Анду стоял посреди VR-комнаты. Шлем виртуальной реальности казался тяжёлым только первые две минуты. Потом игрок отвлёкся на графику: на чудесно прорисованные большие листья окружавших его растений. В реальных джунглях такого точно не росло, но какая разница? Ему, человеку, который сам уже давно ничего не создавал, всё равно нравились эти листья. К тому же в их форме, похожей на форму ладоней, угадывалось что-то знакомое, почти родное. Как и в солнце, полосато падающем сквозь зелень…
Герой Анду сделал несколько шагов, натуралистично шуршащих, и откуда-то сверху спустилась лиана.
«Обойти или улететь?» – возникла перед глазами табличка.
Ташка говорила, что в любых обстоятельствах нужно выбирать полёт.
Может, именно поэтому Анду схватился за лиану.
Замельтешило, закружилось. Перехватило дыхание – вполне натурально, между прочим. А когда мельтешение закончилось, заиграла музыка, и перед глазами высветилось: «Поздравляем! Вы прошли первый уровень!»
Анду возмущённо фыркнул.
И это всё? Что за тупая игра?!
***
Следующий уровень выглядел более многообещающим. Пляж с загорающими на нём людьми, удивительно натуралистично нарисованное море и парусник. Очень похожий на тот, что был на одной из первых Ташкиных картин…
Впрочем, то дела давние. Сейчас он не будет об этом вспоминать. Он будет играть.
Анду опустился на корточки, щёлкнул кнопками на обоих контроллерах, и его герой перевернул одного из загорающих. В этом и заключалась суть второго уровня: перевернуть всех людей на пляже. Тоже не особенно изобретательно, но что делать? Может, дальше сюжет как-то разгонится…
Нарисованные отпускники покорно лежали, ждали, когда их перевернут. Кто на лежаках, кто на полотенцах.
Только одна не лежала, а сидела. Прямо на песке. Да и вообще была в одежде.
– Подожди-ка, красивый, – проговорила она странным сдавленным голосом. Как будто женщина, которая её озвучивала, была простуженной.
Анду недоумённо повернул голову.
Гадалка. Любопытный персонаж. Вроде бы не цыганка, а с браслетами и в платке. Глаза карие… тоже очень натуралистично прорисованные, Анду даже засмотрелся. Он всегда любил карие глаза.
– Подойди, – велела гадалка.
Когда Анду послушался, она наклонила голову и принялась раскладывать карты по песку. Это были карты Таро. Анду, к своему удивлению, опознал редчайшую колоду Сальвадора Дали.
– Выживет или нет? – спросила гадалка.
– Что?
– Выживет или нет? – повторила она, продолжая выкладывать арканы.
Анду понял, что эти карты здесь не просто так. Быстро огляделся: действительно, всех загоравших он уже перевернул, а новый уровень всё никак не начинался. Выходит, нужно разобраться с этой гадалкой – и он сможет пройти дальше.
– Выживет или нет?
– Выживет, – уверенно сказал Анду. Собственный голос, обработанный программой, звучал будто издалека.
Ничего не происходило. Кричали чайки, светило нарисованное солнце, гадалка раскладывала карты.
– Не выживет?.. – осторожно спросил он.
Гадалка резко провела рукой по картам, смешивая их с песком. Но по-прежнему не издавала ни звука.
– Мне нужна подсказка! – не выдержал Анду. Он начал подозревать, что это какой-то сбой, и что до следующего уровня он сегодня не доберётся. Разве что после того, как напишет в техподдержку.
Гадалка протянула ему оставшуюся колоду.
– Вытащи карту, – всё так же придушенно сказала она.
Анду вытащил и, не глядя, отдал ей. Гадалка посмотрела на карту, покачала головой.
– Я не стану тебе помогать. Ты сам себе не помогаешь. И я не стану.
– И… э… что мне делать? – растерялся Анду.
Гадалка принялась раскладывать остатки колоды поверх тех, что были в песке.
Он огляделся в поисках других способов найти подсказку – и увидел, что пока говорил с гадалкой, парусник, качавшийся на волнах, заметно приблизился к берегу.
Анду тут же направился к морю и ступил на воду. Нарисованная нога его героя стояла на ней, как на твёрдой земле. Моментально сообразив, что делать дальше, Анду пошёл к паруснику прямо по волнам. А оказавшись рядом, заметил парочку, загоравшую на палубе. Вот оно что…
«Поздравляем! Вы прошли второй уровень!» – увидел Анду табличку, когда парочка была перевёрнута.
Прежде чем нажать на стрелку – переход к следующему уровню, – Анду зачем-то обернулся. На оставленном им пляже лежали незагорелые тела. Гадалки видно не было.
***
Следующей локацией был городской парк. Листопад, посыпанные гравием дорожки с редкими вкраплениями белых круглых камней, несколько прохожих и один ларёк с надписью «Хлеб». А ещё голуби. Много голубей. И солнце льётся сквозь позолоченную листву клёнов – что характерно, снова полосками...
Не сразу Анду понял, что круглые камни – это монеты. Но как только понял, дальнейшая стратегия стала ясна: собирать монеты (взять можно было только одну за раз), покупать на них хлеб в ларьке с пухлой продавщицей и кормить голубей. Покормленные голуби тут же взлетали и растворялись в осеннем небе. Снова не ахти какое задание… но зато красиво. Осень эта, как настоящая, даже ярче, изумительно проработанная изнанка крыльев взлетающих голубей… А вон там, подальше, даже какой-то памятник: сидящий на корточках мужчина…
Подойдя ближе, Анду изумлённо вытаращился на изображение хорошо знакомой ему работы Микеланджело. Не мужчина, и даже не юноша, несмотря на прекрасно пролепленную мускулатуру. Мальчик. «Скорчившийся мальчик», только выполненный не в мраморе, а в бронзе. Практически позабыв, где он и что должен здесь делать, Анду обошёл памятник, разглядывая чётко нарисованные следы резца мастера, какие были на мраморном оригинале. Анду хорошо помнил, как лектор в Эрмитаже рассказывал, будто, по одной из версий, Микеланджело создавал «скульптуру, которую можно было бы без последствий сбросить с горы». Байка, конечно – но Ташка заинтересовалась.
«И что, если сбросить, ничего не отломается?» – спрашивала она, сосредоточенно хмурясь. Анду почему-то всегда особенно трогал контраст её серьёзного, редко озаряемого улыбкой лица, и легкомысленных кудряшек, находившихся в вечном беспорядке.
«Не знаю, не пробовал». – Лектор пребывал не в самом благостном настроении в тот день, да и их группа была у него примерно десятой по счёту.
Кто-то хихикнул, а Ташка, со свойственным ей максимализмом, заметила:
«Жаль, что нельзя время от времени превращаться в такую скульптуру. Жаль, что я не Микеланджело».
«Микеланджело тоже не мог в неё превращаться», – буркнул Анду, дувшийся на неё из-за какой-то ерунды. Кажется, именно тогда она начала называть его Анду вместо Андрея, и он ещё не успел привыкнуть. К тому же там была какая-то связь между этим прозвищем и его стремлением постоянно переделывать свои работы. Анду её так и не уловил, но всё равно чувствовал себя ущемлённым.
«Конечно, мог, – возразила Ташка. – Все скульпторы умеют превращаться в свои скульптуры. Настоящие скульпторы, я имею в виду».
Анду только глаза закатил. Наталья Петровна Шапкина могла иногда на полном серьёзе изрекать и не такую дичь.
Этот маленький эпизод из студенческой жизни так явственно встал перед его глазами, что декорации виртуальной реальности словно на миг поблёкли.
Однако Анду тут же взял себя в руки и вернулся к игре. В конце концов, не для того он тратился на эту дорогущую VR-комнату, чтобы предаваться в ней бесплодным воспоминаниям.
Забрав последнюю монету, его герой в очередной раз направился к ларьку с хлебом. Однако в окошечке вместо толстой тётки оказалась гадалка с предыдущего уровня. Перед ней на прилавке лежали в ряд несколько карт Таро.
– Выживет или нет? – спросила она по-прежнему сдавленным голосом.
– Мне нужен хлеб. – Анду чувствовал себя преглупо, как и в прошлый раз.
– Когда мне был нужен хлеб, я взяла колоду и стала гадать. Возьми и ты.
– Ты дашь мне колоду? – не веря в успех, поинтересовался Анду.
– У меня всего одна. Найди Иммануила, и у тебя будет колода.
Опять этот Иммануил!
Анду терпеливо спросил:
– И где мне его искать?
– Рядом со мной, – сказала гадалка.
Чувствуя себя всё более по-дурацки, Анду обошёл ларёк по кругу и обнаружил за ним ещё один. Из окошка высовывалась улыбчивая физиономия, над которой возвышался поварской колпак.
– Подходи ко мне, хлеба дам! – возвестила физиономия.
– Вы Иммануил? – спросил Анду, делая осторожный шаг вперёд.
– Хлеба дам, – повторила физиономия.
Анду протянул ему монету и, получив кусочек хлеба, направился к последнему голубю.
***
На следующем уровне Анду стало совсем не по себе. Он прекрасно помнил место, которое было здесь изображено: небольшой участок гранитной набережной, где постоянно сидели художники в окружении собственных работ. Там часто можно было найти и Ташку. Скрючившись на раскладной табуреточке и завернувшись в слишком большую, но зато тёплую куртку, она просиживала на набережной часами, в ненастные дни заботливо укрывая свои творения полиэтиленом. Творений было так много, что иной раз они загораживали друг друга. И за время её бдений на набережной их количество нисколько не уменьшилось.
Именно оно стало главным Ташкиным аргументом против переезда, на котором Анду стал настаивать, когда подписал контракт с московской фирмой.
«У меня столько картин! – восклицала она. – Как я их повезу?».
«Напишешь другие, – отмахивался Анду. – Эти оставишь здесь».
Но Ташка продолжала спорить – и в конце концов он не выдержал. Сказал так ласково, как только мог:
«Ташенька, давай на чистоту. Твои картины очень плохо продаются».
«Это временно!» – Ташка вспыхнула.
«Может, и временно, – покладисто согласился Анду, – но мы не можем здесь застрять, ожидая, пока ты их продашь».
Он бы никогда не предположил, что такая невинная, на его взгляд, фраза, обратит происходящее в грандиознейший скандал. По правде говоря, в подобных случаях он никогда не угадывал.
Ташкина ярость обрушилась на него лавиной. Его обвиняли в продажности, ему припомнили все прошлые грехи, его называли такими словами, какие сам Анду даже в компании грузчиков не решился бы повторить. Если бы, конечно, можно было предположить, что он когда-нибудь в такой компании окажется.
Стерпеть услышанное было, конечно, невозможно. Анду тоже пошёл в наступление. Он называл Ташку полоумной истеричкой и эгоисткой, предрекал, что она никогда ни на что не заработает и никогда никому не будет нужна со своей мазнёй… Потом жалел, конечно, да вот только сделанного было не отменить, не перерисовать. Что-то тогда сломалось между ними – теперь уже навсегда, без возможности починить…
Анду вздохнул и принялся подбирать нарисованные газеты. Под сувенирными лавками, под каретами для туристов, на палитре очередного живописца…
На одной из газет сидела старая знакомая – гадалка. Анду попросил её подняться, однако она словно не услышала. Вместо этого сказала:
– Ты должен найти Иммануила.
Про Иммануила гадалка продолжала твердить, пока Анду просил у неё газету, пока пытался её подвинуть, или даже перевернуть, как тех загорающих на пляже. Но всё было без толку.
Рассерженный, Анду вышел из игры и стащил шлем. Часто поморгал, привыкая к белизне круглой комнаты, которую оборудовал специально, чтобы играть в VR. Всегда мечтал о такой штуке, а Ташка, не любившая компьютеры и всё с ними связанное, только смеялась над ним.
«Ты ведь можешь путешествовать по своим картинам, – говорила она, – зачем тебе какие-то дополнительные приспособления?»
Эта дурацкая идея, что творец может проникнуть в собственное творение, потому что там, дескать, «остаётся его душа», давно возникла в Ташкиной голове. Анду иногда всерьёз опасался, что его подруге нужен психиатр: девушка уверяла его, например, что часто бывает в своей картине с парусником, гуляет по песку, чувствует бриз, запахи соли и йода…
Вспомнив об этом, Анду тяжело вздохнул. Если бы подобные путешествия были действительно возможны, он бы, пожалуй, отправился в свои иллюстрации к «Снежной королеве». Сидел бы в холодном дворце вместо Кая, складывал бы из льдинок слово «вечность». Может, у него хотя бы это получилось, раз уж всё равно не рисуется.
Он подошёл к компьютеру и нашёл форум по игре «Путешественник». Вышел в тему: «Помогите пройти уровень!!». Сообщений с просьбами о помощи там оказалось немного, и все относились к уровням не ниже десятого. Зато в теме активно ругали разработчиков и даже радовались, что компания разорилась. Анду не знал об этом. Игра была приложением к приставке, и если бы не горячее желание как можно скорее опробовать новенькую VR-комнату, он бы, конечно, выбрал что-нибудь, более подходящее своему вкусу.
Чувствуя себя немножко идиотом, Анду зарегистрировался и спросил: «Как убрать гадалку с третьего уровня?».
На удивление, ответили ему быстрее, чем он рассчитывал. Пока Анду ходил на кухню ставить чайник, один из обитателей форума написал:
«Ты что, на третьем уровне застрял?? Во лох!!! И что за гадалка? Не помню такую».
«Какой-то глюк, наверно, – предположил другой форумчанин. – Попробуй переустановить».
Ну да, конечно. Переустановить. Делать ему нечего... Лучше уж купить какой-нибудь крутой шутер, а то и десять: он теперь легко может себе это позволить…
Однако что-то в этой истории не давало Анду покоя. Несуществующая гадалка, полосатость неба, ощущение дежа вю…
«Ладно, – решил он. – Схожу на сайт игры, на всякий случай, а потом, если ничего не найду, плюну на это дело».
***
Информацию о гадалке Анду так и не обнаружил. Но когда он, бездумно понажимав на ссылки, случайно увидел список разработчиков, его взгляд тут же приковало одно из имён.
Наталья Шапкина.
Он хмыкнул. Продалась всё-таки Ташка! Как долго и вдохновенно она могла рассуждать об искусстве, как упрекала Анду, утверждая, что тот губит свой талант, соглашаясь работать в веб-дизайне! Жизнь, говорила Ташка, есть лишь в том, что нарисовано кистью и красками. Что остаётся от души художника, которую он вкладывает в своё творение, после обработки фотошопом? Ничего, она рассыпается на пиксели!
«Ты просто не пробовала», – смеясь, говорил на это Анду.
Однако он не раз вспоминал её бредовую теорию после переезда в Москву, где стал работать гораздо хуже. Оформленные им сайты не нравились ему самому. Анду прекрасно освоил цифровую живопись, он мог бы снова работать иллюстратором и получать очень неплохие деньги… Но глядя на свои попытки что-то нарисовать, Анду видел лишь ремесленные поделки. Отлично набитая рука, знание о сочетании цветов… Этого, к сожалению, мало, если хочешь создать хорошую иллюстрацию к книге, особенно к детской. Нужно что-то ещё.
Одно Анду знал точно: раньше это «что-то» у него было, даже несмотря на фотошоп. А потом исчезло.
Стало быть, компьютер тут ни при чём.
Может, дело не в Ташкиных фантазиях о «рассыпающейся на писксели душе», а в самой Ташке? Может, он был способен творить, потому что она была рядом? Её энергия могла пробивать навылет – человека, пустоту в человеке, его личную глубинную тьму. Может, и пространство картин, действительно… В ней и правда было что-то от волшебницы. Хотя правильнее было бы сказать, что рядом с ней сам Анду становился почти волшебником.
Ему вдруг очень захотелось поговорить с Ташкой. Услышать её голос. Узнать, в конце концов, есть ли у неё такие же проблемы, как и у него, раз она связалась с игровой индустрией. Рисует ли она до сих пор морские пейзажи, мрачные букеты, детей на коньках? Смогла ли продать хоть одну картину?
Анду взял смартфон в руку, но вспомнил, что Ташкиного номера там нет. Сразу после переезда ему дали новую симку, корпоративную. Он перенёс туда несколько старых номеров, но Ташкин, после долгого раздумья, всё же не стал. Решил, что так лучше.
Но где-то же он должен быть записан!
Долгие поиски ни к чему не привели, и Анду позвонил матери. Та имела пристрастие к старым телефонным справочникам и бумажным записным книжкам. Она скрупулёзно переписывала каждый номер от руки, потому что «всё могло случиться». Вот и случилось… Блажь какая-то у него случилась, иначе и не назовёшь.
– А чего это ты вдруг, Андрюш? – удивилась мама, когда он ей позвонил.
Но телефон всё-таки дала. Хотя в глубине души он надеялся, что мама будет его отговаривать. Она недолюбливала Ташку за вздорный характер и неумение готовить.
Анду набрал нужный номер, а потом сидел и слушал долгие гудки. И, казалось бы, объяснений им могло быть много. Например, Ташка всегда жаловалась на спамеров, и могла в конце концов решить не брать трубку, если звонит кто-то с незнакомого номера. А его номер был бы для неё именно что незнакомым… Но…
Но вдруг всё-таки что-то стряслось?
Он оставил смартфон в покое, однако мысли о Ташке, о несуществующей гадалке и особенно почему-то о Ташкиных историях насчёт прогулок в собственных картинах не давали ему покоя.
В конце концов, Анду снова запустил игру и надел шлем виртуальной реальности. Он и сам не знал, что хочет найти или сделать, однако чувствовал, что сейчас самое время довериться интуиции, которая вдруг, впервые за долгое время, заработала на полную катушку.
Гадалка сидела всё там же, на нарисованной набережной, и сейчас казалась совсем живой. По крайней мере, она была куда живее, куда объёмнее прочих персонажей.
Повинуясь всё тому же неясному инстинкту, Анду подошёл к гадалке и стащил с её головы платок. Выпущенные на волю каштановые кудри заплескались в воздухе.
Идея была дурацкой, но Анду чувствовал себя напавшей на след ищейкой. Главное, сделать, как велит инстинкт, а задумываться о том, насколько это по-идиотски выглядит, будем после. Руководствуясь данным соображением, он купил билет на «Сапсан», отходивший через полтора часа, и, не тратя время на сборы, отправился на вокзал.
Вечером того же дня он уже был у знакомой парадной. На домофон никто не отвечал, но Анду повезло: вскоре к двери подошёл невысокий грузный мужчина, в котором Анду узнал Ташкиного соседа, Валентина Игоревича. Валентин Игоревич его не помнил вообще, но, к счастью, сразу поверил, что этот человек – знакомый Наташи Шапкиной.
– Не видел я её давно, – сказал Валентин Игоревич, пропуская Анду в парадную. В его руке красноречиво звякнул набитый под завязку пакет из «Пятёрочки». – Зато слышал. То она с сожителем своим собачится – богатей какой-то, подцепила пару месяцев назад. То ребёнок орёт так, что спасу нет… Да и не до того мне сейчас: Елену Васильевну мою три дня назад по скорой увезли: камни в почках… Как, кстати, и предсказывала ваша знакомая. Лена говорила, что девчонка иногда подрабатывает предсказаниями: якобы дар у неё, может чуть ли ни в другие измерения выходить. А я думал, глупость… От безденежья какой только дурью не займёшься…
Анду поднимался по лестнице на ватных ногах. Он перестал воспринимать то, что ему говорили, после слова «ребёнок».
– Вон, слышишь? – спросил Валентин Игоревич, когда они добрались до второго этажа. – Опять вопит, паразит мелкий… Елена бы уже побежала, небось, выяснять, что случилось, и полезные советы давать, а я не лезу… Не моё это дело…
– Сколько ребёнку? – машинально спросил Анду.
– Да не знаю я… Жена моя знает, она с ним иногда нянчится. Два года, может, поменьше…
Два не может быть, конечно. Он бы заметил ещё тогда… Год и три? Год и четыре? Это уже больше похоже на правду.
Но почему она ничего не сказала?!
«Телефон, – тут же пришло осознание. – Она не знала номера телефона. Не знала, где ты работаешь… Да и если бы знала…»
Анду не хотел думать о том, сказала бы ему Ташка о ребёнке, или нет. Он уже обрывал дверной звонок.
Ни спешащих шагов, ни возгласов вроде «Бегу!». Только надрывный плач с той стороны двери.
Анду бестолково подёргал ручку, хотя прекрасно помнил, что замки у Ташки были автоматические.
– У Лены где-то ключ должен быть… – вспомнил сосед. – Я сейчас посмотрю.
***
Ташка лежала на диване в единственной комнате, спустив ноги на пол. Анду с первого взгляда понял, что ей уже ничто не поможет. Но проскользнувший за ним Валентин Игоревич сначала подошёл ближе, пригляделся, и уже потом только ахнул…
Анду тупо посмотрел сначала на детскую кроватку, где задыхался от плача раскрасневшийся малыш, потом на тумбочку возле дивана, заваленную всякой всячиной. В глаза бросилась рассыпанная колода карт Таро…
Потом он посмотрел на Ташку. На чуть отросшие кудрявые волосы, разметавшиеся ореолом вокруг головы, на испуганно распахнутые карие глаза, на тёмные пятна на шее… Ташка говорила, что художник после смерти уходит жить в свои картины. Теперь Анду точно знал, что так и есть. И «живой» мазок вовсе необязателен. Всё дело в том, кто рисует.
Остаётся надеяться, что дурацкая компьютерная игра – не единственное творение Ташки, в которое у неё будет доступ в посмертии. Всё-таки у неё были замечательные картины…
Кем бы ни был тот человек, который задушил её и убежал, бросив и труп, и вполне живого ребёнка, Анду его обязательно найдёт. А ещё нарисует иллюстрации к «Весёлой семейке», за которую ему давно предлагало взяться одно хорошее издательство… Но это будет потом.
Он осторожно вынул мальчика из кроватки, прижал к себе.
– Пойдём, Иммануил… Сейчас мы вызовем врача. Всё будет хорошо…
И Анду вышел из комнаты, оставив Валентина Игоревича набирать неверной рукой номер скорой.
ПОЛУНОЧНИКИ (клуб любителей мистики)
Ищи Иммануила...
Анду стоял посреди VR-комнаты. Шлем виртуальной реальности казался тяжёлым только первые две минуты. Потом игрок отвлёкся на графику: на чудесно прорисованные большие листья окружавших его растений. В реальных джунглях такого точно не росло, но какая разница? Ему, человеку, который сам уже давно ничего не создавал, всё равно нравились эти листья. К тому же в их форме, похожей на форму ладоней, угадывалось что-то знакомое, почти родное. Как и в солнце, полосато падающем сквозь зелень…«Обойти или улететь?» – возникла перед глазами табличка.
Ташка говорила, что в любых обстоятельствах нужно выбирать полёт.
Может, именно поэтому Анду схватился за лиану.
Замельтешило, закружилось. Перехватило дыхание – вполне натурально, между прочим. А когда мельтешение закончилось, заиграла музыка, и перед глазами высветилось: «Поздравляем! Вы прошли первый уровень!»
Анду возмущённо фыркнул.
И это всё? Что за тупая игра?!
***
Следующий уровень выглядел более многообещающим. Пляж с загорающими на нём людьми, удивительно натуралистично нарисованное море и парусник. Очень похожий на тот, что был на одной из первых Ташкиных картин…
Впрочем, то дела давние. Сейчас он не будет об этом вспоминать. Он будет играть.
Анду опустился на корточки, щёлкнул кнопками на обоих контроллерах, и его герой перевернул одного из загорающих. В этом и заключалась суть второго уровня: перевернуть всех людей на пляже. Тоже не особенно изобретательно, но что делать? Может, дальше сюжет как-то разгонится…
Нарисованные отпускники покорно лежали, ждали, когда их перевернут. Кто на лежаках, кто на полотенцах.
Только одна не лежала, а сидела. Прямо на песке. Да и вообще была в одежде.
– Подожди-ка, красивый, – проговорила она странным сдавленным голосом. Как будто женщина, которая её озвучивала, была простуженной.
Анду недоумённо повернул голову.
Гадалка. Любопытный персонаж. Вроде бы не цыганка, а с браслетами и в платке. Глаза карие… тоже очень натуралистично прорисованные, Анду даже засмотрелся. Он всегда любил карие глаза.
– Подойди, – велела гадалка.
Когда Анду послушался, она наклонила голову и принялась раскладывать карты по песку. Это были карты Таро. Анду, к своему удивлению, опознал редчайшую колоду Сальвадора Дали.
– Выживет или нет? – спросила гадалка.
– Что?
– Выживет или нет? – повторила она, продолжая выкладывать арканы.
Анду понял, что эти карты здесь не просто так. Быстро огляделся: действительно, всех загоравших он уже перевернул, а новый уровень всё никак не начинался. Выходит, нужно разобраться с этой гадалкой – и он сможет пройти дальше.
– Выживет или нет?
– Выживет, – уверенно сказал Анду. Собственный голос, обработанный программой, звучал будто издалека.
Ничего не происходило. Кричали чайки, светило нарисованное солнце, гадалка раскладывала карты.
– Не выживет?.. – осторожно спросил он.
Гадалка резко провела рукой по картам, смешивая их с песком. Но по-прежнему не издавала ни звука.
– Мне нужна подсказка! – не выдержал Анду. Он начал подозревать, что это какой-то сбой, и что до следующего уровня он сегодня не доберётся. Разве что после того, как напишет в техподдержку.
Гадалка протянула ему оставшуюся колоду.
– Вытащи карту, – всё так же придушенно сказала она.
Анду вытащил и, не глядя, отдал ей. Гадалка посмотрела на карту, покачала головой.
– Я не стану тебе помогать. Ты сам себе не помогаешь. И я не стану.
– И… э… что мне делать? – растерялся Анду.
Гадалка принялась раскладывать остатки колоды поверх тех, что были в песке.
– Ищи Иммануила, – сказала она.
– Кто такой Иммануил?
Гадалка молча выложила последнюю карту. Аркан «Солнце».
– Бред какой-то… – пробормотал Анду.
Он огляделся в поисках других способов найти подсказку – и увидел, что пока говорил с гадалкой, парусник, качавшийся на волнах, заметно приблизился к берегу.
Анду тут же направился к морю и ступил на воду. Нарисованная нога его героя стояла на ней, как на твёрдой земле. Моментально сообразив, что делать дальше, Анду пошёл к паруснику прямо по волнам. А оказавшись рядом, заметил парочку, загоравшую на палубе. Вот оно что…
«Поздравляем! Вы прошли второй уровень!» – увидел Анду табличку, когда парочка была перевёрнута.
Прежде чем нажать на стрелку – переход к следующему уровню, – Анду зачем-то обернулся. На оставленном им пляже лежали незагорелые тела. Гадалки видно не было.
***
Следующей локацией был городской парк. Листопад, посыпанные гравием дорожки с редкими вкраплениями белых круглых камней, несколько прохожих и один ларёк с надписью «Хлеб». А ещё голуби. Много голубей. И солнце льётся сквозь позолоченную листву клёнов – что характерно, снова полосками...
Не сразу Анду понял, что круглые камни – это монеты. Но как только понял, дальнейшая стратегия стала ясна: собирать монеты (взять можно было только одну за раз), покупать на них хлеб в ларьке с пухлой продавщицей и кормить голубей. Покормленные голуби тут же взлетали и растворялись в осеннем небе. Снова не ахти какое задание… но зато красиво. Осень эта, как настоящая, даже ярче, изумительно проработанная изнанка крыльев взлетающих голубей… А вон там, подальше, даже какой-то памятник: сидящий на корточках мужчина…
Подойдя ближе, Анду изумлённо вытаращился на изображение хорошо знакомой ему работы Микеланджело. Не мужчина, и даже не юноша, несмотря на прекрасно пролепленную мускулатуру. Мальчик. «Скорчившийся мальчик», только выполненный не в мраморе, а в бронзе. Практически позабыв, где он и что должен здесь делать, Анду обошёл памятник, разглядывая чётко нарисованные следы резца мастера, какие были на мраморном оригинале. Анду хорошо помнил, как лектор в Эрмитаже рассказывал, будто, по одной из версий, Микеланджело создавал «скульптуру, которую можно было бы без последствий сбросить с горы». Байка, конечно – но Ташка заинтересовалась.
«И что, если сбросить, ничего не отломается?» – спрашивала она, сосредоточенно хмурясь. Анду почему-то всегда особенно трогал контраст её серьёзного, редко озаряемого улыбкой лица, и легкомысленных кудряшек, находившихся в вечном беспорядке.
«Не знаю, не пробовал». – Лектор пребывал не в самом благостном настроении в тот день, да и их группа была у него примерно десятой по счёту.
Кто-то хихикнул, а Ташка, со свойственным ей максимализмом, заметила:
«Жаль, что нельзя время от времени превращаться в такую скульптуру. Жаль, что я не Микеланджело».
«Микеланджело тоже не мог в неё превращаться», – буркнул Анду, дувшийся на неё из-за какой-то ерунды. Кажется, именно тогда она начала называть его Анду вместо Андрея, и он ещё не успел привыкнуть. К тому же там была какая-то связь между этим прозвищем и его стремлением постоянно переделывать свои работы. Анду её так и не уловил, но всё равно чувствовал себя ущемлённым.
«Конечно, мог, – возразила Ташка. – Все скульпторы умеют превращаться в свои скульптуры. Настоящие скульпторы, я имею в виду».
Анду только глаза закатил. Наталья Петровна Шапкина могла иногда на полном серьёзе изрекать и не такую дичь.
Этот маленький эпизод из студенческой жизни так явственно встал перед его глазами, что декорации виртуальной реальности словно на миг поблёкли.
Однако Анду тут же взял себя в руки и вернулся к игре. В конце концов, не для того он тратился на эту дорогущую VR-комнату, чтобы предаваться в ней бесплодным воспоминаниям.
Забрав последнюю монету, его герой в очередной раз направился к ларьку с хлебом. Однако в окошечке вместо толстой тётки оказалась гадалка с предыдущего уровня. Перед ней на прилавке лежали в ряд несколько карт Таро.
– Выживет или нет? – спросила она по-прежнему сдавленным голосом.
– Мне нужен хлеб. – Анду чувствовал себя преглупо, как и в прошлый раз.
– Когда мне был нужен хлеб, я взяла колоду и стала гадать. Возьми и ты.
– Ты дашь мне колоду? – не веря в успех, поинтересовался Анду.
– У меня всего одна. Найди Иммануила, и у тебя будет колода.
Опять этот Иммануил!
Анду терпеливо спросил:
– И где мне его искать?
– Рядом со мной, – сказала гадалка.
Чувствуя себя всё более по-дурацки, Анду обошёл ларёк по кругу и обнаружил за ним ещё один. Из окошка высовывалась улыбчивая физиономия, над которой возвышался поварской колпак.
– Подходи ко мне, хлеба дам! – возвестила физиономия.
– Вы Иммануил? – спросил Анду, делая осторожный шаг вперёд.
– Хлеба дам, – повторила физиономия.
Анду протянул ему монету и, получив кусочек хлеба, направился к последнему голубю.
***
На следующем уровне Анду стало совсем не по себе. Он прекрасно помнил место, которое было здесь изображено: небольшой участок гранитной набережной, где постоянно сидели художники в окружении собственных работ. Там часто можно было найти и Ташку. Скрючившись на раскладной табуреточке и завернувшись в слишком большую, но зато тёплую куртку, она просиживала на набережной часами, в ненастные дни заботливо укрывая свои творения полиэтиленом. Творений было так много, что иной раз они загораживали друг друга. И за время её бдений на набережной их количество нисколько не уменьшилось.
Именно оно стало главным Ташкиным аргументом против переезда, на котором Анду стал настаивать, когда подписал контракт с московской фирмой.
«У меня столько картин! – восклицала она. – Как я их повезу?».
«Напишешь другие, – отмахивался Анду. – Эти оставишь здесь».
Но Ташка продолжала спорить – и в конце концов он не выдержал. Сказал так ласково, как только мог:
«Ташенька, давай на чистоту. Твои картины очень плохо продаются».
«Это временно!» – Ташка вспыхнула.
«Может, и временно, – покладисто согласился Анду, – но мы не можем здесь застрять, ожидая, пока ты их продашь».
Он бы никогда не предположил, что такая невинная, на его взгляд, фраза, обратит происходящее в грандиознейший скандал. По правде говоря, в подобных случаях он никогда не угадывал.
Ташкина ярость обрушилась на него лавиной. Его обвиняли в продажности, ему припомнили все прошлые грехи, его называли такими словами, какие сам Анду даже в компании грузчиков не решился бы повторить. Если бы, конечно, можно было предположить, что он когда-нибудь в такой компании окажется.
Стерпеть услышанное было, конечно, невозможно. Анду тоже пошёл в наступление. Он называл Ташку полоумной истеричкой и эгоисткой, предрекал, что она никогда ни на что не заработает и никогда никому не будет нужна со своей мазнёй… Потом жалел, конечно, да вот только сделанного было не отменить, не перерисовать. Что-то тогда сломалось между ними – теперь уже навсегда, без возможности починить…
Анду вздохнул и принялся подбирать нарисованные газеты. Под сувенирными лавками, под каретами для туристов, на палитре очередного живописца…
На одной из газет сидела старая знакомая – гадалка. Анду попросил её подняться, однако она словно не услышала. Вместо этого сказала:
– Ты должен найти Иммануила.
Про Иммануила гадалка продолжала твердить, пока Анду просил у неё газету, пока пытался её подвинуть, или даже перевернуть, как тех загорающих на пляже. Но всё было без толку.
Рассерженный, Анду вышел из игры и стащил шлем. Часто поморгал, привыкая к белизне круглой комнаты, которую оборудовал специально, чтобы играть в VR. Всегда мечтал о такой штуке, а Ташка, не любившая компьютеры и всё с ними связанное, только смеялась над ним.
«Ты ведь можешь путешествовать по своим картинам, – говорила она, – зачем тебе какие-то дополнительные приспособления?»
Эта дурацкая идея, что творец может проникнуть в собственное творение, потому что там, дескать, «остаётся его душа», давно возникла в Ташкиной голове. Анду иногда всерьёз опасался, что его подруге нужен психиатр: девушка уверяла его, например, что часто бывает в своей картине с парусником, гуляет по песку, чувствует бриз, запахи соли и йода…
Вспомнив об этом, Анду тяжело вздохнул. Если бы подобные путешествия были действительно возможны, он бы, пожалуй, отправился в свои иллюстрации к «Снежной королеве». Сидел бы в холодном дворце вместо Кая, складывал бы из льдинок слово «вечность». Может, у него хотя бы это получилось, раз уж всё равно не рисуется.
Он подошёл к компьютеру и нашёл форум по игре «Путешественник». Вышел в тему: «Помогите пройти уровень!!». Сообщений с просьбами о помощи там оказалось немного, и все относились к уровням не ниже десятого. Зато в теме активно ругали разработчиков и даже радовались, что компания разорилась. Анду не знал об этом. Игра была приложением к приставке, и если бы не горячее желание как можно скорее опробовать новенькую VR-комнату, он бы, конечно, выбрал что-нибудь, более подходящее своему вкусу.
Чувствуя себя немножко идиотом, Анду зарегистрировался и спросил: «Как убрать гадалку с третьего уровня?».
На удивление, ответили ему быстрее, чем он рассчитывал. Пока Анду ходил на кухню ставить чайник, один из обитателей форума написал:
«Ты что, на третьем уровне застрял?? Во лох!!! И что за гадалка? Не помню такую».
«Какой-то глюк, наверно, – предположил другой форумчанин. – Попробуй переустановить».
Ну да, конечно. Переустановить. Делать ему нечего... Лучше уж купить какой-нибудь крутой шутер, а то и десять: он теперь легко может себе это позволить…
Однако что-то в этой истории не давало Анду покоя. Несуществующая гадалка, полосатость неба, ощущение дежа вю…
«Ладно, – решил он. – Схожу на сайт игры, на всякий случай, а потом, если ничего не найду, плюну на это дело».
***
Информацию о гадалке Анду так и не обнаружил. Но когда он, бездумно понажимав на ссылки, случайно увидел список разработчиков, его взгляд тут же приковало одно из имён.
Наталья Шапкина.
Он хмыкнул. Продалась всё-таки Ташка! Как долго и вдохновенно она могла рассуждать об искусстве, как упрекала Анду, утверждая, что тот губит свой талант, соглашаясь работать в веб-дизайне! Жизнь, говорила Ташка, есть лишь в том, что нарисовано кистью и красками. Что остаётся от души художника, которую он вкладывает в своё творение, после обработки фотошопом? Ничего, она рассыпается на пиксели!
«Ты просто не пробовала», – смеясь, говорил на это Анду.
Однако он не раз вспоминал её бредовую теорию после переезда в Москву, где стал работать гораздо хуже. Оформленные им сайты не нравились ему самому. Анду прекрасно освоил цифровую живопись, он мог бы снова работать иллюстратором и получать очень неплохие деньги… Но глядя на свои попытки что-то нарисовать, Анду видел лишь ремесленные поделки. Отлично набитая рука, знание о сочетании цветов… Этого, к сожалению, мало, если хочешь создать хорошую иллюстрацию к книге, особенно к детской. Нужно что-то ещё.
Одно Анду знал точно: раньше это «что-то» у него было, даже несмотря на фотошоп. А потом исчезло.
Стало быть, компьютер тут ни при чём.
Может, дело не в Ташкиных фантазиях о «рассыпающейся на писксели душе», а в самой Ташке? Может, он был способен творить, потому что она была рядом? Её энергия могла пробивать навылет – человека, пустоту в человеке, его личную глубинную тьму. Может, и пространство картин, действительно… В ней и правда было что-то от волшебницы. Хотя правильнее было бы сказать, что рядом с ней сам Анду становился почти волшебником.
Ему вдруг очень захотелось поговорить с Ташкой. Услышать её голос. Узнать, в конце концов, есть ли у неё такие же проблемы, как и у него, раз она связалась с игровой индустрией. Рисует ли она до сих пор морские пейзажи, мрачные букеты, детей на коньках? Смогла ли продать хоть одну картину?
Анду взял смартфон в руку, но вспомнил, что Ташкиного номера там нет. Сразу после переезда ему дали новую симку, корпоративную. Он перенёс туда несколько старых номеров, но Ташкин, после долгого раздумья, всё же не стал. Решил, что так лучше.
Но где-то же он должен быть записан!
Долгие поиски ни к чему не привели, и Анду позвонил матери. Та имела пристрастие к старым телефонным справочникам и бумажным записным книжкам. Она скрупулёзно переписывала каждый номер от руки, потому что «всё могло случиться». Вот и случилось… Блажь какая-то у него случилась, иначе и не назовёшь.
– А чего это ты вдруг, Андрюш? – удивилась мама, когда он ей позвонил.
Но телефон всё-таки дала. Хотя в глубине души он надеялся, что мама будет его отговаривать. Она недолюбливала Ташку за вздорный характер и неумение готовить.
Анду набрал нужный номер, а потом сидел и слушал долгие гудки. И, казалось бы, объяснений им могло быть много. Например, Ташка всегда жаловалась на спамеров, и могла в конце концов решить не брать трубку, если звонит кто-то с незнакомого номера. А его номер был бы для неё именно что незнакомым… Но…
Но вдруг всё-таки что-то стряслось?
Он оставил смартфон в покое, однако мысли о Ташке, о несуществующей гадалке и особенно почему-то о Ташкиных историях насчёт прогулок в собственных картинах не давали ему покоя.
В конце концов, Анду снова запустил игру и надел шлем виртуальной реальности. Он и сам не знал, что хочет найти или сделать, однако чувствовал, что сейчас самое время довериться интуиции, которая вдруг, впервые за долгое время, заработала на полную катушку.
Гадалка сидела всё там же, на нарисованной набережной, и сейчас казалась совсем живой. По крайней мере, она была куда живее, куда объёмнее прочих персонажей.
Повинуясь всё тому же неясному инстинкту, Анду подошёл к гадалке и стащил с её головы платок. Выпущенные на волю каштановые кудри заплескались в воздухе.
Перед ним сидела Ташка.
– Найди Иммануила, – сказала она. – Поторопись. Можешь не успеть.
***
Идея была дурацкой, но Анду чувствовал себя напавшей на след ищейкой. Главное, сделать, как велит инстинкт, а задумываться о том, насколько это по-идиотски выглядит, будем после. Руководствуясь данным соображением, он купил билет на «Сапсан», отходивший через полтора часа, и, не тратя время на сборы, отправился на вокзал.
Вечером того же дня он уже был у знакомой парадной. На домофон никто не отвечал, но Анду повезло: вскоре к двери подошёл невысокий грузный мужчина, в котором Анду узнал Ташкиного соседа, Валентина Игоревича. Валентин Игоревич его не помнил вообще, но, к счастью, сразу поверил, что этот человек – знакомый Наташи Шапкиной.
– Не видел я её давно, – сказал Валентин Игоревич, пропуская Анду в парадную. В его руке красноречиво звякнул набитый под завязку пакет из «Пятёрочки». – Зато слышал. То она с сожителем своим собачится – богатей какой-то, подцепила пару месяцев назад. То ребёнок орёт так, что спасу нет… Да и не до того мне сейчас: Елену Васильевну мою три дня назад по скорой увезли: камни в почках… Как, кстати, и предсказывала ваша знакомая. Лена говорила, что девчонка иногда подрабатывает предсказаниями: якобы дар у неё, может чуть ли ни в другие измерения выходить. А я думал, глупость… От безденежья какой только дурью не займёшься…
Анду поднимался по лестнице на ватных ногах. Он перестал воспринимать то, что ему говорили, после слова «ребёнок».
– Вон, слышишь? – спросил Валентин Игоревич, когда они добрались до второго этажа. – Опять вопит, паразит мелкий… Елена бы уже побежала, небось, выяснять, что случилось, и полезные советы давать, а я не лезу… Не моё это дело…
– Сколько ребёнку? – машинально спросил Анду.
– Да не знаю я… Жена моя знает, она с ним иногда нянчится. Два года, может, поменьше…
Два не может быть, конечно. Он бы заметил ещё тогда… Год и три? Год и четыре? Это уже больше похоже на правду.
Но почему она ничего не сказала?!
«Телефон, – тут же пришло осознание. – Она не знала номера телефона. Не знала, где ты работаешь… Да и если бы знала…»
Анду не хотел думать о том, сказала бы ему Ташка о ребёнке, или нет. Он уже обрывал дверной звонок.
Ни спешащих шагов, ни возгласов вроде «Бегу!». Только надрывный плач с той стороны двери.
Анду бестолково подёргал ручку, хотя прекрасно помнил, что замки у Ташки были автоматические.
– У Лены где-то ключ должен быть… – вспомнил сосед. – Я сейчас посмотрю.
***
Ташка лежала на диване в единственной комнате, спустив ноги на пол. Анду с первого взгляда понял, что ей уже ничто не поможет. Но проскользнувший за ним Валентин Игоревич сначала подошёл ближе, пригляделся, и уже потом только ахнул…
Анду тупо посмотрел сначала на детскую кроватку, где задыхался от плача раскрасневшийся малыш, потом на тумбочку возле дивана, заваленную всякой всячиной. В глаза бросилась рассыпанная колода карт Таро…
Потом он посмотрел на Ташку. На чуть отросшие кудрявые волосы, разметавшиеся ореолом вокруг головы, на испуганно распахнутые карие глаза, на тёмные пятна на шее… Ташка говорила, что художник после смерти уходит жить в свои картины. Теперь Анду точно знал, что так и есть. И «живой» мазок вовсе необязателен. Всё дело в том, кто рисует.
Остаётся надеяться, что дурацкая компьютерная игра – не единственное творение Ташки, в которое у неё будет доступ в посмертии. Всё-таки у неё были замечательные картины…
Кем бы ни был тот человек, который задушил её и убежал, бросив и труп, и вполне живого ребёнка, Анду его обязательно найдёт. А ещё нарисует иллюстрации к «Весёлой семейке», за которую ему давно предлагало взяться одно хорошее издательство… Но это будет потом.
Он осторожно вынул мальчика из кроватки, прижал к себе.
– Пойдём, Иммануил… Сейчас мы вызовем врача. Всё будет хорошо…
И Анду вышел из комнаты, оставив Валентина Игоревича набирать неверной рукой номер скорой.
Автор: Мария Костылева