Летовский, станицы Кременской, Усть-Медведского округа. Часть 3. В июне 1920 г. отец Феоктист, был переведен к Христорождественской церкви станицы Старогригорьевской, а его место занял последний автор летописи — о. Адам Чечко. В отличие от своих предшественников священник Адам Кириллович Чечко был родом из далекой Польши. С самого начала у отца Адама сложилось впечатление о летовских прихожанах как о людях, усердных к храму, так как они прислали за ним подводы в станицу Новогригорьевскую. Священник отмечает, что председатель сельсовета хутора Головского часто посещал службы и принимал участие в церковной жизни. Первой заботой и священника, и его паствы был продолжающийся недостаток всего необходимого для жизни, особенно продовольствия, продолжалось голодное время. Власти не разрешали перевозить хлеб между станицами, ставили кордоны на дорогах, обыскивали подводы, отнимали зерно. Зерно и сено реквизировалось продотрядами и в хуторах. О. Адам пишет летом 1921 г.: «Дожди слишком запоздали, а потому надеяться на хороший урожай нечего. Повсюду стоит страшный голод; редко у кого из жителей есть хлеб, питаются большей частью различными кореньями, конским щавелем, корой от дуба и рябины. Старожилы не запомнят такого голода». Священник голодал вместе с прихожанами, даже иногда сильнее, так как у него не было своего хозяйства, а прихожанам нечем было с ним поделиться. После окончания голодных и смутных лет восстанавливалась богослужебная жизнь. Духовенство и прихожане ездили на праздники в соседние хутора. В июне 1923 г. отец Адам пишет о введении нового стиля, которое «отшатнуло народ от церкви». Переход на новый стиль советского правительства в феврале 1918 г. стал одной из демонстративных мер разрыва с царской Россией, Белое движение и Православная Церковь не признавали его. Обновленцы подчинились требованию властей перейти на новый календарь, но это их решение вызвало большое недовольство в народе, верующий народ продолжал встречать праздники «по-старому». Так, престольный праздник великомученика Пантелеимона 1923 г., на который собрались пять священников и семь диаконов, прошел 27 июля по старому календарю, то есть 9 августа по-новому. Однако на рождественскую службу, которую стали совершать в конце декабря по новому стилю — 25 декабря — собралось всего 20 человек, а на новогодний молебен 1 января 1924 г. пришло семь прихожан. В сентябре отец Адам отмечает негативную перемену в приходской жизни — дом священника был отобран под сельсовет. Возможно, это было сделано по решению самих хуторян, так выражавших недовольство переменами в церкви. Низкий урожай 1924 г. снова вызвал опасения голода, но теперь советская власть оказывала помощь беднейшим крестьянам. На Пасху 1925 г. служба была малолюдной — все ушли в монастырь и в станицу Кременскую, из чего можно сделать вывод, что недовольство прихожан новыми порядками продолжалось. К концу 1925 г. прихожане, вероятно, смирились с новым стилем, и Рождественские праздничные службы были особенно торжественными и многолюдными. Весной 1926 г. священник впервые пишет в летописи об антирелигиозной пропаганде и так рассуждает об этом: «Народ начал понемногу посещать церковь и говеть, хотя, по правде сказать, далеко не столько народу бывает, как в прежние годы. Причина охлаждения народа к религиозным потребностям — революция наложила свой отпечаток на все — антирелигиозные выступления настраивают многих несознательных элементов против духовенства, церкви, религии, неблаготворно отзываются на религиозном сознании людей, особенно неустойчивых в вере. Да откуда почерпнуть ему и силы, если он так стеснен в области верования. Никаких ни собеседований, ни вечерних занятий в смысле религиозно- нравственного просвещения народа без разрешения власти устраивать не допускается. Преподавание религиозных предметов не допускается ни под каким видом в школах, а дома сами родители мало заботятся о том, чтобы научить их истинам веры, да кроме того, они малограмотны и по той причине вместо правильных молитв преподают какую-то отсебятину. Рождественские службы в декабре 1928 г. были многолюдны, но праздники были омрачены известиями об арестах священников. На первой неделе Великого поста в церкви было 150 исповедников: «Слава Богу, не весь народ забыл Бога», — пишет о. Адам. К празднику Пасхи на хуторе Летовском решили устроить антирелигиозную пропаганду — привезли радиоточку и повесили напротив церкви, в Пасхальную ночь на улице должен был проводиться антирелигиозный спектакль. Он не состоялся, так как радиоточка оказалась неисправной, организовали лотерею, но по звону колоколов к Пасхальной службе вся молодежь пошла в храм… Летопись обрывается в сентябре 1929 г., так как 30 октября священник Адам Чечко был арестован по обвинению в подготовке вооруженного восстания для свержения советской власти во Фроловском районе. Всего в хуторах Фролове, Летовском, Выездинском, Шляховском, Любимовском, Новой Панике было арестовано 42 человека. Это были священники, причетники, старосты храмов, офицеры царской армии, казаки, воевавшие в гражданскую войну на стороне белых, зажиточные хозяева. Отца Адама Чечко, поляка по национальности, объявили главой заговора. Летопись оказалась в следственном деле. Последние страницы густо исчерчены синим карандашом следователя — искали фамилии, адреса, свидетельства заговора, антисоветские высказывания. Священник откровенно описывал происходящие вокруг события, многим был недоволен, поэтому свидетельства против него найти было легко. Как он сам свидетельствует в своих показаниях, осенью 1929 г. отец Адам Чечко получил распоряжение от архиерея о снятии с церкви колоколов. Священнику было предложено довести распоряжение до сведения церковного совета и не препятствовать снятию и вывозу колоколов. Отец Адам объявил об этом прихожанам на праздничных богослужениях: 20 октября была Дмитриевская поминная суббота, 21 октября — воскресный день, а 22 октября — осенний праздник Казанской иконы Богородицы. Все три дня праздников в храме был большой приток молящихся, необычным было большое число желающих исповедоваться и причаститься. Сам священник говорил на допросе, что раньше в это время никто не говел. Объявление отца Адама о предстоящем снятии колоколов побудило прихожан к скорейшим исповеди и причастию — как перед смертью… Через две недели, 3 ноября, на богослужении вновь было множество желающих причаститься и исповедоваться. Несмотря на отступление от вековых традиций, отец Адам никому не отказывал в исповеди и причастии, за что и был вскоре арестован. В стечении верующих в храм власти увидели угрозу, первым из обвинений, предъявленных арестованному священнику, было нарушение церковных канонов — служба и причастие в неположенное время. О. Адам терпеливо объяснял следователю, по каким поводам совершались богослужения, говорил, что причастие не запрещено в это время года, а не совершается только из-за нежелания прихожан. В июне 1930 г. вместе с четырьмя другими фроловчанами он был расстрелян. Остальных, в том числе двух фроловских священников, отправили по лагерям… Приходская летопись Пантелемоновской церкви хутора Летовского, станицы Кременской, уникальнейший исторический документ, который, в полной степени нам раскрывает неизменно уважительное и заботливое отношение летовских хуторян к вере и храму. Приходская церковь строилась, поддерживалась, украшалась на их средства, без распоряжений «сверху», как до революции, так и после. Хуторское общество было самоорганизующейся общиной, поскольку вообще для казачества характерна высокая степень самоорганизации.
х.Свечниковский (х.Свечники) Клетского р-на
:Татьяна Чичерова
х.
Летовский, станицы Кременской, Усть-Медведского округа. Часть 3.
В июне 1920 г. отец Феоктист, был переведен к Христорождественской церкви станицы Старогригорьевской, а его место занял последний автор летописи — о. Адам Чечко.
В отличие от своих предшественников священник Адам Кириллович Чечко был родом из далекой Польши.
С самого начала у отца Адама сложилось впечатление о летовских прихожанах как о людях, усердных к храму, так как они прислали за ним подводы в станицу Новогригорьевскую. Священник отмечает, что председатель сельсовета хутора Головского часто посещал службы и принимал участие в церковной жизни.
Первой заботой и священника, и его паствы был продолжающийся недостаток всего необходимого для жизни, особенно продовольствия, продолжалось голодное время. Власти не разрешали перевозить хлеб между станицами, ставили кордоны на дорогах, обыскивали подводы, отнимали зерно. Зерно и сено реквизировалось продотрядами и в хуторах.
О. Адам пишет летом 1921 г.: «Дожди слишком запоздали, а потому надеяться на хороший урожай нечего. Повсюду стоит страшный голод; редко у кого из жителей есть хлеб, питаются большей частью различными кореньями, конским щавелем, корой от дуба и рябины. Старожилы не запомнят такого голода». Священник голодал вместе с прихожанами, даже иногда сильнее, так как у него не было своего хозяйства, а прихожанам нечем было с ним поделиться. После окончания голодных и смутных лет восстанавливалась богослужебная жизнь. Духовенство и прихожане ездили на праздники в соседние хутора.
В июне 1923 г. отец Адам пишет о введении нового стиля, которое «отшатнуло народ от церкви». Переход на новый стиль советского правительства в феврале 1918 г. стал одной из демонстративных мер разрыва с царской Россией, Белое движение и Православная Церковь не признавали его. Обновленцы подчинились требованию властей перейти на новый календарь, но это их решение вызвало большое недовольство в народе, верующий народ продолжал встречать праздники «по-старому». Так, престольный праздник великомученика Пантелеимона 1923 г., на который собрались пять священников и семь диаконов, прошел 27 июля по старому календарю, то есть 9 августа по-новому. Однако на рождественскую службу, которую стали совершать в конце декабря по новому стилю — 25 декабря — собралось всего 20 человек, а на новогодний молебен 1 января 1924 г. пришло семь прихожан.
В сентябре отец Адам отмечает негативную перемену в приходской жизни — дом священника был отобран под сельсовет. Возможно, это было сделано по решению самих хуторян, так выражавших недовольство переменами в церкви. Низкий урожай 1924 г. снова вызвал опасения голода, но теперь советская власть оказывала помощь беднейшим крестьянам. На Пасху 1925 г. служба была малолюдной — все ушли в монастырь и в станицу Кременскую, из чего можно сделать вывод, что недовольство прихожан новыми порядками продолжалось.
К концу 1925 г. прихожане, вероятно, смирились с новым стилем, и Рождественские праздничные службы были особенно торжественными и многолюдными.
Весной 1926 г. священник впервые пишет в летописи об антирелигиозной пропаганде и так рассуждает об этом: «Народ начал понемногу посещать церковь и говеть, хотя, по правде сказать, далеко не столько народу бывает, как в прежние годы. Причина охлаждения народа к религиозным потребностям — революция наложила свой отпечаток на все — антирелигиозные выступления настраивают многих несознательных элементов против духовенства, церкви, религии, неблаготворно отзываются на религиозном сознании людей, особенно неустойчивых в вере. Да откуда почерпнуть ему и силы, если он так стеснен в области верования. Никаких ни собеседований, ни вечерних занятий в смысле религиозно- нравственного просвещения народа без разрешения власти устраивать не допускается. Преподавание религиозных предметов не допускается ни под каким видом в школах, а дома сами родители мало заботятся о том, чтобы научить их истинам веры, да кроме того, они малограмотны и по той причине вместо правильных молитв преподают какую-то отсебятину.
Рождественские службы в декабре 1928 г. были многолюдны, но праздники были омрачены известиями об арестах священников. На первой неделе Великого поста в церкви было 150 исповедников: «Слава Богу, не весь народ забыл Бога», — пишет о. Адам. К празднику Пасхи на хуторе Летовском решили устроить антирелигиозную пропаганду — привезли радиоточку и повесили напротив церкви, в Пасхальную ночь на улице должен был проводиться антирелигиозный спектакль. Он не состоялся, так как радиоточка оказалась неисправной, организовали лотерею, но по звону колоколов к Пасхальной службе вся молодежь пошла в храм…
Летопись обрывается в сентябре 1929 г., так как 30 октября священник Адам Чечко был арестован по обвинению в подготовке вооруженного восстания для свержения советской власти во Фроловском районе. Всего в хуторах Фролове, Летовском, Выездинском, Шляховском, Любимовском, Новой Панике было арестовано 42 человека. Это были священники, причетники, старосты храмов, офицеры царской армии, казаки, воевавшие в гражданскую войну на стороне белых, зажиточные хозяева. Отца Адама Чечко, поляка по национальности, объявили главой заговора. Летопись оказалась в следственном деле. Последние страницы густо исчерчены синим карандашом следователя — искали фамилии, адреса, свидетельства заговора, антисоветские высказывания. Священник откровенно описывал происходящие вокруг события, многим был недоволен, поэтому свидетельства против него найти было легко.
Как он сам свидетельствует в своих показаниях, осенью 1929 г. отец Адам Чечко получил распоряжение от архиерея о снятии с церкви колоколов. Священнику было предложено довести распоряжение до сведения церковного совета и не препятствовать снятию и вывозу колоколов. Отец Адам объявил об этом прихожанам на праздничных богослужениях: 20 октября была Дмитриевская поминная суббота, 21 октября — воскресный день, а 22 октября — осенний праздник Казанской иконы Богородицы. Все три дня праздников в храме был большой приток молящихся, необычным было большое число желающих исповедоваться и причаститься. Сам священник говорил на допросе, что раньше в это время никто не говел. Объявление отца Адама о предстоящем снятии колоколов побудило прихожан к скорейшим исповеди и причастию — как перед смертью…
Через две недели, 3 ноября, на богослужении вновь было множество желающих причаститься и исповедоваться. Несмотря на отступление от вековых традиций, отец Адам никому не отказывал в исповеди и причастии, за что и был вскоре арестован. В стечении верующих в храм власти увидели угрозу, первым из обвинений, предъявленных арестованному священнику, было нарушение церковных канонов — служба и причастие в неположенное время. О. Адам терпеливо объяснял следователю, по каким поводам совершались богослужения, говорил, что причастие не запрещено в это время года, а не совершается только из-за нежелания прихожан.
В июне 1930 г. вместе с четырьмя другими фроловчанами он был расстрелян. Остальных, в том числе двух фроловских священников, отправили по лагерям…
Приходская летопись Пантелемоновской церкви хутора Летовского, станицы Кременской, уникальнейший исторический документ, который, в полной степени нам раскрывает неизменно уважительное и заботливое отношение летовских хуторян к вере и храму. Приходская церковь строилась, поддерживалась, украшалась на их средства, без распоряжений «сверху», как до революции, так и после. Хуторское общество было самоорганизующейся общиной, поскольку вообще для казачества характерна высокая степень самоорганизации.