Дуняша сидела на полу, заливаясь слезами, над ней грозной громадой навис отец с кнутом в руке.
- Не надо, тятенька! - взмолилась, девушка, зажмурив глаза и прикрывая голову руками. Она знала, что все ее увещевания бесполезны, в гневе отец был страшен.
- Охолонись, Захар! - раздался прямо над ухом властный голос матери, - Убь ешь дев ку!
Открыв глаза, Дуняша увидела, что мать обеими руками вцепилась в могучую руку отца, а тот, красный от злости, пытается освободиться из мертвой хватки. Но вот он разжал пальцы, кнут со стуком упал на пол, прямо возле рыдающей девушки.
- Да хоть и прибью! - воскликнул отец, стряхнув, наконец, руки жены, - Туда ей и дорога! Опозорила нас, ни о себе, ни о сестрах не подумала! Кто теперь ее замуж возьмёт, порченую? Вот измажут тебе ворота дёгтем, тогда не так запоешь, защищать ее перестанешь!
Он сплюнул на пол и вышел во двор.
Мать присела рядом с Дуняшей, положила ее голову себе на колени, стала гладить по голове, приговаривая:
- Успокойся, дочка, ты же знаешь отца: покричит, поругается, кулаками помашет, пар выпустит - и отойдет. Вот тогда и говорить будем!
- Прости, меня, маменька! - всхлипывала Дуняша, - Что же теперь будет? Прав тятя, опозорила я семью!
- Сделанного не воротишь, надо думать, как теперь дальше жить, - задумчиво проговорила Аглая, - дитё родится - не скроешь. А попробовать все одно можно. Придумаем что-нибудь. А пока ты из дома не выходи, людям на глаза не показывайся, скажем, что захворала сильно. Поняла меня?
- Поняла, маменька.
- Слушай меня, делай все, как велю. Я тебе добра желаю. Ничего, выкрутимся, с божьей помощью.
Семья у Захара и Аглаи была крепкая, большая, зажиточная. Хозяйство мужик вел твердой рукой, никому спуску не давал, все сам лично контролировал. Везде успевал: и в поле, и в лесу, и со скотиной, и на ярмарке.
Жена его родила семерых ребятишек. Двое не дожили и до года - прибрал господь. Осталось четыре дочери и сын, наследник. Прада мал ещё, всего восьмой годок, но парень хваткий, смышлёный, хороший помощник растет!
Да и дев ки тоже удались: высокие, крепкие, румяные - кровь с молоком! Косы в руку толщиной, глаза, как у матери, синие, словно васильки, - одним словом, красавицы. Да и приданое за каждую давал Захар богатое, так что от женихов отбоя не было.
Старшую, Марью, уже успели замуж отдать, за хорошего парня, в уважаемую семью. Остались Дуняшка, Дарья да Нюра. Второй, Дуне, тоже уже жениха подыскали, на днях сговор должен быть, а тут такое!
Стали замечать, что полнеет дочь, округляется. Ходит сама не своя, глаза отводит. А раз мать с ней в баню пошла - так и ахнула! За косу из бани домой приволокла в одном исподнем - погляди, отец! А у дочери живот-то уж не скрыть. Стали выяснять, что да как. Покаялась дев ка - связалась с Ванькой - пастухом, это у которого ни кола, ни двора, значит, голь перекатная. Не такого мужа дочери искал Захар, да и сам парень жениться вовсе и не собирался. Как теперь быть?
Думали-думали и придумали. Пока на сносях Дуня, пускай дома сидит, на улицу и носа не кажет. Сговор отменили, сослались на болезнь тяжёлую. В дом посторонних никого не пускали, да и своим крепко-крепко наказали язычком не трепать - чтоб ни одна душа про срам не прознала! Дев ки - не ду ры, молчат, замуж-то охота! А Егорка мал ещё, не понимает, что произошло.
- А как родится дитё, я сразу его в лес снесу, к Серафиме! - говорила Аглая мужу, - Она одна живёт, будет ей помощник! Да и все на глазах, хоть издали, да и то посмотрим на внука, чай не чужой!
- А коли откажется Серафима? - сомневался Захар.
- А я тайно подкину, ночью, она и не узнает, чей.
- Она ведьма, все видит, все про всех знает! - возражал Аглае муж. Ему было боязно отдавать ребенка колдунье, про которую в деревне говорили всякое. Хоть и приблудный, а все одно,, внук ведь!
- Ну другого выхода я не знаю! - разводила руками Аглая, - Попытка - не пытка! Чует мое сердце, что примет Серафима мальца.
***
В ночь на Купалу в доме Захара царила суматоха. Младших дев ок на гулянья отправили,а потом к тётке родной, и Егорку с ними. Сам Захар с женой были возле Дуни: затопили баню, воды нагрели, дочку туда проводили. Повитуху звать не стали - мало ли, слухи пойдут. Решили, что сами справятся.
Дуняша промучилась всю ночь, лишь к рассвету появилась на свет здоровая горластая девочка. Матери ее не показали: Аглая обмыла, спеленала, уложила в заранее приготовленную корзину и ушла в лес.
Как ни просила девушка хоть разок взглянуть на дитя, как ни плакала, - родители были непреклонны. Измученная трудными родами, она вскоре забылась тяжёлым сном, в котором видела маленькую светленькую девочку. Та тянула к ней руки и звала:
- Мама! Мама!
Но как ни старалась Дуняша, так и не смогла догнать ее.
Аглая вернулась к обеду, усталая, но довольная.
- Все, сладила дело! - улыбаясь, рассказывала она хмурому Зазару, - Я девчонку к крыльцу поставила, а сама в орешнике неподалеку притаилась, жду. Тут она голосить начала. Вышла Серафима, глянула, руками всплеснула. Потом по сторонам огляделась, корзину взяла и в избу занесла. Приняла, значит!
В доме запретили даже вспоминать о девочке. Каждого, кто ослушается, ждало суровое наказание.
Дуняша горевала, но через некоторое время успокоилась. Тут и жениха ей подыскал Захар - не прежнего, другого, из соседнего села. Семья у него хоть и не богатая, да за достойное приданое готовы глаза закрыть на некоторые моменты. Да и то, что уедет дочь подальше - к лучшему! Новую жизнь начнет.
***
Маленькая девочка, на вид лет пяти, лежала на печи в жару. Ее красивые белокурые кудряшки разметались, щечки горели, сухие потрескавшиеся губки бессвязно что- то бормотали.
Рядом с печью на скамье сидела женщина. Она была уже немолода, но всё ещё очень хороша собой. В густых волосах ее цвета зрелой пшеницы то тут, то там проглядывали седые пряди, вокруг больших изумрудно-зеленых глаз, обрамлённых длинными черными ресницами, собралась сеточка морщин, однако это совсем не портило Серафиму. Гордая осанка, правильные черты лица, стройная фигура - все в ней было прекрасно и гармонично. Она тихонько напевала какую-то очень печальную песню, помешивая и растирая что-то в тяжёлой каменной ступке.
- Мама! Маменька! - раздался слабый голосок, и женщина тотчас же отложила свою работу, бросилась на зов:
- Что доченька, что, голубка моя? Пить?
- Нет! Посиди со мной!
- Посижу, конечно, только сначала давай попьем. Я травы целебные заварила, выгонят они твою хворь, снова будешь здорова!
- Они горькие! Не хочу их пить! - заупрямилась девочка.
- В горечи их вся сила, вся польза! Зато мигом на ноги тебя поставят!
- Ладно, выпью, только ты мне за это сказку расскажи! - согласилась малышка, хитро глядя на мать синими глазками.
- Вот и славно! - Серафима налила в кружку отвар, и девочка, морщась, выпила, - Вот и умница! Какую сказку ты хочешь?
Серафима знала, что сейчас услышит, и ответ дочери подтвердил ее догадку:
- Расскажи, как я у тебя появилась!
- Так уж сколько раз сказывала, ты уж ее, наверное, лучше меня знаешь! - засмеялась женщина, обтирая разгоряченное лицо дочери влажной тряпицей, - Давай лучше другую?
- Нет, не хочу другую!
- Ну ладно, тогда слушай!
Серафима усадила девочку себе на колени, и, устроившись поудобнее, начала рассказывать:
- Живу я в этом лесу давным-давно, одна-одинешенька. Травки собираю, корешки, ягоды целебные. Приходят ко мне люди разные, каждый со своей бедой, и всем я помочь стараюсь. Только так мне тоскливо одной жилось, так хотелось рядом иметь родную душу, что повадилась я ходить в чащу лесную, на поляну заветную, где живут лесные духи. Стала я просить их, чтобы послали они мне дочку, маленькую да ладненькую, чтобы было мне веселее жить на свете и людям помогать. Услышали меня лесные духи и просьбу мою выполнили. Раз, на Купалу, только рассвело, слышу я, будто дитё кричит. Вышла на двор - и точно: стоит корзина, а в ней - крошечная девочка, замёрзла вся, плачет. Оглянулась я по сторонам - нет никого! Ну тогда-то и поняла, что это духи мне тебя принесли, подарили мне доченьку. Забрала я тебя в дом, перепеленала, молочком козьим напоила (тогда у меня ещё козочка жила, Лада). Сижу, на руках тебя качаю да думаю - как же мне тебя назвать? А ты смотришь на меня глазенками своими синими, словно васильки, серьезно так смотришь, внимательно. Ну и решила я тогда - будешь Василисой! С той поры уж, почитай, шестое лето будет, как ты со мной. И нет у меня никого роднее и дороже. Не устаю я благодарить лесных духов, что такой умницей и красавицей одарили меня!
Взглянув на дочь, Серафима увидела, что та сладко спит, свернувшись калачиком у нее на руках. Жар спадал, а значит, болезнь отступала. Женщина смотрела на спящую малышку и вспоминала, как нашла ее тогда, совсем кроху, только рожденую, как выхаживала, выпаивала.
- Спи Васенька, - приговаривала она, перебирая пальцами светлые кудряшки девочки, - Спи, моя любушка! Долго я тебя ждала, знала, что придёшь. Ведь по судьбе тебе быть ведьминой дочкой, а с судьбой не поспоришь, все равно будет так, как на роду написано. Всему тебя научу, что сама знаю, все тебе передам! Сила в тебе великая скрыта, вырастешь - станешь сильнее меня! А пока спи, выздоравливай.
***
С весны и до осени учила Серафима Василису сложной науке - различать травы и коренья, запоминать, где водятся, когда собирать, отчего помогает то или иное растение. В лесу женщина чувствовала себя, как дома. К растениям и животным относилась бережно, уважительно, и тому же учила дочь.
- А вот это, гляди, трипутник, или ещё чирьева трава - трава особая. Он и от ран, и от чирьев хорош, если приложить. А отвар при кашле, да ещё хорошо его пить при болях нутряных. Запомнила?
- Запомнила, маменька, трипутник.
- А вот еще трава Петров крест, гляди, растет кустом, все корешки его сплелись крестом. Малым ребятишкам дают его отвар в молоке, чтобы никакая хворь не привязалась. А путника, кто далече ехать собрался, убережет он от врагов и случайной смерти.
- А вот эта травка злых духов отгоняет, - воскликнула девочка, указывая на неприметное растение, затерявшееся среди других трав.
- И правда! - ахнула Серафима, приглядевшись, - Откуда узнала?
- Она мне сама рассказала, маменька, - бесхитростно ответила малышка.
Она и правда умела различать голоса растений и животных, понимала их. А зверь лесной никогда не трогал девочку, напротив, даже волк, и тот ластится к ней, словно дворовый пёс.
Василисе все было интересно, все влекло ее. Училась она быстро и легко, чем несказанно радовала мать. К пятнадцати годам девушка уже знала все заговоры, все щепотки и причитки, которыми владела Серафима, могла приготовить любой отвар, любой порошок или настой. Серафима, видя, что научила девочку уже всему, ,что сама знала и умела, решила, что пришло время показать ее людям. Раньше, когда приходили к ней за помощью, она отправляла Василису в лес, чтобы никто не прознал про нее. Но теперь девушка вместе с лесной ведьмой начала помогать людям. Тут-то и открылся ещё один ее дар - Василиса руками чувствовала, где и что болит у человека и знала наперед, сможет помочь ему или нет. Серафима только диву давалась, как уверенно девушка готовит снадобье, лишь слегка поводив руками над больным. Поначалу она сама перепроверяла, не ошиблась ли дочка по неопытности, но всегда все было верно.
Серафима нарадоваться не могла на такую помощницу. Лишь одно не давало женщине покоя: больше всего на свете боялась она, что решит однажды Василиса покинуть ее, уйдет в большой мир, к людям.
Слух о молодой колдунье быстро разнёсся по округе, вскоре к лесной избушке стали приходить страждущие и из дальних сел, в надежде на чудесное исцеление от своей хвори. Однажды пришли к ним муж с женой. Серафима, лишь взглянув на них, поняла: не из местных. Сразу было видно, шли долго, плутали. Одежда вся пыльная, местами порвана об колючки да ветки. Сами усталые, хмурые.
- С чем пришли, люди добрые? - спросила ведьма, выйдя на крыльцо.
- Ты Серафима? - спросил мужик, - Нам Серафима нужна, колдунья.
- Ну я, - спокойно отвечала та, разглядывая незнакомцев. Мужчина был хорош собой: высокий, статный, плечи в сажень шириной, довольно молодой, крепкий. Жена его не представляла собой ничего особенного - обычная ба ба, каких много. Но когда она подняла на нее глаза, Серафима ахнула - васильковый их цвет был точной копией глаз ее дочери.
- Обождите на дворе, сейчас я, - Серафима спешно прошла в избу, велела:
- Вася, собирайся! В лес пойдешь! Да не через сени иди, а задней дверью.
- Что случилось, маменька? - удивлённо спросила девушка, которая в это время как раз связывала пучки свежесобранных трав и подвешивала их к потолку на просушку.
- Потом все, ступай! - голос матери стал грозным, и дочь, не смея ослушаться, взяла корзину и осторожно вышла через заднюю дверь избы прямиком в лес.
***
Убедившись, что дочь ушла достаточно далеко, Серафима вновь вышла к ожидавшим ее супругам.
- Знаю, зачем пришли! Проходите в избу, там говорить станем!
Мужик смело направился в дом, жена же его робела, все озиралась по сторонам - боязно ей было идти в избу колдуньи. Уж сколько знахарей, травников, зелейников обошли они, а помочь так никто и не сумел. На Серафиму была последняя надежда. Вздохнув, женщина поправила платок и шагнула через порог вслед за мужем.
- Я Архип, а это вот Дуняша, жена моя, - представился мужик, присаживаясь на скамью, - из Лугового мы, что за речкой.
- Знаю, - задумчиво сказала Серафима, глядя прямо в глаза своей гостье, - И зачем пожаловали, тоже знаю! Живёте давно, а деток не народили, пустая досталась тебе жена, Архип!
- Как? Откуда? - мужик вскочил со скамьи, во все глаза глядя на лесную ведьму.
- Забыл, к кому пришли? - усмехнулась женщина, довольная произведенным эффектом, однако сразу стала вновь серьезной - Зря пришли! Не помогу я вам, не смогу! Нет никакой хвори у твоей жены, тело ее здорово, а вот душа... Грех на ней большой, давно, ещё в девках, совершила. Вижу дитё... Извести хотела, чего только не делала: и тра вила, и ведра пудовые таскала, и в бане выпаривала... Да все без толку! А как родила, так и отдала на суд родителям, а уж те не пожалели внучка! Позора избежать хотели!
С каждым словом голос Серафимы становился все грознее, все громче. Да и сама она как будто стала больше, выше, заполнила собой почти всю избу.
Дуняша не выдержала, упала колдунье в ноги, взмолилась:
- Хватит! Прекрати! Каюсь, есть на мне грех! Есть! Молодая была, глупая... Польстилась на сладкие речи, а как понесла, не знала, что и делать. Сестры у меня... Боялась и на них свой позор перенести. Да, сначала вытравить хотела, а потом, как толкаться стала дочь, так и думать забыла о таком, хотела бежать, да куда я с дитем? А как родилась дочка, забрали ее у меня, даже взглянуть на нее не дали, унесла матушка ее куда-то, сказала, добрым людям отдала. Я всю жизнь свою теперь только и живу надеждой, что хорошие попались ей родители, что не обижают кровиночку мою!
- В лес она ее снесла, зверю лесному на растерзание! - гневно воскликнула Серафима, - Такой судьбы ты ей желала? Дитя невинное извели! Кто такое совершил, нет тому прощения, не будет у вас ребятишек, век вам бездетными вековать! А теперь идите, некогда мне!
Дуняша так и осталась сидеть в ногах у колдуньи, заливаясь слезами. Муж ее тоже не сдвинулся с места, было видно, что он не ведал ничего о прошлом своей суженой и теперь не мог поверить в услышанное.
- Ну, чего сидите! Больше повторять не стану! - грозно прикрикнула на них Серафима.
Архип встал, поклонился ей в пояс:
- Благодарствую, будем хоть знать теперь, за что кару несём! Не серчай, сейчас уходим.
С этими словами он поднял с пола жену свою и, придерживая, повел к выходу из избы.
Когда они ушли, Серафима устало опустилась на скамью:
"Ушли, выпроводила, обманула! - с облегчением думала она, - Не прознали они про дочку, не заберут ее у меня!"
Несколько дней тому назад было ей видение, что встретится Василиса с матерью родной и уйдет жить в ее дом, покинет ведьмину избушку. Потому-то и испугалась Серафима, увидев на своем пороге женщину, так похожую на ее дочь. Потому-то и отправила девицу в лес, с глаз долой. Она надеялась, что обманула судьбу, обвела вокруг пальца. Да только что кому на роду написано, того не миновать.
Заплутали в лесу Архип с Дуняшей. Долго кружили, да вместо опушки все больше уходили в чашу. Поняли они, что не выбраться мм самим, стали кричать, звать на помощь. Когда уже совсем отчаялись, вдруг вышла к ним девица невиданной красоты - сама стройная, ладная, кудри русые до пояса, кожа белая, а глаза, словно васильки. Глянула на нее Дуняша и ахнула: признала в этой лесной красавице дочь свою.
А девица подошла к ним,спросила ласково:
- Заплутали, люди добрые? Так я помогу, выведу из леса!
- Благодарствую, красавица! - отвечал Архип, - Срвсем с пути сбились, без помощи твоей не справимся.
- А для чего вы в такие дебри забрели? - по дороге стала расспрашивать их незнакомка.
- К Серафиме мы приходили, за помощью, да только не помогла она нам, напрасно такой путь проделали!
- - Так может я посмотрю? - предложила незнакомка, - Матушка не все может исцелить, у меня лучше получается.
- Так ты дочка ее? - воскликнула Дуняша, все ещё во все глаза глядя на девушку.
- Да, меня Василисой звать. Ну, рассказывайте, с чем пришли?
- Вот уже пятнадцатый год живём мы с женой, а деток не народилось у нас, - начал Архип, - К кому только не обращались мы, и к травникам, и к лекарям - все пустое. Последняя наша надежда была на Серафиму, только вот и она не помогла.
Василиса подошла к Дуняше, провела руками возле ее живота:
- Хвори нет никакой, - нахмурившись, проговорила она, - Да только обманываете вы меня, есть у вас дитя.
Тут женщина не выдержала, схватила ее за руки:
- Посмотри на меня, дочка! - воскликнула она, - Как ты на меня похожа в молодости, особенно глаза! Ты и есть мое дитятко потерянное! Обманула ведьма проклятая, не растерзали тебя звери лесные! Она, она украла! Спрятала тебя!
Василиса вырвала руки из цепкой хватки, отшатнулась:
- С ума что ли ты сошла? - воскликнула она,- Я в этом лесу родилась и выросла, а мать моя - Серафима! И дар ее мне перешёл по крови!
- Да как же ты не видишь! Вот и пятнышко родимое на ушке, точь в точь как у меня!
С этими словами Дуняша сняла платок и показала пятнышко на ухе, по форме напоминающее треугольник.
- Вот, гляди, теперь веришь? - с надеждой спросила она.
Девушка стояла, вся бледная, и не знала, что ей и думать. Наконец, она сказала:
- Опушка уже недалече, дальше сами дойдете, а мне воротиться надобно к маменьке.
- Послушай, девица, - обратился к ней до сих пор молчавший Архип, - Ты расспроси Серафиму, может статься, расскажет она тебе правду. Если и впрямь ты Дуняшина дочь, воротись к нам, будем жить семьёй. Деток у нас нет своих, так хоть ты старость скрасишь нашу, а уж мы тебе все нажитое оставим.
- Нет, здесь мой дом! - твердо ответила Василиса.
- А ты сразу не отвечай, подумай! Мы в деревне остановимся у Дуниных родителей, два дня будем ждать. Коли не явишься - к себе обратно уйдем и больше тревожить не станем.
Сказав это, он с женой направился к опушке, Василиса же со всех ног бросилась к лесной избушке.
***
Серафима не могла найти себе места от беспокойства: вот уж смеркается, а дочери все нет. Не случилось ли беды?
Она уже несколько раз выходила во двор, вглядывалась в лесную чащу, прислушивалась - ничего. Когда колдунья в очередной раз вышла на крыльцо, вдруг послышались торопливые шаги, и вскоре из леса к избушке выбежала Василиса. Девушка часто дышала, щеки ее разрумянились от быстрого бега, волосы растрепались, глаза горели.
- Маменька! - бросилась она к Серафиме.
Та прижала ее к себе и почувствовала как бьётся в груди сердечко - часто-часто, словно пойманная птичка в клетке.
- Что стряслось, голубка моя? - ласково спросила она дочь, встревоженно вглядываясь в ее разгоряченное лицо, - Кто напугал тебя? Кто обидел?
- Никто, маменька! Да только встретила я сегодня в лесу странных людей. Мужа с женой. И женщина эта стала дочкой меня звать, обнимать. Я сначала решила, что она рассудком тронулась, да только глаза у ней такого же цвета, как мои, а на ухе пятнышко родимое.
Серафима, услышав о встрече дочери с родной матерью, вся похолодела.
"Вот и сбывается виденье мое! - обречённо подумала она, - Уйдет Васенька, оставит меня!". А вслух спросила:
- Что ещё она тебе сказала?
- Ты не удивилась даже, маменька? Как будто знала! - внимательно глядя в лицо ведьме, произнесла Василиса.
- Давно нам надобно было поговорить с тобой, дочка, - Серафима устало присела на крыльцо и жестом пригласила девушку присесть рядом, но она осталась стоять, настороженно глядя на ту, кого всегда считала своей матерью.
- Помнишь сказку, которую я тебе сказывала, когда ты была ещё маленькой?
- Про то, как я у тебя появилась?
- Да, твоя любимая сказка была. Ты меня каждый день просила ее повторять, других и не признавала. Так вот, не сказка это вовсе, а быль. Род наш ведовской очень древний, по легенде, мы вместе с лесом этим появились. Так и живём здесь, людям помогаем. Вот только жизнь-то она не вечная. Кто продолжит род и дело наше?
Когда половина предначертанного ей пути была пройдена, каждая ведьма шла на поляну заветную, к духам лесным. Просила их послать продолжительницу рода. И духи всегда помогали. Это всегда по-разному происходит, иногда у самой ведуньи ребёночек нарождается, а когда и чужого укажут. Главное, что дитя это не простое, силой одаренное. И непременно девочка.
Так вот и я однажды пошла на поляну заветную. Лет мне уже немало, надо, думаю, подготовить ту, кому знания передам. Попросила я духов послать мне дочь, как раз в ночь на Купалу это было.
А ровно через год, ранним утром, подбросили к моему крыльцу корзину с младенцем. Услыхала я писк, вышла и обомлела! Лежит дитё, глазками синими смотрит. Развернула я пеленки, смотрю - девочка, и впрямь! Тогда и поняла, что духи мою просьбу исполнили. Стала растить тебя, как родную, всем сердцем тебя полюбила. И не украла я тебя, не верь! Сами они тебя мне принесли, не нужна ты им была, родилась от незамужней дочки, век бы им о позоре напоминанием служила.
- Я верю тебе, маменька! - Василиса подошла к женщине, взяла ее руки в свои, - Я знаю, что ты любишь меня как родную. И я тебя люблю. Но хочется мне посмотреть, как живут люди там, за лесом, в большом мире.
- Я понимаю, - со вздохом ответила Серафима, - И держать тебя не стану. Если решила - иди.Но знай, что я всегда тебя жду, что бы ни случилось.
Обрадованная Василиса решила идти в деревню утром, на заре. Мать помогла собрать ей все необходимое в дорогу, дала с собой разных трав и корешков, на всякий случай, вдруг, кому помощь понадобится.
Когда девушка уснула, Серафима ещё долго сидела рядом с ней. Губы ее почти беззвучно шевелились, произнося слова древнего, почти забытого защитного заговора. Коли над кем проведешь такой обряд - тому смерть от врага или по неосторожности будет не страшна. Убережёт он от лихих людей, предупредит об опасности.
Утром Серафима проводила дочь до опушки. Прощаясь, сняла с шеи амулет на шнурке, надела Василисе.
- Носи, дочка, не снимай! Убережёт он тебя от беды. Да и мне сообщит, а я на помощь приду, если нужда такая будет.
- Хорошо, маменька, - со слезами на глазах отвечала девушка, - Не печалься, я вернусь!
С этими словами она твердой и уверенной поступью пошла в сторону деревни, ни разу не оглянувшись. Серафима долго смотрела ей вслед, а потом тихо произнесла:
- Я знаю, дочка! Вернёшься, но только после всех испытаний, предначертанных тебе судьбой. Не сумела я спрятать, уберечь тебя, теперь придется тебе самой справляться. Но ты сильная, я знаю, что ты все вынесешь. Правда больше уже никогда не будешь такой светлой и чистой, как сейчас.
Дорога в деревню была девушке незнакома, но Серафима ей подробно все объяснила, так что путь был лёгким и приятным. Солнце только недавно встало, на травинках вдоль дороги блестела роса, воздух был чист и свеж. И на душе у Василисы было легко, несмотря даже на то, что шла она в дом к людям, которым с самого рождения была не нужна, к тем, кто без зазрения совести отнес ее в лес к колдунье, даже не подумав о том, что с ней будет дальше. Душа Василисы была чиста, она верила людям, пыталась оправдать их. Ей хотелось увидеть род, из которого она происходит, познакомиться с корнями своими, с истоками. Она и впрямь не собиралась оставаться жить среди людей, однако ей было любопытно, как они живут, как у них все устроено?
Вдали показались крыши домов, откуда-то сбоку донёсся запах дыма и собачий лай. Деревня была уже близко, но девушка не спешила.
Она сошла с дороги в небольшую берёзовую рощицу, легла на траву. Ей хотелось напоследок насладиться единением с природой-матушкой, напитаться силой ее. Полежав так около получаса, Василиса встала, отряхнулась и вновь пошла по дороге прямо навстречу своей новой жизни.
Она не задумывалась о том, как встретят ее люди, как найдет она нужный дом, ведь ничего, кроме имени Дуняши, девушка о своей родне не знала. Но в жизни ее все проблемы всегда решались легко и просто. Василиса привыкла полагаться на свое ведовское чутье и верила: сердце подскажет путь.
***
Деревня была большой, многолюдной. По обочинам то тут, то там гуляли куры и гуси, лаяли собаки, по улицам бегали босоногие ребятишки, у колодца столпилось несколько баб с коромыслами - ждали своей очереди.
Они неприязненно взглянули на приветливо улыбнувшуюся им Василису.
- Ишь, бесстыжая! - воскликнула одна из них, - простоволосая, растрепанная! Это ж где это видано, чтоб девица так на людях ходила?
- Да она не наша! - подхватила другая, - Не из наших мест!
Василиса, не знакомая с порядками и обычаями деревенских жителей, очень смутилась. Ей и в голову не могло прийти, что ее одежда или прическа могут быть неприличными. Неловкими движениями она начала собирать свои роскошные локоны в косу.
- Вот то-то же! - назидательно сказала женщина, первой начавшая ее отчитывать, - Слушай старших, плохому не научат! Ты откуда к нам пожаловала- то, дев ка? Видать, издалече, и одета не по-нашему.
- Я к родне пришла, с дальней деревни, за рекой. А где дом их, не знаю! Никогда не была в этих местах.
- А родню-то как звать? - полюбопытствовала вторая баба.
Василиса молчала. Она не знала ничьих имён, кроме Дуняши, да и та, насколько известно, давно живёт с мужем своим за рекой.
- Ты что же это, дев ка, не знаешь, как родичей звать? - засмеялась первая ба ба.
- Постойте-ка, - перебила ее ещё одна, до этого наливавшая воду в ведра, - Уж больно она на Захарову Аглаю в молодости похожа!
- Да, точно, их порода! - согласно загудели остальные.
- Ты что же, к деду Захару?
-Да, - согласно закивала Василиса, решив, что лучше будет не спорить.
- Так и сказала бы сразу, их дом все знают, хорошие люди, порядочные! Пойдем, проведу тебя! - сказала одна из женщин, поднимая коромысло, - Тут недалече.
Дом Захара, большой, добротный, был виден издалека. Его окна глядели на улицу резными ставнями, ворота были украшены причудливым орнаментом. Все кругом было прибрано, ни соринки нельзя было найти возле дома. Сразу видно, что добрые хозяева здесь живут, подворье свое в порядке держат.
Василиса попрощалась со своей провожатой и робко вошла на просторный двор. Учуяв чужака, огромный цепной пёс залаял было, кинулся на нее, но девушка ласково шепнула что-то, и вот уже грозный сторож ластился к ней, весело виляя хвостом. На шум из дома вышла Дуняша. Увидев девушку, она бросилась к ней:
- Пришла! А я уж и не чаяла. Отцу с маменькой сказала о тебе, так они тоже так обрадовались, очень им хочется хоть одним глазком взглянуть на внучку! Пойдем в дом!
"Ага, как же! - думала Василиса, проходя вслед за Дуняшей в просторные светлые сени, а затем - в избу, - Столько лет не нужна была, не вспоминали, даже говорить обо мне не разрешали, а тут вдруг внучка им понадобилась!"
Захара дома не было - ещё до свету ушел он на дальнее поле вместе с зятем и сыном. Аглая хлопотала возле печи. Годы не пощадили ее, из красивой, полной сил женщины она превратилась в старуху. Волосы не были следы, лицо избороздили глубокие морщины. Только прекрасные васильковые глаза оставались такими же ясными, как в молодости. Увидев Василису, она ахнула, прижала руки к груди:
- Жива! Вот радость-то! Ты прости меня, внученька! Это я, я тогда тебя ведьме проклятой снесла! Дочек своих спасала! Кому б они нужны были после того позора, что накликала на нас мать твоя! Я уж потом раскаялась, хотела вернуться за тобой, да побоялась Серафиму прогневать, мало ли что она могла на нас наслать.
Василиса смотрела на эту изможденную каждодневным непосильным трудом женщину и невольно сравнивала ее с Серафимой. Были они примерно одного возраста, однако ведунья выглядела гораздо моложе, здоровее и краше. И дело тут было явно не в колдовстве. Просто незачем было в лесу держать огромное хозяйство - лес давал им почти все необходимое, а остальное приносили люди, как плату за услуги.
Аглае девушка не доверяла. Нутром чуяла, что бабка не так проста, как хочет показать.
А вот Дуняша, в отличие от матери, была искренне рада ей, старалась угодить. Она показала Василисе дом и подворье, попутно рассказывая о своем детстве, об отце с матерью, о брате и сестрах. Потом они вместе готовили ужин, Вася помогала управляться по хозяйству. За домашними хлопотами не заметили, как вечер настал, вернулись мужики.
Первым в дом вошёл Захар. Он хоть и постарел, но был все так же могуч и грозен - истинный глава семьи. Глянул на Василису из под кустистых бровей: не сробела дев ка, глаза не отвела. Спокойно стояла под изучающим взглядом деда. Улыбнулся Захар:
- Наша порода!
Архип поздоровался со всеми, девице приветственно кивнул. Последним шел Егор - младший брат матери. Он весело поздоровался с гостьей, оглядел приветливо:
- Хороша, вылитая Дуняша в молодости!
Признали Василису в семье, приняли. Поначалу ещё сторонилась она всех, да и они не приставали, дали время обвыкнуться. Но через пару недель девушка чувствовала себя в этом большом доме своей.
К тому времени весть о внучке Захаровой, невесть откуда взявшейся, облетела уже всю деревню. А так как Аглая о ней говорить на людях лишнего не стала, да и Дуня словно воды в рот набрала, появление девушки обрастало в рассказах и сплетнях все новыми и новыми подробностями. А уж как узнали, что воспитывала Василису с младенчества ведьма Серафима, так и потянулась в дом вереница местных жителей: кто-то помощи попросить, а кто просто хоть одним глазком на юную ведьму глянуть. Как ни пыталась Аглая отвадить незваных гостей - куда там! У тому же Василиса никому не отказывала, всем старалась помочь - так учила ее Серафима.
Однажды уже под вечер прибежала к ним ба_ба, заголосила:
- Помоги, дочка! Не откажи! Сына моего змея ужалила! Помирает!
Василиса вскочила, схватила свой мешок, и они бегом выбежали из дому.
Нужная изба была рядом, через несколько дворов. Войдя внутрь, девушка увидела лежащего на лавке молодого парня. Лицо его было бледно, глаза закрыты. Он часто дышал, на лбу выступил холодный липкий пот. Нога, на которой был укус, распухла, посинела.
- Сколько времени прошло? - спросила Василиса
- Да уж, почитай, порядочно! Пока он до косарей дошел, пока до дома донесли ..
- Воды мне горячей! Ткань чистую и ступку.
Из мешка извлекла нужные травы, корешки, приготовила отвар. На рану порошок специальный наложила.
Отвар парню пришлось вливать по глоточкам - сил пить у него не было.
- Поите теперь постоянно всю ночь до утра, утром приду, новый приготовлю. Он яд выведет.
Сопровождаемая благодарностями, девушка вернулась в дом к деду.
Утром, едва рассвело, она поспешила проверить больного. Выглядел он гораздо лучше: был в сознании, кожа его порозовела, опухоль значительно уменьшилась. Увидев Василису, он чуть приподнялся, оперевшись на локоть:
- Благодарствую, спасительница моя! Век тебя помнить буду! Как звать тебя, красавица?
- Василисой, - от чего-то смутившись, отвечала юная ведьма.
- А я - Назар!
- Рада, что лучше тебе, Назар, - сказала девушка,- Но говорить с тобой мне недосуг, нужно готовить отвар целебный, чтоб змеиный яд до конца из тела твоего выгнать.
С этими словами она отошла к печи и стала готовить снадобье, изредка посматривая в сторону нового знакомого.
Парень был очень хорош: высокий, статный, плечи широкие, богатырские, кудри янтарные, глаза -будто молодая листва. Очень приглянулся он девушке, но она старалась гнать от себя такие мысли - не для этого здесь.
Ещё целых десять дней навещала она Назара. За это время успели они подружиться. Много говорили обо всем на свете, она ему про жизнь свою лесную рассказывала, а он - про свою, обыкновенную. Однажды обмолвился, что есть у него невеста, Марфа. Что свадьба будет осенью.
С тех пор пуще прежнего старалась гнать девушка мысли о молодом красивом юноше.
В последний визит стала Василиса прощаться:
- Вот и здоров ты, Назар! Больше нет мне нужды приходить.
- Век благодарить тебя не устану, Василиса! Вот, возьми! - он протянул ей кошель, но девушка отпрянула, не взяла:
- Что ты! Не нужно ничего! Это долг мой - помогать людям.
- Ну позволь хоть проводить тебя! - не унимался парень.
- Проводи, - согласилась Василиса. Ей очень хотелось побыть с ним ещё хоть немного.
Шли молча. Чувствовалось, что каждый хочет сказать что-то, да все не решается.
Наконец, Назар не выдержал, заговорил:
- Скажи, Василиса, почему не смотришь на меня? Али не люб тебе я?
- Невеста у тебя есть, свадьба скоро, мешать не стану, - грустно отвечала девушка.
- Не нужна она мне! - горячо воскликнул Назар, - Если только ответишь, что люб, завтра же сговор разорву и сватов зашлю!
У юной ведуньи дух перехватило от таких слов, от искренности, с которой убеждал ее Назар в своей любви. Она тихо ответила:
- Люб...
Глаза юноши загорелись надеждой и радостью:
- Значит, решено! Завтра же жди сватов.
- А родители? - с опозданием испугалась девушка, - Это ведь отец тебе невесту подыскал
- Да и что мне родители? Надо будет, и против отца пойду! Я как увидел тебя, сразу понял - вот судьба моя!
***
~ Опоила она его, ведьма прок лятая! ~ кричала сквозь слезы молодая чернобровая красавица, ~ Как есть, опоила! Зелье при ворот ное давала вместо лечебного настоя!
~ Успокойся, Марфа! Не кричи! Будет! ~ строго сказала ей Пелагея, мать Назара.
~ Да как же мне не кричать, коли милый мой сговор разорвал? Ведь ужо все к свадьбе готово было, а тут появилась змеища эта! Да чтоб провалилась она в пекло!
~ Мне, окромя тебя, другой невестки не надобно, потому я и здесь, - Пелагея гладила по спине всхлипывающую девицу, ~ Мы с отцом колдунью в семью никогда не примем, так Назару и сказали намедни. Да только он разве послушал? Ежели вбил себе в голову что, так теперича не отступится. Не испугался даже, когда отец пригрозил, что отрекается от него! Вот как сильно она его приво рож ила! Кроме нее и не видит никого, и не слышит! Вот ведь свалилась на нашу голову! И сама я уже не рада, что в дом свой ее впустила. Да лучше б по мер тогда Назар, чем ведьме достался!
Марфа при этих словах заголосила пуще прежнего:
~ Опозорил он меня, горемычную! Перед самой свадьбой бросил! Кому же я теперь после такого нужна буду? Кто замуж меня возьмет?
~ А ты не спеши, погоди маленько! ~ учила ее Пелагея, ~ Нам пока затаиться надобно, пусть думают, что смирились мы с выбором Назара, что согласны. А потом, когда успокоится все, мы змею эту на чистую воду выведем! Не будет им житья, уж я постараюсь! Все равно разведу, женится на тебе Назар! Твоим станет!
Назар слово свое сдержал. На другой же день сам лично сходил в дом к Марфе, отменил свадьбу. После чего пошел к Захару, просить отдать за него внучку. Сватов, желающих пойти с ним, не нашлось: вся родня осуждала поступок парня и не принимала его решения.
Василиса сидела ни жива, ни мертва. Что решит дед? Без его согласия не бывать свадьбе. Таков порядок.
Захар молчал, хмурился. Знал он, что должен был парень жениться на другой, знал и то, что родители его против такой невестки, как Василиса.
~ Твердо ли ты решил? ~ наконец произнес он, глядя прямо в глаза юноше, ~ Крепко ли намерение твое? Не пожалеешь ли?
~ Не пожалею! ~ уверенно отвечал Назар, - жизнь без Василисы мне не мила. Надо будет, ото всего отрекусь, лишь бы с любушкой моей быть рядом!
~ Жить где станете? Слышал я, отец твой против, в своем доме вас не примет.
~ Я свой дом поставил, на краю села, большой, добротный. Немного осталось доделать и можно заходить.
~ Ладно, ~ удовлетворенно произнес дед, поглаживая бороду, ~ Вижу, парень ты неплохой, серьезный, честный, работящий! А ты, милая? ~ обратился он к внучке,~ Что скажешь? Люб тебе Назар, пойдешь за него? Неволить тебя не стану.
~ Пойду, ~ тихо ответила девушка, не поднимая глаз.
~ Ну, быть посему! ~ Захар хлопнул по столу тяжелой ладонью, ~ Мать, Дунька, слыхали? Внучку замуж отдаю! Готовьте свадьбу! Да такую, какой не видывали еще на селе!
Выйдя на двор, Василиса сказала Назару:
~ Надобно нам с тобой еще и у матушки моей благословения просить, у Серафимы. Без ее согласия я ни за тебя, ни за кого замуж не пойду!
~ Так чего тянуть? Сей же час и отправимся! ~ весело отвечал ее жених.
***
Серафима встретила дочь приветливо. Она очень тосковала по ней, беспокоилась. Увидев Назара, колдунья улыбнулась: парень ей понравился. Чувствовала она, что намерения его серьезны, что полюбил он Василису всей душой.
~ Вот и выросла ты, голубка моя! ~ ласково произнесла она, глядя на дочку, ~ Вот и в твое сердечко любовь постучала. Я вашему счастью мешать не стану! Живите, любите, детишек рожайте! Через все трудности вместе идите, рука об руку, тогда все преодолеть сумеете!
~ Придешь к нам на свадьбу, маменька? ~ спросила Василиса
~ Нет, дочка! Не пойду! Ты не обижайся! Лишняя я там, боятся меня люди. Зачем праздник портить? Вы веселитесь, а я за вас здесь тихо порадуюсь.
Свадьбу хотели сыграть, как только будет готов новый дом. Как раз к осени управился Назар. Спешил, хотел скорее зажить в нем вместе с молодой женой.
Зазар на расходы не поскупился: приданое собрали богатое, Василису обрядили, будто царицу. Столы накрыли ~ любо-дорого поглядеть: от яств ломятся, чего только нет!
Пригласили на праздник все село, да только многие прийти отказались. Здесь уж Пелагея с Марфой расстарались: каждому встречному и поперечному рассказывали о том, что приворожила Василиса жениха, да еще разного всего ей приписывали: у кого скотина издохла ~ она извела, у кого ребеночек захворал ~ она сглазила. Стали сторониться люди ведьму, боялись ее. А вдруг чем не угодят ~ нашлет она на них беду.
Невеселая получилась свадьба: со стороны жениха ни одной живой души не явилось, со стороны невесты ~ только дед с бабкой да дядька Егор, Дуняша с Архипом давно к себе в дальнее село ушли. Да и гостей можно было по пальцам пересчитать, и те сидели хмурые, настороженные.
Вечером вошли молодые в свой новый дом. Изба получилась светлая, просторная. Так в ней было хорошо, что Василиса и думать забыла об испорченном празднике.Главное, что они с Назаром вместе, что теперь настоящей семьей стали. А люди пусть говорят себе, что хотят, на всех не угодишь, всем мил не будешь, насильно полюбить себя не заставишь!
***
Вот уже полгода Василиса с Назаром счастливо жили своей семьёй. Родня мужа так и не приняла ее, но молодых это ни капли не огорчало. Дом их стоял на краю села, поэтому к ним часто заглядывала Серафима. Приходила она ближе к ночи, осторожно, чтобы никто не увидал ее, оставалась до утра, а ещё до рассвета покидала гостеприимный дом дочери.
Василису очень радовали такие визиты. С матерью она могла говорить обо всем на свете, делиться своими страхами, переживаниями. Подруг в деревне у нее не было: никто не хотел водить дружбу с ведьмой, тем более свекровь и бывшая невеста Назара не уставали распускать про нее слухи, любое несчастье списывая на колдовские козни.
Их усилия не пропали даром: как прорастает зёрнышко, брошенное в благодатную почву, так день ото дня росла и крепла сначала людская настороженность, а потом и ненависть к молодой ведунье. Забыли они, сколько Василиса им добра сделала, скольких от хворей исцелила, скольким из них жизнь спасла. Хорошее быстро забывается. А вот дурное прочно заседает в памяти людской.
Василисе с Назаром не было дела до людской неприязни. Они жили дружно, в любви и согласии. А недавно обрадовала девушка мужа новостью: скоро быть ему отцом. Вот счастье-то!
Пуще прежнего стал заботиться он о молодой жене, пылинки с нее сдувал.
Раз летом отправился Назар на дальний покос траву поглядеть. Ушел с первыми петухами, да путь неблизкий, пока дошел, уж за полдень перевалило. Устал он с дороги, решил отдохнуть чуток, а потом уж домой вертаться. Разморило его на жаре, и сам не заметил Назар, как уснул крепким сном. Долго спал, как проснулся - вечерело уже. Заторопился в обратный путь. Неспокойно было у него на душе, не хотелось оставлять Василису в ночь одну.
А тем временем Пелагея с Марфой прознали, что нет Назара дома, и что вернётся нескоро, решили таким случаем воспользоваться, чтобы извести Василису. Ради этого обе они не пожалели скотины своей - по тра ви ли быка и корову. А потом давай по дворам причитать: дескать, враз у обеих скотина полегла, неслучайно это, ведьмины проделки. Ой, люди добрые, надо ведьму из села выгонять, а не то до каждого доберется, никому житья не даст!
Собрались мужики, бороды почесали, стали думать, как быть, да и порешили ночью идти к дому Назара и требовать от Василисы убираться подобру-поздорову.
А Василиса дома по хозяйству управляется, мужа ждёт. И не ведает, какая беда над ней нависла. Вдруг слышит, будто в доме есть кто-то. Вошла, а за столом сидит Серафима - откуда появилась, она и не заметила.
- Маменька? Ты чего среди бела дня к нам пришла? Случилось что? - испугалась девушка.
- Беда, дочка! Было мне виденье. Придут лихие люди, обвинят тебя во всех их горестях да несчастьях, дом спалят! Уходить тебе надо! Не уйдешь - пог иб нете с дитем!
- Да что ты, маменька! Люди здесь хорошие, кто на такое отважится?
- Послушай меня, дочка! Пойдем в лес!
- Никуда я из своего дома не пойду! Да и Назара нет, сначала его дождаться нужно.
Поняла Серафима, что дочь не переубедить, осталась с ней. Еле уговорила собрать кое-какие пожитки, да одеться в дорогу, чтобы, если что, сразу уйти.
Вот и ночь наступила, а Назара все нет. Сидят Василиса с матерью во дворе на лавке, прислушиваются. Тишина вокруг, только слышно, как стрекочут сверчки да жалобно кричит где-то ночная птица.
Но вот странный гул нарушил тишину! Будто ропот множества голосов. Выглянув за ворота, Василиса обомлела: со стороны деревни к их дому шла большая толпа. В неровном свете горящих светочей насчитала она больше двадцати мужиков с вилами и топорами. Как завороженная, стояла девушка и смотрела, как подходят они все ближе. Вот уже слышны отдельные выкрики.
- Сжечь ведьму! - кричат мужики.
Серафима силой затащила ее во двор, заперла ворота.
- Теперь веришь мне? Уходить надо, дочка! Ещё немного, и поздно будет!
- А Назар?
- Потом его найдем! Бежим.
И две женщины лёгкими тенями обогнули дом, добежали до леса, скрылись в спасительных зарослях.
Они видели, как долго стояли мужики вокруг дома, что-то кричали, не решаясь войти внутрь. Наконец, один из них бросился к воротам, остальные, будто ждали сигнала, последовали за ним. Ворвавшись в дом, они, как ни старались, не нашли ведьму. Тогда решили, что она просто спряталась, ведь некуда ей больше было деваться. Подпалили дом - выкурим змею про клятую!
Пламя занялось, красные язычки его, весело подрагивая, поглощали все на своем пути.
Ещё издали увидал Назар зарево, со всех ног бросился к дому. Глянув на мужиков, сразу все понял:
- Где жена моя? Что вы с ней сотворили?
- Так в доме она, давно уж должна была выйти! - сказал кто-то.
Дальше Назар уже не слушал. Не раздумывая, он кинулся в самое пекло, туда, где, как он думал, находятся его Василиса и их ещё нерожденное дитя.
Василиса видела, как муж ее исчез в пла мени пож ара, и как почти сразу после этого рухнула, обвалилась крыша их дома, по хо ро нив под горящими обломками того, кто был ей дороже жизни. Вскрикнув, бросилась она обратно, к дому, к мужу, но Серафима обхватила ее руками и крепко держала, не давая выдать себя. Девушка билась в руках у матери, словно пойманная в силки птица, но вдруг обмякла - лишилась чувств.
Очнулась Василиса в родной избушке. Над ней склонилась мать, что-то шептала, отбирала водой. Девушка вспомнила все, что произошло, вновь зарыдала:
- Ты знала, маменька? Скажи? Ты видела, что погибнет Назар?
Серафима посмотрела на нее с грустью и сочувствием:
- Чему быть, того не миновать, дочка! Да, я видела, но промолчала, иначе бы не увела тебя. Назару суждено было погибнуть этой ночью, такова судьба. Что кому на роду написано, от того не спрячешься. Нам вот предписано век одним вековать. Тебе ещё повезло, ты познала любовь и счастье иметь семью. А я всю жизнь одна...
- Зачем ты увела меня? Как мне теперь жить без милого моего? - плакала Василиса.
- Теперь ты не одна, думать тебе надо о том, кто внутри. В тебе частичка твоего мужа, а значит и весь он рядом с тобой. Воплотится в дочери твоей твоя любовь, не умрет, не исчезнет.
С того дня, как сгорел дом ведуньи и по гиб в огне Назар, на деревню обрушились несчастья. Сначала затяжные дожди сгубили урожай, не дали запасти сена скотине. Потом неизвестная хворь унесла жизни почти половины населения. Не пощадила и Марфу с Пелагеей - долго мучились они, моля, чтобы скорее закончились их страдания.
- Это мстит Василиса за Назара, за свою семью! - шептались ба бы между собой.
Решили оставшиеся жители идти к ведьме, каяться, просить пощадить их. Долго плутали по лесу, да так и не смогли отыскать избушку. Ведь знают, что здесь была - а даже следа от нее не осталось.
Через несколько лет опустела деревня. Многие побросали свои дома, уехали кто куда. Остальные померли от старости или от хвори. Проклятым местом стали называть ее, никто не хотел здесь больше селиться.
А далеко-далеко от тех мест, в лесной чаще, красивая молодая ведьма вела за руку прехорошенькую девочку с янтарными кудрями и глазами цвета весенней листвы.
- Маменька, а расскажи как я у тебя появилась? - просит малышка
- Духи лесные мне тебя подарили! - отвечает Василиса, любуясь своей красавицей. Права была Серафима: не умер ее Назар, вот он, рядом с ней, и любовь их жива, воплотилась в маленькой девочке, которой суждено продолжить древний род, вырасти сильной лесной колдуньей.
️
Ведьмина дочь
Дуняша сидела на полу, заливаясь слезами, над ней грозной громадой навис отец с кнутом в руке.- Не надо, тятенька! - взмолилась, девушка, зажмурив глаза и прикрывая голову руками. Она знала, что все ее увещевания бесполезны, в гневе отец был страшен.
- Охолонись, Захар! - раздался прямо над ухом властный голос матери, - Убь ешь дев ку!
Открыв глаза, Дуняша увидела, что мать обеими руками вцепилась в могучую руку отца, а тот, красный от злости, пытается освободиться из мертвой хватки. Но вот он разжал пальцы, кнут со стуком упал на пол, прямо возле рыдающей девушки.
- Да хоть и прибью! - воскликнул отец, стряхнув, наконец, руки жены, - Туда ей и дорога! Опозорила нас, ни о себе, ни о сестрах не подумала! Кто теперь ее замуж возьмёт, порченую? Вот измажут тебе ворота дёгтем, тогда не так запоешь, защищать ее перестанешь!
Он сплюнул на пол и вышел во двор.
Мать присела рядом с Дуняшей, положила ее голову себе на колени, стала гладить по голове, приговаривая:
- Успокойся, дочка, ты же знаешь отца: покричит, поругается, кулаками помашет, пар выпустит - и отойдет. Вот тогда и говорить будем!
- Прости, меня, маменька! - всхлипывала Дуняша, - Что же теперь будет? Прав тятя, опозорила я семью!
- Сделанного не воротишь, надо думать, как теперь дальше жить, - задумчиво проговорила Аглая, - дитё родится - не скроешь. А попробовать все одно можно. Придумаем что-нибудь. А пока ты из дома не выходи, людям на глаза не показывайся, скажем, что захворала сильно. Поняла меня?
- Поняла, маменька.
- Слушай меня, делай все, как велю. Я тебе добра желаю. Ничего, выкрутимся, с божьей помощью.
Жена его родила семерых ребятишек. Двое не дожили и до года - прибрал господь. Осталось четыре дочери и сын, наследник. Прада мал ещё, всего восьмой годок, но парень хваткий, смышлёный, хороший помощник растет!
Да и дев ки тоже удались: высокие, крепкие, румяные - кровь с молоком! Косы в руку толщиной, глаза, как у матери, синие, словно васильки, - одним словом, красавицы. Да и приданое за каждую давал Захар богатое, так что от женихов отбоя не было.
Старшую, Марью, уже успели замуж отдать, за хорошего парня, в уважаемую семью. Остались Дуняшка, Дарья да Нюра. Второй, Дуне, тоже уже жениха подыскали, на днях сговор должен быть, а тут такое!
Стали замечать, что полнеет дочь, округляется. Ходит сама не своя, глаза отводит. А раз мать с ней в баню пошла - так и ахнула! За косу из бани домой приволокла в одном исподнем - погляди, отец! А у дочери живот-то уж не скрыть. Стали выяснять, что да как. Покаялась дев ка - связалась с Ванькой - пастухом, это у которого ни кола, ни двора, значит, голь перекатная. Не такого мужа дочери искал Захар, да и сам парень жениться вовсе и не собирался. Как теперь быть?
Думали-думали и придумали. Пока на сносях Дуня, пускай дома сидит, на улицу и носа не кажет. Сговор отменили, сослались на болезнь тяжёлую. В дом посторонних никого не пускали, да и своим крепко-крепко наказали язычком не трепать - чтоб ни одна душа про срам не прознала! Дев ки - не ду ры, молчат, замуж-то охота! А Егорка мал ещё, не понимает, что произошло.
- А как родится дитё, я сразу его в лес снесу, к Серафиме! - говорила Аглая мужу, - Она одна живёт, будет ей помощник! Да и все на глазах, хоть издали, да и то посмотрим на внука, чай не чужой!
- А коли откажется Серафима? - сомневался Захар.
- А я тайно подкину, ночью, она и не узнает, чей.
- Она ведьма, все видит, все про всех знает! - возражал Аглае муж. Ему было боязно отдавать ребенка колдунье, про которую в деревне говорили всякое. Хоть и приблудный, а все одно,, внук ведь!
- Ну другого выхода я не знаю! - разводила руками Аглая, - Попытка - не пытка! Чует мое сердце, что примет Серафима мальца.
***
В ночь на Купалу в доме Захара царила суматоха. Младших дев ок на гулянья отправили,а потом к тётке родной, и Егорку с ними. Сам Захар с женой были возле Дуни: затопили баню, воды нагрели, дочку туда проводили. Повитуху звать не стали - мало ли, слухи пойдут. Решили, что сами справятся.
Дуняша промучилась всю ночь, лишь к рассвету появилась на свет здоровая горластая девочка. Матери ее не показали: Аглая обмыла, спеленала, уложила в заранее приготовленную корзину и ушла в лес.
Как ни просила девушка хоть разок взглянуть на дитя, как ни плакала, - родители были непреклонны. Измученная трудными родами, она вскоре забылась тяжёлым сном, в котором видела маленькую светленькую девочку. Та тянула к ней руки и звала:
- Мама! Мама!
Но как ни старалась Дуняша, так и не смогла догнать ее.
Аглая вернулась к обеду, усталая, но довольная.
- Все, сладила дело! - улыбаясь, рассказывала она хмурому Зазару, - Я девчонку к крыльцу поставила, а сама в орешнике неподалеку притаилась, жду. Тут она голосить начала. Вышла Серафима, глянула, руками всплеснула. Потом по сторонам огляделась, корзину взяла и в избу занесла. Приняла, значит!
В доме запретили даже вспоминать о девочке. Каждого, кто ослушается, ждало суровое наказание.
Дуняша горевала, но через некоторое время успокоилась. Тут и жениха ей подыскал Захар - не прежнего, другого, из соседнего села. Семья у него хоть и не богатая, да за достойное приданое готовы глаза закрыть на некоторые моменты. Да и то, что уедет дочь подальше - к лучшему! Новую жизнь начнет.
***
Маленькая девочка, на вид лет пяти, лежала на печи в жару. Ее красивые белокурые кудряшки разметались, щечки горели, сухие потрескавшиеся губки бессвязно что- то бормотали.
Рядом с печью на скамье сидела женщина. Она была уже немолода, но всё ещё очень хороша собой. В густых волосах ее цвета зрелой пшеницы то тут, то там проглядывали седые пряди, вокруг больших изумрудно-зеленых глаз, обрамлённых длинными черными ресницами, собралась сеточка морщин, однако это совсем не портило Серафиму. Гордая осанка, правильные черты лица, стройная фигура - все в ней было прекрасно и гармонично. Она тихонько напевала какую-то очень печальную песню, помешивая и растирая что-то в тяжёлой каменной ступке.
- Мама! Маменька! - раздался слабый голосок, и женщина тотчас же отложила свою работу, бросилась на зов:
- Что доченька, что, голубка моя? Пить?
- Нет! Посиди со мной!
- Посижу, конечно, только сначала давай попьем. Я травы целебные заварила, выгонят они твою хворь, снова будешь здорова!
- Они горькие! Не хочу их пить! - заупрямилась девочка.
- В горечи их вся сила, вся польза! Зато мигом на ноги тебя поставят!
- Ладно, выпью, только ты мне за это сказку расскажи! - согласилась малышка, хитро глядя на мать синими глазками.
- Вот и славно! - Серафима налила в кружку отвар, и девочка, морщась, выпила, - Вот и умница! Какую сказку ты хочешь?
Серафима знала, что сейчас услышит, и ответ дочери подтвердил ее догадку:
- Расскажи, как я у тебя появилась!
- Так уж сколько раз сказывала, ты уж ее, наверное, лучше меня знаешь! - засмеялась женщина, обтирая разгоряченное лицо дочери влажной тряпицей, - Давай лучше другую?
- Нет, не хочу другую!
- Ну ладно, тогда слушай!
Серафима усадила девочку себе на колени, и, устроившись поудобнее, начала рассказывать:
- Живу я в этом лесу давным-давно, одна-одинешенька. Травки собираю, корешки, ягоды целебные. Приходят ко мне люди разные, каждый со своей бедой, и всем я помочь стараюсь. Только так мне тоскливо одной жилось, так хотелось рядом иметь родную душу, что повадилась я ходить в чащу лесную, на поляну заветную, где живут лесные духи. Стала я просить их, чтобы послали они мне дочку, маленькую да ладненькую, чтобы было мне веселее жить на свете и людям помогать. Услышали меня лесные духи и просьбу мою выполнили. Раз, на Купалу, только рассвело, слышу я, будто дитё кричит. Вышла на двор - и точно: стоит корзина, а в ней - крошечная девочка, замёрзла вся, плачет. Оглянулась я по сторонам - нет никого! Ну тогда-то и поняла, что это духи мне тебя принесли, подарили мне доченьку. Забрала я тебя в дом, перепеленала, молочком козьим напоила (тогда у меня ещё козочка жила, Лада). Сижу, на руках тебя качаю да думаю - как же мне тебя назвать? А ты смотришь на меня глазенками своими синими, словно васильки, серьезно так смотришь, внимательно. Ну и решила я тогда - будешь Василисой! С той поры уж, почитай, шестое лето будет, как ты со мной. И нет у меня никого роднее и дороже. Не устаю я благодарить лесных духов, что такой умницей и красавицей одарили меня!
Взглянув на дочь, Серафима увидела, что та сладко спит, свернувшись калачиком у нее на руках. Жар спадал, а значит, болезнь отступала. Женщина смотрела на спящую малышку и вспоминала, как нашла ее тогда, совсем кроху, только рожденую, как выхаживала, выпаивала.
- Спи Васенька, - приговаривала она, перебирая пальцами светлые кудряшки девочки, - Спи, моя любушка! Долго я тебя ждала, знала, что придёшь. Ведь по судьбе тебе быть ведьминой дочкой, а с судьбой не поспоришь, все равно будет так, как на роду написано. Всему тебя научу, что сама знаю, все тебе передам! Сила в тебе великая скрыта, вырастешь - станешь сильнее меня! А пока спи, выздоравливай.
***
С весны и до осени учила Серафима Василису сложной науке - различать травы и коренья, запоминать, где водятся, когда собирать, отчего помогает то или иное растение. В лесу женщина чувствовала себя, как дома. К растениям и животным относилась бережно, уважительно, и тому же учила дочь.
- А вот это, гляди, трипутник, или ещё чирьева трава - трава особая. Он и от ран, и от чирьев хорош, если приложить. А отвар при кашле, да ещё хорошо его пить при болях нутряных. Запомнила?
- Запомнила, маменька, трипутник.
- А вот еще трава Петров крест, гляди, растет кустом, все корешки его сплелись крестом. Малым ребятишкам дают его отвар в молоке, чтобы никакая хворь не привязалась. А путника, кто далече ехать собрался, убережет он от врагов и случайной смерти.
- А вот эта травка злых духов отгоняет, - воскликнула девочка, указывая на неприметное растение, затерявшееся среди других трав.
- И правда! - ахнула Серафима, приглядевшись, - Откуда узнала?
- Она мне сама рассказала, маменька, - бесхитростно ответила малышка.
Она и правда умела различать голоса растений и животных, понимала их. А зверь лесной никогда не трогал девочку, напротив, даже волк, и тот ластится к ней, словно дворовый пёс.
Василисе все было интересно, все влекло ее. Училась она быстро и легко, чем несказанно радовала мать. К пятнадцати годам девушка уже знала все заговоры, все щепотки и причитки, которыми владела Серафима, могла приготовить любой отвар, любой порошок или настой. Серафима, видя, что научила девочку уже всему, ,что сама знала и умела, решила, что пришло время показать ее людям. Раньше, когда приходили к ней за помощью, она отправляла Василису в лес, чтобы никто не прознал про нее. Но теперь девушка вместе с лесной ведьмой начала помогать людям. Тут-то и открылся ещё один ее дар - Василиса руками чувствовала, где и что болит у человека и знала наперед, сможет помочь ему или нет. Серафима только диву давалась, как уверенно девушка готовит снадобье, лишь слегка поводив руками над больным. Поначалу она сама перепроверяла, не ошиблась ли дочка по неопытности, но всегда все было верно.
Серафима нарадоваться не могла на такую помощницу. Лишь одно не давало женщине покоя: больше всего на свете боялась она, что решит однажды Василиса покинуть ее, уйдет в большой мир, к людям.
Слух о молодой колдунье быстро разнёсся по округе, вскоре к лесной избушке стали приходить страждущие и из дальних сел, в надежде на чудесное исцеление от своей хвори. Однажды пришли к ним муж с женой. Серафима, лишь взглянув на них, поняла: не из местных. Сразу было видно, шли долго, плутали. Одежда вся пыльная, местами порвана об колючки да ветки. Сами усталые, хмурые.
- С чем пришли, люди добрые? - спросила ведьма, выйдя на крыльцо.
- Ты Серафима? - спросил мужик, - Нам Серафима нужна, колдунья.
- Ну я, - спокойно отвечала та, разглядывая незнакомцев. Мужчина был хорош собой: высокий, статный, плечи в сажень шириной, довольно молодой, крепкий. Жена его не представляла собой ничего особенного - обычная ба ба, каких много. Но когда она подняла на нее глаза, Серафима ахнула - васильковый их цвет был точной копией глаз ее дочери.
- Обождите на дворе, сейчас я, - Серафима спешно прошла в избу, велела:
- Вася, собирайся! В лес пойдешь! Да не через сени иди, а задней дверью.
- Что случилось, маменька? - удивлённо спросила девушка, которая в это время как раз связывала пучки свежесобранных трав и подвешивала их к потолку на просушку.
- Потом все, ступай! - голос матери стал грозным, и дочь, не смея ослушаться, взяла корзину и осторожно вышла через заднюю дверь избы прямиком в лес.
***
Убедившись, что дочь ушла достаточно далеко, Серафима вновь вышла к ожидавшим ее супругам.
- Знаю, зачем пришли! Проходите в избу, там говорить станем!
Мужик смело направился в дом, жена же его робела, все озиралась по сторонам - боязно ей было идти в избу колдуньи. Уж сколько знахарей, травников, зелейников обошли они, а помочь так никто и не сумел. На Серафиму была последняя надежда. Вздохнув, женщина поправила платок и шагнула через порог вслед за мужем.
- Я Архип, а это вот Дуняша, жена моя, - представился мужик, присаживаясь на скамью, - из Лугового мы, что за речкой.
- Знаю, - задумчиво сказала Серафима, глядя прямо в глаза своей гостье, - И зачем пожаловали, тоже знаю! Живёте давно, а деток не народили, пустая досталась тебе жена, Архип!
- Как? Откуда? - мужик вскочил со скамьи, во все глаза глядя на лесную ведьму.
- Забыл, к кому пришли? - усмехнулась женщина, довольная произведенным эффектом, однако сразу стала вновь серьезной - Зря пришли! Не помогу я вам, не смогу! Нет никакой хвори у твоей жены, тело ее здорово, а вот душа... Грех на ней большой, давно, ещё в девках, совершила. Вижу дитё... Извести хотела, чего только не делала: и тра вила, и ведра пудовые таскала, и в бане выпаривала... Да все без толку! А как родила, так и отдала на суд родителям, а уж те не пожалели внучка! Позора избежать хотели!
С каждым словом голос Серафимы становился все грознее, все громче. Да и сама она как будто стала больше, выше, заполнила собой почти всю избу.
Дуняша не выдержала, упала колдунье в ноги, взмолилась:
- Хватит! Прекрати! Каюсь, есть на мне грех! Есть! Молодая была, глупая... Польстилась на сладкие речи, а как понесла, не знала, что и делать. Сестры у меня... Боялась и на них свой позор перенести. Да, сначала вытравить хотела, а потом, как толкаться стала дочь, так и думать забыла о таком, хотела бежать, да куда я с дитем? А как родилась дочка, забрали ее у меня, даже взглянуть на нее не дали, унесла матушка ее куда-то, сказала, добрым людям отдала. Я всю жизнь свою теперь только и живу надеждой, что хорошие попались ей родители, что не обижают кровиночку мою!
- В лес она ее снесла, зверю лесному на растерзание! - гневно воскликнула Серафима, - Такой судьбы ты ей желала? Дитя невинное извели! Кто такое совершил, нет тому прощения, не будет у вас ребятишек, век вам бездетными вековать! А теперь идите, некогда мне!
Дуняша так и осталась сидеть в ногах у колдуньи, заливаясь слезами. Муж ее тоже не сдвинулся с места, было видно, что он не ведал ничего о прошлом своей суженой и теперь не мог поверить в услышанное.
- Ну, чего сидите! Больше повторять не стану! - грозно прикрикнула на них Серафима.
Архип встал, поклонился ей в пояс:
- Благодарствую, будем хоть знать теперь, за что кару несём! Не серчай, сейчас уходим.
С этими словами он поднял с пола жену свою и, придерживая, повел к выходу из избы.
Когда они ушли, Серафима устало опустилась на скамью:
"Ушли, выпроводила, обманула! - с облегчением думала она, - Не прознали они про дочку, не заберут ее у меня!"
Несколько дней тому назад было ей видение, что встретится Василиса с матерью родной и уйдет жить в ее дом, покинет ведьмину избушку. Потому-то и испугалась Серафима, увидев на своем пороге женщину, так похожую на ее дочь. Потому-то и отправила девицу в лес, с глаз долой. Она надеялась, что обманула судьбу, обвела вокруг пальца. Да только что кому на роду написано, того не миновать.
Заплутали в лесу Архип с Дуняшей. Долго кружили, да вместо опушки все больше уходили в чашу. Поняли они, что не выбраться мм самим, стали кричать, звать на помощь. Когда уже совсем отчаялись, вдруг вышла к ним девица невиданной красоты - сама стройная, ладная, кудри русые до пояса, кожа белая, а глаза, словно васильки. Глянула на нее Дуняша и ахнула: признала в этой лесной красавице дочь свою.
А девица подошла к ним,спросила ласково:
- Заплутали, люди добрые? Так я помогу, выведу из леса!
- Благодарствую, красавица! - отвечал Архип, - Срвсем с пути сбились, без помощи твоей не справимся.
- А для чего вы в такие дебри забрели? - по дороге стала расспрашивать их незнакомка.
- К Серафиме мы приходили, за помощью, да только не помогла она нам, напрасно такой путь проделали!
- - Так может я посмотрю? - предложила незнакомка, - Матушка не все может исцелить, у меня лучше получается.
- Так ты дочка ее? - воскликнула Дуняша, все ещё во все глаза глядя на девушку.
- Да, меня Василисой звать. Ну, рассказывайте, с чем пришли?
- Вот уже пятнадцатый год живём мы с женой, а деток не народилось у нас, - начал Архип, - К кому только не обращались мы, и к травникам, и к лекарям - все пустое. Последняя наша надежда была на Серафиму, только вот и она не помогла.
Василиса подошла к Дуняше, провела руками возле ее живота:
- Хвори нет никакой, - нахмурившись, проговорила она, - Да только обманываете вы меня, есть у вас дитя.
Тут женщина не выдержала, схватила ее за руки:
- Посмотри на меня, дочка! - воскликнула она, - Как ты на меня похожа в молодости, особенно глаза! Ты и есть мое дитятко потерянное! Обманула ведьма проклятая, не растерзали тебя звери лесные! Она, она украла! Спрятала тебя!
Василиса вырвала руки из цепкой хватки, отшатнулась:
- С ума что ли ты сошла? - воскликнула она,- Я в этом лесу родилась и выросла, а мать моя - Серафима! И дар ее мне перешёл по крови!
- Да как же ты не видишь! Вот и пятнышко родимое на ушке, точь в точь как у меня!
С этими словами Дуняша сняла платок и показала пятнышко на ухе, по форме напоминающее треугольник.
- Вот, гляди, теперь веришь? - с надеждой спросила она.
Девушка стояла, вся бледная, и не знала, что ей и думать. Наконец, она сказала:
- Опушка уже недалече, дальше сами дойдете, а мне воротиться надобно к маменьке.
- Послушай, девица, - обратился к ней до сих пор молчавший Архип, - Ты расспроси Серафиму, может статься, расскажет она тебе правду. Если и впрямь ты Дуняшина дочь, воротись к нам, будем жить семьёй. Деток у нас нет своих, так хоть ты старость скрасишь нашу, а уж мы тебе все нажитое оставим.
- Нет, здесь мой дом! - твердо ответила Василиса.
- А ты сразу не отвечай, подумай! Мы в деревне остановимся у Дуниных родителей, два дня будем ждать. Коли не явишься - к себе обратно уйдем и больше тревожить не станем.
Сказав это, он с женой направился к опушке, Василиса же со всех ног бросилась к лесной избушке.
***
Серафима не могла найти себе места от беспокойства: вот уж смеркается, а дочери все нет. Не случилось ли беды?
Она уже несколько раз выходила во двор, вглядывалась в лесную чащу, прислушивалась - ничего. Когда колдунья в очередной раз вышла на крыльцо, вдруг послышались торопливые шаги, и вскоре из леса к избушке выбежала Василиса. Девушка часто дышала, щеки ее разрумянились от быстрого бега, волосы растрепались, глаза горели.
- Маменька! - бросилась она к Серафиме.
Та прижала ее к себе и почувствовала как бьётся в груди сердечко - часто-часто, словно пойманная птичка в клетке.
- Что стряслось, голубка моя? - ласково спросила она дочь, встревоженно вглядываясь в ее разгоряченное лицо, - Кто напугал тебя? Кто обидел?
- Никто, маменька! Да только встретила я сегодня в лесу странных людей. Мужа с женой. И женщина эта стала дочкой меня звать, обнимать. Я сначала решила, что она рассудком тронулась, да только глаза у ней такого же цвета, как мои, а на ухе пятнышко родимое.
Серафима, услышав о встрече дочери с родной матерью, вся похолодела.
"Вот и сбывается виденье мое! - обречённо подумала она, - Уйдет Васенька, оставит меня!". А вслух спросила:
- Что ещё она тебе сказала?
- Ты не удивилась даже, маменька? Как будто знала! - внимательно глядя в лицо ведьме, произнесла Василиса.
- Давно нам надобно было поговорить с тобой, дочка, - Серафима устало присела на крыльцо и жестом пригласила девушку присесть рядом, но она осталась стоять, настороженно глядя на ту, кого всегда считала своей матерью.
- Помнишь сказку, которую я тебе сказывала, когда ты была ещё маленькой?
- Про то, как я у тебя появилась?
- Да, твоя любимая сказка была. Ты меня каждый день просила ее повторять, других и не признавала. Так вот, не сказка это вовсе, а быль. Род наш ведовской очень древний, по легенде, мы вместе с лесом этим появились. Так и живём здесь, людям помогаем. Вот только жизнь-то она не вечная. Кто продолжит род и дело наше?
Когда половина предначертанного ей пути была пройдена, каждая ведьма шла на поляну заветную, к духам лесным. Просила их послать продолжительницу рода. И духи всегда помогали. Это всегда по-разному происходит, иногда у самой ведуньи ребёночек нарождается, а когда и чужого укажут. Главное, что дитя это не простое, силой одаренное. И непременно девочка.
Так вот и я однажды пошла на поляну заветную. Лет мне уже немало, надо, думаю, подготовить ту, кому знания передам. Попросила я духов послать мне дочь, как раз в ночь на Купалу это было.
А ровно через год, ранним утром, подбросили к моему крыльцу корзину с младенцем. Услыхала я писк, вышла и обомлела! Лежит дитё, глазками синими смотрит. Развернула я пеленки, смотрю - девочка, и впрямь! Тогда и поняла, что духи мою просьбу исполнили. Стала растить тебя, как родную, всем сердцем тебя полюбила. И не украла я тебя, не верь! Сами они тебя мне принесли, не нужна ты им была, родилась от незамужней дочки, век бы им о позоре напоминанием служила.
- Я верю тебе, маменька! - Василиса подошла к женщине, взяла ее руки в свои, - Я знаю, что ты любишь меня как родную. И я тебя люблю. Но хочется мне посмотреть, как живут люди там, за лесом, в большом мире.
- Я понимаю, - со вздохом ответила Серафима, - И держать тебя не стану. Если решила - иди.Но знай, что я всегда тебя жду, что бы ни случилось.
Обрадованная Василиса решила идти в деревню утром, на заре. Мать помогла собрать ей все необходимое в дорогу, дала с собой разных трав и корешков, на всякий случай, вдруг, кому помощь понадобится.
Когда девушка уснула, Серафима ещё долго сидела рядом с ней. Губы ее почти беззвучно шевелились, произнося слова древнего, почти забытого защитного заговора. Коли над кем проведешь такой обряд - тому смерть от врага или по неосторожности будет не страшна. Убережёт он от лихих людей, предупредит об опасности.
Утром Серафима проводила дочь до опушки. Прощаясь, сняла с шеи амулет на шнурке, надела Василисе.
- Носи, дочка, не снимай! Убережёт он тебя от беды. Да и мне сообщит, а я на помощь приду, если нужда такая будет.
- Хорошо, маменька, - со слезами на глазах отвечала девушка, - Не печалься, я вернусь!
С этими словами она твердой и уверенной поступью пошла в сторону деревни, ни разу не оглянувшись. Серафима долго смотрела ей вслед, а потом тихо произнесла:
- Я знаю, дочка! Вернёшься, но только после всех испытаний, предначертанных тебе судьбой. Не сумела я спрятать, уберечь тебя, теперь придется тебе самой справляться. Но ты сильная, я знаю, что ты все вынесешь. Правда больше уже никогда не будешь такой светлой и чистой, как сейчас.
Дорога в деревню была девушке незнакома, но Серафима ей подробно все объяснила, так что путь был лёгким и приятным. Солнце только недавно встало, на травинках вдоль дороги блестела роса, воздух был чист и свеж. И на душе у Василисы было легко, несмотря даже на то, что шла она в дом к людям, которым с самого рождения была не нужна, к тем, кто без зазрения совести отнес ее в лес к колдунье, даже не подумав о том, что с ней будет дальше. Душа Василисы была чиста, она верила людям, пыталась оправдать их. Ей хотелось увидеть род, из которого она происходит, познакомиться с корнями своими, с истоками. Она и впрямь не собиралась оставаться жить среди людей, однако ей было любопытно, как они живут, как у них все устроено?
Вдали показались крыши домов, откуда-то сбоку донёсся запах дыма и собачий лай. Деревня была уже близко, но девушка не спешила.
Она сошла с дороги в небольшую берёзовую рощицу, легла на траву. Ей хотелось напоследок насладиться единением с природой-матушкой, напитаться силой ее. Полежав так около получаса, Василиса встала, отряхнулась и вновь пошла по дороге прямо навстречу своей новой жизни.
Она не задумывалась о том, как встретят ее люди, как найдет она нужный дом, ведь ничего, кроме имени Дуняши, девушка о своей родне не знала. Но в жизни ее все проблемы всегда решались легко и просто. Василиса привыкла полагаться на свое ведовское чутье и верила: сердце подскажет путь.
***
Деревня была большой, многолюдной. По обочинам то тут, то там гуляли куры и гуси, лаяли собаки, по улицам бегали босоногие ребятишки, у колодца столпилось несколько баб с коромыслами - ждали своей очереди.
Они неприязненно взглянули на приветливо улыбнувшуюся им Василису.
- Ишь, бесстыжая! - воскликнула одна из них, - простоволосая, растрепанная! Это ж где это видано, чтоб девица так на людях ходила?
- Да она не наша! - подхватила другая, - Не из наших мест!
Василиса, не знакомая с порядками и обычаями деревенских жителей, очень смутилась. Ей и в голову не могло прийти, что ее одежда или прическа могут быть неприличными. Неловкими движениями она начала собирать свои роскошные локоны в косу.
- Вот то-то же! - назидательно сказала женщина, первой начавшая ее отчитывать, - Слушай старших, плохому не научат! Ты откуда к нам пожаловала- то, дев ка? Видать, издалече, и одета не по-нашему.
- Я к родне пришла, с дальней деревни, за рекой. А где дом их, не знаю! Никогда не была в этих местах.
- А родню-то как звать? - полюбопытствовала вторая баба.
Василиса молчала. Она не знала ничьих имён, кроме Дуняши, да и та, насколько известно, давно живёт с мужем своим за рекой.
- Ты что же это, дев ка, не знаешь, как родичей звать? - засмеялась первая ба ба.
- Постойте-ка, - перебила ее ещё одна, до этого наливавшая воду в ведра, - Уж больно она на Захарову Аглаю в молодости похожа!
- Да, точно, их порода! - согласно загудели остальные.
- Ты что же, к деду Захару?
-Да, - согласно закивала Василиса, решив, что лучше будет не спорить.
- Так и сказала бы сразу, их дом все знают, хорошие люди, порядочные! Пойдем, проведу тебя! - сказала одна из женщин, поднимая коромысло, - Тут недалече.
Дом Захара, большой, добротный, был виден издалека. Его окна глядели на улицу резными ставнями, ворота были украшены причудливым орнаментом. Все кругом было прибрано, ни соринки нельзя было найти возле дома. Сразу видно, что добрые хозяева здесь живут, подворье свое в порядке держат.
Василиса попрощалась со своей провожатой и робко вошла на просторный двор. Учуяв чужака, огромный цепной пёс залаял было, кинулся на нее, но девушка ласково шепнула что-то, и вот уже грозный сторож ластился к ней, весело виляя хвостом. На шум из дома вышла Дуняша. Увидев девушку, она бросилась к ней:
- Пришла! А я уж и не чаяла. Отцу с маменькой сказала о тебе, так они тоже так обрадовались, очень им хочется хоть одним глазком взглянуть на внучку! Пойдем в дом!
"Ага, как же! - думала Василиса, проходя вслед за Дуняшей в просторные светлые сени, а затем - в избу, - Столько лет не нужна была, не вспоминали, даже говорить обо мне не разрешали, а тут вдруг внучка им понадобилась!"
Захара дома не было - ещё до свету ушел он на дальнее поле вместе с зятем и сыном. Аглая хлопотала возле печи. Годы не пощадили ее, из красивой, полной сил женщины она превратилась в старуху. Волосы не были следы, лицо избороздили глубокие морщины. Только прекрасные васильковые глаза оставались такими же ясными, как в молодости. Увидев Василису, она ахнула, прижала руки к груди:
- Жива! Вот радость-то! Ты прости меня, внученька! Это я, я тогда тебя ведьме проклятой снесла! Дочек своих спасала! Кому б они нужны были после того позора, что накликала на нас мать твоя! Я уж потом раскаялась, хотела вернуться за тобой, да побоялась Серафиму прогневать, мало ли что она могла на нас наслать.
Василиса смотрела на эту изможденную каждодневным непосильным трудом женщину и невольно сравнивала ее с Серафимой. Были они примерно одного возраста, однако ведунья выглядела гораздо моложе, здоровее и краше. И дело тут было явно не в колдовстве. Просто незачем было в лесу держать огромное хозяйство - лес давал им почти все необходимое, а остальное приносили люди, как плату за услуги.
Аглае девушка не доверяла. Нутром чуяла, что бабка не так проста, как хочет показать.
А вот Дуняша, в отличие от матери, была искренне рада ей, старалась угодить. Она показала Василисе дом и подворье, попутно рассказывая о своем детстве, об отце с матерью, о брате и сестрах. Потом они вместе готовили ужин, Вася помогала управляться по хозяйству. За домашними хлопотами не заметили, как вечер настал, вернулись мужики.
Первым в дом вошёл Захар. Он хоть и постарел, но был все так же могуч и грозен - истинный глава семьи. Глянул на Василису из под кустистых бровей: не сробела дев ка, глаза не отвела. Спокойно стояла под изучающим взглядом деда. Улыбнулся Захар:
- Наша порода!
Архип поздоровался со всеми, девице приветственно кивнул. Последним шел Егор - младший брат матери. Он весело поздоровался с гостьей, оглядел приветливо:
- Хороша, вылитая Дуняша в молодости!
Признали Василису в семье, приняли. Поначалу ещё сторонилась она всех, да и они не приставали, дали время обвыкнуться. Но через пару недель девушка чувствовала себя в этом большом доме своей.
К тому времени весть о внучке Захаровой, невесть откуда взявшейся, облетела уже всю деревню. А так как Аглая о ней говорить на людях лишнего не стала, да и Дуня словно воды в рот набрала, появление девушки обрастало в рассказах и сплетнях все новыми и новыми подробностями. А уж как узнали, что воспитывала Василису с младенчества ведьма Серафима, так и потянулась в дом вереница местных жителей: кто-то помощи попросить, а кто просто хоть одним глазком на юную ведьму глянуть. Как ни пыталась Аглая отвадить незваных гостей - куда там! У тому же Василиса никому не отказывала, всем старалась помочь - так учила ее Серафима.
Однажды уже под вечер прибежала к ним ба_ба, заголосила:
- Помоги, дочка! Не откажи! Сына моего змея ужалила! Помирает!
Василиса вскочила, схватила свой мешок, и они бегом выбежали из дому.
Нужная изба была рядом, через несколько дворов. Войдя внутрь, девушка увидела лежащего на лавке молодого парня. Лицо его было бледно, глаза закрыты. Он часто дышал, на лбу выступил холодный липкий пот. Нога, на которой был укус, распухла, посинела.
- Сколько времени прошло? - спросила Василиса
- Да уж, почитай, порядочно! Пока он до косарей дошел, пока до дома донесли ..
- Воды мне горячей! Ткань чистую и ступку.
Из мешка извлекла нужные травы, корешки, приготовила отвар. На рану порошок специальный наложила.
Отвар парню пришлось вливать по глоточкам - сил пить у него не было.
- Поите теперь постоянно всю ночь до утра, утром приду, новый приготовлю. Он яд выведет.
Сопровождаемая благодарностями, девушка вернулась в дом к деду.
Утром, едва рассвело, она поспешила проверить больного. Выглядел он гораздо лучше: был в сознании, кожа его порозовела, опухоль значительно уменьшилась. Увидев Василису, он чуть приподнялся, оперевшись на локоть:
- Благодарствую, спасительница моя! Век тебя помнить буду! Как звать тебя, красавица?
- Василисой, - от чего-то смутившись, отвечала юная ведьма.
- А я - Назар!
- Рада, что лучше тебе, Назар, - сказала девушка,- Но говорить с тобой мне недосуг, нужно готовить отвар целебный, чтоб змеиный яд до конца из тела твоего выгнать.
С этими словами она отошла к печи и стала готовить снадобье, изредка посматривая в сторону нового знакомого.
Парень был очень хорош: высокий, статный, плечи широкие, богатырские, кудри янтарные, глаза -будто молодая листва. Очень приглянулся он девушке, но она старалась гнать от себя такие мысли - не для этого здесь.
Ещё целых десять дней навещала она Назара. За это время успели они подружиться. Много говорили обо всем на свете, она ему про жизнь свою лесную рассказывала, а он - про свою, обыкновенную. Однажды обмолвился, что есть у него невеста, Марфа. Что свадьба будет осенью.
С тех пор пуще прежнего старалась гнать девушка мысли о молодом красивом юноше.
В последний визит стала Василиса прощаться:
- Вот и здоров ты, Назар! Больше нет мне нужды приходить.
- Век благодарить тебя не устану, Василиса! Вот, возьми! - он протянул ей кошель, но девушка отпрянула, не взяла:
- Что ты! Не нужно ничего! Это долг мой - помогать людям.
- Ну позволь хоть проводить тебя! - не унимался парень.
- Проводи, - согласилась Василиса. Ей очень хотелось побыть с ним ещё хоть немного.
Шли молча. Чувствовалось, что каждый хочет сказать что-то, да все не решается.
Наконец, Назар не выдержал, заговорил:
- Скажи, Василиса, почему не смотришь на меня? Али не люб тебе я?
- Невеста у тебя есть, свадьба скоро, мешать не стану, - грустно отвечала девушка.
- Не нужна она мне! - горячо воскликнул Назар, - Если только ответишь, что люб, завтра же сговор разорву и сватов зашлю!
У юной ведуньи дух перехватило от таких слов, от искренности, с которой убеждал ее Назар в своей любви. Она тихо ответила:
- Люб...
Глаза юноши загорелись надеждой и радостью:
- Значит, решено! Завтра же жди сватов.
- А родители? - с опозданием испугалась девушка, - Это ведь отец тебе невесту подыскал
- Да и что мне родители? Надо будет, и против отца пойду! Я как увидел тебя, сразу понял - вот судьба моя!
***
~ Опоила она его, ведьма прок лятая! ~ кричала сквозь слезы молодая чернобровая красавица, ~ Как есть, опоила! Зелье при ворот ное давала вместо лечебного настоя!
~ Успокойся, Марфа! Не кричи! Будет! ~ строго сказала ей Пелагея, мать Назара.
~ Да как же мне не кричать, коли милый мой сговор разорвал? Ведь ужо все к свадьбе готово было, а тут появилась змеища эта! Да чтоб провалилась она в пекло!
~ Мне, окромя тебя, другой невестки не надобно, потому я и здесь, - Пелагея гладила по спине всхлипывающую девицу, ~ Мы с отцом колдунью в семью никогда не примем, так Назару и сказали намедни. Да только он разве послушал? Ежели вбил себе в голову что, так теперича не отступится. Не испугался даже, когда отец пригрозил, что отрекается от него! Вот как сильно она его приво рож ила! Кроме нее и не видит никого, и не слышит! Вот ведь свалилась на нашу голову! И сама я уже не рада, что в дом свой ее впустила. Да лучше б по мер тогда Назар, чем ведьме достался!
Марфа при этих словах заголосила пуще прежнего:
~ Опозорил он меня, горемычную! Перед самой свадьбой бросил! Кому же я теперь после такого нужна буду? Кто замуж меня возьмет?
~ А ты не спеши, погоди маленько! ~ учила ее Пелагея, ~ Нам пока затаиться надобно, пусть думают, что смирились мы с выбором Назара, что согласны. А потом, когда успокоится все, мы змею эту на чистую воду выведем! Не будет им житья, уж я постараюсь! Все равно разведу, женится на тебе Назар! Твоим станет!
Назар слово свое сдержал. На другой же день сам лично сходил в дом к Марфе, отменил свадьбу. После чего пошел к Захару, просить отдать за него внучку. Сватов, желающих пойти с ним, не нашлось: вся родня осуждала поступок парня и не принимала его решения.
Василиса сидела ни жива, ни мертва. Что решит дед? Без его согласия не бывать свадьбе. Таков порядок.
Захар молчал, хмурился. Знал он, что должен был парень жениться на другой, знал и то, что родители его против такой невестки, как Василиса.
~ Твердо ли ты решил? ~ наконец произнес он, глядя прямо в глаза юноше, ~ Крепко ли намерение твое? Не пожалеешь ли?
~ Не пожалею! ~ уверенно отвечал Назар, - жизнь без Василисы мне не мила. Надо будет, ото всего отрекусь, лишь бы с любушкой моей быть рядом!
~ Жить где станете? Слышал я, отец твой против, в своем доме вас не примет.
~ Я свой дом поставил, на краю села, большой, добротный. Немного осталось доделать и можно заходить.
~ Ладно, ~ удовлетворенно произнес дед, поглаживая бороду, ~ Вижу, парень ты неплохой, серьезный, честный, работящий! А ты, милая? ~ обратился он к внучке,~ Что скажешь? Люб тебе Назар, пойдешь за него? Неволить тебя не стану.
~ Пойду, ~ тихо ответила девушка, не поднимая глаз.
~ Ну, быть посему! ~ Захар хлопнул по столу тяжелой ладонью, ~ Мать, Дунька, слыхали? Внучку замуж отдаю! Готовьте свадьбу! Да такую, какой не видывали еще на селе!
Выйдя на двор, Василиса сказала Назару:
~ Надобно нам с тобой еще и у матушки моей благословения просить, у Серафимы. Без ее согласия я ни за тебя, ни за кого замуж не пойду!
~ Так чего тянуть? Сей же час и отправимся! ~ весело отвечал ее жених.
***
Серафима встретила дочь приветливо. Она очень тосковала по ней, беспокоилась. Увидев Назара, колдунья улыбнулась: парень ей понравился. Чувствовала она, что намерения его серьезны, что полюбил он Василису всей душой.
~ Вот и выросла ты, голубка моя! ~ ласково произнесла она, глядя на дочку, ~ Вот и в твое сердечко любовь постучала. Я вашему счастью мешать не стану! Живите, любите, детишек рожайте! Через все трудности вместе идите, рука об руку, тогда все преодолеть сумеете!
~ Придешь к нам на свадьбу, маменька? ~ спросила Василиса
~ Нет, дочка! Не пойду! Ты не обижайся! Лишняя я там, боятся меня люди. Зачем праздник портить? Вы веселитесь, а я за вас здесь тихо порадуюсь.
Свадьбу хотели сыграть, как только будет готов новый дом. Как раз к осени управился Назар. Спешил, хотел скорее зажить в нем вместе с молодой женой.
Зазар на расходы не поскупился: приданое собрали богатое, Василису обрядили, будто царицу. Столы накрыли ~ любо-дорого поглядеть: от яств ломятся, чего только нет!
Пригласили на праздник все село, да только многие прийти отказались. Здесь уж Пелагея с Марфой расстарались: каждому встречному и поперечному рассказывали о том, что приворожила Василиса жениха, да еще разного всего ей приписывали: у кого скотина издохла ~ она извела, у кого ребеночек захворал ~ она сглазила. Стали сторониться люди ведьму, боялись ее. А вдруг чем не угодят ~ нашлет она на них беду.
Невеселая получилась свадьба: со стороны жениха ни одной живой души не явилось, со стороны невесты ~ только дед с бабкой да дядька Егор, Дуняша с Архипом давно к себе в дальнее село ушли. Да и гостей можно было по пальцам пересчитать, и те сидели хмурые, настороженные.
Вечером вошли молодые в свой новый дом. Изба получилась светлая, просторная. Так в ней было хорошо, что Василиса и думать забыла об испорченном празднике.Главное, что они с Назаром вместе, что теперь настоящей семьей стали. А люди пусть говорят себе, что хотят, на всех не угодишь, всем мил не будешь, насильно полюбить себя не заставишь!
***
Вот уже полгода Василиса с Назаром счастливо жили своей семьёй. Родня мужа так и не приняла ее, но молодых это ни капли не огорчало. Дом их стоял на краю села, поэтому к ним часто заглядывала Серафима. Приходила она ближе к ночи, осторожно, чтобы никто не увидал ее, оставалась до утра, а ещё до рассвета покидала гостеприимный дом дочери.
Василису очень радовали такие визиты. С матерью она могла говорить обо всем на свете, делиться своими страхами, переживаниями. Подруг в деревне у нее не было: никто не хотел водить дружбу с ведьмой, тем более свекровь и бывшая невеста Назара не уставали распускать про нее слухи, любое несчастье списывая на колдовские козни.
Их усилия не пропали даром: как прорастает зёрнышко, брошенное в благодатную почву, так день ото дня росла и крепла сначала людская настороженность, а потом и ненависть к молодой ведунье. Забыли они, сколько Василиса им добра сделала, скольких от хворей исцелила, скольким из них жизнь спасла. Хорошее быстро забывается. А вот дурное прочно заседает в памяти людской.
Василисе с Назаром не было дела до людской неприязни. Они жили дружно, в любви и согласии. А недавно обрадовала девушка мужа новостью: скоро быть ему отцом. Вот счастье-то!
Пуще прежнего стал заботиться он о молодой жене, пылинки с нее сдувал.
Раз летом отправился Назар на дальний покос траву поглядеть. Ушел с первыми петухами, да путь неблизкий, пока дошел, уж за полдень перевалило. Устал он с дороги, решил отдохнуть чуток, а потом уж домой вертаться. Разморило его на жаре, и сам не заметил Назар, как уснул крепким сном. Долго спал, как проснулся - вечерело уже. Заторопился в обратный путь. Неспокойно было у него на душе, не хотелось оставлять Василису в ночь одну.
А тем временем Пелагея с Марфой прознали, что нет Назара дома, и что вернётся нескоро, решили таким случаем воспользоваться, чтобы извести Василису. Ради этого обе они не пожалели скотины своей - по тра ви ли быка и корову. А потом давай по дворам причитать: дескать, враз у обеих скотина полегла, неслучайно это, ведьмины проделки. Ой, люди добрые, надо ведьму из села выгонять, а не то до каждого доберется, никому житья не даст!
Собрались мужики, бороды почесали, стали думать, как быть, да и порешили ночью идти к дому Назара и требовать от Василисы убираться подобру-поздорову.
А Василиса дома по хозяйству управляется, мужа ждёт. И не ведает, какая беда над ней нависла. Вдруг слышит, будто в доме есть кто-то. Вошла, а за столом сидит Серафима - откуда появилась, она и не заметила.
- Маменька? Ты чего среди бела дня к нам пришла? Случилось что? - испугалась девушка.
- Беда, дочка! Было мне виденье. Придут лихие люди, обвинят тебя во всех их горестях да несчастьях, дом спалят! Уходить тебе надо! Не уйдешь - пог иб нете с дитем!
- Да что ты, маменька! Люди здесь хорошие, кто на такое отважится?
- Послушай меня, дочка! Пойдем в лес!
- Никуда я из своего дома не пойду! Да и Назара нет, сначала его дождаться нужно.
Поняла Серафима, что дочь не переубедить, осталась с ней. Еле уговорила собрать кое-какие пожитки, да одеться в дорогу, чтобы, если что, сразу уйти.
Вот и ночь наступила, а Назара все нет. Сидят Василиса с матерью во дворе на лавке, прислушиваются. Тишина вокруг, только слышно, как стрекочут сверчки да жалобно кричит где-то ночная птица.
Но вот странный гул нарушил тишину! Будто ропот множества голосов. Выглянув за ворота, Василиса обомлела: со стороны деревни к их дому шла большая толпа. В неровном свете горящих светочей насчитала она больше двадцати мужиков с вилами и топорами. Как завороженная, стояла девушка и смотрела, как подходят они все ближе. Вот уже слышны отдельные выкрики.
- Сжечь ведьму! - кричат мужики.
Серафима силой затащила ее во двор, заперла ворота.
- Теперь веришь мне? Уходить надо, дочка! Ещё немного, и поздно будет!
- А Назар?
- Потом его найдем! Бежим.
И две женщины лёгкими тенями обогнули дом, добежали до леса, скрылись в спасительных зарослях.
Они видели, как долго стояли мужики вокруг дома, что-то кричали, не решаясь войти внутрь. Наконец, один из них бросился к воротам, остальные, будто ждали сигнала, последовали за ним. Ворвавшись в дом, они, как ни старались, не нашли ведьму. Тогда решили, что она просто спряталась, ведь некуда ей больше было деваться. Подпалили дом - выкурим змею про клятую!
Пламя занялось, красные язычки его, весело подрагивая, поглощали все на своем пути.
Ещё издали увидал Назар зарево, со всех ног бросился к дому. Глянув на мужиков, сразу все понял:
- Где жена моя? Что вы с ней сотворили?
- Так в доме она, давно уж должна была выйти! - сказал кто-то.
Дальше Назар уже не слушал. Не раздумывая, он кинулся в самое пекло, туда, где, как он думал, находятся его Василиса и их ещё нерожденное дитя.
Василиса видела, как муж ее исчез в пла мени пож ара, и как почти сразу после этого рухнула, обвалилась крыша их дома, по хо ро нив под горящими обломками того, кто был ей дороже жизни. Вскрикнув, бросилась она обратно, к дому, к мужу, но Серафима обхватила ее руками и крепко держала, не давая выдать себя. Девушка билась в руках у матери, словно пойманная в силки птица, но вдруг обмякла - лишилась чувств.
Очнулась Василиса в родной избушке. Над ней склонилась мать, что-то шептала, отбирала водой. Девушка вспомнила все, что произошло, вновь зарыдала:
- Ты знала, маменька? Скажи? Ты видела, что погибнет Назар?
Серафима посмотрела на нее с грустью и сочувствием:
- Чему быть, того не миновать, дочка! Да, я видела, но промолчала, иначе бы не увела тебя. Назару суждено было погибнуть этой ночью, такова судьба. Что кому на роду написано, от того не спрячешься. Нам вот предписано век одним вековать. Тебе ещё повезло, ты познала любовь и счастье иметь семью. А я всю жизнь одна...
- Зачем ты увела меня? Как мне теперь жить без милого моего? - плакала Василиса.
- Теперь ты не одна, думать тебе надо о том, кто внутри. В тебе частичка твоего мужа, а значит и весь он рядом с тобой. Воплотится в дочери твоей твоя любовь, не умрет, не исчезнет.
С того дня, как сгорел дом ведуньи и по гиб в огне Назар, на деревню обрушились несчастья. Сначала затяжные дожди сгубили урожай, не дали запасти сена скотине. Потом неизвестная хворь унесла жизни почти половины населения. Не пощадила и Марфу с Пелагеей - долго мучились они, моля, чтобы скорее закончились их страдания.
- Это мстит Василиса за Назара, за свою семью! - шептались ба бы между собой.
Решили оставшиеся жители идти к ведьме, каяться, просить пощадить их. Долго плутали по лесу, да так и не смогли отыскать избушку. Ведь знают, что здесь была - а даже следа от нее не осталось.
Через несколько лет опустела деревня. Многие побросали свои дома, уехали кто куда. Остальные померли от старости или от хвори. Проклятым местом стали называть ее, никто не хотел здесь больше селиться.
А далеко-далеко от тех мест, в лесной чаще, красивая молодая ведьма вела за руку прехорошенькую девочку с янтарными кудрями и глазами цвета весенней листвы.
- Маменька, а расскажи как я у тебя появилась? - просит малышка
- Духи лесные мне тебя подарили! - отвечает Василиса, любуясь своей красавицей. Права была Серафима: не умер ее Назар, вот он, рядом с ней, и любовь их жива, воплотилась в маленькой девочке, которой суждено продолжить древний род, вырасти сильной лесной колдуньей.
Автор
Уютный уголок /рассказы для души
#ДеревенскиеБайки