки, мать в лучшем случае орала на дочку, а в худшем, могла и отхлестать ее тем, что попадало под руку – сложенной вдвое бельевой веревкой или поясом с тяжелой пряжкой, от которой долго не сходили синяки.
Способности у Юльки были самые средние, а внимания так и вообще не было, она скакала по верхам, ни на чем не могла сосредоточиться, ей и тройка была за счастье. Со временем с «трояками» мать смирилась, и уже не требовала большего. А Юлька приноровилась к учебе настолько, что уже не чувствовала себя к вечеру вымотанной. И тогда снова вернулись бессонные ночи.
Нет, если мать была дома, все в порядке. Юлька засыпала между нею и стеной, и знала, что это место – самое надежное и безопасное на свете, никто ее тут не достанет. Но когда мама дежурила…
А еще она стала видеть этого странного человека и днем. Порой даже по нескольку раз в день. Он мерещился ей то тут, то там. Вот он в киоске – покупает газету. Знакомый горбоносый профиль, черные волнистые волосы…Юлька приближается, сцепив зубы – надо же идти навстречу своим страхам и вдруг видит, что это совсем другой мужчина, не из ее кошмаров.
А вот она в торговом центре, и видит человека в черном пальто на эскалаторе… На набережной… в автобусе…
Юлька теперь задерживалась, где только могла. Делала вид, что «нечаянно» засиделась у подруги, и оставалась у нее ночевать. Напрашивалась к единственной родственнице, жившей с ними в одном городе – какой-то троюродной бабушке, которая вовсе была не в восторге от ее присутствия, но на ночь глядя Юльку на улицу все-таки не выгоняла.
Потом обнаружилось, что у девочки хороший слух и славный голосок, ее звали сразу в несколько кружков, но Юлька записалась в тот, где преподавательница была добрее, и взяла над ней шефство. После занятий нередко звала к себе ужинать, кормила Юльку вместе со своими детьми, а когда девочка говорила, что мама у нее сегодня на дежурстве – стелила ей на диване.
Закончилось это плохо – Юлькину мать вызвали в школу и попросили сменить работу.
- Вы не имеете права оставлять несовершеннолетнего ребенка одного, - говорила ей завуч, - Если вы оставите все, как есть, мы будем хлопотать о том, чтобы устроить Юлю в интернат.
Мать пришла домой, села и заплакала. Горько, как ребенок. А может, она и почувствовала себя в эти минуты ребенком. Который долго-долго вез тяжелый воз. Но вот силы кончились. Совсем кончились. Начисто.
Юлька попробовала обнять маму, но та оттолкнула ее и закричала.
- Иди! Иди в свой интернат! Сама напросилась! Плохо тебе дома! Всегда сыта, что хочешь, то и делаешь. А там тебе воспиталки покажут счастливую жизнь…А я вот буду делать все, что хочу… Замуж выйду, и пошла ты…Далеко и надолго….
Мать кричала так, что слетелись соседки. Не разобравшись, в чем дело, отругали Юльку – мол, благодаря матери ты только и держишься на свете…
А потом увели маму к себе надолго, и пришла она среди ночи, и пахло от нее так, как от дяди Сережи пахнет каждый день. Юлька не знала, что это был запах водки.
Но ей было не до того. Потому что в эту ночь, тот, кого она всегда боялась, в первый раз заговорил с ней. Он присел на край постели, совсем невесомый, и сказал ( она услышала это или голос его прозвучал у нее в голове?)
-Ты скоро уйдешь отсюда.
… Казалось бы, можно поставить матери условие – или шкаф, или я. Но Юлька откуда-то знало, что это существо, которое пришло к ним – уже не уйдет никуда, оно выбрало их дом, и выбрало ее саму. Так что есть лишь один способ поменьше ощущать его присутствие. Там, в доме оно становилось все более явным, потрескивало и искрило как электрические провода.
Надо было пореже ночевать дома. И лет с пятнадцати Юлька уже оставалась у всех, кто ее звал. Это могли быть подружки – хоть закадычные, хоть случайные. Или молодежные компании. Или какой-нибудь парень, у которого уехали родители. Юльке было не так важно, кто рядом – лишь бы другие стены.
Мать смотрела на нее, как на пропащую.
-Город маленький. Тебя уже столько человек здесь знает… близко,.., - мать отряхивалась брезгливо, - Окончишь школу – и уезжай.
Но всё произошло раньше. Юлька устроилась в кафе. Живая музыка. Музыканты играют, она поет. На кафе ее таланта более, чем хватало. Впервые у нее появились свои деньги. Ей казалось – большие. Мало того, что ей платил хозяин, так еще гости пихали бумажки – кто в руку, а кто прямо за лиф-чи-к. И Юлька из кожи вон лезла, чтобы ее отсюда не погнали. Она мечтала снять свой угол, и позвать кого-нибудь к себе жить. Похоже, страх остаться одной теперь будет с ней навсегда. Хотя бы официантку Людку позвать - она была последней из тех, с кем Юлька подружилась, и девушки порой после того как к полуночи кафе закрывалось, устраивали десятиминутный «ночной дожор» - съедали украдкой по пирожному или по большой груше, и по рюмке коньяка – это уж обязательно.
Впрочем, Юльку тут заметили, и она редко уходила из кафе одна. Вот и в тот вечер он приглянулась какому-то дядьке – лет на двадцать ее старше, но по глазам видно, что добрый… Он заплатил музыкантам, хорошо так заплатил. И попросил дать Юльке выходной до конца этого вечера. А потом они сидели в отдельном кабинете, и никаких глупостей не было, если не считать того, что дядька накормил Юльку ужином, а еще она – это уж не спрашивая его разрешения – прилично напилась. И сидела на ручке кресла, теребила редеющие волосы своего нового приятеля. Волосы были как пух, и Юльку это отчего-то страшно смешило.
А дядька играл в карты, и все время проигрывал. Его партнер, помоложе и покрасивее – на Юлькин взгляд – за этот час заполучил такую сумму, какую Юльке не заработать и за год. Леша, так звали нового приятеля, внешне не то, чтобы огорчился, но руки его выдавали – они стали подрагивать.
Юлька хотела его утешить или хотя бы сказать, чтоб он перестал играть, но тут челюсть у нее отвисла. За спиной у Лешиного противника она увидела своего Черного человека. Их взгляды встретились – и Юлька – не искушенная ни в поэзии, ни в прозе, подумала, что глаза у него, как те светоотражающие полоски на куртках у дорожных рабочих. Стальное свечение.
А Черный сделал пренебрежительный жест – коснулся головы карточного партнера, и будто отбросил что-то. Иначе нельзя было истолковать это. Возможно, не будь Юлька так пьяна, она бы смолчала. Но набралась она изрядно, и ей было в общем-то по фи-гу….
- Зачем тебе столько денег? – спросила она, - Ты ж все равно вот-вот умрешь…
Черного человека не было уже в комнате. Зато оба мужчины замерли.
- Что она говорит? – спросил Лешу его противник.
-Не обращай внимания, у девочки шампанское уже в глазах плещется, - Леша попытался отшутиться, - Однако, наверное, довольно на сегодня.
…Ночевать Юлька, само собой, поехала к новому своему другу. А на рассвете Леше позвонили. Он только начал отвечать, и тут же крепко сжал Юлькино плечо.
-Твоя работа? Откуда ты знала?
Юлька вскинула на него испуганные глаза.
***
В тот раз она отбре-халась. Со слезами и со-плями. На истерике. Юлька тк искренне уверяла, что не знала, и не могла ничего знать, что она была пьяной в дым, несла, что попало…Ей просто стало «обидно за Лёшика»,за то, что этот коварный тип его обыграл…
- Ладно, раз в сто лет и ружье стреляет, - сказал, наконец, Лешик, и прекратил подобие допроса.
У Юльки был еще шанс забыть обо всём, сделать вид, что она «как все». Тем более, она так страшно перепугалась. Но Чёрный стал являться ей всё чаще и чаще. И не хватало у нее сил прикинуться, что она его не замечает.
Много позже – хоть Юлька и была далека от поэзии – ей пришла в голову мысль, что Чёрный — это что-то вроде ангела смерти. Если она видела его, стоящим за плечом человека – значит, дни его были сочтены. Уйдет ли он на тот свет завтра, или через несколько дней – неважно. Но сама Юлька не могла к этому привыкнуть, у нее каждый раз, когда она видела знакомую фигуру, сердце рушилось в пятки.
Тогда и стала она бормотать, а порой и махать руками – мол, уйди, уйди… И те, кто с ней общался начали переглядываться, и крутить пальцами у виска – пол, девушка-то с приветом, надо меньше пить.
Дальше стало еще хуже. Сама Юлька с горечью думала: «Натренировалась». Она начала видеть людей, которым позарез нужно было что-то сообщить. Тех, кто страстно мечтали о такой возможности, но не имели ее. И не было разницы – о живых шла речь или о тех, кто ушел на тот свет.
Как правило, живые находились далеко, и с ними была потеряна связь. Так ей запомнилась маленькая девочка, которая тосковала по отцу – мать решила развестись и увезла ребенка. Видно, чувства, которые испытывала малышка, были очень сильными, потому что видела ее Юлька долго. И лишь разводила руками – мол, я не в силах тебе помочь.
Потом эта история с завещанием…Когда до нее попыталась достучаться бабушка, только что ушедшая в мир иной. Окончилось все благополучно и без Юлькиного вмешательства. В нужный момент на свет всплыло завещание, всё имущество досталось невенчанному мужу старушки, а не ее родственницам с загребущими руками.
И чем дальше шло дело, тем множилось число тех, кого видела Юлька.
- Я вам не телеграф и не передатчик, - пыталась отбиваться она, - Оставьте меня в покое!
Но тщетно она плакала, махала руками и пыталась что-то объяснить тем, кого никто, кроме нее не видел. На Юлькиных собеседников это не производило ровно никакого впечатления, и порой было проще исполнить то, что они просят, чем добиться, чтобы призраки отвязалась.
Юлька набирала номер, раздраженным тоном произносила несколько фраз. На том конце воцарялось пораженное молчание. Она вешала трубку, и спрашивала у пустоты: «Ну, все?»
И если ответом ей была тишина, она облегченно вздыхала. Слыхом не слыхивала она об экстрасенсах, и не собиралась ничего узнавать о своих способностях, которые открылись так внезапно. Юлька, скорее, считала их проклятьем, и мечтала от них избавиться…
Но до смерти ее поведение перепугало ее собственную мать. Она сначала, приоткрыв рот наблюдала за дочерью, когда та вела очередную беседу, а потом подступила с расспросами:
-Ты пьешь или коле-шься? Дыхни… Покажи руки…
Не слыша уверений Юльки, что та – с тех пор как началась эта свистопляска – и капли в рот не берет, мать потащила ее в психо-неврологический диспансер. У них в городке считалось, что нормальные люди приходят туда только, чтобы получить освидетельствование на медкомиссии. А все остальные, кто обращаются – или «несчастенькие» или родственники «несчастненьких». Ал-коголики, нар-команы и их близкие. Остальным идти туда было вроде как даже позорно.
Тогда мать пошла одна, и видно, нарассказывала про Юльку такого, что ее убедили – девушку нужно положить в больницу, другого выхода нет. Но поскольку диагноз Юльке еще не поставили, а угрозы для общества она не представляла пока что – то есть по улицам го-лышом и с ножом в руках не бегала – то силой ее забирать не могли, она должна была прийти добровольно.
- Пойдешь со мной, и ляжешь в пси-хушку, - мать не собиралась терпеть возражений.
… На этот раз Юлька увидела Чёрного не за спиной у матери. Он просто качал головой, а потом показал за окно. Там лежало полотно железной дороги.
А вечером Юльке позвонил неизвестный мужчина, голос у которого был одновременно и вкрадчивым, и жутким.
-Ты дома, лапушка? – спросил он.
И, хотя обычно Юлька сначала говорила, а уже потом думала – на этот раз ей стало страшно.
- А…а что вы хотели? – она не смогла придумать лучший ответ.
- Один человечек у нас тут пропал, - услышала она и по телу ее побежали мурашки, - Важный человечек…И вот есть у нас такое предположение, что он умер. А у тебя, говорят, канал прямо с космосом налажен. Не то, что у других (дальше раздавалась витиеватая ругань) ясновидящих. Так что ты нам все расскажешь. Жив ли наш дружок или нет, а если нет – то кто это сделал, и где его прикопали или при-топили…Договорились, лапушка?
-Я? Я не смогу, - Юлька не сказала, а вякнула.
-Сможешь, сможешь, - ласково заверил ее голос, - С нами все хорошо разговаривают. И мы их тогда не обижаем…Мы тебя даже отблагодарим, лапушка…Жди, мы уже подъезжаем…
Юлька отшвырнула трубку, дрожащими руками сунула в свою сумочку, больше напоминавшую косметичку на цепочке, паспорт и все деньги, которые на данный момент были в доме (и пусть мать потом говорит, что она ее обокрала). Накинула кожаную куртку, висевшую на вешалке, и – не было у нее к сожалению других туфель – сунула ноги в лодочки на высоких каблуках. Пожалуй, вторым ее талантом, кроме того, что она слышала голоса – было умение бегать на таких вот каблу-чищах.
Не заперев дверь, чего в общежитии делать было категорически нельзя- тут крали даже мокрое белье, сушившееся на батарее, Юлька пролетела по коридору, и сбежала по той маленькой узкой лесенке, которой никто и не пользовался почти. Это было нечто типа черного хода, и жильцы сносили сюда всякий хлам, надо было еще пробраться…
Юлька приоткрыла дверь сначала на палец, и увидела, что у входа в общежитие стоит черный джип. Здесь не то, что ни у кого не было таких машин, тут ни у кого даже знакомых с такими машинами не имелось.
К счастью, уже давно стемнело. Девушка выскользнула из подъезда, пригнувшись, пробежала несколько шагов, прячась за кустами сирени, а когда из машины ее увидеть было уже нельзя – она пошла быстрым и легким шагом- скорее, скорее к железнодорожной станции.
Пару раз по дороге ее приняли за девицу лег-кого по-ведения и предложили «работу по специальности», но Юлька так вздрагивала, смотрела таким затравленным, перепуганным взглядом, что от нее отстали. Через час она села в поезд - первый, которым остановился у перрона.
*
Дина устало потерла лоб:
-Я не коллекционирую необычные истории. Одно хочу узнать- почему я? Почему- ко мне?
- Я хотела как это…запутать следы, -сказала Юлька, - Но так получилось, что меня погнали к тебе.
-Кто? Впрочем, понимаю, тебе нашептали твои голоса. И ты решилась вернуться сюда, но домой не пошла, потому что тебя ищут, тебе угрожают. Верно?
- Почти. Я останусь сегодня у тебя, хорошо?
- Но я здесь только до утра. Завтра закончу собирать материал для статьи и вернусь домой.
- Они сказали, что ты мне поможешь, -Юлька взглянула на неё черными глазищами, как обожгла.
-Кто?
-Твои. Муж и дочка…Впрочем, дочка почти все время молчала. Это твой Миша говорил.
- Послушай, - взмолилась Дина, - Я могу понять… Про мою трагедию много писали. Хоть это и было давно, но ты где-то прочитала. Ты экстрасенс, медиум… не знаю, как тебя обозвать…Я готова сейчас поверить во что угодно… Но я тебя прошу, честно, скажи, что ты все это придумала, потому что тебе что-то от меня надо. Я лучше помогу тебе просто так, чем ты будешь меня мучить…Или…
Дине вдруг пришла в голову мысль, да такая, что она руку к щеке приложила:
-Или…ты была подругой Миши? Ты молодая, красивая…Может, он от меня скрывал…
- Они тебе хотят передать, что у них все хорошо, -сказала Юлька сердито, - И у тебя еще слишком много важных дел, чтобы ты тут ходила как зомби и по ним страдала.
- Но такое может придумать кто угодно… Подойди к любому страдающему родственнику и скажи: «У ваших усопших все в порядке, не волнуйтесь…»
Дина отвернулась к окну и плечи у нее затряслись.
- Голубой дракончик, - Юлька говорила все тем же сердитым тоном, - Голубой дракончик в фартучке. Ты его положила рядом с дочкой, потому что это была ее любимая игрушка. И прикрыла покрывалом, чтобы никакая бабка на похоронах не сказала, что мол, не положено…
-Откуда ты узнала? – теперь уже у Дины глаза расширились, - Это же никто… Скажи мне еще раз, я ведь до сих пор – вопреки всему надеюсь на чудо. Может быть, они не…
- Последний раз говорю, - теперь Юлька чеканила слова, - Отпусти их. Ты потом увидишь сама, что у них все хорошо. Увидишь, если все сделаешь так как нужно. Но ты должна мне помочь…
- Как?! – Дина прокричала это, шепотом, но прокричала.
-Не знаю, - сказала Юлька.
…Когда они стали устраиваться на ночь, девушка попросила:
- Давай сдвинем кровати…
- Хочешь как в детстве, у стенки?
-Не смейся…Я же не привыкла к этому, чем дальше, тем больше боюсь…, - Юлька даже вздрогнула, - А он больше всего любит приходить ночью. Мне все равно, кто рядом, лишь бы живая душа.
Видно, последние дни совсем измотали девчонку, потому что заснула она сразу, не успев как следует умоститься в постели.
Дина же как обычно проснулась в самый глухой час ночи. Она вздохнула, подумав, что какое-то время ей придется лежать вот так, уговаривать себя подремать еще хоть чуток, и отгонять мысли, которые все теснились и теснились в голове…
Взглядом она машинально обежала почти пустой гостиничный номер. На противоположной стороне улицы горел фонарь, так что Дина отчетливо видела и полосы на обоях, и брошенные на стул вещи, и… И вешалку в углу, возле которой тьма сгустилась и вроде бы принимала образ человека.
Этого не могло быть, это просто разыгралось воображение. В детстве Дина, засыпая, разглядывала рисунок на ковре, различая в зигзагах и завитушках цветной шерсти забавных зверюшек. А один раз на картине, где был изображен букет цветов, увидела целую сценку. Это был не розовый цветок, а лицо девушки, а лепестки темно-вишневой георгины сложились в уродливый профиль мужчины, который наклонился и вроде бы угрож-ал девочке-розе.
«Так и сейчас. Так и сейчас. Или это мое воображение, или я уже сплю,-твердила себе Дина.
Сердце ее билось о ребра, она слышала этот гулкий стук. Она видела человека, стоящего в тёмном углу. Высокого, очень худого, в черном одежде, терявшейся на этом фоне. Так что отчетливее всего она могла различить бледное лицо и кисти рук. И эти глаза, к которым тьма не имела отношения, которые светились сами по себе.
Она отпустила руку Юльки, которую, оказывается, сжимала… И поняла, что ей действительно все привиделось. Вешалка была просто вешалкой, на ней висела куртка девушки и всё, всё…
Юлька забормотала во сне, точно с кем-то разговаривала. Дина потянулась, чтобы разбудить ее – и… не решилась коснуться. Боялась, что неизвестный привидится ей вновь.
**
На другой день время понеслось быстро. Они обе едва не проспали. Дина спешно собиралась на похороны. А Юлька только затрясла головой, когда Дина спросила ее – не хочет ли она тоже пойти.
- Вот уж не мое место…Мне этого всего и так хватает – на кладбище ходить не надо.
Еще вчера Дина думала, что ей будет так же тяжело на похоронах как прежде. Она не только пожалеет родственников, но станет оплакивать и собственную утрату. Однако в этот раз она смогла работать. Не решилась подойти к матери Саши- женщина едва стояла на ногах, но поговорила с сестрой, с невестой.
И, к удивлению своему, заметила, что те ей благодарны. Саша ушел навсегда, но Дина причастна к тому, что останется память. Она напишет статью, люди прочтут, в семье будут хранить вырезку из газеты, даже когда она пожелтеет от времени.
Когда траурная часть церемонии была позади, и многочисленные венки покрыли свежий холм, к Дине подошел Юра.
- Вы поедете на поминки? -спросил он.
Дина увидела выход в том, что он не забыл о ней.
- Мне нужно возвращаться, - сказала она, - И…Юра, если я скажу вам одну вещь, вы обещаете, что ни с кем не поделитесь?
Чувствовалось – насколько он был заинтригован. Сначала хотел о чем-то спросить, но потом только кивнул.
- Помните, вы мне вчера рассказывали про девушку…Про Юлю? Так вот – она осталась у меня в номере. Вы можете подъехать к гостинице, так, чтобы мы вышли, и как-то незаметно для других сели к вам в машину. Нам надо выбраться из города. Я понимаю, до моего дома далеко – и не на вашей же старенькой «Победе» ехать…Но хотя бы куда-то до соседнего поселка…Чтобы там мы моли сесть на автобус или электричку.
- Юлька что, кого-нибудь уби-ла?
- Как раз нет, но она этого боится – в отношении себя. Сможете помочь?
- Да не проблема, -ответил он решительно, - И не обижайте мою старушку, я с нее пылинки сдуваю, она бодра и весела. Так что я вас доставлю, куда надо.
-А я вам заплачу, сколько скажете.
- Договорились, - сказал он, - Давайте, я вас сначала до гостиницы подброшу, пока вы будете собираться – заскочу в кафе хоть на минутку. Иначе Сашкины родные не поймут, обидятся. Мы ж много лет дружили…
…Юльке и собирать было нечего. Она только развела руками, когда Дина велела ей посмотреть – не забыла ли она чего-нибудь в номере.
-А знаешь, - сказала Дина, - Теперь я тебе верю.
Юлька вздрогнула:
- Он ночью приходил, да?
- Что тебе самой-то снилось? Мне казалось, что ты вот-вот начнешь кричать во сне.
-Ты еще не все знаешь, - сказала Юлька, - Потом я тебе расскажу, потому что всё равно одна с этим не справлюсь.
Дина заперла номер, и поймала себя на том, что взяла Юльку за руку, как маленькую. Они шли по гостиничному коридору, и рука Юльки лежала у нее в руке, но никаких сущностей из потустороннего Дина не видела.
***
Домой они добрались только поздним вечером. Дина оценила тактичность Юры. Когда Юлька только садилась в машину, он поздоровался с ней, и больше не задавал никаких вопросов.
Удивила и девушка. Поначалу Дина отнесла ее к тем, кто просто неспособен молчать, у кого рот не закрывается. Но и Юлька вела себя тихо всю дорогу, опершись на руку смотрела в окно, и Дина ни разу не поймала на себе ее обжигающий взгляд.
Когда машина остановилась возле подъезда Дины, время близилось к одиннадцати, и нельзя было не предложить Юре остаться ночевать. Дина так и сделала, но мужчина отказался. Утром на работу – он едва успеет вернуться.
- А как же…, -начала было Дина.
Она собиралась спросить, как же работать после бессонной ночи, но Юра понял ее без слов, и лишь мягко усмехнулся:
-Я шофер на «скорой», у нас и так людей не хватает. Меня некем заменить.
Дина поймала себя на том, что ей жаль было расставаться с Юрой. При нем она чувствовала себя спокойнее. Правда она надеялась, что Юлька не притащила за собой «хвост из призраков» в ее квартиру.
У Дины была двухкомнатная квартира, но после смерти Михаила и Леночки, она занимала лишь одну комнату – большую, разделив ее шторами на две части. Возле двери – диван и кресла, журнальный столик, на котором – если что, можно было и поесть. Если изредка Дину навещали гости, они сидели именно тут. А у окна – кровать и книжные полки. Дом одинокой женщины. Маленькую же комнату, в которой когда-то была их с Михаилом спальня, Дина превратила в своего рода мемориал. Даже свекровь говорила ей, что надо раздать почти все вещи – мужские и детские, отнести игрушки ребятам из интерната. У Дины не поднималась рука избавиться даже от старых растоптанных тапочек. которые любил Михаил.
Она собиралась устроить Юльку на диване, но та без колебаний вошла в маленькую комнату. И замерла на пороге. Будто тут собралась компания, и Юлька ждала, когда ее представят.
Прищуренными глазами она смотрела на фотографии и рисунки, развешанные на стенах, а потом начала что-то говорить шепотом, касаясь и снимков, и нарисованных человечком своими тонкими пальцами.
- Ты кого-то видишь? – тоже шепотом спросила Дина.
Юлька не отвечала, а может, просто не услышала. Но чуть позже она повернулась к Дине и вопросительно подняла брови – мол, что?
- Ты их видишь, да? – в голосе Дины звучала едва ли не зависть, - А если я прикоснусь к тебе, может быть, я увижу их тоже?
Юлька заморгала, точно просыпаясь:
- Я им только сказала, что у тебя тоже все будет хорошо. А у тебя есть какая-нибудь еда?
- Не знаю, - сказала Дина, - Я всегда забываю об этом.
В кухне она открыла холодильник, и растерянно оглядывала пустые полки. Юлька пришлепала за ней и взглянула через плечо.
- Да,- резюмировала она,-Мыши тут не на чем было бы пове-ситься. Ни веревочки, ни мыла.
- Погоди, - Дина, что-то вспомнив, заглянула морозильник и достала оттуда пачку пельменей. Она показала ее Юльке едва ли не с торжеством, - Подойдет?
…Давным-давно не было в жизни Дины такого позднего ужина экспромтом. Может быть, только в ту пору, когда Миша за ней ухаживал, и они возвращались, когда заканчивался последний сеанс в кино, и чувствовали лютый голод – и по еде, а еще больше – друг по другу.
С Юлькой рядом не было одиноко. А Дина еще боялась завести кошку. Теперь же вместо кошки Юлька завелась точно сама собой.
Дина постелила ей на диване.
- Хорошо, что у тебя нет никакого шкафа, - сказала ей Юлька.
- У меня есть кладовка. Может, тебе покажется, что там тоже кто-то живет….
- А я беременная, - ни к селу, ни к городу сказала Юлька.
До Дины сначала не дошло, а потом некоторое время она лежала, переваривая информацию.
- А кто? – она не смогла удержаться от этого вопроса, хотя и не хотела сначала его задавать.
- Фи-г его знает, - в голосе Юльки за некоторой бравадой чувствовалась горечь, - Меня ночь может загнать к кому угодно… И загоняла…
-И что ты думаешь делать?
В комнате было темно, но Дине показалось, что Юлька дернула плечом. Это было еще одно «фи-г его знает» - в ответ на ее вопрос. Вот, что, наверное, было недосказано раньше…Вот, в чем она должна ей помочь…
*
В последующие недели и месяцы сотрудники на работе, и даже редактор, которому не было дел до личной жизни журналистов, заметили, что Дина изменилась. Она похудела и постарела внешне, выглядела как после тяжелой болезни, была вечно озабоченной, но она возвращалась. Дина больше не убегала в туалет, когда к горлу подкатывали рыдания, чтобы выплакаться без свидетелей. Она теперь не вызывала жалости.
Работать Дина стала почти как прежде, не отказывалась от заданий, ссылаясь, что «не потянет». Она и домой работу брала, и часто засиживалась за компьютером до глубокой ночи.
Денег требовалось куда больше, чем прежде, но не гнать же было на работу беременную Юльку! Тем более, что та, с присущим ей легкомыслием, пошла бы подыскивать место ресторанной певички, совершенно не думая о том, как изменится ее внешний вид через несколько месяцев.
Хорошо хоть согласилась встать на учет в женской консультации. Но что дальше делать с этой девицей, у которой сплошные «бабочки в голове»? Юльке у Дины нравилось. Во-первых, никакие уголовники ее тут не искали. Во-вторых, и в главных – она никого здесь не видела, никто не пугал ее ночами. К некоторому даже разочарованию Дины, которая страстно мечтала получить весточку от своих.
Но Юлька сидела целый день дома и, в конце концов, заскучала.
- Я никогда не была заграницей, - сказала она Дине, - Все уже были, а я нет…Вот рожу этого ребенка, найду работу, и давай с тобой куда-нибудь сорвемся на край света.
Дина только вздохнула. А потом ей пришла в голову мысль. У нее был знакомый в Германии. Чудаковатый мужчина, с которым они, познакомившись в чате, несколько лет переписывались. Без всякой задней мысли. У Дины тогда была семья, а у него – никакой жены, но пятеро детей. Жена потребовала развода, а потом вышла замуж за другого. Может, полюбила, а может, просто хотела избавиться от такой оравы.
За то время, что они общались, Дина вспомнила немецкий, который учила в школе. А Вилли немного освоил русский. Лучше всего ему удавались слова, в которых громыхала, прокатывалась буква «р»: «Кошмарррр. Каррраул. Катастрррофа».
Дина знала, что Вилли – чудак, потому что он жил тем, что ездил по разным городам и показывал фокусы. И он вроде бы искал няню для своих мальчишек. Дина допускала даже, что няню, у которой будет собственный ребенок, Вилли воспримет как нечто само собой разумеющееся.
Конечно, она сомневалась в Юлькиных способностях к такому вот труду, но чем черт не шутит. Должен же быть какой-то материнский инстинкт и у этой девчонки.
-Ты погоди подбирать себе ресторан, - сказала она Юльке, - Давай я познакомлю тебя с одним человеком. Если срастется, может, он потом вызовет тебя к себе.
… Дина сама не ожидала, что ее предложение попадет в точку. Вернее, она не ожидала такого эффекта. Вилли потерял голову от блондинки с модельной внешностью, да еще непосредственной как ребенок. Для Дины оставалось загадкой, как они ухитрялись объясняться. Юлька оказалась совершенно неспособной вызубрить даже десяток слов. Но зато теперь она была при деле.
Возвращаясь с работы, Дина слышала смех Юльки, ее оживленный голос.
- Вилли нанял кого-то для синхронного перевода? -спросила она мельком.
-Ты знаешь, ему, кажется, все равно, что я говорю, - Юлька распахнула глаза еще шире, - Ему просто нравится меня слушать…
- Но он тебе уже что-то обещал? – допытывалась Дина,- Он хочет тебя пригласить, чтобы ты сидела с его мальчишками?
- Не-а, -сказала Юлька, - То есть, конечно, пригласил. Но просто к себе в гости. Бл-ин, да он ко мне как к королеве относится…
И она витиевато выругалась. Такое с ней случалось, когда она была взволнована, и Дина никак не могла отучить ее от этой привычки.
-Погоди, а ребенок? Он приглашает тебя с ребенком?
- А я держала камеру так, что он не видел, что я беременная,- призналась Юлька,- Всё равно еще рано думать о том, чтобы ехать…Вот рожу…
…Еще год назад Дина думала, что будет встречать Новый год на кладбище, со своими. Как на той пронзительной картине, где изображена старая женщина у заметенной снегом могилы. И она тоже придет к своим, принесет им маленькую елочку, зажжет свечи…
Вместо этого она стояла под окнами роддома. Из-за карантина были отменены любые свидания, но Юлька забралась на подоконник, высунула голову в форточку, и они с Диной общались, как ни в чем не бывало. Юльку совершенно не смущало, что неподалеку с цветами и шариками толпились родные других рожениц.
- У меня были образцово-показательные роды, - похвалилась она, - Я даже не пискнула ни разу. Мне врач сказала: «Все бы были такие как ты….» Зато потом лежу, встать не могу, сил нет… А такой суш-няк накатил, как будто я накануне всю ночь бу-хала. А рядом -раковина, и вода из нее, как назло, капает. Думаю, как бы до нее хоть ползком добраться…
Дина качала головой- Юлька была неисправима.
Но не знала она, что одной вещи ей девчонка все-таки не рассказала. Юлька предчувствовала ее, но до последнего не хотела верить, что это случится. За эти месяцы она отдохнула у Дины душой. Специально не выходила из дома, чтобы не увидеть ничего страшного, не допустить к себе потустороннее. А дома уж и стены становились родными.
Но здесь, в родильном зале, стоял он. Может быть, от этого Юлька и потеряла голос, и не пискнула по словам врача. А самый страшный момент был, когда Черный подошел и положил руку на ее ребенка. На крошечную новорожденную девочку.
Малышка не кричала, она вообще не издавала ни звука. Что-то делали там и педиатр, и медсестры, обменивались быстрыми тревожными фразами. Юлька их не понимала. Она заметила только, что ручка младенца, попавшая в поле ее зрения, не розовая, какой должна была быть, а фиолетовая.
Чёрный повернул к Юльке лицо, и она опять увидела его глаза цвета металла, и неестественно яркие зрачки. Как они умудряются – все, кто толпится здесь – его не замечать? Как не понимают, что он пришел за ее ребенком. Вот чего он ждал все это время… Вот какую жертву должна была заплатить она за дар ясновидения…
Юлька лежала, не в силах шевельнуться, онемевшая от ужаса. Понимая, что ни на что повлиять не в силах, ведь всегда было так, как хотел он – Чёрный человек из ее кошмара.
А потом малышка подняла ручку…Можно было счесть ее движение обычным для ребенка, но Юлька увидела другое. Она была далека от всякой веры, но сейчас ей показалось, что это был жест прощения…благословения… прощания…
И впервые на памяти Юльки – он – этот человек, это существо, не дававшее ей покоя долгие годы, стало исчезать на ее глазах. И вот уже нельзя рассмотреть очертаний фигуры, а лишь черный дым, или может -это темнеет у нее в глазах.
Юлька заморгала – теперь она видела лишь врачей, лампу, стол… А ее девочка, наконец, заплакала. И это был обычный крик младенца.
*
- Что, она прямо вот так и сказала? – Юра не мог поверить.
- Да, - подтвердила Дина. Смешок, который у нее вырвался, можно было назвать нервным,- Вручила мне этого младенца, как букет цветов. Мол, это мой тебе подарок за все, что ты для меня сделала. И поскакала оформлять загранпаспорт. Вприпрыжку.
- Ну и что ты будешь делать? – осторожно спросил Юра, - На крайний случай, когда она подпишет отказ от ребенка. У девочки еще бабушка есть, довольно молодая. У Юльки, конечно, ветер свистит между ушей, но ребенка, наверное, лучше бабушке отдать, чем в детский дом.
Дина сама не знала, как так получилось, но все эти месяцы они с Юрой время от времени перезванивались или переписывались. И отношения у них становились все более доверительными. Даже с коллегами в редакции Дина не была так откровенна, как с этим человеком, жившим так далеко от нее.
- Я спросила ее по-другому, - призналась Дина,- Если ты откажешься от маленькой, то ее, может быть, захочет взять твоя мама? А Юлька только руками замахала – мол, мама счастлива, что я не пошла по кривой дорожке…Она ведь жизнь на меня положила, и была уверена, что я вляпалась во что-то нехорошее. А теперь еще за внучку нести ответственность?! Да ни за что на свете…. Словом, Юлька уверена, что все получится. оси
- И она не думает о том, как ты выкрутишься… С таким маленьким ребенком надо сидеть дома, а ты работаешь…
Но впервые Юра услышал в голосе Дины радостное оживление:
- Выкручусь. Возьму отпуск, а потом без содержания, потом, может быть, возьмусь за фриланс, чтобы работать из дома.
- Как назвали-то малышку? – спросил Юра, сдаваясь.
- Еленой. Но не Леночкой, - голос Дины даже не дрогнул, - Потому что… Ну сам понимаешь… Дома она будет Лёлей. А в свидетельстве о рождении будет написано – Елена Михайловна.
…Юлька уехала, как только были улажены все формальности. Тетки из социальных служб пробовали ее уговаривать, убеждали не оставлять дочку сиротой. Но Юлька смотрела на них так, будто они не понимали очевидного.
- Я же не для себя родила, а для нее, - и той же шариковой ручкой, что подписывала бумаги, Юлька указывала на Дину, - Это ее дочка!
В конце концов, от нее отступились.
Первое время Юлька звонила часто. Рассказывала, что в семье Вилли ее приняли, как самую дорогую гостью. Что она быстро сблизилась со всеми, и даже научилась показывать фокусы. Что мальчишки к ней привязались, а их отец… Потом пришла фотография – Юлька в розовом платье до полу, и рядом сияющий Вилли с букетом цветов.
С тех пор звонки были всё реже и реже. Юля корнями врастала в новую жизнь. И даже научилась кое-что говорить на немецком.
К лету жизнь вошла в колею. Зарабатывала Дина фрилансом. Стало ясно – пока малышка хотя бы чуть-чуть не подрастет, о том, чтобы выйти на работу не могло быть и речи.
Дни пролетали – не успеешь оглянуться. А если изредка выдавались свободные минуты, Дина рисовала. Воскресло детское увлечение. Но теперь из под ее руки рождались какие-то странные сюжеты. Футуристические пейзажи, завораживающе красивые миры.
Юра звал Дину вместе с малышкой к себе на лето.
- У нас так тихо, и такой воздух, - писал он, -Что ты сможешь гулять с коляской целыми днями. А потом хорошо будет устроиться где-нибудь на берегу реки. Леля заснет, а мы с тобой будем разговаривать, сколько душе угодно. Я даже не ожидал, что стану так скучать по тебе.
В квартире Дины не было больше никакого «мемориала». Маленькую комнатку она отдала девочке, и теперь здесь царил мир ребенка. Кроватка под воздушным пологом, столик, пеленки, бутылочки, игрушки…
Как-то солнечным майским утром, услышав, что девочка уже проснулась, Дина вошла к ней и остановилась на пороге.
Леля смотрела куда-то в угол комнаты, и смеялась, и будто пыталась разговаривать с кем-то…
Дина перевела взгляд – но ведь никого не было там. Только обои, с нарисованными на них шариками. Дина подошла и взяла девочку на руки. И в тот же момент, когда она прикоснулась к теплому телу малышки, произошло то же самое, как тогда, когда ночью, в гостинице, она взяла ее мать за руку.
Только теперь это было не темным и страшным, а благим. Держа на руках Лелю, Дина посмотрела туда же, куда глядела малышка.
…Те самые прекрасные миры, которые она рисовала – теперь воочию лежали перед нею… Цветущие деревья, и розовые поляны, ветер, несущий лепестки – и можно было распахнуть руки, как крылья, и полететь вместе с ними. Дина увидела мужа и дочь, которые навсегда поселились в этих - сказочной красоты - мирах, и весело было их душам тут.
И настанет час, когда она придет к ним…Пусть до этого еще долгие годы, но встреча эта будет несомненной. А зная это, можно идти по дороге жизни легко и с улыбкой, какой бы она – эта дорога – ни была.
Конец.
Автор Татьяна Дивергент
#МистическиеИстории
- Что вы хотели? – спросила Дина, отпирая дверь в свой номер.
- Ты мне поможешь,- голос у Юли опять звучал так, словно все уже было условлено между ними.
- Почему я должна тебе помочь?
У Дины был выбор - или ткнуть девчонку, чтобы та перестала ей «тыкать», или самой перейти «на ты». Третьего было не дано, Юля гораздо моложе ее.
- Так почему я должна тебе помогать?
Дина присела на край постели и указала Юльке не единственный стул.
- Бр-р, у тебя тут и холодно…Давай хоть чай поставим… Даже чайника нет? А если я еще и есть хочу?
- Ага, еще и выпить, и переночевать тебе тоже негде. Расскажи сначала, почему ты решила, что я вообще буду тебе помогать.
Они смотрели друг на друга, будто испытывали, кто первой отведет глаза. Ни одни из них не хотела показаться дурочкой, и уступить, ни одна не собиралась первой почти навстречу другой. При этом обе не отличались хитростью и умением обернуть ситуацию в свою пользу.
-Ладно, - сдалась Юлька, — Я тебе расскажу, кто меня послал и как я тебя нашла. Только дай чего-нибудь, пожалуйста, у меня вообще денег ни копейки. Я из-за тебя в этот город вернулась, и вот видишь, прячусь. Домой мне нельзя никак.
Дина со вздохом поднялась и заставила себя хозяйничать. К вечеру она всегда чувствовала себя обессилевшей. Но в последнее время никто не мешал ей лечь рано, иногда даже на закате. Она знала, что быстро стряхнет с себя первую усталость, и будет потом мучиться от бессонницы. Но ничего не могла с собой поделать. Она еле двигалась, как во сне.
Вскипятила воду в своей неизменной поллитровой баночке. Заварила суп «Горячая кружка», достала упаковку сухих хлебцев. Вот и пригодились. А она думала, что как всегда привезет этот скудный запас обратно домой.
Эту скудную – как сказали бы в редакции «бомжатскую» еду Юлька поглощала с жадностью беспризоника.
Она еще раз мельком взглянула на Дину и не стала спрашивать – нет ли у нее коньяка, чтобы добавить в кофе. Как-нибудь можно и перебиться. Хотя такое рассказывать лучше не на трезвую голову.
**
Вначале был шкаф. Или с чего начать? С того, что мама устроилась на ночную работу?
Вообще, какие ночные дежурства, когда у тебя ребенок только что пошел в школу? Но мама устроилась на пульт охраны. И хотя ей было жалко оставлять Юльку, мама строила из себя крутую.
- Со всех сторон соседи, - говорила она, - Если что – стучи к ним.
Ага, с такими соседями не надо ни грабителей, ни манья-ков. Они сами сойдут за кого угодно. Мама с Юлькой жили в бывшем общежитии. Когда-то тут разрешили приватизировать комнаты, и самый бедный в городе народец вроде бы обзавелся своим жильем.
Но с этого времени никто уже не следил за состоянием общаги, и она стала ветшать удивительно быстро. Никому бы не пришло в голову снимать фильмы ужасов в их маленьком городке, а жаль. И общежитие бы подошло для этой цели лучше всего.
Ободранные стены в коридоре, туалет с выбитым стеклом, кое-как заделанным листом фанеры, одна-единственная плита на общей кухне…Комнатки были все как на подбор маленькие, и какие-то мелкие. Если у окна стояла кровать, то прямо лежа на этой постели, можно было открывать и закрывать входную дверь – стоило потянуться.
А уж слышимость была – мама, не горюй! Стены – как бумага. Каждое утро сосед колотил жену, тётки ругались, выясняя, кто у кого украл курицу из кастрюли, голосили дети всех возрастов, в дальней комнате кошка истошно хотела взамуж…
Пожалуй, лучшим выходом в те ночи, когда мама уходила на дежурство, было – закрыться хотя бы на хлипкую задвижку, и сидеть тихо как мышь. Особенно страшно было, когда в дверь начинали стучать. Мало ли кто, мало ли зачем.
А потом мама купила шкаф. Он был старый, она взяла его у кого-то с рук, соблазнившись дешевизной. Настоящее дерево, высохшее за долгие годы, такие шкафы делали годах в пятидесятых.
Шкаф поставили в угол, но он все равно занял полкомнаты. И как почти сразу выяснила Юлька, дверца у него не закрывалась полностью. Всегда оставалась открытой примерно на ее детскую ладонь. И это было особенно страшно ночью. Когда девочка заставляла себя потушить свет, глаза через несколько минут обвыкались к темноте, и можно было увидеть очертанья предметов, даже понять, что где лежит. А там, в шкафу, царила непроглядная тьма.
Вторая часть шкафа – та, где были полки для белья, узкая. А эта, куда Юлька могла бы забраться целиком – эта часть не имела на двери ручки. Мать никогда бы не озаботилась – купить ее, прикрутить. И сколько ни пыталась Юлька закрыть дверь «на бумажку», сложенную вчетверо, она с противным скрипом приоткрывалась вновь.
Жаловаться маме было бесполезно. Разумеется, последовала бы насмешка: «Такая большая девочка, а боится шкафа». Юлька пробовала бороться со своими страхами. Днем, когда было светло, она залезала и подолгу сидела внутри. Убеждая себя, что вот же, всё вокруг такое обыденное. Висит и пахнет пылью и старым мехом мамина искусственная шуба, рядом – немногочисленные вешалки с такими знакомыми платьями…
Но ночью в шкафу кто-то жил, Юлька это знала точно. Она не читала про Нарнию, ни в детстве, ни став старше – она так н не полюбила книги. Но если бы случилось чудо, и кто-то заговорил с ней на эту тему, она решилась бы и рассказала. У этого шкафа вовсе не открывается задняя дверь -в волшебную страну. Нет, темнота ткет там некую фигуру, которая с каждым мгновением становится все более реальной.
Юльке деваться было некуда – она привыкала к тому, кто поселился в ее комнате. И чем больше она свыкалась с ним, тем больше он открывался ей. Вот она уже стала различать блеск глаз, длинные, тонкие костлявые пальцы, нос с горбинкой…
Юлька не решалась заговорить с этим страшным гостем. Собственно, когда она его видела, она не была уверена, что способна издать хоть звук. Голос точно отнимался. Нервы были на взводе, и в такие минуты зрение становилось особенно ярким, а слух ловил звуки, которые прежде не различал.
Когда Юлька пошла в школу, ей стало легче. Мать, не сомневаясь, отдала ее в группу продленного дня, с утра до вечера вокруг были сверстники. И еще приходилось стараться, чтобы понять, чего хочет учительница, и не нахватать двоек.
Увидев в тетради плохие оценки, мать в лучшем случае орала на дочку, а в худшем, могла и отхлестать ее тем, что попадало под руку – сложенной вдвое бельевой веревкой или поясом с тяжелой пряжкой, от которой долго не сходили синяки.
Способности у Юльки были самые средние, а внимания так и вообще не было, она скакала по верхам, ни на чем не могла сосредоточиться, ей и тройка была за счастье. Со временем с «трояками» мать смирилась, и уже не требовала большего. А Юлька приноровилась к учебе настолько, что уже не чувствовала себя к вечеру вымотанной. И тогда снова вернулись бессонные ночи.
Нет, если мать была дома, все в порядке. Юлька засыпала между нею и стеной, и знала, что это место – самое надежное и безопасное на свете, никто ее тут не достанет. Но когда мама дежурила…
А еще она стала видеть этого странного человека и днем. Порой даже по нескольку раз в день. Он мерещился ей то тут, то там. Вот он в киоске – покупает газету. Знакомый горбоносый профиль, черные волнистые волосы…Юлька приближается, сцепив зубы – надо же идти навстречу своим страхам и вдруг видит, что это совсем другой мужчина, не из ее кошмаров.
А вот она в торговом центре, и видит человека в черном пальто на эскалаторе… На набережной… в автобусе…
Юлька теперь задерживалась, где только могла. Делала вид, что «нечаянно» засиделась у подруги, и оставалась у нее ночевать. Напрашивалась к единственной родственнице, жившей с ними в одном городе – какой-то троюродной бабушке, которая вовсе была не в восторге от ее присутствия, но на ночь глядя Юльку на улицу все-таки не выгоняла.
Потом обнаружилось, что у девочки хороший слух и славный голосок, ее звали сразу в несколько кружков, но Юлька записалась в тот, где преподавательница была добрее, и взяла над ней шефство. После занятий нередко звала к себе ужинать, кормила Юльку вместе со своими детьми, а когда девочка говорила, что мама у нее сегодня на дежурстве – стелила ей на диване.
Закончилось это плохо – Юлькину мать вызвали в школу и попросили сменить работу.
- Вы не имеете права оставлять несовершеннолетнего ребенка одного, - говорила ей завуч, - Если вы оставите все, как есть, мы будем хлопотать о том, чтобы устроить Юлю в интернат.
Мать пришла домой, села и заплакала. Горько, как ребенок. А может, она и почувствовала себя в эти минуты ребенком. Который долго-долго вез тяжелый воз. Но вот силы кончились. Совсем кончились. Начисто.
Юлька попробовала обнять маму, но та оттолкнула ее и закричала.
- Иди! Иди в свой интернат! Сама напросилась! Плохо тебе дома! Всегда сыта, что хочешь, то и делаешь. А там тебе воспиталки покажут счастливую жизнь…А я вот буду делать все, что хочу… Замуж выйду, и пошла ты…Далеко и надолго….
Мать кричала так, что слетелись соседки. Не разобравшись, в чем дело, отругали Юльку – мол, благодаря матери ты только и держишься на свете…
А потом увели маму к себе надолго, и пришла она среди ночи, и пахло от нее так, как от дяди Сережи пахнет каждый день. Юлька не знала, что это был запах водки.
Но ей было не до того. Потому что в эту ночь, тот, кого она всегда боялась, в первый раз заговорил с ней. Он присел на край постели, совсем невесомый, и сказал ( она услышала это или голос его прозвучал у нее в голове?)
-Ты скоро уйдешь отсюда.
… Казалось бы, можно поставить матери условие – или шкаф, или я. Но Юлька откуда-то знало, что это существо, которое пришло к ним – уже не уйдет никуда, оно выбрало их дом, и выбрало ее саму. Так что есть лишь один способ поменьше ощущать его присутствие. Там, в доме оно становилось все более явным, потрескивало и искрило как электрические провода.
Надо было пореже ночевать дома. И лет с пятнадцати Юлька уже оставалась у всех, кто ее звал. Это могли быть подружки – хоть закадычные, хоть случайные. Или молодежные компании. Или какой-нибудь парень, у которого уехали родители. Юльке было не так важно, кто рядом – лишь бы другие стены.
Мать смотрела на нее, как на пропащую.
-Город маленький. Тебя уже столько человек здесь знает… близко,.., - мать отряхивалась брезгливо, - Окончишь школу – и уезжай.
Но всё произошло раньше. Юлька устроилась в кафе. Живая музыка. Музыканты играют, она поет. На кафе ее таланта более, чем хватало. Впервые у нее появились свои деньги. Ей казалось – большие. Мало того, что ей платил хозяин, так еще гости пихали бумажки – кто в руку, а кто прямо за лиф-чи-к. И Юлька из кожи вон лезла, чтобы ее отсюда не погнали. Она мечтала снять свой угол, и позвать кого-нибудь к себе жить. Похоже, страх остаться одной теперь будет с ней навсегда. Хотя бы официантку Людку позвать - она была последней из тех, с кем Юлька подружилась, и девушки порой после того как к полуночи кафе закрывалось, устраивали десятиминутный «ночной дожор» - съедали украдкой по пирожному или по большой груше, и по рюмке коньяка – это уж обязательно.
Впрочем, Юльку тут заметили, и она редко уходила из кафе одна. Вот и в тот вечер он приглянулась какому-то дядьке – лет на двадцать ее старше, но по глазам видно, что добрый… Он заплатил музыкантам, хорошо так заплатил. И попросил дать Юльке выходной до конца этого вечера. А потом они сидели в отдельном кабинете, и никаких глупостей не было, если не считать того, что дядька накормил Юльку ужином, а еще она – это уж не спрашивая его разрешения – прилично напилась. И сидела на ручке кресла, теребила редеющие волосы своего нового приятеля. Волосы были как пух, и Юльку это отчего-то страшно смешило.
А дядька играл в карты, и все время проигрывал. Его партнер, помоложе и покрасивее – на Юлькин взгляд – за этот час заполучил такую сумму, какую Юльке не заработать и за год. Леша, так звали нового приятеля, внешне не то, чтобы огорчился, но руки его выдавали – они стали подрагивать.
Юлька хотела его утешить или хотя бы сказать, чтоб он перестал играть, но тут челюсть у нее отвисла. За спиной у Лешиного противника она увидела своего Черного человека. Их взгляды встретились – и Юлька – не искушенная ни в поэзии, ни в прозе, подумала, что глаза у него, как те светоотражающие полоски на куртках у дорожных рабочих. Стальное свечение.
А Черный сделал пренебрежительный жест – коснулся головы карточного партнера, и будто отбросил что-то. Иначе нельзя было истолковать это. Возможно, не будь Юлька так пьяна, она бы смолчала. Но набралась она изрядно, и ей было в общем-то по фи-гу….
- Зачем тебе столько денег? – спросила она, - Ты ж все равно вот-вот умрешь…
Черного человека не было уже в комнате. Зато оба мужчины замерли.
- Что она говорит? – спросил Лешу его противник.
-Не обращай внимания, у девочки шампанское уже в глазах плещется, - Леша попытался отшутиться, - Однако, наверное, довольно на сегодня.
…Ночевать Юлька, само собой, поехала к новому своему другу. А на рассвете Леше позвонили. Он только начал отвечать, и тут же крепко сжал Юлькино плечо.
-Твоя работа? Откуда ты знала?
Юлька вскинула на него испуганные глаза.
***
В тот раз она отбре-халась. Со слезами и со-плями. На истерике. Юлька тк искренне уверяла, что не знала, и не могла ничего знать, что она была пьяной в дым, несла, что попало…Ей просто стало «обидно за Лёшика»,за то, что этот коварный тип его обыграл…
- Ладно, раз в сто лет и ружье стреляет, - сказал, наконец, Лешик, и прекратил подобие допроса.
У Юльки был еще шанс забыть обо всём, сделать вид, что она «как все». Тем более, она так страшно перепугалась. Но Чёрный стал являться ей всё чаще и чаще. И не хватало у нее сил прикинуться, что она его не замечает.
Много позже – хоть Юлька и была далека от поэзии – ей пришла в голову мысль, что Чёрный — это что-то вроде ангела смерти. Если она видела его, стоящим за плечом человека – значит, дни его были сочтены. Уйдет ли он на тот свет завтра, или через несколько дней – неважно. Но сама Юлька не могла к этому привыкнуть, у нее каждый раз, когда она видела знакомую фигуру, сердце рушилось в пятки.
Тогда и стала она бормотать, а порой и махать руками – мол, уйди, уйди… И те, кто с ней общался начали переглядываться, и крутить пальцами у виска – пол, девушка-то с приветом, надо меньше пить.
Дальше стало еще хуже. Сама Юлька с горечью думала: «Натренировалась». Она начала видеть людей, которым позарез нужно было что-то сообщить. Тех, кто страстно мечтали о такой возможности, но не имели ее. И не было разницы – о живых шла речь или о тех, кто ушел на тот свет.
Как правило, живые находились далеко, и с ними была потеряна связь. Так ей запомнилась маленькая девочка, которая тосковала по отцу – мать решила развестись и увезла ребенка. Видно, чувства, которые испытывала малышка, были очень сильными, потому что видела ее Юлька долго. И лишь разводила руками – мол, я не в силах тебе помочь.
Потом эта история с завещанием…Когда до нее попыталась достучаться бабушка, только что ушедшая в мир иной. Окончилось все благополучно и без Юлькиного вмешательства. В нужный момент на свет всплыло завещание, всё имущество досталось невенчанному мужу старушки, а не ее родственницам с загребущими руками.
И чем дальше шло дело, тем множилось число тех, кого видела Юлька.
- Я вам не телеграф и не передатчик, - пыталась отбиваться она, - Оставьте меня в покое!
Но тщетно она плакала, махала руками и пыталась что-то объяснить тем, кого никто, кроме нее не видел. На Юлькиных собеседников это не производило ровно никакого впечатления, и порой было проще исполнить то, что они просят, чем добиться, чтобы призраки отвязалась.
Юлька набирала номер, раздраженным тоном произносила несколько фраз. На том конце воцарялось пораженное молчание. Она вешала трубку, и спрашивала у пустоты: «Ну, все?»
И если ответом ей была тишина, она облегченно вздыхала. Слыхом не слыхивала она об экстрасенсах, и не собиралась ничего узнавать о своих способностях, которые открылись так внезапно. Юлька, скорее, считала их проклятьем, и мечтала от них избавиться…
Но до смерти ее поведение перепугало ее собственную мать. Она сначала, приоткрыв рот наблюдала за дочерью, когда та вела очередную беседу, а потом подступила с расспросами:
-Ты пьешь или коле-шься? Дыхни… Покажи руки…
Не слыша уверений Юльки, что та – с тех пор как началась эта свистопляска – и капли в рот не берет, мать потащила ее в психо-неврологический диспансер. У них в городке считалось, что нормальные люди приходят туда только, чтобы получить освидетельствование на медкомиссии. А все остальные, кто обращаются – или «несчастенькие» или родственники «несчастненьких». Ал-коголики, нар-команы и их близкие. Остальным идти туда было вроде как даже позорно.
Тогда мать пошла одна, и видно, нарассказывала про Юльку такого, что ее убедили – девушку нужно положить в больницу, другого выхода нет. Но поскольку диагноз Юльке еще не поставили, а угрозы для общества она не представляла пока что – то есть по улицам го-лышом и с ножом в руках не бегала – то силой ее забирать не могли, она должна была прийти добровольно.
- Пойдешь со мной, и ляжешь в пси-хушку, - мать не собиралась терпеть возражений.
… На этот раз Юлька увидела Чёрного не за спиной у матери. Он просто качал головой, а потом показал за окно. Там лежало полотно железной дороги.
А вечером Юльке позвонил неизвестный мужчина, голос у которого был одновременно и вкрадчивым, и жутким.
-Ты дома, лапушка? – спросил он.
И, хотя обычно Юлька сначала говорила, а уже потом думала – на этот раз ей стало страшно.
- А…а что вы хотели? – она не смогла придумать лучший ответ.
- Один человечек у нас тут пропал, - услышала она и по телу ее побежали мурашки, - Важный человечек…И вот есть у нас такое предположение, что он умер. А у тебя, говорят, канал прямо с космосом налажен. Не то, что у других (дальше раздавалась витиеватая ругань) ясновидящих. Так что ты нам все расскажешь. Жив ли наш дружок или нет, а если нет – то кто это сделал, и где его прикопали или при-топили…Договорились, лапушка?
-Я? Я не смогу, - Юлька не сказала, а вякнула.
-Сможешь, сможешь, - ласково заверил ее голос, - С нами все хорошо разговаривают. И мы их тогда не обижаем…Мы тебя даже отблагодарим, лапушка…Жди, мы уже подъезжаем…
Юлька отшвырнула трубку, дрожащими руками сунула в свою сумочку, больше напоминавшую косметичку на цепочке, паспорт и все деньги, которые на данный момент были в доме (и пусть мать потом говорит, что она ее обокрала). Накинула кожаную куртку, висевшую на вешалке, и – не было у нее к сожалению других туфель – сунула ноги в лодочки на высоких каблуках. Пожалуй, вторым ее талантом, кроме того, что она слышала голоса – было умение бегать на таких вот каблу-чищах.
Не заперев дверь, чего в общежитии делать было категорически нельзя- тут крали даже мокрое белье, сушившееся на батарее, Юлька пролетела по коридору, и сбежала по той маленькой узкой лесенке, которой никто и не пользовался почти. Это было нечто типа черного хода, и жильцы сносили сюда всякий хлам, надо было еще пробраться…
Юлька приоткрыла дверь сначала на палец, и увидела, что у входа в общежитие стоит черный джип. Здесь не то, что ни у кого не было таких машин, тут ни у кого даже знакомых с такими машинами не имелось.
К счастью, уже давно стемнело. Девушка выскользнула из подъезда, пригнувшись, пробежала несколько шагов, прячась за кустами сирени, а когда из машины ее увидеть было уже нельзя – она пошла быстрым и легким шагом- скорее, скорее к железнодорожной станции.
Пару раз по дороге ее приняли за девицу лег-кого по-ведения и предложили «работу по специальности», но Юлька так вздрагивала, смотрела таким затравленным, перепуганным взглядом, что от нее отстали. Через час она села в поезд - первый, которым остановился у перрона.
*
Дина устало потерла лоб:
-Я не коллекционирую необычные истории. Одно хочу узнать- почему я? Почему- ко мне?
- Я хотела как это…запутать следы, -сказала Юлька, - Но так получилось, что меня погнали к тебе.
-Кто? Впрочем, понимаю, тебе нашептали твои голоса. И ты решилась вернуться сюда, но домой не пошла, потому что тебя ищут, тебе угрожают. Верно?
- Почти. Я останусь сегодня у тебя, хорошо?
- Но я здесь только до утра. Завтра закончу собирать материал для статьи и вернусь домой.
- Они сказали, что ты мне поможешь, -Юлька взглянула на неё черными глазищами, как обожгла.
-Кто?
-Твои. Муж и дочка…Впрочем, дочка почти все время молчала. Это твой Миша говорил.
- Послушай, - взмолилась Дина, - Я могу понять… Про мою трагедию много писали. Хоть это и было давно, но ты где-то прочитала. Ты экстрасенс, медиум… не знаю, как тебя обозвать…Я готова сейчас поверить во что угодно… Но я тебя прошу, честно, скажи, что ты все это придумала, потому что тебе что-то от меня надо. Я лучше помогу тебе просто так, чем ты будешь меня мучить…Или…
Дине вдруг пришла в голову мысль, да такая, что она руку к щеке приложила:
-Или…ты была подругой Миши? Ты молодая, красивая…Может, он от меня скрывал…
- Они тебе хотят передать, что у них все хорошо, -сказала Юлька сердито, - И у тебя еще слишком много важных дел, чтобы ты тут ходила как зомби и по ним страдала.
- Но такое может придумать кто угодно… Подойди к любому страдающему родственнику и скажи: «У ваших усопших все в порядке, не волнуйтесь…»
Дина отвернулась к окну и плечи у нее затряслись.
- Голубой дракончик, - Юлька говорила все тем же сердитым тоном, - Голубой дракончик в фартучке. Ты его положила рядом с дочкой, потому что это была ее любимая игрушка. И прикрыла покрывалом, чтобы никакая бабка на похоронах не сказала, что мол, не положено…
-Откуда ты узнала? – теперь уже у Дины глаза расширились, - Это же никто… Скажи мне еще раз, я ведь до сих пор – вопреки всему надеюсь на чудо. Может быть, они не…
- Последний раз говорю, - теперь Юлька чеканила слова, - Отпусти их. Ты потом увидишь сама, что у них все хорошо. Увидишь, если все сделаешь так как нужно. Но ты должна мне помочь…
- Как?! – Дина прокричала это, шепотом, но прокричала.
-Не знаю, - сказала Юлька.
…Когда они стали устраиваться на ночь, девушка попросила:
- Давай сдвинем кровати…
- Хочешь как в детстве, у стенки?
-Не смейся…Я же не привыкла к этому, чем дальше, тем больше боюсь…, - Юлька даже вздрогнула, - А он больше всего любит приходить ночью. Мне все равно, кто рядом, лишь бы живая душа.
Видно, последние дни совсем измотали девчонку, потому что заснула она сразу, не успев как следует умоститься в постели.
Дина же как обычно проснулась в самый глухой час ночи. Она вздохнула, подумав, что какое-то время ей придется лежать вот так, уговаривать себя подремать еще хоть чуток, и отгонять мысли, которые все теснились и теснились в голове…
Взглядом она машинально обежала почти пустой гостиничный номер. На противоположной стороне улицы горел фонарь, так что Дина отчетливо видела и полосы на обоях, и брошенные на стул вещи, и… И вешалку в углу, возле которой тьма сгустилась и вроде бы принимала образ человека.
Этого не могло быть, это просто разыгралось воображение. В детстве Дина, засыпая, разглядывала рисунок на ковре, различая в зигзагах и завитушках цветной шерсти забавных зверюшек. А один раз на картине, где был изображен букет цветов, увидела целую сценку. Это был не розовый цветок, а лицо девушки, а лепестки темно-вишневой георгины сложились в уродливый профиль мужчины, который наклонился и вроде бы угрож-ал девочке-розе.
«Так и сейчас. Так и сейчас. Или это мое воображение, или я уже сплю,-твердила себе Дина.
Сердце ее билось о ребра, она слышала этот гулкий стук. Она видела человека, стоящего в тёмном углу. Высокого, очень худого, в черном одежде, терявшейся на этом фоне. Так что отчетливее всего она могла различить бледное лицо и кисти рук. И эти глаза, к которым тьма не имела отношения, которые светились сами по себе.
Она отпустила руку Юльки, которую, оказывается, сжимала… И поняла, что ей действительно все привиделось. Вешалка была просто вешалкой, на ней висела куртка девушки и всё, всё…
Юлька забормотала во сне, точно с кем-то разговаривала. Дина потянулась, чтобы разбудить ее – и… не решилась коснуться. Боялась, что неизвестный привидится ей вновь.
**
На другой день время понеслось быстро. Они обе едва не проспали. Дина спешно собиралась на похороны. А Юлька только затрясла головой, когда Дина спросила ее – не хочет ли она тоже пойти.
- Вот уж не мое место…Мне этого всего и так хватает – на кладбище ходить не надо.
Еще вчера Дина думала, что ей будет так же тяжело на похоронах как прежде. Она не только пожалеет родственников, но станет оплакивать и собственную утрату. Однако в этот раз она смогла работать. Не решилась подойти к матери Саши- женщина едва стояла на ногах, но поговорила с сестрой, с невестой.
И, к удивлению своему, заметила, что те ей благодарны. Саша ушел навсегда, но Дина причастна к тому, что останется память. Она напишет статью, люди прочтут, в семье будут хранить вырезку из газеты, даже когда она пожелтеет от времени.
Когда траурная часть церемонии была позади, и многочисленные венки покрыли свежий холм, к Дине подошел Юра.
- Вы поедете на поминки? -спросил он.
Дина увидела выход в том, что он не забыл о ней.
- Мне нужно возвращаться, - сказала она, - И…Юра, если я скажу вам одну вещь, вы обещаете, что ни с кем не поделитесь?
Чувствовалось – насколько он был заинтригован. Сначала хотел о чем-то спросить, но потом только кивнул.
- Помните, вы мне вчера рассказывали про девушку…Про Юлю? Так вот – она осталась у меня в номере. Вы можете подъехать к гостинице, так, чтобы мы вышли, и как-то незаметно для других сели к вам в машину. Нам надо выбраться из города. Я понимаю, до моего дома далеко – и не на вашей же старенькой «Победе» ехать…Но хотя бы куда-то до соседнего поселка…Чтобы там мы моли сесть на автобус или электричку.
- Юлька что, кого-нибудь уби-ла?
- Как раз нет, но она этого боится – в отношении себя. Сможете помочь?
- Да не проблема, -ответил он решительно, - И не обижайте мою старушку, я с нее пылинки сдуваю, она бодра и весела. Так что я вас доставлю, куда надо.
-А я вам заплачу, сколько скажете.
- Договорились, - сказал он, - Давайте, я вас сначала до гостиницы подброшу, пока вы будете собираться – заскочу в кафе хоть на минутку. Иначе Сашкины родные не поймут, обидятся. Мы ж много лет дружили…
…Юльке и собирать было нечего. Она только развела руками, когда Дина велела ей посмотреть – не забыла ли она чего-нибудь в номере.
-А знаешь, - сказала Дина, - Теперь я тебе верю.
Юлька вздрогнула:
- Он ночью приходил, да?
- Что тебе самой-то снилось? Мне казалось, что ты вот-вот начнешь кричать во сне.
-Ты еще не все знаешь, - сказала Юлька, - Потом я тебе расскажу, потому что всё равно одна с этим не справлюсь.
Дина заперла номер, и поймала себя на том, что взяла Юльку за руку, как маленькую. Они шли по гостиничному коридору, и рука Юльки лежала у нее в руке, но никаких сущностей из потустороннего Дина не видела.
***
Домой они добрались только поздним вечером. Дина оценила тактичность Юры. Когда Юлька только садилась в машину, он поздоровался с ней, и больше не задавал никаких вопросов.
Удивила и девушка. Поначалу Дина отнесла ее к тем, кто просто неспособен молчать, у кого рот не закрывается. Но и Юлька вела себя тихо всю дорогу, опершись на руку смотрела в окно, и Дина ни разу не поймала на себе ее обжигающий взгляд.
Когда машина остановилась возле подъезда Дины, время близилось к одиннадцати, и нельзя было не предложить Юре остаться ночевать. Дина так и сделала, но мужчина отказался. Утром на работу – он едва успеет вернуться.
- А как же…, -начала было Дина.
Она собиралась спросить, как же работать после бессонной ночи, но Юра понял ее без слов, и лишь мягко усмехнулся:
-Я шофер на «скорой», у нас и так людей не хватает. Меня некем заменить.
Дина поймала себя на том, что ей жаль было расставаться с Юрой. При нем она чувствовала себя спокойнее. Правда она надеялась, что Юлька не притащила за собой «хвост из призраков» в ее квартиру.
У Дины была двухкомнатная квартира, но после смерти Михаила и Леночки, она занимала лишь одну комнату – большую, разделив ее шторами на две части. Возле двери – диван и кресла, журнальный столик, на котором – если что, можно было и поесть. Если изредка Дину навещали гости, они сидели именно тут. А у окна – кровать и книжные полки. Дом одинокой женщины. Маленькую же комнату, в которой когда-то была их с Михаилом спальня, Дина превратила в своего рода мемориал. Даже свекровь говорила ей, что надо раздать почти все вещи – мужские и детские, отнести игрушки ребятам из интерната. У Дины не поднималась рука избавиться даже от старых растоптанных тапочек. которые любил Михаил.
Она собиралась устроить Юльку на диване, но та без колебаний вошла в маленькую комнату. И замерла на пороге. Будто тут собралась компания, и Юлька ждала, когда ее представят.
Прищуренными глазами она смотрела на фотографии и рисунки, развешанные на стенах, а потом начала что-то говорить шепотом, касаясь и снимков, и нарисованных человечком своими тонкими пальцами.
- Ты кого-то видишь? – тоже шепотом спросила Дина.
Юлька не отвечала, а может, просто не услышала. Но чуть позже она повернулась к Дине и вопросительно подняла брови – мол, что?
- Ты их видишь, да? – в голосе Дины звучала едва ли не зависть, - А если я прикоснусь к тебе, может быть, я увижу их тоже?
Юлька заморгала, точно просыпаясь:
- Я им только сказала, что у тебя тоже все будет хорошо. А у тебя есть какая-нибудь еда?
- Не знаю, - сказала Дина, - Я всегда забываю об этом.
В кухне она открыла холодильник, и растерянно оглядывала пустые полки. Юлька пришлепала за ней и взглянула через плечо.
- Да,- резюмировала она,-Мыши тут не на чем было бы пове-ситься. Ни веревочки, ни мыла.
- Погоди, - Дина, что-то вспомнив, заглянула морозильник и достала оттуда пачку пельменей. Она показала ее Юльке едва ли не с торжеством, - Подойдет?
…Давным-давно не было в жизни Дины такого позднего ужина экспромтом. Может быть, только в ту пору, когда Миша за ней ухаживал, и они возвращались, когда заканчивался последний сеанс в кино, и чувствовали лютый голод – и по еде, а еще больше – друг по другу.
С Юлькой рядом не было одиноко. А Дина еще боялась завести кошку. Теперь же вместо кошки Юлька завелась точно сама собой.
Дина постелила ей на диване.
- Хорошо, что у тебя нет никакого шкафа, - сказала ей Юлька.
- У меня есть кладовка. Может, тебе покажется, что там тоже кто-то живет….
- А я беременная, - ни к селу, ни к городу сказала Юлька.
До Дины сначала не дошло, а потом некоторое время она лежала, переваривая информацию.
- А кто? – она не смогла удержаться от этого вопроса, хотя и не хотела сначала его задавать.
- Фи-г его знает, - в голосе Юльки за некоторой бравадой чувствовалась горечь, - Меня ночь может загнать к кому угодно… И загоняла…
-И что ты думаешь делать?
В комнате было темно, но Дине показалось, что Юлька дернула плечом. Это было еще одно «фи-г его знает» - в ответ на ее вопрос. Вот, что, наверное, было недосказано раньше…Вот, в чем она должна ей помочь…
*
В последующие недели и месяцы сотрудники на работе, и даже редактор, которому не было дел до личной жизни журналистов, заметили, что Дина изменилась. Она похудела и постарела внешне, выглядела как после тяжелой болезни, была вечно озабоченной, но она возвращалась. Дина больше не убегала в туалет, когда к горлу подкатывали рыдания, чтобы выплакаться без свидетелей. Она теперь не вызывала жалости.
Работать Дина стала почти как прежде, не отказывалась от заданий, ссылаясь, что «не потянет». Она и домой работу брала, и часто засиживалась за компьютером до глубокой ночи.
Денег требовалось куда больше, чем прежде, но не гнать же было на работу беременную Юльку! Тем более, что та, с присущим ей легкомыслием, пошла бы подыскивать место ресторанной певички, совершенно не думая о том, как изменится ее внешний вид через несколько месяцев.
Хорошо хоть согласилась встать на учет в женской консультации. Но что дальше делать с этой девицей, у которой сплошные «бабочки в голове»? Юльке у Дины нравилось. Во-первых, никакие уголовники ее тут не искали. Во-вторых, и в главных – она никого здесь не видела, никто не пугал ее ночами. К некоторому даже разочарованию Дины, которая страстно мечтала получить весточку от своих.
Но Юлька сидела целый день дома и, в конце концов, заскучала.
- Я никогда не была заграницей, - сказала она Дине, - Все уже были, а я нет…Вот рожу этого ребенка, найду работу, и давай с тобой куда-нибудь сорвемся на край света.
Дина только вздохнула. А потом ей пришла в голову мысль. У нее был знакомый в Германии. Чудаковатый мужчина, с которым они, познакомившись в чате, несколько лет переписывались. Без всякой задней мысли. У Дины тогда была семья, а у него – никакой жены, но пятеро детей. Жена потребовала развода, а потом вышла замуж за другого. Может, полюбила, а может, просто хотела избавиться от такой оравы.
За то время, что они общались, Дина вспомнила немецкий, который учила в школе. А Вилли немного освоил русский. Лучше всего ему удавались слова, в которых громыхала, прокатывалась буква «р»: «Кошмарррр. Каррраул. Катастрррофа».
Дина знала, что Вилли – чудак, потому что он жил тем, что ездил по разным городам и показывал фокусы. И он вроде бы искал няню для своих мальчишек. Дина допускала даже, что няню, у которой будет собственный ребенок, Вилли воспримет как нечто само собой разумеющееся.
Конечно, она сомневалась в Юлькиных способностях к такому вот труду, но чем черт не шутит. Должен же быть какой-то материнский инстинкт и у этой девчонки.
-Ты погоди подбирать себе ресторан, - сказала она Юльке, - Давай я познакомлю тебя с одним человеком. Если срастется, может, он потом вызовет тебя к себе.
… Дина сама не ожидала, что ее предложение попадет в точку. Вернее, она не ожидала такого эффекта. Вилли потерял голову от блондинки с модельной внешностью, да еще непосредственной как ребенок. Для Дины оставалось загадкой, как они ухитрялись объясняться. Юлька оказалась совершенно неспособной вызубрить даже десяток слов. Но зато теперь она была при деле.
Возвращаясь с работы, Дина слышала смех Юльки, ее оживленный голос.
- Вилли нанял кого-то для синхронного перевода? -спросила она мельком.
-Ты знаешь, ему, кажется, все равно, что я говорю, - Юлька распахнула глаза еще шире, - Ему просто нравится меня слушать…
- Но он тебе уже что-то обещал? – допытывалась Дина,- Он хочет тебя пригласить, чтобы ты сидела с его мальчишками?
- Не-а, -сказала Юлька, - То есть, конечно, пригласил. Но просто к себе в гости. Бл-ин, да он ко мне как к королеве относится…
И она витиевато выругалась. Такое с ней случалось, когда она была взволнована, и Дина никак не могла отучить ее от этой привычки.
-Погоди, а ребенок? Он приглашает тебя с ребенком?
- А я держала камеру так, что он не видел, что я беременная,- призналась Юлька,- Всё равно еще рано думать о том, чтобы ехать…Вот рожу…
…Еще год назад Дина думала, что будет встречать Новый год на кладбище, со своими. Как на той пронзительной картине, где изображена старая женщина у заметенной снегом могилы. И она тоже придет к своим, принесет им маленькую елочку, зажжет свечи…
Вместо этого она стояла под окнами роддома. Из-за карантина были отменены любые свидания, но Юлька забралась на подоконник, высунула голову в форточку, и они с Диной общались, как ни в чем не бывало. Юльку совершенно не смущало, что неподалеку с цветами и шариками толпились родные других рожениц.
- У меня были образцово-показательные роды, - похвалилась она, - Я даже не пискнула ни разу. Мне врач сказала: «Все бы были такие как ты….» Зато потом лежу, встать не могу, сил нет… А такой суш-няк накатил, как будто я накануне всю ночь бу-хала. А рядом -раковина, и вода из нее, как назло, капает. Думаю, как бы до нее хоть ползком добраться…
Дина качала головой- Юлька была неисправима.
Но не знала она, что одной вещи ей девчонка все-таки не рассказала. Юлька предчувствовала ее, но до последнего не хотела верить, что это случится. За эти месяцы она отдохнула у Дины душой. Специально не выходила из дома, чтобы не увидеть ничего страшного, не допустить к себе потустороннее. А дома уж и стены становились родными.
Но здесь, в родильном зале, стоял он. Может быть, от этого Юлька и потеряла голос, и не пискнула по словам врача. А самый страшный момент был, когда Черный подошел и положил руку на ее ребенка. На крошечную новорожденную девочку.
Малышка не кричала, она вообще не издавала ни звука. Что-то делали там и педиатр, и медсестры, обменивались быстрыми тревожными фразами. Юлька их не понимала. Она заметила только, что ручка младенца, попавшая в поле ее зрения, не розовая, какой должна была быть, а фиолетовая.
Чёрный повернул к Юльке лицо, и она опять увидела его глаза цвета металла, и неестественно яркие зрачки. Как они умудряются – все, кто толпится здесь – его не замечать? Как не понимают, что он пришел за ее ребенком. Вот чего он ждал все это время… Вот какую жертву должна была заплатить она за дар ясновидения…
Юлька лежала, не в силах шевельнуться, онемевшая от ужаса. Понимая, что ни на что повлиять не в силах, ведь всегда было так, как хотел он – Чёрный человек из ее кошмара.
А потом малышка подняла ручку…Можно было счесть ее движение обычным для ребенка, но Юлька увидела другое. Она была далека от всякой веры, но сейчас ей показалось, что это был жест прощения…благословения… прощания…
И впервые на памяти Юльки – он – этот человек, это существо, не дававшее ей покоя долгие годы, стало исчезать на ее глазах. И вот уже нельзя рассмотреть очертаний фигуры, а лишь черный дым, или может -это темнеет у нее в глазах.
Юлька заморгала – теперь она видела лишь врачей, лампу, стол… А ее девочка, наконец, заплакала. И это был обычный крик младенца.
*
- Что, она прямо вот так и сказала? – Юра не мог поверить.
- Да, - подтвердила Дина. Смешок, который у нее вырвался, можно было назвать нервным,- Вручила мне этого младенца, как букет цветов. Мол, это мой тебе подарок за все, что ты для меня сделала. И поскакала оформлять загранпаспорт. Вприпрыжку.
- Ну и что ты будешь делать? – осторожно спросил Юра, - На крайний случай, когда она подпишет отказ от ребенка. У девочки еще бабушка есть, довольно молодая. У Юльки, конечно, ветер свистит между ушей, но ребенка, наверное, лучше бабушке отдать, чем в детский дом.
Дина сама не знала, как так получилось, но все эти месяцы они с Юрой время от времени перезванивались или переписывались. И отношения у них становились все более доверительными. Даже с коллегами в редакции Дина не была так откровенна, как с этим человеком, жившим так далеко от нее.
- Я спросила ее по-другому, - призналась Дина,- Если ты откажешься от маленькой, то ее, может быть, захочет взять твоя мама? А Юлька только руками замахала – мол, мама счастлива, что я не пошла по кривой дорожке…Она ведь жизнь на меня положила, и была уверена, что я вляпалась во что-то нехорошее. А теперь еще за внучку нести ответственность?! Да ни за что на свете…. Словом, Юлька уверена, что все получится. оси
- И она не думает о том, как ты выкрутишься… С таким маленьким ребенком надо сидеть дома, а ты работаешь…
Но впервые Юра услышал в голосе Дины радостное оживление:
- Выкручусь. Возьму отпуск, а потом без содержания, потом, может быть, возьмусь за фриланс, чтобы работать из дома.
- Как назвали-то малышку? – спросил Юра, сдаваясь.
- Еленой. Но не Леночкой, - голос Дины даже не дрогнул, - Потому что… Ну сам понимаешь… Дома она будет Лёлей. А в свидетельстве о рождении будет написано – Елена Михайловна.
…Юлька уехала, как только были улажены все формальности. Тетки из социальных служб пробовали ее уговаривать, убеждали не оставлять дочку сиротой. Но Юлька смотрела на них так, будто они не понимали очевидного.
- Я же не для себя родила, а для нее, - и той же шариковой ручкой, что подписывала бумаги, Юлька указывала на Дину, - Это ее дочка!
В конце концов, от нее отступились.
Первое время Юлька звонила часто. Рассказывала, что в семье Вилли ее приняли, как самую дорогую гостью. Что она быстро сблизилась со всеми, и даже научилась показывать фокусы. Что мальчишки к ней привязались, а их отец… Потом пришла фотография – Юлька в розовом платье до полу, и рядом сияющий Вилли с букетом цветов.
С тех пор звонки были всё реже и реже. Юля корнями врастала в новую жизнь. И даже научилась кое-что говорить на немецком.
К лету жизнь вошла в колею. Зарабатывала Дина фрилансом. Стало ясно – пока малышка хотя бы чуть-чуть не подрастет, о том, чтобы выйти на работу не могло быть и речи.
Дни пролетали – не успеешь оглянуться. А если изредка выдавались свободные минуты, Дина рисовала. Воскресло детское увлечение. Но теперь из под ее руки рождались какие-то странные сюжеты. Футуристические пейзажи, завораживающе красивые миры.
Юра звал Дину вместе с малышкой к себе на лето.
- У нас так тихо, и такой воздух, - писал он, -Что ты сможешь гулять с коляской целыми днями. А потом хорошо будет устроиться где-нибудь на берегу реки. Леля заснет, а мы с тобой будем разговаривать, сколько душе угодно. Я даже не ожидал, что стану так скучать по тебе.
В квартире Дины не было больше никакого «мемориала». Маленькую комнатку она отдала девочке, и теперь здесь царил мир ребенка. Кроватка под воздушным пологом, столик, пеленки, бутылочки, игрушки…
Как-то солнечным майским утром, услышав, что девочка уже проснулась, Дина вошла к ней и остановилась на пороге.
Леля смотрела куда-то в угол комнаты, и смеялась, и будто пыталась разговаривать с кем-то…
Дина перевела взгляд – но ведь никого не было там. Только обои, с нарисованными на них шариками. Дина подошла и взяла девочку на руки. И в тот же момент, когда она прикоснулась к теплому телу малышки, произошло то же самое, как тогда, когда ночью, в гостинице, она взяла ее мать за руку.
Только теперь это было не темным и страшным, а благим. Держа на руках Лелю, Дина посмотрела туда же, куда глядела малышка.
…Те самые прекрасные миры, которые она рисовала – теперь воочию лежали перед нею… Цветущие деревья, и розовые поляны, ветер, несущий лепестки – и можно было распахнуть руки, как крылья, и полететь вместе с ними. Дина увидела мужа и дочь, которые навсегда поселились в этих - сказочной красоты - мирах, и весело было их душам тут.
И настанет час, когда она придет к ним…Пусть до этого еще долгие годы, но встреча эта будет несомненной. А зная это, можно идти по дороге жизни легко и с улыбкой, какой бы она – эта дорога – ни была.
Конец.
Автор Татьяна Дивергент
#МистическиеИстории
1 часть https://ok.ru/group/70000001811695/topic/157110982802927
2 часть https://ok.ru/group/70000001811695/topic/157111172595183