4 апр 2024
ИСКРА ЖИЗНИ... (2)
- Знаешь, что здесь главное? – спросила Роза, - Не забыть ключ.Даша не поняла, и бабушка пояснила:
- Если спрячешься внутри, главное - взять с собой ключ, не забыть его снаружи. Иначе – кричи, не кричи, тут такая звукоизоляция, никто не догадается, что ты здесь. И снаружи, как ты видишь, дверь абсолютно не видна. Тот, кто не знает, вообще не догадается о существовании этой комнаты.
Вечером Даша лежала у себя в комнате, в постели. И смотрела в окно. Она уже начинала привыкать к этому дому – различать его голоса. Каждая доска, что скрипнет под ногами, имела свой голос. На свой лад пела каждая дверь. В отличие от большого города, от его безликих спальных районов, здесь все было живое… Хоть вон тот дуб, что рос под окном, Даша воспринимала его не совсем уже как дерево, но как личность. Как кряжистого, морщинистого лесного духа, что мог заглянуть в окно.
Уличные фонари были далеко от бабушкиного сада, и ночью в окне царили звезды, блестели, переливались как крупинки соли, подсвеченные Луной. И такая тишина царила… Даша подумала – как там мама? Здесь, в северном городке, с его мягкими латунными цветами, с его темными елями – казалось, что весь прочий мир не так уж реален. Где-то там шумят города, гремят войны, а здесь – скоро наступит рассвет, и это такое таинство, что хочется дыхание затаить…
Бабушка Роза рассказывала об августовском звездопаде, о том, что они будут до поздней ночи сидеть в саду, пить яблочный сидр и смотреть на мгновенные – ахнуть не успеваешь – прочерки в небе. Словно Бог чиркает и чиркает спичками, и никак не может их зажечь…
*
В том городке, куда собиралась Инна, у нее была единственная знакомая – эта девочка Даша, которая поселилась у своей немного сумасшедшей бабушки. Инна думала – звонить ей или нет? Хорошо, если там, куда едешь, есть хоть кто-то свой.
Инна позвонила. Рассказала, куда хочет отправиться – в старый заброшенный храм. И спросила – не была ли Даша в тех краях, и не хочет ли составить ей компанию.
- У нас маньяк, - сказала Даша, - Бабушка меня не отпустит…
- Ах, еще и маньяк…. , - Инна думала о своем, - Ладно, я найду проводника.
Достопримечательностей в городке почти не было, исключая кладбище. В двадцатом веке здесь было похоронено несколько известных людей. Художники, женщина-поэт, писатель-фантаст, творчество которого Инна любила.
Она приехала в город хоть и довольно рано – еще до полудня, но отправляться на поиски храма в этот день уже не собиралась. Пока Инна устроилась в номере в простенькой гостинице, единственной здесь. Пока нашла, где перекусить – закусочную на углу… Здесь жарили чебуреки прямо при клиентах, масло, в котором они кипели, уже было темным, пережженным. Но Инна витала в своих мыслях, и не пошла искать чего-то лучшего.
Она решила отправиться на кладбище, а уж завтра с утра…
…В старой части росли высокие деревья, можно было идти по аллеям, наслаждаясь прохладой. Инна без труда нашла могилу, которую искала – гранитная плита, увенчанная черным кристаллом. У входа на кладбище продавали искусственные цветы, но Инна не купила ни одного. В этой могиле было какое-то строгое благородство. Положить сюда живые розы – это одно, а пластиковое подобие цветка – увольте…
- Давно сюда никто не приходил, - услышала она голос за спиной, и обернулась порывисто.
Мужчина средних лет, в клетчатой рубашке, с граблями и ведром в руках стоял позади нее. Очевидно, он работал здесь, и просто проходил мимо. Был он загорелым, совершенно лысым, глаза улыбались. Инне показалось, что у него очень добрые глаза.
- Наверное, сейчас его книги уже мало кто читает, - сказал мужчина, кивая на могилу писателя, - Сейчас народ все больше интернетом интересуется. А кто на погост приходит – так только к своим, родным могилкам идет, сюда не заглядывает…. Поэтому я и удивился, когда вас увидел…Вы же приезжая?
- Что, этот город так мал, и вы каждого знаете в лицо? – может, против воли даже в голосе Инны прозвучала насмешка.
- Просто работаю тут много лет. Каждый день по этим дорожкам хожу, поэтому весь город передо мной и перебывал.
Инне вдруг пришла в голову мысль:
- Слушайте, если вы старожил… Вы не подскажете, как мне добраться до…
Она объяснила, какой храм ее интересует. Удивление мужчины еще возросло.
- Послушайте, вы, наверное, ученый, искусствовед…. Вот про ту церковь уж точно лет двадцать не упоминали. Или ее решили реставрировать, наконец? Да там уже мало, что осталось…
- А подземелье?
- Вы и про подземелье знаете?
- Я – художник, - сказала Инна, как будто это все объясняло, - Мне рассказали… Собственно, подземелье меня и интересует. Если вы здесь всё так хорошо знаете – нельзя договориться, чтобы вы проводили… показали мне там все. Я заплачу, конечно.
- Можно, - не торопясь, и с каким-то особым выражением сказал мужчина. Инне показалось, что теперь ему уже трудно было скрыть улыбку, - Когда захотите, тогда и поедем…Я вам все покажу. Все, что вас интересует, и даже больше…
*
Никогда Даша не любила детективов. Ее маме некогда было смотреть телевизор, и в последнее время его даже не включали. Но и прежде, если случайно, переключая каналы, натыкались на какой-нибудь фильм про уби-йства и расследования, на нем не задерживались.
- Не люблю чувствовать себя дурой, - говорила мама, - До самого конца не знаешь, кто виноват, а потом оказывается, что все было так просто… Да-да, в конце чувствуешь себя просто идио-ткой.
Вот и сейчас Даша абсолютно не хотела погружаться в то, что произошло, ей было только страшно…Но случилось так, что она шла той самой дорогой через овраг. Прямо Красная Шапочка, которая идет навещать свою бабушку.
Накануне Розу увезли в больницу. Случилось это неожиданно. Даша уже знала, что состояние бабушки называется «теплится». Порой несколько раз в течение дня Роза, сидя в своем кресле, прикрывала глаза.
Но она чувствовала тревогу Даши, ее незаданный вопрос, и старалась успокоить ее:
- Ничего страшного, детка. Просто слабость накатила, Так бывает. Несколько минут посижу – и станет легче.
Был еще вариант: «Накапай мне капель, пожалуйста».
Но если Розе становилось нехорошо ночью, она старалась никого не будить. Лекарства стояли возле ее постели.
- Бывает, я благословляю Бога за то, что могу увидеть еще одно утро, - призналась она как-то Даше.
Но в ту ночь бабушка постучала в стену. Даша проснулась от этих звуков – размеренных ударов. Она побежала к бабушке, забыв надеть тапочки. Встала в дверях. Роза лежала высоко на подушках и говорила с трудом.
- Детка, я просто, чтобы ты не напугалась…мне…как-то сознание плывет… я не знаю…вызови Марью, чтобы… если что ты не осталась одна.
Даша кинулась вызывать «скорую помощь». Она ждала машину на улице, у калитки, то и дело, бросая испуганный взгляд, на окно спальни, где горел свет. Жива ли еще Роза? Смогут ли ей помочь? Наверное, если так плохо, то надо в больницу….
На вызов приехали две молоденькие девушки, в синей медицинской форме. Они оказались очень внимательными. И сразу, не спрашивая ни паспорта, ни полиса, занялись Розой. Измеряли давление, делали уколы.
- Вы - внучка? Правнучка? – спросила Дашу фельдшер, - Смотрите, состояние нестабильное. Мы можем оставить вашу бабушку здесь, под расписку… но я бы не советовала… Давайте лучше, мы ее заберем… В больнице ей сейчас поставят систему… И хотя бы несколько дней лечения… Да не плачьте, все еще не так плохо…
- Конечно, - повторяла Даша, вытирая слезы, - Конечно, в больницу, если так…
- А может… - начала было Роза.
- Бабушка, - даже не спорь…
…Они перекладывали Розу на носилки вчетвером – шофер, девушки- медички, и Даша, которая изо всех сил старалась помочь.
- Позвони Маше, - сказала бабушка, и Даше показалось, что рот ее чуть искривился влево, - И маме своей тоже… Она должна знать.
…Утром прибежала Марья. Они вместе дозвонились до больницы, узнали что бабушка жива, ей немного лучше, и ее можно навестить.
- Только не пирожки, - сказала Даша, когда Марья стала собирать передачу.
- Да знаю я, - Марья отмахнулась, - Когда Розе нехорошо, она вообще перестает есть. Попить что-то…И тапочки там, полотенца….
Даше стало очень не по себе, когда она спустилась в овраг. Был день. Вокруг шелестели листвой деревья, по дну оврага протекал ручеек, картина самая мирная! И все же Даша остро чувствовала, что это случилось именно здесь. Само место излучало боль. Если опуститься на корточки, коснуться земли кончиками пальцев, эта боль побежала бы в них, подобно легкому разряду электрического тока.
Отчего-то Даше вспомнилась та молодая женщина, которую она встретила в Питере. Инна с ее синим пауком. Только та паучиха – Клава- была безобидной. А тут… казалось этот овраг, и может быть – весь этот город оплел своей паутиной другой паук – огромный безжалостный монстр. И только коснись липких белых нитей, дотронься до этих гибельных сетей – пропадешь.
…К бабушке Дашу не пустили.
- Только в часы посещений, - сказала ей хамоватая женщина, которая принимала передачи в окошке, на первом этаже, - подписывайте, палату, фамилию…А этаж какой? Не знаете? Я, что ли, должна знать, на каком этаже у вас старушка лежит?
Даша шла назад – и все медлила, медлила… возвращаться в опустевший дом. Чтобы оттянуть момент, она решила зайти в ту старую деревянную кофейню… Может, Демид узнал про маньяка что-то новое?
***
В некоторых кафе на входной двери висели колокольчики. Демиду колокольчики были не нужны. Он стоял за стойкой, отвернувшись от двери, протирал бокалы. Но стоило Даше встать в открытых дверях, как он обернулся к ней.
Заказав кофе, она на этот раз не пошла за столик, а держа чашку в руках, спросила неуверенно.
- Я понимаю…я тут новый человек…Но, может вы мне скажете… Каких-то новостей об этом нет?
Он понял ее без дальнейших пояснений. И покачал головой.
- Нет. К сожалению, жертв всегда находили слишком поздно. У нас маленький городок, наверное, кто-нибудь мог бы спугнуть его, хоть одна из девушек могла бы остаться живой… И тогда…
- А пока никаких догадок, кто бы это мог быть? Вы же тут, наверное, всех знаете… Кто способен на такое…
-Вы не поверите, как порой могут удивить люди, от которых ничего похожего не ожидаешь.
- В смысле – в тихом омуте…
-Именно. Догадок нет, только совет, который вы, наверное, уже много раз слышали – не ходить одной, особенно по вечерам, особенно по тем местам, которые могут оказаться безлюдными. Пусть Роза…
Бабушку, оказывается, и тут звали просто по имени. Даша рассказала, что Роза в больнице, и Демид, кажется, был искренне огорчен.
- Ох, я хотел бы, чтобы все обошлось. Если понадобится помощь – скажите. Роза – чудесный человек. Редкий.
-Я тоже так думаю…
Они помолчали еще несколько мгновений.
-А он нападает только на девушек, да? Может, того… газовый баллончик или какой-нибудь травматический пистолет купить?
- А вы разве умеете стрелять? – спросил он с легкой усмешкой.
-Нет, но…
- Если у вас есть время, заходите, я научу. Нелишний навык при таком раскладе…
- А вы?...
-Мухе в глаз, - сказал он коротко, - Если живешь среди дикой природы, среди хищников – это бывает необходимо. А мне и так жить приходилось…
Даша поставила опустевшую чашку на стойку.
- Спасибо вам. И …и я передам бабушке, что вы о ней беспокоитесь, и желаете ей скорее поправиться.
*
У Инны что-то творилось со сном. Усталость к вечеру брала свое, накрывала тяжелым валом. Но уже к полуночи этот первый вал отступал, Инна просыпалась , и уже тщетно, как дайвер в штиль, пыталась поймать хоть какую-нибудь жалкую мелкую волну сна, и остаться с ней хотя бы до рассвета.
Один раз от отчаяния, в третью или четверную полубессонную ночь, она перебирала свою скудную аптечку, и в глубине ее обнаружила капли, выписанные ее коту. Когда-то, еще до Клавы, у нее жил кот – из тех, что с трудом переносят март. Соседи жаловались на протяжные вопли, от которых не могли уснуть по ночам. В ветеринарной аптеке посоветовали «Кота Ба-ю-на».
Инна задумчиво потрясла флакон на ладони, открыла его, выпила прямо «из горлышка» темную жидкость, которая пахла травами. Кот помог, в то утро она проснулась, когда солнце уже взошло.
Но теперь, в часы бессонницы, Инна находила успокоение в том, чтобы думать о картинах, тех, которые она еще нарисует. И вот сейчас перед ее мысленным взором стояло подземелье, холодный блеск инея, ей казалось – она ощущает его. И жаркой ночью она натягивала на себя одеяло, чтобы согреться – такова сила воображения.
*
Иван Андреевич заехал за ней утром. К этому времени Инна успела сделать себе кофе и бутерброд с сыром, покормить Клаву (она решила оставить ее в гостинице, прикрыв контейнер платком, чтобы не шокировать впечатлительную горничную, если та придет убирать номер).
Машина у Ивана Андреевича была старая. Инна не разбиралась в марках, но ей казалось, что такие автомобили она видела только в своем детстве.
- Это…
- «Запорожец», да вы не бойтесь, он надежный, такой же как и я…
Иван Андреевич улыбнулся, и снова Инна отметила, что у него очень добрые глаза. Машина была светло-коричневого оттенка, «цвета детской неожиданности», но очень опрятная и чистая внутри. Пахло освежителем воздуха.
Инна устроилась на заднем сидении. Ее часто укачивало в дороге но сейчас путь показался очень приятным. Дорога тянулась через живописные леса, а Иван Андреевич занимал пассажирку рассказами о местных достопримечательностях.
- Вы настоящий краевед, вам бы книги писать, - искренне сказала ему Инна.
- Я напишу, - сказал он, глядя на нее в маленькое зеркальце, - И об этом, и о другом… В моей жизни было немало приключений…
…Инна сразу поняла, что это он….Она успела немало прочитать об этом храме до того, как приехать сюда. Построенный в стиле русского барокко, когда-то он был украшением своих мест, но как тысячи его собратий, не пережил перипетий двадцатого века. Сначала тут сделали зернохранилище, потом склад удобрений. Теперь внутри не осталось ничего. Окна были разбиты, давно исчезла роспись, стены стояли грязными. Впрочем – нет. Если вглядеться…. Инна осторожно переступала через обломки штукатурки и кирпичей, а сама глаз не могла отвести. И так же – глаза в глаза – на нее со стены смотрел Спас – образ Его едва проступал, и в то же время был явен… явлен…и это своего рода было чудом – этот лик Спасителя на потемневших стенах.
- Налюбовались? – подошел к ней Иван Андреевич – Нам надо вон туда…
Это была вроде бы неприметная деревянная крышка – на траве у крыльца. Иван Андреевич сдвинул ее – и открылся ход. Каменные, выщербленные временем, очень крутые ступени, ведущие вниз, в абсолютную тьму.
- Фонарь взяли с собой? – спросил Иван Андреевич.
Инна сокрушенно покачала головой. Она надеялась, что его хватит фонарика на мобильном телефоне.
Ее спутник только головой покачал. Он извлек из сумки кожаный обруч, на котором крепился фонарик, напоминающий шахтерские.
- Что б вы без меня делали… Давайте я буду спускаться первым, а потом – если что, подстрахую вас, тут довольно круто.
Инна почувствовала себя удивительно неловкой, когда ступила на лестницу. Ни о каких перилах тут, разумеется, и речи не было. А ступеньки оказались такими высокими – и почти отвесными, что она то и дело боялась сорваться с них. И лететь тогда метров пять….
Иван Андреевич подхватил ее под руки.
- Ну, вот… с благополучным прибытием.
Видимо он знал – как тут и что – потому что сразу повел Инну в боковой коридор – длинный и темный. Со слабеньким фонариком от сотового телефона не много бы тут Инна нагуляла. Только теперь, когда у нее был такой провожатый, она видела – куда надо ступать. А потом они вошли в зал, и остановились оба. Иван Андреевич с гордостью повел рукой – точно все это была его работа, а Инна не могла прийти в себя от восхищения.
Это было творение природы – и молодой женщине показалось, что пещера – сама по себе – древнейший из храмов, и потолок еще, и стены исчерчены загадочными письменами – может быть, это сам Бог водил по только что сотворенному, мягкому еще камню – своим пером… или просто пальцем…
Сталактиты и сталагмиты – она еще помнила из школьного курса – как они называются – дополняли картину, делая пейзаж совершенно неземным…
- Это что-то похожее на рай, - сказала Инна чуть слышно.
Но Иван Андреевич услышал ее.
- Вы хотели бы оказаться в раю? – спросил он.
Что-то странное почудилось Инне в его голосе, но еще не насторожило. Она лишь обернулась к нему. Он стоял в нескольких шагах от нее – вернее не стоял, а медленно двигался к ней. И в руках у него было что-то вроде красного шнура, заранее растянутого, чтобы сразу захлестнуть шею.
Глаза мужчины, которые прежде казались такими добрыми, теперь искрились абсолютным холодным безумием. И именно это, а не шнур, и не сила мужских рук – но именно взгляд был самым страшным для Инны.
Она взвизгнула – сама не ожидая от себя этого крика, даже не человеческого, а животного, и бросилась бежать. Не зная, что ждет ее впереди, куда ведет очередной темный коридор, в который она метнулась, и есть из него выход, или он заканчивается тупиком…Инна спотыкалась, падала, больно прикладываясь коленями об острые камни, снова взлетала на ноги…
Она не верила в собственную смерть, и в то же время отчаяние и безнадежность захлестывали ее. Она слышала шаги за своей спиной. Кто-то бежал размеренно, тяжело… и не торопясь. Точно знал, что жертва не уйдет.
Когда Инна неожиданно сорвалась вниз, она уже знала, что все кончено для нее. И острая боль в ноге, от которой она не то зашипела, не то застонала…и этот самый глухой угол этого забытого всеми подземелья, и этот страшный человек наверху.
…Он остановился у края пролома.
- Ты там? – спросил он.
Инна не ответила. Она начала отползать дальше…и еще дальше… чтобы луч света не упал на нее. Но он не мог не слышать ее дыхания.
- Что ж, - сказал он, - Туда я за тобой не полезу – иначе назад не выберусь. Но тут тебя никто не найдет, может, так и лучше. Так что не бойся – от рая ты не убежишь. Он тебя ждет. Дурочка – ты уже могла бы быть там. А теперь твой путь туда будет долгим… долгим и трудным.
Инна не верила, что он уйдет, не попытавшись добраться до нее. Но он ушел – она слышала его удаляющиеся шаги.
Она осталась одна. Связь под землей, конечно, не ловила. Инна взглянула смотрела на экран телефона, точно надеясь на что-то. А потом опустила голову на руки и заплакала.
***
Итак, никого не было рядом с ней, можно спокойно умирать. В этот затерянный, забытый всеми храм, туристы заходят хорошо, если раз в год… Что здесь смотреть, одни развалины? Никто не помешает отойти тут в вечность….
Она вроде бы хотела посмотреть старинные захоронения? Но ведь и мысли не было превращаться в них самой…
Инна не сразу сосредоточилась на том, что по ноге струится кровь. Ей было не до этого. И лишь потом она заметила, что лежит в чем-то теплом и липком…Потрогала рукой, не веря себя включила телефон – окровавленные пальцы оставляли следы на экране.
Надо было наложить жгут. Или – не надо? Всё равно ее тут никто не отыщет, может, чем скорее все кончится, тем и будет лучше? Какая разница, где вс-крыть вены… на ноге…на руке. Кажется, такая смерть не будет мучительной. Она вроде бы что-то читала. Сначала станет душно, точно тебе не хватает воздуха. А потом просто заснешь.
Единственным родным существом для Инны была Клава. Отца своего она не помнила, а мать умерла недавно от тяжелой болезни.
Паучиха досталась Инне случайно. Она долгое время переходила из рук в руки, пока не оказалась в доме одной из учениц Инны, эта девочка готовилась к поступлению в художественное училище.
- Смотрите, кого приволокла, - пожаловалась мать девочки, - Я бы ночью открыла банку, и пришибла эту зверюгу тапком, да ведь страшно открывать – вдруг бросится.
- Дайте ее мне, - сказала Инна.
Она не сразу смогла объяснить самой себе этот порыв. Просто паучиха – как и она сама – никому была не нужна на этом свете. Если все – совершенно все – хотят прихлопнуть тебя тапком – как можно так жить?
Говорят, с пауками-птицеедами можно общаться только при помощи пинцета. Кормить их, то да се… Могут действительно броситься, могут укусить. Но Клава оказалась нежнейшим созданием. Она подолгу сидела на руке у Инны или на плече. Она была грациозной как балерина и сказочно красивой.
…Инну, конечно, будут искать. Тревогу поднимут в гостинице, где остались ее вещи. Вот только найти ее окажется невозможно. Никто и никогда не догадается, где она. Вот только Клаву убьют гораздо раньше, чем закончатся поиски ее хозяйки.
Всхлипывая от боли, Инна повернулась, и кое-как сняла с себя лифчик. Бюстгальтеры плохо приспособлены для того, чтобы делать из них кровоостанавливающие жгуты, но все же это лучше, чем ничего. Инна кое-как затянула узел на бедре. Откуда-то, из школьной поры помнилось, что жгут нельзя держать дольше, чем два часа, за это время надо добраться до больницы. В ее случае – это утопия. Ладно, хоть кро-вь теперь вытекала по чуть-чуть, скорее сочилась.
О том, чтобы встать, нечего было и думать. Значит, надо ползти. Да, по этим чертовым лабиринтам ( теперь уж Инна не находила тут ничего общего с раем), при свете сотового телефона, ползти туда – где…нет, не выход… где хоть чуть-чуть ловит связь… может, еще какой-то пролом, провал… кусочек небо над головой. Тогда она сможет позвать на помощь.
Зарядки на телефоне оставалось фифти-фифти. Значит, включать свет только на минутку, чтобы определить направление – и двигаться туда. Как упрешься в стену- снова зажечь фонарик.
Это было почти безнадежное мероприятие, но Инна поползла. На здоровом не отбитом боку, она сама себе напоминала изуродованного неловкого краба. Дышать было уже трудно. В этой сырой холодной пещере Инна чувствовала, что ей душно. Плохой признак! И все же она пока жива. Значит… надо двигаться.
….Инна подняла голову. Она поняла, что или спала, или сколько-то времени лежала в забытьи. Брючина была уже совершенно мокрая от крови – хоть выжимай. Вокруг, по-прежнему, абсолютная тьма, и как далеко еще будет тянуться коридор, по которому она пыталась добраться до какой-нибудь расщелины – Бог весть.
Инне внезапно пришло в голову – пока есть зарядка, набрать короткий текст, объяснить, что случилось. Если ее останки все же когда-то отыщут, то эту запись в телефоне найдут. Она заплакала. Почему-то не хотелось в последние минуты вспоминать про эту сво-лочь, и последние строки посвящать ей. В голове теснились мысли про Клаву, про то, как хочется жить…как страшно, и все страшнее с каждой минутой…и как прекрасен тот мир, что остался наверху, и как она его любит.
Инна смотрела на телефон и моргала, не веря себя. Полосочка связи. Одна единственная полосочка. Которая внезапно появилась, и могла так же внезапно пропасть.
Инна сама не могла объяснить себе, почему не попыталась позвонить в полицию…в скорую, в 911, наконец. Может, боялась, что ее начнут перебрасывать с номера на номер, от одного к другому, а связь вдруг исчезнет.
Она набрала номер Даши – ведь Даша жила тут, в этом городке, что рядом. Нужно попросить ее….пусть она позовет кого-то на помощь.
- Инна? – удивленно спросила Даша, сразу узнав ее голос, - Откуда вы звоните? Инна… вы что…плачете?
-Слушай сюда, - быстро заговорила Инна, - Я не знаю, дождусь я или нет, но попробуй….
*
Только в детстве Даша так бежала. Так что было больно в горле – и не вздохнуть. Она сейчас забыла про бабушку, забыла обо всем. Она летела.
- Демид! – это она крикнула с порога, влетая в полутьму, в запах кофе и прятностей, - Говорите…вы знаете, кого надо звать, кому звонить…Она умирает там, в этом дол-банном подземелье.
Выслушав ее сбивчивую речь (до Инны дозвониться уже не удавалось, механический голос извещал, что абонент находится вне зоны действия сети), Демид набрал номер спасателей.
- Они уже вызовут и полицию, и скорую, - пояснил он.
То, что ему объясняли на том конце, он слушал, постепенно мрачнее.
- Смогут выехать только через полчаса. Сейчас там все на вызове. Раньше других освободятся те, кто открывает какую-то дверь.
Даша смотрела на него почти с отчаянием.
-Давай попробуем, не сможем ли мы быстрее…Выходи, я только возьму ключи от машины.
- А кофейня?
- Плевать. Запру…
Несколько раз Даше доводилось ездить быстро… очень быстро. Один раз с мамой, на машине «скорой помощи», под мигалками. Тогда ей было страшно, он страха она закрывала глаза…Она понимала - если на такой скорости во что-то врезаться, то это без шансов.
Но сейчас ей казалось, что не в машине они – а просто самолет вырулил на полосу и пошел на разбег, чтобы взлететь. И страшно ей не было.
- Ты же знаешь, где это? – как-то очень естественно с Демидом они перешли «на ты».
Он только кивнул:
- Спасатели тоже знают. Но мы будем там первыми.
Они ехали уже сорок минут. Сколько может продержаться человек, если он истекает кр-овью? А если они не сразу найдут Инну?
…Вход в подземелье был, как и прежде аккуратно прикрыт деревянным щитом. Солнечный день, тишина, и картина вокруг самая мирная, идиллическая.
Демид отшвырнул щит ногой.
- Стой здесь, - велел он Даше, - Мало ли что там?
Она затрясла головой:
- Я полезу…
- Стой, говорю, - он почти зарычал, Даша и не думала, что у него может быть такой голос, - А если …этот… еще бродит там, внизу?
- И ход – это он щитом закрыл?
-С той стороны это тоже можно сделать. Стой, и оглядывайся во все стороны. Увидишь мужчину…любого… беги… Жди, спасателей.
Демид, скорее спрыгнул вниз, чем спустился по ступеням. Он их лишь коснулся…как-то мельком.
Время шло, Даша кусала губы. Она оглядывалась по сторонам, ежеминутно, не получалось у нее стоять на месте. Любой шорох пугал ее. А спасатели все не ехали, и не ехали.
Она услышала эти звуки, идущие снизу… звуки тяжелых шагов. Демид шел медленно. Он нес на руках Инну, и Даша подумала – как он поднимется с ней вместе? Ступени такие крутые…
Наверное, он был сильнее, чем ей думалось. А может, это адреналин умножил его силы. Дышал Демид тяжело… с надрывом… когда он положил на траву Инну… или..тело Инны?
Он повел плечами – мол, не знаю, жива или нет… Слишком много было крови, а лицо у девушки – совершенно восковое. Даша взяла ее за руку – рука была ледяной.
Не ужасаясь виду крови, Даша встала на колени. Она положила ладонь Инне на лоб, а другой рукой продолжала сжимать ее пальцы.
Сначала не происходило ничего. Даша подумала с отчаянием, что пока еще спасатели доберутся, и пока они вызовут врачей. А потом она ощутила то самое покалывание в своих руках, будто через них пошло тепло.
Но теперь этому не сопутствовало радостное удивление, как это было тогда, когда она оживила бабочку, а потом цветок. На ум приходило что-то сходное с донорством. Она словно отдавала свою силу, и та струилась из ее ладоней - это тело, не подававшее признаков жизни. Но если там есть хоть искорка… из нее можно разжечь огонек.
…Инна слабо повела подбородком – влево, потом вправо, точно ей не хватало воздуха.
- Аптечка, - сообразил Демид, - Я ведь кре-тин…
Он уже бежал к машине. Даша не отнимала рук, хотя не знала, чем это кончится для нее. У нее и самой к горлу уже подкатывала тошнотворная слабость.
Теперь Демид стоял радом с ней на коленях, держал открытую аптечку – нетронутый бинт, нашатырь….Даша выхватывала все это взглядом.
***
- Боишься крови? – быстро спрашивал Демид Дашу, - Если в обморок можешь упасть – лучше отойди.
Она коротко, презрительно фыркнула:
- У меня мама в больнице работает, какое там боюсь… Ищи лучше, чем брючину разрезать….
…К тому моменту, как приехали спасатели, а вслед за ними и машина «скорой помощи», они уже наложили аккуратную повязку. Правда, она почти сразу стала промокать.
Теперь, когда вокруг образовалась густая людская суета (ведь и полицию немедленно вызвали – прочесывать подземелье, искать улики), Дашу стало отпускать то безумное напряжение, которое до этой минуты скручивало всё внутри нее в тугой узел. Она боялась, что ее вырвет, прикрыла глаза и дышала глубоко, размеренно, как учила мама…
«Скорая», куда погрузили носилки с Инной, под мигалками умчалась первой. Даша сидела на траве, возле полуразрушенной церковной стены, ждала, пока полиция всё осмотрит.
- Может быть, мы поедем? – спросил Демид у одного из людей в форме, - Мы сами доберемся до города, на своей машине.
- И речи быть не может. Вы сейчас вернетесь с нами, потому что нужны ваши показания…
Даша почувствовала, что Демид опустился рядом с ней.
- Она тебе что-то говорила? – спросил он тихо, глядя вроде бы в сторону, - Что-то она успела тебе сказать?
Даша растерянно повела плечами.
- А почему ты …так? Ты не хочешь, чтобы кто-то об этом знал?
- Я бы сначала сам хотел понять… Слишком уж тут заплелось все… Выживет Инна, нет ли… Когда ее смогут допросить, что она запомнила…Может у этого изверга есть кто-то свой в полиции…Вот вроде почти за хвост его ухватили, а у меня все равно чувство, что Инна не последняя.
- Понимаешь, - попыталась объяснить Даша, чувствовалось, что она подбирает слова, - Она не то, чтобы говорила. Инна сказала несколько слов обрывочно. Но когда я держала ее за руку, ощущала ее страх… Мне кажется, если бы мне велели сделать фоторобот этого человека, я бы смогла.
- Попробуй описать мне его.
И все так же медленно, тщательно взвешивая каждое слово, ища наиболее точное, Даша начала говорить.
- Это мужчина. Он среднего роста, но видно, что он сильный. Такие руки…плечи…На нем куртка…типа военной, такая, где много карманов и заклепок. У него загорелое лицо. Глаза…почти голубые. Да, скорее голубые, чем серые. Бровей и ресниц почти нет, они такие светлые, что их не видно. И да…он совершенно лысый. Ни одного волоска на голове…она просто блестит…эта голова.
Демид жевал длинный стебелек травинки. Потом сказал:
- Один человек, которого я знаю, подходит под это описание на все сто. Ты в полиции будешь это рассказывать?
- Что? Что мне это все привиделось? Инна ведь ни имени не называла, ничего… Она сначала бормотала: «Нет… нет… зачем…» А потом сказала: «Голова – как шар. Биллиардный шар». И ничего больше. Ее слова сейчас никто всерьез не примет, она же почти в отключке…».
-Но в первый раз-то позвонила она тебе, когда была в полном разуме…
- Если бы ты знал, как она тогда боялась, что связь пропадет! Только и успела, что описать – где ее искать. И еще добавила: «Скорее…Да… Тот самый маньяк». Всё.
- Дела-а…, - Демид отбросил измусоленную травинку, потянулся за следующей.
- Вот это я и скажу. Потому что за эти слова – отвечаю. Они захотят, если смогут, как-то отследить наш разговор. Сколько он длился, когда… Тут уж никаких домыслов, догадок. Только правда.
*
В этот день ни о каком разговоре следователей с Инной и речи быть не могло. Сложный перелом правой ноги, большая кровопотеря, дикий стресс, шок…Помимо прочих лекарств врачи давали ей большие дозы успокоительных, и она все время или спала или находилась в полузабытье.
Один лишь раз Даше позвонила медсестра из больницы:
- Она все время повторяет твое имя, просит тебя позаботиться о каком-то пауке. Бредит, наверное.
- Нет, - сказала Даша, - Не бредит.
Конечно, ни одну из вещей Инны ей бы не отдали – ни в гостинице, ни в полиции, но к Клаве это не относилось.
- Только девочка… ты того… контейнер с этой зверюгой забери, пожалуйста, сама. И поскорее. И неси осторожнее, чтобы он по дороге не открылся.
Дома Даша поставила пластиковую коробку с Клавой на подоконник. Кот Голум заинтересовался страшно. Он готов был часами сидеть и наблюдать за пауком. Для него это был бесплатный телевизор.
Дашу и Демида допросили, они подписали свои показания. В деле о неуловимом маньяке появилась хоть какая-то зацепка. Теперь все ждали, что Инна придет в себя.
*
В тот вечер Марья хотела остаться ночевать в доме Розы.
- Ну как я тебя оставлю одну, - говорила она Даше.
И тут же поправляла сама себя:
- Но мне если приходить, то с внучкой. На меня родители сегодня внучку оставляют.
- Да вы не дергайтесь, - сказала Даша, - Оставайтесь спокойно у себя. Я же не собираюсь шляться ночью по улицам. И вообще кто я в этой истории? Случайный элемент.
Но в то же время, когда Даша осталась одна, ей стало не по себе. Долго-долго сидела вона в своей комната, положив на подоконник руки, и умостив на руках подбородок, и смотрела, как садится солнце. Кроваво-красный закат обещал на завтра ветреную погоду. И только когда в саду сделалось совсем темно, и в этой темноте легли длинные тревожные тени, Даша отошла от окна, предварительно его, заперев, и еще подергав за ручку для верности.
Все двери в доме тоже были, конечно, заперты.
Весь день Даша не вспоминала о еде, но сейчас почувствовала, наконец, голод. Она решила сделать себе бутерброд с колбасой и налить чего-нибудь попить – в холодильнике стояли два кувшина, на выбор. С домашним лимонадом и апельсиновым соком.
Через несколько минут с тарелкой и бокалом Даша возвращалась к себе через темную гостиную. И вдруг замерла. В кресле сидел человек.
Он сидел совершенно неподвижно, и было непонятно, откуда он тут взялся. На нем была темная куртка с накладными простеганными карманами. И еще казалось, что на голову он надел резиновую маску, потому что – ни бровей, ни ресниц, голова голая как биллиардный шар.
Может быть, Даше полагалось выронить тарелку со своим ужином, но она нашла в себе силы поставить посуду на тумбочку. Ей хотелось закричать, она кусала губы. Но первым заговорил он.
- Не надо бежать, - сказал черный человек, голос его звучал мягко – сама доброта - Двери и окна заперты так надежно, что впопыхах, трясущимися руками, ты их не откроешь. Лучше подойди ко мне…
-Зачем я вам? – Даша не узнала своего голоса, - Вы думаете, что я свидетель? Но я ничего не видела…Я никакой не свидетель.
Он отмахнулся от нее, точно она рассказывала ему что-то неважное.
- Ты ведь любишь все красивое? – говорил он вкрадчиво, - Если ты подойдешь ко мне, и встанешь передо мной на колени…твоя жизнь окончится в один миг, окончится без боли. И начнется другая форма бытия – прекрасная… Ты даже не представляешь, какой красивой ты станешь. В том мире, где твой дар будет очевиден. Тебе ведь дана власть пробуждать других почти из мертвых…
Этот голос манил, он был таким вкрадчивым, он успокаивал. Хотелось закрыть глаза и слушать его…
Даша бросилась бежать. Возможно, в иную минуту она не вспомнила бы про комнату, которую ей показывала бабушка. Слишком много произошло с той поры, как Роза водила ее туда. Но теперь Даша неслась, помня, что ей надо еще нажать код из четырех цифр на специальной панели в уголке коридора. И проскользнуть в дверь до того, как черный человек не даст ей этого сделать.
Она завернула за угол, даже не прислушиваясь к звукам чужих шагов. Шел ли он за ней, или дал ей возможность побегать, самой себя загнать в ловушку, ведь из дома не убежишь. Так, один…четыре…четыре… один….Даша метнулась в открывающуюся перед ней щель, в темноту – свет включался внутри, и поспешно закрыла за собой дверь.
Сердце стучало, и дыхание она боялась перевести. Она не верила, что ее тут не найдут, не доверяла прочности двери. Но если этот человек ворвется сюда, то ей уже точно не убежать.
Не сразу поняла она, что больше не слышит ни одного звука. Вообще. Словно никого больше и не было на свете. Даша слегка хлопнула в ладоши. Этот звук был явственен, но больше – ничего. Точно плотное облако ваты ее окружало. Она стала ощупывать ладонью стену, довольно быстро нашла выключатель, зажгла свет и огляделась.
Ничего не изменилось тут по сравнению с тем разом, когда они приходили сюда с бабушкой. Ничего не изменилось тут по сравнению с тем разом, когда они приходили сюда с бабушкой. Пустота, стены, оклеенные голубыми обоями, пластиковое ведро…Но чего-то не хватало.
Даша стала оглядываться, пытаясь сообразить. Не хватало двери. Стены, оклеенные голубыми обоями, казались совершенно сплошными. Не сразу смогла бы сказать девушка, в которой из стен находится вход. Потом ей все же удалось его обнаружить, но это ничего не давало ей – ключ остался снаружи.
Звукоизоляция тут была прекрасная, И теперь – кричи не кричи…
*
- Он говорил, что работает на кладбище. Что его зовут Иван Андреевич, - Инна облизнула губы, - Видите, он ничего от меня не скрывал. Сейчас я понимаю, почему. Потому что он был уверен, что я не уйду от него живой.
Это было блаженное ощущение – когда нет боли. Инна понимала, что его дают сильные лекарства, что боль ей еще предстоит испытать. Пока же все плавало перед ней, как в тумане. Заманчивее всего было отдаться этому туману, качаться на этих белых облачках – и ни о чем не думать. Но Инна знала – то, о чем она говорит, это важно. И этот человек, что сидит у ее постели в условном белом халатике на плечах, который записывает каждое ее слово, он может сделать что-то важное, наказать того, кто….
- Вы можете подписать? – спросил мужчина, протягивая ей листки.
Но Инна опять была уже где-то там, в потустороннем, уже спала, и он опустил руку с листками.
*
Там были бабочки. В железной, похожей на огромный ржавый гроб, бытовке Ивана Андреевича, хозяина не оказалось. И никто из соседей по даче не видел его уже несколько дней.
Двери, конечно, вскрыли. Чтобы увидеть убогий холостяцкий быт немолодого уже человека, привыкшего довольствоваться самым малым. Дешевый чай в пакетиках, сахар в стеклянной банке, и другая такая же банка рядом – с ячневой крупой, постное масло и немного картошки – вот и все его запасы. Одежда, развешанная на стуле, на спинках кровати, на гвоздях…
И вдруг – среди этой нищеты – на стене, в рамках, под стеклами – коллекция тропических бабочек.
- Дядька совсем поехал головой, - сказал один из полицейских, - Где он их брал, по интернету выписывал что ли? Всю зарплату, небось, тратил…
-Нет, - сказал побледневший Демил, он присутствовал при обыске, - Он их сам выводил. Покупал коконы… а потом бабочки становились экспонатами коллекции. Посчитайте, сколько их…. Четырнадцать. Столько же, сколько жертв…
- И рамка для пятнадцатой готова, - сказал полицейский внезапно севшим голосом.
*
В доме Розы следы борьбы если и были заметны, то внимательному глазу. Упавший стул в одной комнате…Сброшенная на пол куртка в коридоре… Но самой страшной была тишина. Абсолютная тишина.
Марья ходила по дому и плакала. Демид в растерянности стоял в гостиной.
- Не могла она уехать, - повторяла Марья, - Ну куда? Ну, не верю… Вот так взялась – и сорвалась к матери? Откуда денег взяла? Паспорт ее лежит вон….Господи, что я Розе скажу! Она умрет сразу….
Казалось, что в доме осталось лишь два живых существа. Голум сидел на шкафу и смотрел оттуда своими инопланетными глазами. На подоконнике в контейнере тихо шуршала Клава, будто разговаривала сама с собой.
Полиция приехала сразу – исчезновение Даши слишком тесно переплеталось с судьбой ма-ньяка, которого до сих пор не сумели задержать.
- Где теперь ее искать? – плакала Марья, - Точно уж не в доме… Надо в саду и вокруг посмотреть, может, где земля разрыта. Ой, божечки, что ж вы свидетелей-то не защищаете…. Ведь ее надо было беречь, ведь она своими глазами….
Вместо немецкой овчарки привезли спаниеля. Молодого верткого спаниеля по кличке Амбал.
Марья как увидела его, так рукой махнула:
- Издеваетесь? Кого он вам найдет?
- Он вообще-то по наркотикам, - с некоторым смущением пояснила девушка-кинолог, - Но может помочь и в поисках человека. Амбал, давай работать….
Но песик больше всего заинтересовался Клавой. Он поставил лапки на подоконник и облаивал паучиху.
Демид шел по дому медленно, шаг за шагом, дотрагивался то до одной стены, то до другой, будто они могли рассказать ему что-то. Вдруг он замер.
Положил руку на голубые обои, чуть откашлялся и со второй попытки сказал:
- Она здесь. Ломайте дверь.
*
Осень – это почти всегда грустно, это ожидание долгой зимы. Но Ивана Андреевича удалось задержать лишь в сентябре, и теперь для Даши и Демида было ясно, что это – лучшее время года.
Не сумев довести дело до конца ни с Инной, ни с Дашей – ма-ньяк пустился в бега. Его случайно задержали где-то в районе Волгограда, просто узнали по ориентировке. Характерная внешность. Дотошный полицейский обратил внимание, попросил документы.
Виноватым себя кладбищенский сторож не считал.
- Я проводник, - говорил он, - Никому из вас это недоступно. Еще сегодня человек мучился на земле, а я отправил его – вечно гулять по райским садам. Сделал его путь быстрым и легким.
Суда еще не было, и неизвестно – состоится ли он. Пока Иван Андреевич находился в психиатрической клинике, закрытой, с очень строгим режимом.
Инна приходила в себя – зализывала раны, как она говорила – в Петербурге. Она все еще сильно хромала, ей предстояла еще одна операция, но лучшим лекарством для себя она считала искусство. Она задумала новую картину. Но точно знала, что теперь уже никогда не сможет рисовать ни одно подземелье.
Даша и Демид сидели на склоне холма, на сухой уставшей траве, смотрели туда, где под их ногами расстилался маленький город.
- Мама скоро приедет, - говорила Даша, - Она хотела продать нашу комнату и поискать тут какое-нибудь жилье, хотя бы дачу, где можно зимовать. Но Роза сказала: «Что за глупости? Или вы считаете, что я собираюсь забрать этот дом на тот свет? Завтра же напишу завещание…А пока- тут места хватит всем…»
- Я об одном боюсь думать, - тихо сказал Демид, - Чем это все могло кончиться, если бы не… Когда я задумываюсь над этим, я…
- Я тоже, - эхом повторила Даша.
Смеркалось все раньше, и уже пора было идти домой, но они еще долго сидели на склоне холма, и его плечо- будто само собой – согревало ее...
Конец
Автор Татьяна Дивергент
#МистическиеИстории
Уличные фонари были далеко от бабушкиного сада, и ночью в окне царили звезды, блестели, переливались как крупинки соли, подсвеченные Луной. И такая тишина царила… Даша подумала – как там мама? Здесь, в северном городке, с его мягкими латунными цветами, с его темными елями – казалось, что весь прочий мир не так уж реален. Где-то там шумят города, гремят войны, а здесь – скоро наступит рассвет, и это такое таинство, что хочется дыхание затаить…
Бабушка Роза рассказывала об августовском звездопаде, о том, что они будут до поздней ночи сидеть в саду, пить яблочный сидр и смотреть на мгновенные – ахнуть не успеваешь – прочерки в небе. Словно Бог чиркает и чиркает спичками, и никак не может их зажечь…
*
В том городке, куда собиралась Инна, у нее была единственная знакомая – эта девочка Даша, которая поселилась у своей немного сумасшедшей бабушки. Инна думала – звонить ей или нет? Хорошо, если там, куда едешь, есть хоть кто-то свой.
Инна позвонила. Рассказала, куда хочет отправиться – в старый заброшенный храм. И спросила – не была ли Даша в тех краях, и не хочет ли составить ей компанию.
- У нас маньяк, - сказала Даша, - Бабушка меня не отпустит…
- Ах, еще и маньяк…. , - Инна думала о своем, - Ладно, я найду проводника.
Достопримечательностей в городке почти не было, исключая кладбище. В двадцатом веке здесь было похоронено несколько известных людей. Художники, женщина-поэт, писатель-фантаст, творчество которого Инна любила.
Она приехала в город хоть и довольно рано – еще до полудня, но отправляться на поиски храма в этот день уже не собиралась. Пока Инна устроилась в номере в простенькой гостинице, единственной здесь. Пока нашла, где перекусить – закусочную на углу… Здесь жарили чебуреки прямо при клиентах, масло, в котором они кипели, уже было темным, пережженным. Но Инна витала в своих мыслях, и не пошла искать чего-то лучшего.
Она решила отправиться на кладбище, а уж завтра с утра…
…В старой части росли высокие деревья, можно было идти по аллеям, наслаждаясь прохладой. Инна без труда нашла могилу, которую искала – гранитная плита, увенчанная черным кристаллом. У входа на кладбище продавали искусственные цветы, но Инна не купила ни одного. В этой могиле было какое-то строгое благородство. Положить сюда живые розы – это одно, а пластиковое подобие цветка – увольте…
- Давно сюда никто не приходил, - услышала она голос за спиной, и обернулась порывисто.
Мужчина средних лет, в клетчатой рубашке, с граблями и ведром в руках стоял позади нее. Очевидно, он работал здесь, и просто проходил мимо. Был он загорелым, совершенно лысым, глаза улыбались. Инне показалось, что у него очень добрые глаза.
- Наверное, сейчас его книги уже мало кто читает, - сказал мужчина, кивая на могилу писателя, - Сейчас народ все больше интернетом интересуется. А кто на погост приходит – так только к своим, родным могилкам идет, сюда не заглядывает…. Поэтому я и удивился, когда вас увидел…Вы же приезжая?
- Что, этот город так мал, и вы каждого знаете в лицо? – может, против воли даже в голосе Инны прозвучала насмешка.
- Просто работаю тут много лет. Каждый день по этим дорожкам хожу, поэтому весь город передо мной и перебывал.
Инне вдруг пришла в голову мысль:
- Слушайте, если вы старожил… Вы не подскажете, как мне добраться до…
Она объяснила, какой храм ее интересует. Удивление мужчины еще возросло.
- Послушайте, вы, наверное, ученый, искусствовед…. Вот про ту церковь уж точно лет двадцать не упоминали. Или ее решили реставрировать, наконец? Да там уже мало, что осталось…
- А подземелье?
- Вы и про подземелье знаете?
- Я – художник, - сказала Инна, как будто это все объясняло, - Мне рассказали… Собственно, подземелье меня и интересует. Если вы здесь всё так хорошо знаете – нельзя договориться, чтобы вы проводили… показали мне там все. Я заплачу, конечно.
- Можно, - не торопясь, и с каким-то особым выражением сказал мужчина. Инне показалось, что теперь ему уже трудно было скрыть улыбку, - Когда захотите, тогда и поедем…Я вам все покажу. Все, что вас интересует, и даже больше…
*
Никогда Даша не любила детективов. Ее маме некогда было смотреть телевизор, и в последнее время его даже не включали. Но и прежде, если случайно, переключая каналы, натыкались на какой-нибудь фильм про уби-йства и расследования, на нем не задерживались.
- Не люблю чувствовать себя дурой, - говорила мама, - До самого конца не знаешь, кто виноват, а потом оказывается, что все было так просто… Да-да, в конце чувствуешь себя просто идио-ткой.
Вот и сейчас Даша абсолютно не хотела погружаться в то, что произошло, ей было только страшно…Но случилось так, что она шла той самой дорогой через овраг. Прямо Красная Шапочка, которая идет навещать свою бабушку.
Накануне Розу увезли в больницу. Случилось это неожиданно. Даша уже знала, что состояние бабушки называется «теплится». Порой несколько раз в течение дня Роза, сидя в своем кресле, прикрывала глаза.
Но она чувствовала тревогу Даши, ее незаданный вопрос, и старалась успокоить ее:
- Ничего страшного, детка. Просто слабость накатила, Так бывает. Несколько минут посижу – и станет легче.
Был еще вариант: «Накапай мне капель, пожалуйста».
Но если Розе становилось нехорошо ночью, она старалась никого не будить. Лекарства стояли возле ее постели.
- Бывает, я благословляю Бога за то, что могу увидеть еще одно утро, - призналась она как-то Даше.
Но в ту ночь бабушка постучала в стену. Даша проснулась от этих звуков – размеренных ударов. Она побежала к бабушке, забыв надеть тапочки. Встала в дверях. Роза лежала высоко на подушках и говорила с трудом.
- Детка, я просто, чтобы ты не напугалась…мне…как-то сознание плывет… я не знаю…вызови Марью, чтобы… если что ты не осталась одна.
Даша кинулась вызывать «скорую помощь». Она ждала машину на улице, у калитки, то и дело, бросая испуганный взгляд, на окно спальни, где горел свет. Жива ли еще Роза? Смогут ли ей помочь? Наверное, если так плохо, то надо в больницу….
На вызов приехали две молоденькие девушки, в синей медицинской форме. Они оказались очень внимательными. И сразу, не спрашивая ни паспорта, ни полиса, занялись Розой. Измеряли давление, делали уколы.
- Вы - внучка? Правнучка? – спросила Дашу фельдшер, - Смотрите, состояние нестабильное. Мы можем оставить вашу бабушку здесь, под расписку… но я бы не советовала… Давайте лучше, мы ее заберем… В больнице ей сейчас поставят систему… И хотя бы несколько дней лечения… Да не плачьте, все еще не так плохо…
- Конечно, - повторяла Даша, вытирая слезы, - Конечно, в больницу, если так…
- А может… - начала было Роза.
- Бабушка, - даже не спорь…
…Они перекладывали Розу на носилки вчетвером – шофер, девушки- медички, и Даша, которая изо всех сил старалась помочь.
- Позвони Маше, - сказала бабушка, и Даше показалось, что рот ее чуть искривился влево, - И маме своей тоже… Она должна знать.
…Утром прибежала Марья. Они вместе дозвонились до больницы, узнали что бабушка жива, ей немного лучше, и ее можно навестить.
- Только не пирожки, - сказала Даша, когда Марья стала собирать передачу.
- Да знаю я, - Марья отмахнулась, - Когда Розе нехорошо, она вообще перестает есть. Попить что-то…И тапочки там, полотенца….
Даше стало очень не по себе, когда она спустилась в овраг. Был день. Вокруг шелестели листвой деревья, по дну оврага протекал ручеек, картина самая мирная! И все же Даша остро чувствовала, что это случилось именно здесь. Само место излучало боль. Если опуститься на корточки, коснуться земли кончиками пальцев, эта боль побежала бы в них, подобно легкому разряду электрического тока.
Отчего-то Даше вспомнилась та молодая женщина, которую она встретила в Питере. Инна с ее синим пауком. Только та паучиха – Клава- была безобидной. А тут… казалось этот овраг, и может быть – весь этот город оплел своей паутиной другой паук – огромный безжалостный монстр. И только коснись липких белых нитей, дотронься до этих гибельных сетей – пропадешь.
…К бабушке Дашу не пустили.
- Только в часы посещений, - сказала ей хамоватая женщина, которая принимала передачи в окошке, на первом этаже, - подписывайте, палату, фамилию…А этаж какой? Не знаете? Я, что ли, должна знать, на каком этаже у вас старушка лежит?
Даша шла назад – и все медлила, медлила… возвращаться в опустевший дом. Чтобы оттянуть момент, она решила зайти в ту старую деревянную кофейню… Может, Демид узнал про маньяка что-то новое?
***
В некоторых кафе на входной двери висели колокольчики. Демиду колокольчики были не нужны. Он стоял за стойкой, отвернувшись от двери, протирал бокалы. Но стоило Даше встать в открытых дверях, как он обернулся к ней.
Заказав кофе, она на этот раз не пошла за столик, а держа чашку в руках, спросила неуверенно.
- Я понимаю…я тут новый человек…Но, может вы мне скажете… Каких-то новостей об этом нет?
Он понял ее без дальнейших пояснений. И покачал головой.
- Нет. К сожалению, жертв всегда находили слишком поздно. У нас маленький городок, наверное, кто-нибудь мог бы спугнуть его, хоть одна из девушек могла бы остаться живой… И тогда…
- А пока никаких догадок, кто бы это мог быть? Вы же тут, наверное, всех знаете… Кто способен на такое…
-Вы не поверите, как порой могут удивить люди, от которых ничего похожего не ожидаешь.
- В смысле – в тихом омуте…
-Именно. Догадок нет, только совет, который вы, наверное, уже много раз слышали – не ходить одной, особенно по вечерам, особенно по тем местам, которые могут оказаться безлюдными. Пусть Роза…
Бабушку, оказывается, и тут звали просто по имени. Даша рассказала, что Роза в больнице, и Демид, кажется, был искренне огорчен.
- Ох, я хотел бы, чтобы все обошлось. Если понадобится помощь – скажите. Роза – чудесный человек. Редкий.
-Я тоже так думаю…
Они помолчали еще несколько мгновений.
-А он нападает только на девушек, да? Может, того… газовый баллончик или какой-нибудь травматический пистолет купить?
- А вы разве умеете стрелять? – спросил он с легкой усмешкой.
-Нет, но…
- Если у вас есть время, заходите, я научу. Нелишний навык при таком раскладе…
- А вы?...
-Мухе в глаз, - сказал он коротко, - Если живешь среди дикой природы, среди хищников – это бывает необходимо. А мне и так жить приходилось…
Даша поставила опустевшую чашку на стойку.
- Спасибо вам. И …и я передам бабушке, что вы о ней беспокоитесь, и желаете ей скорее поправиться.
*
У Инны что-то творилось со сном. Усталость к вечеру брала свое, накрывала тяжелым валом. Но уже к полуночи этот первый вал отступал, Инна просыпалась , и уже тщетно, как дайвер в штиль, пыталась поймать хоть какую-нибудь жалкую мелкую волну сна, и остаться с ней хотя бы до рассвета.
Один раз от отчаяния, в третью или четверную полубессонную ночь, она перебирала свою скудную аптечку, и в глубине ее обнаружила капли, выписанные ее коту. Когда-то, еще до Клавы, у нее жил кот – из тех, что с трудом переносят март. Соседи жаловались на протяжные вопли, от которых не могли уснуть по ночам. В ветеринарной аптеке посоветовали «Кота Ба-ю-на».
Инна задумчиво потрясла флакон на ладони, открыла его, выпила прямо «из горлышка» темную жидкость, которая пахла травами. Кот помог, в то утро она проснулась, когда солнце уже взошло.
Но теперь, в часы бессонницы, Инна находила успокоение в том, чтобы думать о картинах, тех, которые она еще нарисует. И вот сейчас перед ее мысленным взором стояло подземелье, холодный блеск инея, ей казалось – она ощущает его. И жаркой ночью она натягивала на себя одеяло, чтобы согреться – такова сила воображения.
*
Иван Андреевич заехал за ней утром. К этому времени Инна успела сделать себе кофе и бутерброд с сыром, покормить Клаву (она решила оставить ее в гостинице, прикрыв контейнер платком, чтобы не шокировать впечатлительную горничную, если та придет убирать номер).
Машина у Ивана Андреевича была старая. Инна не разбиралась в марках, но ей казалось, что такие автомобили она видела только в своем детстве.
- Это…
- «Запорожец», да вы не бойтесь, он надежный, такой же как и я…
Иван Андреевич улыбнулся, и снова Инна отметила, что у него очень добрые глаза. Машина была светло-коричневого оттенка, «цвета детской неожиданности», но очень опрятная и чистая внутри. Пахло освежителем воздуха.
Инна устроилась на заднем сидении. Ее часто укачивало в дороге но сейчас путь показался очень приятным. Дорога тянулась через живописные леса, а Иван Андреевич занимал пассажирку рассказами о местных достопримечательностях.
- Вы настоящий краевед, вам бы книги писать, - искренне сказала ему Инна.
- Я напишу, - сказал он, глядя на нее в маленькое зеркальце, - И об этом, и о другом… В моей жизни было немало приключений…
…Инна сразу поняла, что это он….Она успела немало прочитать об этом храме до того, как приехать сюда. Построенный в стиле русского барокко, когда-то он был украшением своих мест, но как тысячи его собратий, не пережил перипетий двадцатого века. Сначала тут сделали зернохранилище, потом склад удобрений. Теперь внутри не осталось ничего. Окна были разбиты, давно исчезла роспись, стены стояли грязными. Впрочем – нет. Если вглядеться…. Инна осторожно переступала через обломки штукатурки и кирпичей, а сама глаз не могла отвести. И так же – глаза в глаза – на нее со стены смотрел Спас – образ Его едва проступал, и в то же время был явен… явлен…и это своего рода было чудом – этот лик Спасителя на потемневших стенах.
- Налюбовались? – подошел к ней Иван Андреевич – Нам надо вон туда…
Это была вроде бы неприметная деревянная крышка – на траве у крыльца. Иван Андреевич сдвинул ее – и открылся ход. Каменные, выщербленные временем, очень крутые ступени, ведущие вниз, в абсолютную тьму.
- Фонарь взяли с собой? – спросил Иван Андреевич.
Инна сокрушенно покачала головой. Она надеялась, что его хватит фонарика на мобильном телефоне.
Ее спутник только головой покачал. Он извлек из сумки кожаный обруч, на котором крепился фонарик, напоминающий шахтерские.
- Что б вы без меня делали… Давайте я буду спускаться первым, а потом – если что, подстрахую вас, тут довольно круто.
Инна почувствовала себя удивительно неловкой, когда ступила на лестницу. Ни о каких перилах тут, разумеется, и речи не было. А ступеньки оказались такими высокими – и почти отвесными, что она то и дело боялась сорваться с них. И лететь тогда метров пять….
Иван Андреевич подхватил ее под руки.
- Ну, вот… с благополучным прибытием.
Видимо он знал – как тут и что – потому что сразу повел Инну в боковой коридор – длинный и темный. Со слабеньким фонариком от сотового телефона не много бы тут Инна нагуляла. Только теперь, когда у нее был такой провожатый, она видела – куда надо ступать. А потом они вошли в зал, и остановились оба. Иван Андреевич с гордостью повел рукой – точно все это была его работа, а Инна не могла прийти в себя от восхищения.
Это было творение природы – и молодой женщине показалось, что пещера – сама по себе – древнейший из храмов, и потолок еще, и стены исчерчены загадочными письменами – может быть, это сам Бог водил по только что сотворенному, мягкому еще камню – своим пером… или просто пальцем…
Сталактиты и сталагмиты – она еще помнила из школьного курса – как они называются – дополняли картину, делая пейзаж совершенно неземным…
- Это что-то похожее на рай, - сказала Инна чуть слышно.
Но Иван Андреевич услышал ее.
- Вы хотели бы оказаться в раю? – спросил он.
Что-то странное почудилось Инне в его голосе, но еще не насторожило. Она лишь обернулась к нему. Он стоял в нескольких шагах от нее – вернее не стоял, а медленно двигался к ней. И в руках у него было что-то вроде красного шнура, заранее растянутого, чтобы сразу захлестнуть шею.
Глаза мужчины, которые прежде казались такими добрыми, теперь искрились абсолютным холодным безумием. И именно это, а не шнур, и не сила мужских рук – но именно взгляд был самым страшным для Инны.
Она взвизгнула – сама не ожидая от себя этого крика, даже не человеческого, а животного, и бросилась бежать. Не зная, что ждет ее впереди, куда ведет очередной темный коридор, в который она метнулась, и есть из него выход, или он заканчивается тупиком…Инна спотыкалась, падала, больно прикладываясь коленями об острые камни, снова взлетала на ноги…
Она не верила в собственную смерть, и в то же время отчаяние и безнадежность захлестывали ее. Она слышала шаги за своей спиной. Кто-то бежал размеренно, тяжело… и не торопясь. Точно знал, что жертва не уйдет.
Когда Инна неожиданно сорвалась вниз, она уже знала, что все кончено для нее. И острая боль в ноге, от которой она не то зашипела, не то застонала…и этот самый глухой угол этого забытого всеми подземелья, и этот страшный человек наверху.
…Он остановился у края пролома.
- Ты там? – спросил он.
Инна не ответила. Она начала отползать дальше…и еще дальше… чтобы луч света не упал на нее. Но он не мог не слышать ее дыхания.
- Что ж, - сказал он, - Туда я за тобой не полезу – иначе назад не выберусь. Но тут тебя никто не найдет, может, так и лучше. Так что не бойся – от рая ты не убежишь. Он тебя ждет. Дурочка – ты уже могла бы быть там. А теперь твой путь туда будет долгим… долгим и трудным.
Инна не верила, что он уйдет, не попытавшись добраться до нее. Но он ушел – она слышала его удаляющиеся шаги.
Она осталась одна. Связь под землей, конечно, не ловила. Инна взглянула смотрела на экран телефона, точно надеясь на что-то. А потом опустила голову на руки и заплакала.
***
Итак, никого не было рядом с ней, можно спокойно умирать. В этот затерянный, забытый всеми храм, туристы заходят хорошо, если раз в год… Что здесь смотреть, одни развалины? Никто не помешает отойти тут в вечность….
Она вроде бы хотела посмотреть старинные захоронения? Но ведь и мысли не было превращаться в них самой…
Инна не сразу сосредоточилась на том, что по ноге струится кровь. Ей было не до этого. И лишь потом она заметила, что лежит в чем-то теплом и липком…Потрогала рукой, не веря себя включила телефон – окровавленные пальцы оставляли следы на экране.
Надо было наложить жгут. Или – не надо? Всё равно ее тут никто не отыщет, может, чем скорее все кончится, тем и будет лучше? Какая разница, где вс-крыть вены… на ноге…на руке. Кажется, такая смерть не будет мучительной. Она вроде бы что-то читала. Сначала станет душно, точно тебе не хватает воздуха. А потом просто заснешь.
Единственным родным существом для Инны была Клава. Отца своего она не помнила, а мать умерла недавно от тяжелой болезни.
Паучиха досталась Инне случайно. Она долгое время переходила из рук в руки, пока не оказалась в доме одной из учениц Инны, эта девочка готовилась к поступлению в художественное училище.
- Смотрите, кого приволокла, - пожаловалась мать девочки, - Я бы ночью открыла банку, и пришибла эту зверюгу тапком, да ведь страшно открывать – вдруг бросится.
- Дайте ее мне, - сказала Инна.
Она не сразу смогла объяснить самой себе этот порыв. Просто паучиха – как и она сама – никому была не нужна на этом свете. Если все – совершенно все – хотят прихлопнуть тебя тапком – как можно так жить?
Говорят, с пауками-птицеедами можно общаться только при помощи пинцета. Кормить их, то да се… Могут действительно броситься, могут укусить. Но Клава оказалась нежнейшим созданием. Она подолгу сидела на руке у Инны или на плече. Она была грациозной как балерина и сказочно красивой.
…Инну, конечно, будут искать. Тревогу поднимут в гостинице, где остались ее вещи. Вот только найти ее окажется невозможно. Никто и никогда не догадается, где она. Вот только Клаву убьют гораздо раньше, чем закончатся поиски ее хозяйки.
Всхлипывая от боли, Инна повернулась, и кое-как сняла с себя лифчик. Бюстгальтеры плохо приспособлены для того, чтобы делать из них кровоостанавливающие жгуты, но все же это лучше, чем ничего. Инна кое-как затянула узел на бедре. Откуда-то, из школьной поры помнилось, что жгут нельзя держать дольше, чем два часа, за это время надо добраться до больницы. В ее случае – это утопия. Ладно, хоть кро-вь теперь вытекала по чуть-чуть, скорее сочилась.
О том, чтобы встать, нечего было и думать. Значит, надо ползти. Да, по этим чертовым лабиринтам ( теперь уж Инна не находила тут ничего общего с раем), при свете сотового телефона, ползти туда – где…нет, не выход… где хоть чуть-чуть ловит связь… может, еще какой-то пролом, провал… кусочек небо над головой. Тогда она сможет позвать на помощь.
Зарядки на телефоне оставалось фифти-фифти. Значит, включать свет только на минутку, чтобы определить направление – и двигаться туда. Как упрешься в стену- снова зажечь фонарик.
Это было почти безнадежное мероприятие, но Инна поползла. На здоровом не отбитом боку, она сама себе напоминала изуродованного неловкого краба. Дышать было уже трудно. В этой сырой холодной пещере Инна чувствовала, что ей душно. Плохой признак! И все же она пока жива. Значит… надо двигаться.
….Инна подняла голову. Она поняла, что или спала, или сколько-то времени лежала в забытьи. Брючина была уже совершенно мокрая от крови – хоть выжимай. Вокруг, по-прежнему, абсолютная тьма, и как далеко еще будет тянуться коридор, по которому она пыталась добраться до какой-нибудь расщелины – Бог весть.
Инне внезапно пришло в голову – пока есть зарядка, набрать короткий текст, объяснить, что случилось. Если ее останки все же когда-то отыщут, то эту запись в телефоне найдут. Она заплакала. Почему-то не хотелось в последние минуты вспоминать про эту сво-лочь, и последние строки посвящать ей. В голове теснились мысли про Клаву, про то, как хочется жить…как страшно, и все страшнее с каждой минутой…и как прекрасен тот мир, что остался наверху, и как она его любит.
Инна смотрела на телефон и моргала, не веря себя. Полосочка связи. Одна единственная полосочка. Которая внезапно появилась, и могла так же внезапно пропасть.
Инна сама не могла объяснить себе, почему не попыталась позвонить в полицию…в скорую, в 911, наконец. Может, боялась, что ее начнут перебрасывать с номера на номер, от одного к другому, а связь вдруг исчезнет.
Она набрала номер Даши – ведь Даша жила тут, в этом городке, что рядом. Нужно попросить ее….пусть она позовет кого-то на помощь.
- Инна? – удивленно спросила Даша, сразу узнав ее голос, - Откуда вы звоните? Инна… вы что…плачете?
-Слушай сюда, - быстро заговорила Инна, - Я не знаю, дождусь я или нет, но попробуй….
*
Только в детстве Даша так бежала. Так что было больно в горле – и не вздохнуть. Она сейчас забыла про бабушку, забыла обо всем. Она летела.
- Демид! – это она крикнула с порога, влетая в полутьму, в запах кофе и прятностей, - Говорите…вы знаете, кого надо звать, кому звонить…Она умирает там, в этом дол-банном подземелье.
Выслушав ее сбивчивую речь (до Инны дозвониться уже не удавалось, механический голос извещал, что абонент находится вне зоны действия сети), Демид набрал номер спасателей.
- Они уже вызовут и полицию, и скорую, - пояснил он.
То, что ему объясняли на том конце, он слушал, постепенно мрачнее.
- Смогут выехать только через полчаса. Сейчас там все на вызове. Раньше других освободятся те, кто открывает какую-то дверь.
Даша смотрела на него почти с отчаянием.
-Давай попробуем, не сможем ли мы быстрее…Выходи, я только возьму ключи от машины.
- А кофейня?
- Плевать. Запру…
Несколько раз Даше доводилось ездить быстро… очень быстро. Один раз с мамой, на машине «скорой помощи», под мигалками. Тогда ей было страшно, он страха она закрывала глаза…Она понимала - если на такой скорости во что-то врезаться, то это без шансов.
Но сейчас ей казалось, что не в машине они – а просто самолет вырулил на полосу и пошел на разбег, чтобы взлететь. И страшно ей не было.
- Ты же знаешь, где это? – как-то очень естественно с Демидом они перешли «на ты».
Он только кивнул:
- Спасатели тоже знают. Но мы будем там первыми.
Они ехали уже сорок минут. Сколько может продержаться человек, если он истекает кр-овью? А если они не сразу найдут Инну?
…Вход в подземелье был, как и прежде аккуратно прикрыт деревянным щитом. Солнечный день, тишина, и картина вокруг самая мирная, идиллическая.
Демид отшвырнул щит ногой.
- Стой здесь, - велел он Даше, - Мало ли что там?
Она затрясла головой:
- Я полезу…
- Стой, говорю, - он почти зарычал, Даша и не думала, что у него может быть такой голос, - А если …этот… еще бродит там, внизу?
- И ход – это он щитом закрыл?
-С той стороны это тоже можно сделать. Стой, и оглядывайся во все стороны. Увидишь мужчину…любого… беги… Жди, спасателей.
Демид, скорее спрыгнул вниз, чем спустился по ступеням. Он их лишь коснулся…как-то мельком.
Время шло, Даша кусала губы. Она оглядывалась по сторонам, ежеминутно, не получалось у нее стоять на месте. Любой шорох пугал ее. А спасатели все не ехали, и не ехали.
Она услышала эти звуки, идущие снизу… звуки тяжелых шагов. Демид шел медленно. Он нес на руках Инну, и Даша подумала – как он поднимется с ней вместе? Ступени такие крутые…
Наверное, он был сильнее, чем ей думалось. А может, это адреналин умножил его силы. Дышал Демид тяжело… с надрывом… когда он положил на траву Инну… или..тело Инны?
Он повел плечами – мол, не знаю, жива или нет… Слишком много было крови, а лицо у девушки – совершенно восковое. Даша взяла ее за руку – рука была ледяной.
Не ужасаясь виду крови, Даша встала на колени. Она положила ладонь Инне на лоб, а другой рукой продолжала сжимать ее пальцы.
Сначала не происходило ничего. Даша подумала с отчаянием, что пока еще спасатели доберутся, и пока они вызовут врачей. А потом она ощутила то самое покалывание в своих руках, будто через них пошло тепло.
Но теперь этому не сопутствовало радостное удивление, как это было тогда, когда она оживила бабочку, а потом цветок. На ум приходило что-то сходное с донорством. Она словно отдавала свою силу, и та струилась из ее ладоней - это тело, не подававшее признаков жизни. Но если там есть хоть искорка… из нее можно разжечь огонек.
…Инна слабо повела подбородком – влево, потом вправо, точно ей не хватало воздуха.
- Аптечка, - сообразил Демид, - Я ведь кре-тин…
Он уже бежал к машине. Даша не отнимала рук, хотя не знала, чем это кончится для нее. У нее и самой к горлу уже подкатывала тошнотворная слабость.
Теперь Демид стоял радом с ней на коленях, держал открытую аптечку – нетронутый бинт, нашатырь….Даша выхватывала все это взглядом.
***
- Боишься крови? – быстро спрашивал Демид Дашу, - Если в обморок можешь упасть – лучше отойди.
Она коротко, презрительно фыркнула:
- У меня мама в больнице работает, какое там боюсь… Ищи лучше, чем брючину разрезать….
…К тому моменту, как приехали спасатели, а вслед за ними и машина «скорой помощи», они уже наложили аккуратную повязку. Правда, она почти сразу стала промокать.
Теперь, когда вокруг образовалась густая людская суета (ведь и полицию немедленно вызвали – прочесывать подземелье, искать улики), Дашу стало отпускать то безумное напряжение, которое до этой минуты скручивало всё внутри нее в тугой узел. Она боялась, что ее вырвет, прикрыла глаза и дышала глубоко, размеренно, как учила мама…
«Скорая», куда погрузили носилки с Инной, под мигалками умчалась первой. Даша сидела на траве, возле полуразрушенной церковной стены, ждала, пока полиция всё осмотрит.
- Может быть, мы поедем? – спросил Демид у одного из людей в форме, - Мы сами доберемся до города, на своей машине.
- И речи быть не может. Вы сейчас вернетесь с нами, потому что нужны ваши показания…
Даша почувствовала, что Демид опустился рядом с ней.
- Она тебе что-то говорила? – спросил он тихо, глядя вроде бы в сторону, - Что-то она успела тебе сказать?
Даша растерянно повела плечами.
- А почему ты …так? Ты не хочешь, чтобы кто-то об этом знал?
- Я бы сначала сам хотел понять… Слишком уж тут заплелось все… Выживет Инна, нет ли… Когда ее смогут допросить, что она запомнила…Может у этого изверга есть кто-то свой в полиции…Вот вроде почти за хвост его ухватили, а у меня все равно чувство, что Инна не последняя.
- Понимаешь, - попыталась объяснить Даша, чувствовалось, что она подбирает слова, - Она не то, чтобы говорила. Инна сказала несколько слов обрывочно. Но когда я держала ее за руку, ощущала ее страх… Мне кажется, если бы мне велели сделать фоторобот этого человека, я бы смогла.
- Попробуй описать мне его.
И все так же медленно, тщательно взвешивая каждое слово, ища наиболее точное, Даша начала говорить.
- Это мужчина. Он среднего роста, но видно, что он сильный. Такие руки…плечи…На нем куртка…типа военной, такая, где много карманов и заклепок. У него загорелое лицо. Глаза…почти голубые. Да, скорее голубые, чем серые. Бровей и ресниц почти нет, они такие светлые, что их не видно. И да…он совершенно лысый. Ни одного волоска на голове…она просто блестит…эта голова.
Демид жевал длинный стебелек травинки. Потом сказал:
- Один человек, которого я знаю, подходит под это описание на все сто. Ты в полиции будешь это рассказывать?
- Что? Что мне это все привиделось? Инна ведь ни имени не называла, ничего… Она сначала бормотала: «Нет… нет… зачем…» А потом сказала: «Голова – как шар. Биллиардный шар». И ничего больше. Ее слова сейчас никто всерьез не примет, она же почти в отключке…».
-Но в первый раз-то позвонила она тебе, когда была в полном разуме…
- Если бы ты знал, как она тогда боялась, что связь пропадет! Только и успела, что описать – где ее искать. И еще добавила: «Скорее…Да… Тот самый маньяк». Всё.
- Дела-а…, - Демид отбросил измусоленную травинку, потянулся за следующей.
- Вот это я и скажу. Потому что за эти слова – отвечаю. Они захотят, если смогут, как-то отследить наш разговор. Сколько он длился, когда… Тут уж никаких домыслов, догадок. Только правда.
*
В этот день ни о каком разговоре следователей с Инной и речи быть не могло. Сложный перелом правой ноги, большая кровопотеря, дикий стресс, шок…Помимо прочих лекарств врачи давали ей большие дозы успокоительных, и она все время или спала или находилась в полузабытье.
Один лишь раз Даше позвонила медсестра из больницы:
- Она все время повторяет твое имя, просит тебя позаботиться о каком-то пауке. Бредит, наверное.
- Нет, - сказала Даша, - Не бредит.
Конечно, ни одну из вещей Инны ей бы не отдали – ни в гостинице, ни в полиции, но к Клаве это не относилось.
- Только девочка… ты того… контейнер с этой зверюгой забери, пожалуйста, сама. И поскорее. И неси осторожнее, чтобы он по дороге не открылся.
Дома Даша поставила пластиковую коробку с Клавой на подоконник. Кот Голум заинтересовался страшно. Он готов был часами сидеть и наблюдать за пауком. Для него это был бесплатный телевизор.
Дашу и Демида допросили, они подписали свои показания. В деле о неуловимом маньяке появилась хоть какая-то зацепка. Теперь все ждали, что Инна придет в себя.
*
В тот вечер Марья хотела остаться ночевать в доме Розы.
- Ну как я тебя оставлю одну, - говорила она Даше.
И тут же поправляла сама себя:
- Но мне если приходить, то с внучкой. На меня родители сегодня внучку оставляют.
- Да вы не дергайтесь, - сказала Даша, - Оставайтесь спокойно у себя. Я же не собираюсь шляться ночью по улицам. И вообще кто я в этой истории? Случайный элемент.
Но в то же время, когда Даша осталась одна, ей стало не по себе. Долго-долго сидела вона в своей комната, положив на подоконник руки, и умостив на руках подбородок, и смотрела, как садится солнце. Кроваво-красный закат обещал на завтра ветреную погоду. И только когда в саду сделалось совсем темно, и в этой темноте легли длинные тревожные тени, Даша отошла от окна, предварительно его, заперев, и еще подергав за ручку для верности.
Все двери в доме тоже были, конечно, заперты.
Весь день Даша не вспоминала о еде, но сейчас почувствовала, наконец, голод. Она решила сделать себе бутерброд с колбасой и налить чего-нибудь попить – в холодильнике стояли два кувшина, на выбор. С домашним лимонадом и апельсиновым соком.
Через несколько минут с тарелкой и бокалом Даша возвращалась к себе через темную гостиную. И вдруг замерла. В кресле сидел человек.
Он сидел совершенно неподвижно, и было непонятно, откуда он тут взялся. На нем была темная куртка с накладными простеганными карманами. И еще казалось, что на голову он надел резиновую маску, потому что – ни бровей, ни ресниц, голова голая как биллиардный шар.
Может быть, Даше полагалось выронить тарелку со своим ужином, но она нашла в себе силы поставить посуду на тумбочку. Ей хотелось закричать, она кусала губы. Но первым заговорил он.
- Не надо бежать, - сказал черный человек, голос его звучал мягко – сама доброта - Двери и окна заперты так надежно, что впопыхах, трясущимися руками, ты их не откроешь. Лучше подойди ко мне…
-Зачем я вам? – Даша не узнала своего голоса, - Вы думаете, что я свидетель? Но я ничего не видела…Я никакой не свидетель.
Он отмахнулся от нее, точно она рассказывала ему что-то неважное.
- Ты ведь любишь все красивое? – говорил он вкрадчиво, - Если ты подойдешь ко мне, и встанешь передо мной на колени…твоя жизнь окончится в один миг, окончится без боли. И начнется другая форма бытия – прекрасная… Ты даже не представляешь, какой красивой ты станешь. В том мире, где твой дар будет очевиден. Тебе ведь дана власть пробуждать других почти из мертвых…
Этот голос манил, он был таким вкрадчивым, он успокаивал. Хотелось закрыть глаза и слушать его…
Даша бросилась бежать. Возможно, в иную минуту она не вспомнила бы про комнату, которую ей показывала бабушка. Слишком много произошло с той поры, как Роза водила ее туда. Но теперь Даша неслась, помня, что ей надо еще нажать код из четырех цифр на специальной панели в уголке коридора. И проскользнуть в дверь до того, как черный человек не даст ей этого сделать.
Она завернула за угол, даже не прислушиваясь к звукам чужих шагов. Шел ли он за ней, или дал ей возможность побегать, самой себя загнать в ловушку, ведь из дома не убежишь. Так, один…четыре…четыре… один….Даша метнулась в открывающуюся перед ней щель, в темноту – свет включался внутри, и поспешно закрыла за собой дверь.
Сердце стучало, и дыхание она боялась перевести. Она не верила, что ее тут не найдут, не доверяла прочности двери. Но если этот человек ворвется сюда, то ей уже точно не убежать.
Не сразу поняла она, что больше не слышит ни одного звука. Вообще. Словно никого больше и не было на свете. Даша слегка хлопнула в ладоши. Этот звук был явственен, но больше – ничего. Точно плотное облако ваты ее окружало. Она стала ощупывать ладонью стену, довольно быстро нашла выключатель, зажгла свет и огляделась.
Ничего не изменилось тут по сравнению с тем разом, когда они приходили сюда с бабушкой. Ничего не изменилось тут по сравнению с тем разом, когда они приходили сюда с бабушкой. Пустота, стены, оклеенные голубыми обоями, пластиковое ведро…Но чего-то не хватало.
Даша стала оглядываться, пытаясь сообразить. Не хватало двери. Стены, оклеенные голубыми обоями, казались совершенно сплошными. Не сразу смогла бы сказать девушка, в которой из стен находится вход. Потом ей все же удалось его обнаружить, но это ничего не давало ей – ключ остался снаружи.
Звукоизоляция тут была прекрасная, И теперь – кричи не кричи…
*
- Он говорил, что работает на кладбище. Что его зовут Иван Андреевич, - Инна облизнула губы, - Видите, он ничего от меня не скрывал. Сейчас я понимаю, почему. Потому что он был уверен, что я не уйду от него живой.
Это было блаженное ощущение – когда нет боли. Инна понимала, что его дают сильные лекарства, что боль ей еще предстоит испытать. Пока же все плавало перед ней, как в тумане. Заманчивее всего было отдаться этому туману, качаться на этих белых облачках – и ни о чем не думать. Но Инна знала – то, о чем она говорит, это важно. И этот человек, что сидит у ее постели в условном белом халатике на плечах, который записывает каждое ее слово, он может сделать что-то важное, наказать того, кто….
- Вы можете подписать? – спросил мужчина, протягивая ей листки.
Но Инна опять была уже где-то там, в потустороннем, уже спала, и он опустил руку с листками.
*
Там были бабочки. В железной, похожей на огромный ржавый гроб, бытовке Ивана Андреевича, хозяина не оказалось. И никто из соседей по даче не видел его уже несколько дней.
Двери, конечно, вскрыли. Чтобы увидеть убогий холостяцкий быт немолодого уже человека, привыкшего довольствоваться самым малым. Дешевый чай в пакетиках, сахар в стеклянной банке, и другая такая же банка рядом – с ячневой крупой, постное масло и немного картошки – вот и все его запасы. Одежда, развешанная на стуле, на спинках кровати, на гвоздях…
И вдруг – среди этой нищеты – на стене, в рамках, под стеклами – коллекция тропических бабочек.
- Дядька совсем поехал головой, - сказал один из полицейских, - Где он их брал, по интернету выписывал что ли? Всю зарплату, небось, тратил…
-Нет, - сказал побледневший Демил, он присутствовал при обыске, - Он их сам выводил. Покупал коконы… а потом бабочки становились экспонатами коллекции. Посчитайте, сколько их…. Четырнадцать. Столько же, сколько жертв…
- И рамка для пятнадцатой готова, - сказал полицейский внезапно севшим голосом.
*
В доме Розы следы борьбы если и были заметны, то внимательному глазу. Упавший стул в одной комнате…Сброшенная на пол куртка в коридоре… Но самой страшной была тишина. Абсолютная тишина.
Марья ходила по дому и плакала. Демид в растерянности стоял в гостиной.
- Не могла она уехать, - повторяла Марья, - Ну куда? Ну, не верю… Вот так взялась – и сорвалась к матери? Откуда денег взяла? Паспорт ее лежит вон….Господи, что я Розе скажу! Она умрет сразу….
Казалось, что в доме осталось лишь два живых существа. Голум сидел на шкафу и смотрел оттуда своими инопланетными глазами. На подоконнике в контейнере тихо шуршала Клава, будто разговаривала сама с собой.
Полиция приехала сразу – исчезновение Даши слишком тесно переплеталось с судьбой ма-ньяка, которого до сих пор не сумели задержать.
- Где теперь ее искать? – плакала Марья, - Точно уж не в доме… Надо в саду и вокруг посмотреть, может, где земля разрыта. Ой, божечки, что ж вы свидетелей-то не защищаете…. Ведь ее надо было беречь, ведь она своими глазами….
Вместо немецкой овчарки привезли спаниеля. Молодого верткого спаниеля по кличке Амбал.
Марья как увидела его, так рукой махнула:
- Издеваетесь? Кого он вам найдет?
- Он вообще-то по наркотикам, - с некоторым смущением пояснила девушка-кинолог, - Но может помочь и в поисках человека. Амбал, давай работать….
Но песик больше всего заинтересовался Клавой. Он поставил лапки на подоконник и облаивал паучиху.
Демид шел по дому медленно, шаг за шагом, дотрагивался то до одной стены, то до другой, будто они могли рассказать ему что-то. Вдруг он замер.
Положил руку на голубые обои, чуть откашлялся и со второй попытки сказал:
- Она здесь. Ломайте дверь.
*
Осень – это почти всегда грустно, это ожидание долгой зимы. Но Ивана Андреевича удалось задержать лишь в сентябре, и теперь для Даши и Демида было ясно, что это – лучшее время года.
Не сумев довести дело до конца ни с Инной, ни с Дашей – ма-ньяк пустился в бега. Его случайно задержали где-то в районе Волгограда, просто узнали по ориентировке. Характерная внешность. Дотошный полицейский обратил внимание, попросил документы.
Виноватым себя кладбищенский сторож не считал.
- Я проводник, - говорил он, - Никому из вас это недоступно. Еще сегодня человек мучился на земле, а я отправил его – вечно гулять по райским садам. Сделал его путь быстрым и легким.
Суда еще не было, и неизвестно – состоится ли он. Пока Иван Андреевич находился в психиатрической клинике, закрытой, с очень строгим режимом.
Инна приходила в себя – зализывала раны, как она говорила – в Петербурге. Она все еще сильно хромала, ей предстояла еще одна операция, но лучшим лекарством для себя она считала искусство. Она задумала новую картину. Но точно знала, что теперь уже никогда не сможет рисовать ни одно подземелье.
Даша и Демид сидели на склоне холма, на сухой уставшей траве, смотрели туда, где под их ногами расстилался маленький город.
- Мама скоро приедет, - говорила Даша, - Она хотела продать нашу комнату и поискать тут какое-нибудь жилье, хотя бы дачу, где можно зимовать. Но Роза сказала: «Что за глупости? Или вы считаете, что я собираюсь забрать этот дом на тот свет? Завтра же напишу завещание…А пока- тут места хватит всем…»
- Я об одном боюсь думать, - тихо сказал Демид, - Чем это все могло кончиться, если бы не… Когда я задумываюсь над этим, я…
- Я тоже, - эхом повторила Даша.
Смеркалось все раньше, и уже пора было идти домой, но они еще долго сидели на склоне холма, и его плечо- будто само собой – согревало ее...
Конец
Автор Татьяна Дивергент
#МистическиеИстории
https://ok.ru/group/70000001811695/topic/157433360154095