Мистический рассказ
Светлана всегда приходила на работу раньше всех. Она не любила пересекаться с коллегами у кофемашины, терпеть натянутые приветствия и мимолётные взгляды, в которых читалась не столько вежливость, сколько равнодушие. Лучше прийти пораньше, пока офис ещё спит, и, налив себе горячей, терпко-горькой растворимой кавы, сесть за свой стол у окна.
Она была невысокого роста, с тонкими, почти прозрачными пальцами и руками, вечно спрятанными в рукавах свитера. Её лицо — бледное, без макияжа, с редкими веснушками на переносице — редко выражало что-то кроме лёгкой, вежливой усталости. Волосы она собирала в нетугой пучок или хвост — так удобнее, да и зачем украшать себя, когда украшать, по сути, нечего?
Светлана не считала себя красивой. Впрочем, она вообще мало о себе думала. Ни ума острого, чтобы шутить на лету, ни харизмы, чтобы завоёвывать аудиторию с одного взгляда. Она умела молчать, слушать и вовремя говорить «извините». Это были её главные таланты.
Жила Светлана одна, в однокомнатной квартире, где всё было на своих местах: кружки расставлены по цвету, книги — по размеру, а плед на диване лежал без складок. Она каждый вечер варила себе гречку или макароны, иногда — жарила яичницу. Ела медленно, за столом, в полной тишине. Ни радио, ни телевизора. Лишь слабый гул соседского холодильника за стенкой и редкие шаги сверху.
Одиночество не казалось ей чем-то страшным. Оно пахло кипятком и стиральным порошком, щёлкало в выключателях и щекотало сердце в часы перед сном. Она привыкла к нему, как к шраму, который давно перестал болеть, но всё ещё чувствуется пальцами в темноте.
Иногда, конечно, просыпаясь посреди ночи, она тянулась к телефону, будто ожидая, что там будет сообщение. Но находила лишь уведомления от банка и рекламные рассылки. Тогда она переворачивалась на другой бок, закутывалась в одеяло — и думала о том, как мало её осталось в чьей-либо памяти.
Она была невысокого роста, с тонкими, почти прозрачными пальцами и руками, вечно спрятанными в рукавах свитера. Её лицо — бледное, без макияжа, с редкими веснушками на переносице — редко выражало что-то кроме лёгкой, вежливой усталости. Волосы она собирала в нетугой пучок или хвост — так удобнее, да и зачем украшать себя, когда украшать, по сути, нечего?
Светлана не считала себя красивой. Впрочем, она вообще мало о себе думала. Ни ума острого, чтобы шутить на лету, ни харизмы, чтобы завоёвывать аудиторию с одного взгляда. Она умела молчать, слушать и вовремя говорить «извините». Это были её главные таланты.
Жила Светлана одна, в однокомнатной квартире, где всё было на своих местах: кружки расставлены по цвету, книги — по размеру, а плед на диване лежал без складок. Она каждый вечер варила себе гречку или макароны, иногда — жарила яичницу. Ела медленно, за столом, в полной тишине. Ни радио, ни телевизора. Лишь слабый гул соседского холодильника за стенкой и редкие шаги сверху.
Одиночество не казалось ей чем-то страшным. Оно пахло кипятком и стиральным порошком, щёлкало в выключателях и щекотало сердце в часы перед сном. Она привыкла к нему, как к шраму, который давно перестал болеть, но всё ещё чувствуется пальцами в темноте.
Иногда, конечно, просыпаясь посреди ночи, она тянулась к телефону, будто ожидая, что там будет сообщение. Но находила лишь уведомления от банка и рекламные рассылки. Тогда она переворачивалась на другой бок, закутывалась в одеяло — и думала о том, как мало её осталось в чьей-либо памяти.
Записка появилась неожиданно. Обычный серый понедельник, влажный воздух, капли дождя на стекле. Она открыла свой ящик стола — и увидела сложенный пополам листочек. Никакого конверта, никаких подписей. Внутри — аккуратные буквы, выведенные с лёгким наклоном:
«Ты прекрасна. Я вижу тебя каждый день и не могу отвести взгляд. Дай мне шанс — и я расскажу всё лично. Твой тайный поклонник.»
Светлана сжала листок дрожащими пальцами. Её сердце вздрогнуло, как птица, попавшая в сквозняк. Она осмотрелась. Никто, конечно, не смотрел. Все занимались своими делами. Но в груди теплился странный жар. Она прочитала записку снова, потом ещё раз — и спрятала в сумку.
Она долго не верила. Подозревала розыгрыш, случайность, чужую записку. Но через два дня появилась новая.
«Ты выглядишь особенно красиво, когда улыбаешься, пусть даже себе под нос. Пожалуйста, не прячь эту улыбку. Она — как свет, как жизнь...»
Она и правда улыбалась. Ловила себя на этом. Дурочка? Наверное. Но было приятно. Так давно никто не говорил ей ничего хорошего… Она начала краситься. Совсем чуть-чуть. Тональный крем, тушь, блеск для губ. На работе никто не заметил. Кроме, может быть… его?
Потом стали появляться маленькие подарки. На её столе — шоколад с запиской «Для сладкой девушки». Потом — маленький флакон духов с ароматом бергамота, её любимого, о котором никто не знал. Она затаила дыхание. Кто бы это ни был, он… наблюдает.
Письма становились всё откровеннее:
«Я думаю о тебе по ночам. О твоих пальцах, тонких и нежных. О том, как ты держишь чашку. О том, как ты заправляешь прядь за ухо. Я бы хотел быть этой прядью.»
Светлана читала их взахлёб. Сначала она прятала записки дома, в ящике под нижним бельём. Потом начала складывать их в альбом, пересматривая вечерами, как страницы романа, написанного только для неё. Она засыпала с мыслями о нём. Мечтала о встрече. Представляла, каким он может быть: высокий, с глазами, которые видят её настоящую. Или, может быть, скромный и робкий, как она — и потому не решается подойти.
Впервые в жизни она чувствовала себя… желанной.
И в этом хрупком, но манящем мире она начала жить. Мире, где была она — и он. Где всё имело смысл.
Именно поэтому, когда она получила новое письмо с предложением встречи — «Сегодня. 18:00. Переговорная на пятом. Только ты и я.» — она не смогла устоять.
Светлана не знала, что это был билет в ад.
Она только поправила волосы, нанесла лёгкий аромат бергамота — и пошла навстречу своей любви. Или тому, что ею казалось.
Пятый этаж был пуст. Офис давно опустел, только редкие охранники на первом и где-то отдалённый шум принтера. Светлана шла по коридору, сжимая пальцами маленькую сумочку. Сердце билось глухо, как кулак по старой двери. Она чувствовала, как вспотели ладони, как дрожат колени — не от страха, от ожидания. От волнения.
Её губы были покрыты полупрозрачным блеском, на веках — лёгкая тень. Сегодня она выглядела иначе. Сегодня она — героиня чьей-то любви. Не серая тень у окна, не молчаливая фоновая фигура. Сегодня всё по-другому.
Светлана подошла к переговорной. Дверь была приоткрыта. Изнутри лился мягкий, тёплый свет. Она толкнула дверь и замерла.
Комната была украшена. На столе — свечи, искусственные лепестки роз, бокалы с вином. Воздух пах дешёвыми ароматическими палочками, сладковатыми и немного приторными. За столом, в полумраке, сидел мужчина. Его лицо было скрыто тенями, но силуэт был чёткий: чёрная рубашка, волосы чуть длиннее обычного. Он не двигался, будто ждал.
Светлана замерла. В груди пульсировало чувство, похожее на предобморочное. Это был он? Тот, кто писал ей такие слова?
С неуверенной, робкой улыбкой она подошла ближе. Сердце било барабанный бой. Она положила дрожащую ладонь на его плечо, нежно, как влюблённая, как в мечтах… но плечо было… твёрдым. Холодным. Безжизненным.
Он не шелохнулся.
Светлана обошла фигуру — и замерла.
Перед ней сидел манекен, переодетый в мужскую рубашку. На его голове — парик. Лицо нарисовано маркером. Ужасно неровно. В руках — записка: «Улыбнись! Ты же красавица!»
Её дыхание перехватило. Она сделала шаг назад — и в этот момент раздался грохот, как взрыв.
Из подсобки вывалились: Павел, Миша, Эдик и Сергей. Хохотали, держась за животы. Смех был громким, колким, как лезвие по стеклу. Светлана отшатнулась.
— Боже, она поверила! — визжал Миша, утирая слёзы.
— Да она реально подумала, что кто-то влюбился в это... — Эдик указал на неё, хрипло смеясь.
— Слушай, она даже накрасилась! Мамочки! — задыхался Павел.
— А ты реально тронула манекен, как будто он тебя сейчас поцелует! — закончил шутку Сергей и расхохотался, громче всех.
Светлана стояла, будто её обнажили. Нет, не просто сняли одежду, — сняли кожу. Слои. Защитные барьеры. Всё. Всё, что в ней было — её хрупкость, вера, надежда — рухнуло.
И тут она впервые в жизни заговорила.
— Ты, Павел, вор… — тихо сказала она, и комната стихла. — Я знаю про те мелкие суммы, что «теряются» на закупках. Думаешь, никто не заметил? А я записывала.
— Что ты несёшь?.. — растерялся Павел, но она не остановилась.
— Миша. Ты не любишь свою жену. Ты её ненавидишь. Ты сидишь здесь до девяти вечера, лишь бы не возвращаться домой. А потом ноешь у кулера, что она тебя «достала».
Миша замолчал. В его глазах мелькнул страх.
— Эдик… — Светлана посмотрела на него пристально. — Ты каждый вечер листаешь мужские профили. Прячешь вкладки, как будто никто не видит. Я не смеюсь. Но почему ты смеёшься надо мной?
Эдик опустил глаза. Теперь смеялись только свечи на столе, колеблясь в тишине.
— И ты, Сергей… — прошептала она. — Я думала, ты другой. Я... верила тебе. Ты единственный, кто иногда со мной говорил. Хоть пару слов. Как ты мог?..
Сергей отступил. Его лицо побледнело.
Светлана пошла к двери. Всё внутри неё трещало, как лёд весной. Она хотела выйти. Исчезнуть.
— Подожди! — закричал Павел. — Ты не понимаешь… Это шутка была! Всего лишь шутка! Не выноси сор из избы!
Он схватил её за запястье. Силой. Паника уже жила в его лице.
— Света, не надо. Мы не хотели ничего такого! Ты что, собираешься пойти к директору? Ты что, угрожаешь нам?!
— Пустите... — прохрипела она.
Она выдернула руку резко, с неожиданной силой. Отшатнулась назад. Каблук соскользнул.
Глухой удар.
Светлана упала, ударившись виском об острый край стола. Тело её дёрнулось — и замерло. Глаза остались открытыми. Пустыми. Стеклянными. Как у манекена.
В комнате повисла тишина.
Где-то в коридоре завывал кондиционер. Свечи продолжали мерцать, словно не понимая, что праздник окончен.
— Она... она не двигается... — прошептал Эдик.
— Господи... — Миша отступил к стене. — Что мы сделали?..
Сергей смотрел на её тело. Он чувствовал, как что-то холодное заползает в его грудь. Что-то, что нельзя будет вытереть, забыть, замолчать.
А где-то, на полу под столом, с тихим шорохом из её сумочки выпала записка. ё записка, написанная аккуратным женским почерком. Последняя.
"Я жду тебя. И не важно, кто ты — я уже люблю."
Они решили — никто не должен узнать.
Павел, Миша, Эдик и Сергей остались после работы, вымыли кровь с пола, оттащили тело Светланы к лестнице, положили на ступени, как будто она поскользнулась.
Павел заплакал — не от вины, а от страха.
Они договорились: никакой полиции, только скорая.
Документы — подправят.
Камеры — Эдик знал, как вырезать нужный кусок.
Сергей подделал время входа в переговорную, чтобы казалось, будто она была там одна.
И всё получилось. Каким-то чудом.
Несчастный случай, — сказали.
— Поскользнулась, ударилась. Бывает.
Прошло три месяца.
Они не поднимали тему. Только избегали смотреть друг другу в глаза.
ПЕРВЫЙ.
Павел.
В понедельник, ближе к обеду, он нашёл на столе конверт.
Без марки. Без имени. Просто «Павлу».
Внутри:
"15 марта 2023 — закупка ноутбуков. Чек — 137 200. В бухгалтерии — 179 000. Куда делись 41 800, Паша? А ведь это только начало."
Павел обмер. Это было точно. И никто, кроме него и… Светланы, не знал об этом.
Он подошёл к Мише.
— Очень смешно. Кто это подкинул? Ты?
— Ты о чём вообще? — нахмурился тот.
Он показал записку.
Миша пожал плечами.
— Я не в курсе. Может, Сергей прикалывается?
Но за следующие дни пришли ещё.
"Павел, 4 апреля. Откуда взялись счета на несуществующие фирмы?"
"Если заглянуть в архив, найдут всё. А если нет — я расскажу. Скоро."
"Ты думаешь, ты один такой умный? Ты думаешь, мёртвые молчат?"
У Павла задёргался глаз. Он стал ходить с нервными тиками, курить в туалете по пять сигарет подряд. Его ноутбук был всегда с собой. Даже в уборную.
«Ты прекрасна. Я вижу тебя каждый день и не могу отвести взгляд. Дай мне шанс — и я расскажу всё лично. Твой тайный поклонник.»
Светлана сжала листок дрожащими пальцами. Её сердце вздрогнуло, как птица, попавшая в сквозняк. Она осмотрелась. Никто, конечно, не смотрел. Все занимались своими делами. Но в груди теплился странный жар. Она прочитала записку снова, потом ещё раз — и спрятала в сумку.
Она долго не верила. Подозревала розыгрыш, случайность, чужую записку. Но через два дня появилась новая.
«Ты выглядишь особенно красиво, когда улыбаешься, пусть даже себе под нос. Пожалуйста, не прячь эту улыбку. Она — как свет, как жизнь...»
Она и правда улыбалась. Ловила себя на этом. Дурочка? Наверное. Но было приятно. Так давно никто не говорил ей ничего хорошего… Она начала краситься. Совсем чуть-чуть. Тональный крем, тушь, блеск для губ. На работе никто не заметил. Кроме, может быть… его?
Потом стали появляться маленькие подарки. На её столе — шоколад с запиской «Для сладкой девушки». Потом — маленький флакон духов с ароматом бергамота, её любимого, о котором никто не знал. Она затаила дыхание. Кто бы это ни был, он… наблюдает.
Письма становились всё откровеннее:
«Я думаю о тебе по ночам. О твоих пальцах, тонких и нежных. О том, как ты держишь чашку. О том, как ты заправляешь прядь за ухо. Я бы хотел быть этой прядью.»
Светлана читала их взахлёб. Сначала она прятала записки дома, в ящике под нижним бельём. Потом начала складывать их в альбом, пересматривая вечерами, как страницы романа, написанного только для неё. Она засыпала с мыслями о нём. Мечтала о встрече. Представляла, каким он может быть: высокий, с глазами, которые видят её настоящую. Или, может быть, скромный и робкий, как она — и потому не решается подойти.
Впервые в жизни она чувствовала себя… желанной.
И в этом хрупком, но манящем мире она начала жить. Мире, где была она — и он. Где всё имело смысл.
Именно поэтому, когда она получила новое письмо с предложением встречи — «Сегодня. 18:00. Переговорная на пятом. Только ты и я.» — она не смогла устоять.
Светлана не знала, что это был билет в ад.
Она только поправила волосы, нанесла лёгкий аромат бергамота — и пошла навстречу своей любви. Или тому, что ею казалось.
Пятый этаж был пуст. Офис давно опустел, только редкие охранники на первом и где-то отдалённый шум принтера. Светлана шла по коридору, сжимая пальцами маленькую сумочку. Сердце билось глухо, как кулак по старой двери. Она чувствовала, как вспотели ладони, как дрожат колени — не от страха, от ожидания. От волнения.
Её губы были покрыты полупрозрачным блеском, на веках — лёгкая тень. Сегодня она выглядела иначе. Сегодня она — героиня чьей-то любви. Не серая тень у окна, не молчаливая фоновая фигура. Сегодня всё по-другому.
Светлана подошла к переговорной. Дверь была приоткрыта. Изнутри лился мягкий, тёплый свет. Она толкнула дверь и замерла.
Комната была украшена. На столе — свечи, искусственные лепестки роз, бокалы с вином. Воздух пах дешёвыми ароматическими палочками, сладковатыми и немного приторными. За столом, в полумраке, сидел мужчина. Его лицо было скрыто тенями, но силуэт был чёткий: чёрная рубашка, волосы чуть длиннее обычного. Он не двигался, будто ждал.
Светлана замерла. В груди пульсировало чувство, похожее на предобморочное. Это был он? Тот, кто писал ей такие слова?
С неуверенной, робкой улыбкой она подошла ближе. Сердце било барабанный бой. Она положила дрожащую ладонь на его плечо, нежно, как влюблённая, как в мечтах… но плечо было… твёрдым. Холодным. Безжизненным.
Он не шелохнулся.
Светлана обошла фигуру — и замерла.
Перед ней сидел манекен, переодетый в мужскую рубашку. На его голове — парик. Лицо нарисовано маркером. Ужасно неровно. В руках — записка: «Улыбнись! Ты же красавица!»
Её дыхание перехватило. Она сделала шаг назад — и в этот момент раздался грохот, как взрыв.
Из подсобки вывалились: Павел, Миша, Эдик и Сергей. Хохотали, держась за животы. Смех был громким, колким, как лезвие по стеклу. Светлана отшатнулась.
— Боже, она поверила! — визжал Миша, утирая слёзы.
— Да она реально подумала, что кто-то влюбился в это... — Эдик указал на неё, хрипло смеясь.
— Слушай, она даже накрасилась! Мамочки! — задыхался Павел.
— А ты реально тронула манекен, как будто он тебя сейчас поцелует! — закончил шутку Сергей и расхохотался, громче всех.
Светлана стояла, будто её обнажили. Нет, не просто сняли одежду, — сняли кожу. Слои. Защитные барьеры. Всё. Всё, что в ней было — её хрупкость, вера, надежда — рухнуло.
И тут она впервые в жизни заговорила.
— Ты, Павел, вор… — тихо сказала она, и комната стихла. — Я знаю про те мелкие суммы, что «теряются» на закупках. Думаешь, никто не заметил? А я записывала.
— Что ты несёшь?.. — растерялся Павел, но она не остановилась.
— Миша. Ты не любишь свою жену. Ты её ненавидишь. Ты сидишь здесь до девяти вечера, лишь бы не возвращаться домой. А потом ноешь у кулера, что она тебя «достала».
Миша замолчал. В его глазах мелькнул страх.
— Эдик… — Светлана посмотрела на него пристально. — Ты каждый вечер листаешь мужские профили. Прячешь вкладки, как будто никто не видит. Я не смеюсь. Но почему ты смеёшься надо мной?
Эдик опустил глаза. Теперь смеялись только свечи на столе, колеблясь в тишине.
— И ты, Сергей… — прошептала она. — Я думала, ты другой. Я... верила тебе. Ты единственный, кто иногда со мной говорил. Хоть пару слов. Как ты мог?..
Сергей отступил. Его лицо побледнело.
Светлана пошла к двери. Всё внутри неё трещало, как лёд весной. Она хотела выйти. Исчезнуть.
— Подожди! — закричал Павел. — Ты не понимаешь… Это шутка была! Всего лишь шутка! Не выноси сор из избы!
Он схватил её за запястье. Силой. Паника уже жила в его лице.
— Света, не надо. Мы не хотели ничего такого! Ты что, собираешься пойти к директору? Ты что, угрожаешь нам?!
— Пустите... — прохрипела она.
Она выдернула руку резко, с неожиданной силой. Отшатнулась назад. Каблук соскользнул.
Глухой удар.
Светлана упала, ударившись виском об острый край стола. Тело её дёрнулось — и замерло. Глаза остались открытыми. Пустыми. Стеклянными. Как у манекена.
В комнате повисла тишина.
Где-то в коридоре завывал кондиционер. Свечи продолжали мерцать, словно не понимая, что праздник окончен.
— Она... она не двигается... — прошептал Эдик.
— Господи... — Миша отступил к стене. — Что мы сделали?..
Сергей смотрел на её тело. Он чувствовал, как что-то холодное заползает в его грудь. Что-то, что нельзя будет вытереть, забыть, замолчать.
А где-то, на полу под столом, с тихим шорохом из её сумочки выпала записка. ё записка, написанная аккуратным женским почерком. Последняя.
"Я жду тебя. И не важно, кто ты — я уже люблю."
Они решили — никто не должен узнать.
Павел, Миша, Эдик и Сергей остались после работы, вымыли кровь с пола, оттащили тело Светланы к лестнице, положили на ступени, как будто она поскользнулась.
Павел заплакал — не от вины, а от страха.
Они договорились: никакой полиции, только скорая.
Документы — подправят.
Камеры — Эдик знал, как вырезать нужный кусок.
Сергей подделал время входа в переговорную, чтобы казалось, будто она была там одна.
И всё получилось. Каким-то чудом.
Несчастный случай, — сказали.
— Поскользнулась, ударилась. Бывает.
Прошло три месяца.
Они не поднимали тему. Только избегали смотреть друг другу в глаза.
ПЕРВЫЙ.
Павел.
В понедельник, ближе к обеду, он нашёл на столе конверт.
Без марки. Без имени. Просто «Павлу».
Внутри:
"15 марта 2023 — закупка ноутбуков. Чек — 137 200. В бухгалтерии — 179 000. Куда делись 41 800, Паша? А ведь это только начало."
Павел обмер. Это было точно. И никто, кроме него и… Светланы, не знал об этом.
Он подошёл к Мише.
— Очень смешно. Кто это подкинул? Ты?
— Ты о чём вообще? — нахмурился тот.
Он показал записку.
Миша пожал плечами.
— Я не в курсе. Может, Сергей прикалывается?
Но за следующие дни пришли ещё.
"Павел, 4 апреля. Откуда взялись счета на несуществующие фирмы?"
"Если заглянуть в архив, найдут всё. А если нет — я расскажу. Скоро."
"Ты думаешь, ты один такой умный? Ты думаешь, мёртвые молчат?"
У Павла задёргался глаз. Он стал ходить с нервными тиками, курить в туалете по пять сигарет подряд. Его ноутбук был всегда с собой. Даже в уборную.
Через неделю он пришёл раньше всех.
Повесился на ремне, привязанном к поручню лестницы.
На двери в переговорную, где всё началось, красной ручкой было выведено:
"Я с ней говорил. Она уже рядом."
Миша.
Прошло всего две недели.
Миша сидел дома, листал Инстаграм, когда в личные сообщения пришло фото.
Сначала он не понял, что на нём.
Потом — холод.
Фото с темнокожей девушкой, в гостиничном номере, два года назад. Он улыбался в камеру. Она была на нём. Подпись:
"Твоя жена знает про Лейлу?"
Он сразу удалил. Заблокировал.
Но следующее фото пришло на почту.
Потом — через Telegram.
И в бумажном виде — на стол в офисе.
"А Ксения, массажистка из «Relax-SPA»? Тоже расскажешь?"
"Я могу сделать рассылку. У меня всё: имена, даты, даже видео."
"Ты тоже думал, что мёртвые не слышат. Но я слышу."
Он не спал. Не ел. Стал пить.
На третий день его нашли в туалете офиса.
Вскрыл вены. На зеркале над раковиной — размазанное кровью слово:
"Прости."
Остались двое.
Сергей и Эдик.
Пустые рабочие места стояли, как могилы.
Эдик сидел у окна, не поворачиваясь к монитору.
— Она нас убивает, — выдохнул он. — Ты понимаешь? Это не совпадение. Это не просто... паранойя.
— Эдик… — Сергей попытался успокоить его, но голос предательски дрогнул.
— Мне пришла записка.
Он вытащил мятый клочок бумаги. На нём:
"10 лет назад — Борис. 13 лет — Петр. 9 лет — Виталий. Тебе было интересно, как они выглядели?"
"Ты думал, VPN спасёт тебя? Архивы не горят. Скрины вечны."
"Скоро всё узнают. Все. Даже мама."
Сергей побледнел.
Он почувствовал, как воздух в комнате стал густым.
— Света знает. Она всё знает. Или… кто-то, кто с ней. Она рядом.
— Это не может быть… — прошептал Сергей. — Мы всё убрали. Всё подчистили.
— Но душу не подчистишь! — заорал Эдик. — Она смотрела! Она видела, как мы смеялись! Как она упала! И ты... ты был для неё особенным!
Сергей молчал.
Он вспомнил её глаза. Перед смертью. Как она смотрела на него. Не в ненависти. В предательстве.
— Что нам делать? — прошептал он. — Что делать, если мёртвые мстят?
Эдик не ответил. Он только закрыл лицо руками и зашептал молитву.
На следующее утро Сергей нашёл на своём столе новый конверт. Без подписи.
Внутри лежала фотография, которую он никогда не видел.
Он, сидящий за столом, смеётся.
А позади — в стеклянном отражении переговорной — Светлана, стоящая за его спиной. Смотрит прямо в объектив.
Офис был почти пуст. Пятница. Вечер.
Люди разошлись, а Сергей остался — он не мог идти домой.
Тишина гудела в ушах. Каждая мелочь казалась знаком.
Шорохи. Скрипы. Отголоски голосов, которых уже нет.
Он подошёл к туалету.
Дверь приоткрыта.
— Эдик? — осторожно позвал он. — Ты здесь?
Никакого ответа.
Он толкнул дверь.
Эдик лежал на холодной плитке, перекошенный, с открытыми глазами и синюшными губами. Пузырчатая пена на губах.
Рядом — пустой блистер таблеток.
— Нет… нет, нет… — прохрипел Сергей.
Он опустился на колени, тряс Эдика за плечи.
— Эдик! Чёрт возьми! Очнись! Пожалуйста!
Он ударил по груди. Ещё раз. Бессмысленно.
И тогда он закричал.
— Света! Ты довольна?! Это всё ты, да?! ЗАЧЕМ?!
Стены... будто застонали.
Лампочка на потолке моргнула.
Воздух сгустился, стал тяжёлым, липким.
И тишину разрезал шорох, как будто что-то тянулось по полу.
Он повернулся.
У зеркала стояла она.
Светлана.
Такая, какой он её запомнил… но не совсем.
Платье порвано, волосы спутаны. Лицо… искривлённое злостью. А глаза — без дна.
От её присутствия вибрировали стены.
Страх вонзился в грудь Сергея, как нож. Он упал на колени.
Повесился на ремне, привязанном к поручню лестницы.
На двери в переговорную, где всё началось, красной ручкой было выведено:
"Я с ней говорил. Она уже рядом."
Миша.
Прошло всего две недели.
Миша сидел дома, листал Инстаграм, когда в личные сообщения пришло фото.
Сначала он не понял, что на нём.
Потом — холод.
Фото с темнокожей девушкой, в гостиничном номере, два года назад. Он улыбался в камеру. Она была на нём. Подпись:
"Твоя жена знает про Лейлу?"
Он сразу удалил. Заблокировал.
Но следующее фото пришло на почту.
Потом — через Telegram.
И в бумажном виде — на стол в офисе.
"А Ксения, массажистка из «Relax-SPA»? Тоже расскажешь?"
"Я могу сделать рассылку. У меня всё: имена, даты, даже видео."
"Ты тоже думал, что мёртвые не слышат. Но я слышу."
Он не спал. Не ел. Стал пить.
На третий день его нашли в туалете офиса.
Вскрыл вены. На зеркале над раковиной — размазанное кровью слово:
"Прости."
Остались двое.
Сергей и Эдик.
Пустые рабочие места стояли, как могилы.
Эдик сидел у окна, не поворачиваясь к монитору.
— Она нас убивает, — выдохнул он. — Ты понимаешь? Это не совпадение. Это не просто... паранойя.
— Эдик… — Сергей попытался успокоить его, но голос предательски дрогнул.
— Мне пришла записка.
Он вытащил мятый клочок бумаги. На нём:
"10 лет назад — Борис. 13 лет — Петр. 9 лет — Виталий. Тебе было интересно, как они выглядели?"
"Ты думал, VPN спасёт тебя? Архивы не горят. Скрины вечны."
"Скоро всё узнают. Все. Даже мама."
Сергей побледнел.
Он почувствовал, как воздух в комнате стал густым.
— Света знает. Она всё знает. Или… кто-то, кто с ней. Она рядом.
— Это не может быть… — прошептал Сергей. — Мы всё убрали. Всё подчистили.
— Но душу не подчистишь! — заорал Эдик. — Она смотрела! Она видела, как мы смеялись! Как она упала! И ты... ты был для неё особенным!
Сергей молчал.
Он вспомнил её глаза. Перед смертью. Как она смотрела на него. Не в ненависти. В предательстве.
— Что нам делать? — прошептал он. — Что делать, если мёртвые мстят?
Эдик не ответил. Он только закрыл лицо руками и зашептал молитву.
На следующее утро Сергей нашёл на своём столе новый конверт. Без подписи.
Внутри лежала фотография, которую он никогда не видел.
Он, сидящий за столом, смеётся.
А позади — в стеклянном отражении переговорной — Светлана, стоящая за его спиной. Смотрит прямо в объектив.
Офис был почти пуст. Пятница. Вечер.
Люди разошлись, а Сергей остался — он не мог идти домой.
Тишина гудела в ушах. Каждая мелочь казалась знаком.
Шорохи. Скрипы. Отголоски голосов, которых уже нет.
Он подошёл к туалету.
Дверь приоткрыта.
— Эдик? — осторожно позвал он. — Ты здесь?
Никакого ответа.
Он толкнул дверь.
Эдик лежал на холодной плитке, перекошенный, с открытыми глазами и синюшными губами. Пузырчатая пена на губах.
Рядом — пустой блистер таблеток.
— Нет… нет, нет… — прохрипел Сергей.
Он опустился на колени, тряс Эдика за плечи.
— Эдик! Чёрт возьми! Очнись! Пожалуйста!
Он ударил по груди. Ещё раз. Бессмысленно.
И тогда он закричал.
— Света! Ты довольна?! Это всё ты, да?! ЗАЧЕМ?!
Стены... будто застонали.
Лампочка на потолке моргнула.
Воздух сгустился, стал тяжёлым, липким.
И тишину разрезал шорох, как будто что-то тянулось по полу.
Он повернулся.
У зеркала стояла она.
Светлана.
Такая, какой он её запомнил… но не совсем.
Платье порвано, волосы спутаны. Лицо… искривлённое злостью. А глаза — без дна.
От её присутствия вибрировали стены.
Страх вонзился в грудь Сергея, как нож. Он упал на колени.
— Света… прости. Я не хотел… я не знал…
Он дрожал всем телом. Слёзы текли по щекам.
— Это всё Паша… это всё они! Я не смеялся, когда ты упала! Я не… я…
Она сделала шаг вперёд. Звук её шагов не слышен — только эхо боли.
— Ты знал. И молчал. И значит — участвовал. — прошипела она.
— Я… я любил тебя, я правда…
Она склонила голову. Усмехнулась.
Но не доброй улыбкой. Улыбкой мертвеца.
— А я мечтала, чтобы тем, кто писал мне записки, оказался ты.
Пауза.
— Ты и оказался. Только не один. С тобой были эти идиоты. Вы погубили меня. А теперь — погубили себя.
Сергей всхлипнул.
— Света… пожалуйста…
Она подняла руку.
Тьма за её спиной завихрилась, как водоворот. Холод заполз под кожу.
— Прощение — не для вас. Я пришла за справедливостью.
Она вытянула руку вперёд — и стены задрожали сильнее. Зеркала треснули.
Сергей завопил, пытаясь отползти.
Но он уже не мог.
Что-то схватило его за лодыжки. Что-то невидимое, липкое, ледяное. Он дёрнулся, закричал, вцепился в край дверного проёма.
— НЕТ! ПРОСТИ! ПРОСТИ, СВЕТА!!
Но уже было поздно.
Её глаза зажглись тусклым светом.
Сергей исчез во тьме.
Дверь в туалет захлопнулась сама собой.
Источник
канал Кладбище страшных историй
(ссылка на источник - в комментариях)
Он дрожал всем телом. Слёзы текли по щекам.
— Это всё Паша… это всё они! Я не смеялся, когда ты упала! Я не… я…
Она сделала шаг вперёд. Звук её шагов не слышен — только эхо боли.
— Ты знал. И молчал. И значит — участвовал. — прошипела она.
— Я… я любил тебя, я правда…
Она склонила голову. Усмехнулась.
Но не доброй улыбкой. Улыбкой мертвеца.
— А я мечтала, чтобы тем, кто писал мне записки, оказался ты.
Пауза.
— Ты и оказался. Только не один. С тобой были эти идиоты. Вы погубили меня. А теперь — погубили себя.
Сергей всхлипнул.
— Света… пожалуйста…
Она подняла руку.
Тьма за её спиной завихрилась, как водоворот. Холод заполз под кожу.
— Прощение — не для вас. Я пришла за справедливостью.
Она вытянула руку вперёд — и стены задрожали сильнее. Зеркала треснули.
Сергей завопил, пытаясь отползти.
Но он уже не мог.
Что-то схватило его за лодыжки. Что-то невидимое, липкое, ледяное. Он дёрнулся, закричал, вцепился в край дверного проёма.
— НЕТ! ПРОСТИ! ПРОСТИ, СВЕТА!!
Но уже было поздно.
Её глаза зажглись тусклым светом.
Сергей исчез во тьме.
Дверь в туалет захлопнулась сама собой.
Источник
канал Кладбище страшных историй
(ссылка на источник - в комментариях)
https://dzen.ru/thegraveyardofscarystories?share_to=link