- Вась, а Вась, сходи в магазин! – Люся отряхнула испачканные в муке руки и глянула на часы.
Время еще есть. Пельмени почти готовы, в квартире чистота и порядок, дети сидят за уроками, а муж что-то чинит в кладовке. Не к чему придраться. Свекровь приедет – вопросов не будет.
Вообще-то свекровь у Люси мировая. Из тех, которых мамами зовут без всякой на то просьбы.
А потому, как отношение соответствующее! И помочь, и поддержать, и заступиться в случае чего – все это Лидия Ивановна. Сама в невестках дважды ходила при таких драконах, что выводы сделала однозначные – невестку жалеть надо.
А если у невестки еще и мамы своей нет, вот как у Люси, кто ее пожалеет? Правильно! Некому больше!
Люся о свекрови своей поняла все далеко не сразу. Сторожилась, сторонилась, старалась держать дистанцию. Наслушалась страшных сказок. Куда без них!
А как разобралась, так с легкостью и мамой назвала, и детей доверила.
Да и как не доверить, если и сын, и дочка чуть ни с первого дня жизни на руках у Лидии Ивановны. Роды-то Люсе давались ой, как тяжко! И в реанимации лежала, и детей неделями не видела, пока в себя приходила. А все из-за проблем со здоровьем.
Это ведь свекровь ей и врачей хороших нашла, и за детьми ходила так, что придраться захочешь – не найдешь к чему! И при этом понимала все тонко. Как только Люся на ноги встанет да в себя придет, так Лидия Ивановна домой засобирается и невестке говорит:
- Ты, Люсенька, дальше сама. Дите должно материнские руки знать. А я – бабушка! Мне баловать, а тебе воспитывать. Помощь нужна будет – зови! Приду. А так – вы и сами с Васей справитесь. Ты же знаешь, он у меня работы не боится. А уж там, где дело собственного ребенка касается, и вовсе разговоров нет. И поддержит, и поможет. А мне своими делами заняться пора.
Люся в рев, а Лидия Ивановна ее обнимает и как ребенка по голове гладит:
- Ну что ты, глупенькая?! Ты же все умеешь! Мать своему дитю никогда плохо не сделает. Запомни это! И ничего не бойся! Если что – я рядом.
Так и жили.
Для Люси одобрение свекрови – елей на душу, а та без вопросов. И похвалит, и совет материнский даст. Лишь бы жили дети да своих детей воспитывали. Полная-то семья уж куда как лучше для внучат!
Это Лидия Ивановна хорошо понимала. Сама-то, благодаря свекрови, сына одна поднимала после развода. Уже очень та в семью сына лезла то с советами, то с указаниями. Да еще и настраивала его против жены. Пела в уши такое, что Лидия не выдержала. Как только до нее муж донес, что в отцовстве своем сомневается, хотя повода ему никто не давал, так и ушла. И ни разу не обернулась. Тяжко было, конечно, но ничего. Справилась! И сына подняла. И замуж второй раз вышла, когда Василий вырос.
Со вторым мужем жили душа в душу. Жаль, что не долго. Он у Лидии сердечником был. Рано ушел. А она мать его честь по чести досмотрела. Хотя та и не любила ее, а перед уходом так и вовсе узнавать перестала. Гнала от себя. Но Лидия Ивановна не из робкого десятка. Кивала, соглашалась, не перечила. А дело свое делала. И ушла ее свекровь на спокое. В своей постели и на чистых простынях.
Люся об этом знала. А потому, свекровь свою уважала без меры. А как иначе?! Много таких людей по земле ходит? Кто добром живет и любовью дышит…
Визитов свекрови Люся всегда ждала. Та и гостинцев привезет не только внукам, но и сыну с невесткой. Мелочью какой, а порадует. И совет даст, если попросят, и о том, что душу тревожит всегда спросит. А Люся и расскажет. Чужому кому – не доверится. Мало ли, что у людей на уме. А тут – родной человек. Если уж мамой звать, то и относиться как к матери. Люся так свою семью понимает.
С весны до осени Лидия Ивановна по гостям не ходит. К себе зовет. У нее дачка. А там и цветочки, и огурчики, и клубника. Все для родных и любимых.
А как сын ее с дачи в город осенью перевезет, так она и рада в выходной своих навестить.
Для нее Люся пельмени лепит. Знает, что Лидия Ивановна домашние любит, а сама уже не стряпает. Руки болят. Вот Люся и старается.
- Вась! – Люся выглянула в коридор, а муж уж на пороге, шнурки завязывает. – Сметаны возьми и хлеба. Да не задерживайся! Мама вот-вот приедет. Я уж и чайник поставила!
- Мухой я, Люсь! Не боись!
Вася у Люси мужик простой. Говорить складно не шибко умеет, но жену и детей любит так, что аж дрожит над ними. А что еще надо?
Вон, пальто Люсино новое на вешалке висит. Это Вася настоял на покупке. У самого куртка уже замены просит, а он – жене обновку.
- Зачем, Васенька? У меня и старое пальтишко еще ничего.
- Э, нет, Люся! Ты у меня должна быть красивой! Мне куда в новой куртке ходить? На работу, в гараж, и старая сгодится. А тебе и в контору, и к детям в школу, и с подругами куда. Люди же на тебя смотрят, а обо мне думают. Что это за мужик такой, если жена у него в обносках ходит?! Разве, не могу я себе позволить тебя порадовать?
- Ох, Вася! За что мне небо такой подарок сделало? – обнимает Люся мужа, а сама опять в рев. – Чем заслужила я такое счастье? Детдомовка, неумеха…
- Моя ты. И не реви! Нечего сырость разводить! Лучше улыбнись мне. И я порадуюсь.
Мужа Люся проводила, у детей уроки проверила, чайник с плиты сняла, и пирог из духовки достала.
А Васи все нет.
Магазин в соседнем доме. Уже три раза обернуться успел бы, а ни слуху, ни духу.
- Ой, мама! Не надо! Накаркаем еще! Может, встретил кого? Языками зацепились и о времени забыли. Вы же знаете, сколько у Васи друзей!
- Все может быть. Подождем.
И они подождали.
Час, другой, третий. А когда терпение кончилось, Люся собралась по соседям бежать, а на улице зажглись фонари, Вася вернулся.
- Вот! – вытащил он из-за пазухи маленького серого котенка.
Завизжали от радости дети, тиская котейку, с тревогой глянула на смурного Василия мать, а Люся ахнула, мигом заприметив и синяк на скуле, и сбитые костяшки на правой руке.
- Да ты, никак, дрался, Василий Петрович?!
- Было дело.
- Рассказывай! Да по порядку! – велела Люся, выпроваживая детей из кухни. – Хвостатый-то не блохастый часом?
- Домашний. Подарок мне такой сделали. На счастье…
Сел Василий, кулаки на коленях сложил, и молчит. Не знает, с чего ему свой рассказ начать. А Люся по кухне мечется – перекись достала, мужу руки в порядок привести, а тот шипит, как кот рассерженный, и чуть не плачет.
- Васенька, родной, что ты? – Люся на колени перед мужем встала, в глаза ему заглянула и обняла крепко. – Расскажи, Вась! Легче станет!
Собрался Василий с духом и повел свой рассказ:
- Пошел я, значит, за сметаной. По пути к мужикам в гараж заглянул. Михалыч просил пособить с ремонтом, а я запамятовал. Машину его во дворе увидал и, дай, думаю, зайду и спрошу, что он хотел. Там справились скоренько, и я бегом к магазину. А у второго подъезда, гляжу, Семеновна сидит.
- Это старушка из двадцатой квартиры?
- Она. Я поначалу-то и не разобрал ничего. Она в ладошки лицо уткнула и сидит, покачивается. Не то смеется, не то плачет. Ну, дай, думаю, спрошу. А то, мало ли? Вдруг обидел кто? Подошел, а она ладошки от лица и убери. А там…
Василий всхлипнул совсем по-детски и глянул на мать.
- Мам, не было у нее лица! Один синяк сплошной! Глаз не видать, губы разбиты, а сама… Даже плакать не может. Мычит что-то да стонет!
- Ох! – схватилась за сердце Лидия Ивановна.
- Я скорую вызвал, а сам у нее спрашиваю, кто ее так. А она головой качает и отвечать отказывается. За руки меня хватает, сказать что-то пытается, а сама ревет. Ну, тут уж и мужики подбежали, стали разбираться что да как, и выяснилось, что это сын ее так отделал…
- Не может быть! – ахнула Люся.
- Как есть, Люсенька! Он и сам это подтвердил, когда мы его за шкирку потрясли, да насовали хорошенько, чтобы впредь ему неповадно было. Вызвали наряд, сдали его, а с Семеновной я в больницу ездил, потому и припозднился. Ее пока там оставили. С сердцем что-то у нее, да и подлатать надо. Сильно он ее помял, охламон такой! Сестрички ее как увидели, забегали. Пожалели. Я чуток успокоился, и домой подался. Понимал же, что вы переживаете.
- А кот откуда?
- Так, от соседки Семеновны. Она меня во дворе ждала. Замерзла, как цуцик, а не ушла. Говорит, кошка у Семеновны окотилась. Одного вот только и принесла. Не успела ее Семеновна вовремя в порядок привести. Погуляла где-то хвостатая. А сыну это не понравилось. Он сначала кошку извел, а потом за мать принялся. Старшенький-то у Семеновны дельный. Живет где-то в другом городе, работает, семья у него. А младший… Избаловала она его. Оно и понятно. Поздний ребенок. Да только, ей это баловство боком, вишь, вышло. Он то выпивкой забавлялся, то еще чем пострашнее, а потом и вовсе с катушек слетел. А Семеновна молчала. Никому о том не рассказывала. Стыдно ей было. Мать, ведь. Сама воспитала, самой и принимать. Так рассуждала. А только, зря, я считаю. Она старшего-то с мужем поднимала, а младшего – уже вдовой. Не хватило мальчонке мужского воспитания. Не было рядом никого, кто пример подать бы мог да к ответу привести, ежели что не так. Вот и получился герой – голова с дырой. Ей бы старшему сыну рассказать, что тут младшенький чудит, а она молчала… Ну, ничего! Мы с мужиками старшему уже позвонили и все как есть рассказали. Едет. И за матерью присмотрит, и младшему ума даст. А не получится – мы поможем. Не дело это, когда матерей обижают! Нельзя так! А котенка, Люсь, давай оставим. Детвора давно кота просит. Пусть будет.
Котейку назовут Маркизом. И Семеновна пять раз слезами умоется, когда будет слушать истории Васиных ребятишек о том, что этот хвостатый вытворяет. Люся-то с нее глаз не спустит. Будет каждый день в больнице навещать. А как же! Домашним накормить, белье поменять, веру в лучшее постараться вернуть. Это времени требует.
А после выписки Люся поможет Семеновне собрать вещи и проводит ее на вокзал. Старший сын решит не оставлять мать, и заберет ее к себе, поблагодарив Василия и его семью за заботу.
Помашет Люся платочком вслед поезду, утрет слезы, и зашагает по перрону, торопясь домой. Выходной ведь. Пора за пельмешки приниматься. Свекровь в гости придет. А еще чаю хорошего купить надо успеть и сметаны свежей. Или Васю попросить в магазин сбегать.
Все текстовые материалы канала Lara's Stories являются объектом авторского права. Запрещено копирование, распространение (в том числе путем копирования на другие ресурсы и сайты в сети Интернет), а также любое использование материалов данного канала без предварительного согласования с правообладателем. Коммерческое использование запрещено.
Lara's Stories
Как Василий за сметаной ходил
Время еще есть. Пельмени почти готовы, в квартире чистота и порядок, дети сидят за уроками, а муж что-то чинит в кладовке. Не к чему придраться. Свекровь приедет – вопросов не будет.
Вообще-то свекровь у Люси мировая. Из тех, которых мамами зовут без всякой на то просьбы.
А потому, как отношение соответствующее! И помочь, и поддержать, и заступиться в случае чего – все это Лидия Ивановна. Сама в невестках дважды ходила при таких драконах, что выводы сделала однозначные – невестку жалеть надо.
А если у невестки еще и мамы своей нет, вот как у Люси, кто ее пожалеет? Правильно! Некому больше!
Люся о свекрови своей поняла все далеко не сразу. Сторожилась, сторонилась, старалась держать дистанцию. Наслушалась страшных сказок. Куда без них!
А как разобралась, так с легкостью и мамой назвала, и детей доверила.
Да и как не доверить, если и сын, и дочка чуть ни с первого дня жизни на руках у Лидии Ивановны. Роды-то Люсе давались ой, как тяжко! И в реанимации лежала, и детей неделями не видела, пока в себя приходила. А все из-за проблем со здоровьем.
Это ведь свекровь ей и врачей хороших нашла, и за детьми ходила так, что придраться захочешь – не найдешь к чему! И при этом понимала все тонко. Как только Люся на ноги встанет да в себя придет, так Лидия Ивановна домой засобирается и невестке говорит:
- Ты, Люсенька, дальше сама. Дите должно материнские руки знать. А я – бабушка! Мне баловать, а тебе воспитывать. Помощь нужна будет – зови! Приду. А так – вы и сами с Васей справитесь. Ты же знаешь, он у меня работы не боится. А уж там, где дело собственного ребенка касается, и вовсе разговоров нет. И поддержит, и поможет. А мне своими делами заняться пора.
Люся в рев, а Лидия Ивановна ее обнимает и как ребенка по голове гладит:
- Ну что ты, глупенькая?! Ты же все умеешь! Мать своему дитю никогда плохо не сделает. Запомни это! И ничего не бойся! Если что – я рядом.
Так и жили.
Для Люси одобрение свекрови – елей на душу, а та без вопросов. И похвалит, и совет материнский даст. Лишь бы жили дети да своих детей воспитывали. Полная-то семья уж куда как лучше для внучат!
Это Лидия Ивановна хорошо понимала. Сама-то, благодаря свекрови, сына одна поднимала после развода. Уже очень та в семью сына лезла то с советами, то с указаниями. Да еще и настраивала его против жены. Пела в уши такое, что Лидия не выдержала. Как только до нее муж донес, что в отцовстве своем сомневается, хотя повода ему никто не давал, так и ушла. И ни разу не обернулась. Тяжко было, конечно, но ничего. Справилась! И сына подняла. И замуж второй раз вышла, когда Василий вырос.
Со вторым мужем жили душа в душу. Жаль, что не долго. Он у Лидии сердечником был. Рано ушел. А она мать его честь по чести досмотрела. Хотя та и не любила ее, а перед уходом так и вовсе узнавать перестала. Гнала от себя. Но Лидия Ивановна не из робкого десятка. Кивала, соглашалась, не перечила. А дело свое делала. И ушла ее свекровь на спокое. В своей постели и на чистых простынях.
Люся об этом знала. А потому, свекровь свою уважала без меры. А как иначе?! Много таких людей по земле ходит? Кто добром живет и любовью дышит…
Визитов свекрови Люся всегда ждала. Та и гостинцев привезет не только внукам, но и сыну с невесткой. Мелочью какой, а порадует. И совет даст, если попросят, и о том, что душу тревожит всегда спросит. А Люся и расскажет. Чужому кому – не доверится. Мало ли, что у людей на уме. А тут – родной человек. Если уж мамой звать, то и относиться как к матери. Люся так свою семью понимает.
С весны до осени Лидия Ивановна по гостям не ходит. К себе зовет. У нее дачка. А там и цветочки, и огурчики, и клубника. Все для родных и любимых.
А как сын ее с дачи в город осенью перевезет, так она и рада в выходной своих навестить.
Для нее Люся пельмени лепит. Знает, что Лидия Ивановна домашние любит, а сама уже не стряпает. Руки болят. Вот Люся и старается.
- Вась! – Люся выглянула в коридор, а муж уж на пороге, шнурки завязывает. – Сметаны возьми и хлеба. Да не задерживайся! Мама вот-вот приедет. Я уж и чайник поставила!
- Мухой я, Люсь! Не боись!
Вася у Люси мужик простой. Говорить складно не шибко умеет, но жену и детей любит так, что аж дрожит над ними. А что еще надо?
Вон, пальто Люсино новое на вешалке висит. Это Вася настоял на покупке. У самого куртка уже замены просит, а он – жене обновку.
- Зачем, Васенька? У меня и старое пальтишко еще ничего.
- Э, нет, Люся! Ты у меня должна быть красивой! Мне куда в новой куртке ходить? На работу, в гараж, и старая сгодится. А тебе и в контору, и к детям в школу, и с подругами куда. Люди же на тебя смотрят, а обо мне думают. Что это за мужик такой, если жена у него в обносках ходит?! Разве, не могу я себе позволить тебя порадовать?
- Ох, Вася! За что мне небо такой подарок сделало? – обнимает Люся мужа, а сама опять в рев. – Чем заслужила я такое счастье? Детдомовка, неумеха…
- Моя ты. И не реви! Нечего сырость разводить! Лучше улыбнись мне. И я порадуюсь.
Мужа Люся проводила, у детей уроки проверила, чайник с плиты сняла, и пирог из духовки достала.
А Васи все нет.
Магазин в соседнем доме. Уже три раза обернуться успел бы, а ни слуху, ни духу.
Свекровь приехала. Люсю обняла, внуков гостинцами побаловала.
А Васи все нет…
Люся Лидию Ивановну в детскую спровадила, а сама пальтишко накинула и бегом в магазин. Мало ли!
А только Васи и там нет…
Забеспокоилась Люся. Продавцов расспросила, по соседним дворам пробежалась.
Нет Василия. Как в воду канул!
Заглянула Люся еще раз в магазин, купила сметану, и домой. Вдруг вернулся Вася, а она гуляет?!
- Не приходил… - встретила Люсю Лидия Ивановна. – Может, случилось что?
- Ой, мама! Не надо! Накаркаем еще! Может, встретил кого? Языками зацепились и о времени забыли. Вы же знаете, сколько у Васи друзей!
- Все может быть. Подождем.
И они подождали.
Час, другой, третий. А когда терпение кончилось, Люся собралась по соседям бежать, а на улице зажглись фонари, Вася вернулся.
- Вот! – вытащил он из-за пазухи маленького серого котенка.
Завизжали от радости дети, тиская котейку, с тревогой глянула на смурного Василия мать, а Люся ахнула, мигом заприметив и синяк на скуле, и сбитые костяшки на правой руке.
- Да ты, никак, дрался, Василий Петрович?!
- Было дело.
- Рассказывай! Да по порядку! – велела Люся, выпроваживая детей из кухни. – Хвостатый-то не блохастый часом?
- Домашний. Подарок мне такой сделали. На счастье…
Сел Василий, кулаки на коленях сложил, и молчит. Не знает, с чего ему свой рассказ начать. А Люся по кухне мечется – перекись достала, мужу руки в порядок привести, а тот шипит, как кот рассерженный, и чуть не плачет.
- Васенька, родной, что ты? – Люся на колени перед мужем встала, в глаза ему заглянула и обняла крепко. – Расскажи, Вась! Легче станет!
Собрался Василий с духом и повел свой рассказ:
- Пошел я, значит, за сметаной. По пути к мужикам в гараж заглянул. Михалыч просил пособить с ремонтом, а я запамятовал. Машину его во дворе увидал и, дай, думаю, зайду и спрошу, что он хотел. Там справились скоренько, и я бегом к магазину. А у второго подъезда, гляжу, Семеновна сидит.
- Это старушка из двадцатой квартиры?
- Она. Я поначалу-то и не разобрал ничего. Она в ладошки лицо уткнула и сидит, покачивается. Не то смеется, не то плачет. Ну, дай, думаю, спрошу. А то, мало ли? Вдруг обидел кто? Подошел, а она ладошки от лица и убери. А там…
Василий всхлипнул совсем по-детски и глянул на мать.
- Мам, не было у нее лица! Один синяк сплошной! Глаз не видать, губы разбиты, а сама… Даже плакать не может. Мычит что-то да стонет!
- Ох! – схватилась за сердце Лидия Ивановна.
- Я скорую вызвал, а сам у нее спрашиваю, кто ее так. А она головой качает и отвечать отказывается. За руки меня хватает, сказать что-то пытается, а сама ревет. Ну, тут уж и мужики подбежали, стали разбираться что да как, и выяснилось, что это сын ее так отделал…
- Не может быть! – ахнула Люся.
- Как есть, Люсенька! Он и сам это подтвердил, когда мы его за шкирку потрясли, да насовали хорошенько, чтобы впредь ему неповадно было. Вызвали наряд, сдали его, а с Семеновной я в больницу ездил, потому и припозднился. Ее пока там оставили. С сердцем что-то у нее, да и подлатать надо. Сильно он ее помял, охламон такой! Сестрички ее как увидели, забегали. Пожалели. Я чуток успокоился, и домой подался. Понимал же, что вы переживаете.
- А кот откуда?
- Так, от соседки Семеновны. Она меня во дворе ждала. Замерзла, как цуцик, а не ушла. Говорит, кошка у Семеновны окотилась. Одного вот только и принесла. Не успела ее Семеновна вовремя в порядок привести. Погуляла где-то хвостатая. А сыну это не понравилось. Он сначала кошку извел, а потом за мать принялся. Старшенький-то у Семеновны дельный. Живет где-то в другом городе, работает, семья у него. А младший… Избаловала она его. Оно и понятно. Поздний ребенок. Да только, ей это баловство боком, вишь, вышло. Он то выпивкой забавлялся, то еще чем пострашнее, а потом и вовсе с катушек слетел. А Семеновна молчала. Никому о том не рассказывала. Стыдно ей было. Мать, ведь. Сама воспитала, самой и принимать. Так рассуждала. А только, зря, я считаю. Она старшего-то с мужем поднимала, а младшего – уже вдовой. Не хватило мальчонке мужского воспитания. Не было рядом никого, кто пример подать бы мог да к ответу привести, ежели что не так. Вот и получился герой – голова с дырой. Ей бы старшему сыну рассказать, что тут младшенький чудит, а она молчала… Ну, ничего! Мы с мужиками старшему уже позвонили и все как есть рассказали. Едет. И за матерью присмотрит, и младшему ума даст. А не получится – мы поможем. Не дело это, когда матерей обижают! Нельзя так! А котенка, Люсь, давай оставим. Детвора давно кота просит. Пусть будет.
- Пусть будет, Васенька! – Люся смахнула слезы и обняла мужа. – Пусть!
Котейку назовут Маркизом. И Семеновна пять раз слезами умоется, когда будет слушать истории Васиных ребятишек о том, что этот хвостатый вытворяет. Люся-то с нее глаз не спустит. Будет каждый день в больнице навещать. А как же! Домашним накормить, белье поменять, веру в лучшее постараться вернуть. Это времени требует.
А после выписки Люся поможет Семеновне собрать вещи и проводит ее на вокзал. Старший сын решит не оставлять мать, и заберет ее к себе, поблагодарив Василия и его семью за заботу.
Помашет Люся платочком вслед поезду, утрет слезы, и зашагает по перрону, торопясь домой. Выходной ведь. Пора за пельмешки приниматься. Свекровь в гости придет. А еще чаю хорошего купить надо успеть и сметаны свежей. Или Васю попросить в магазин сбегать.
Он не откажет.©
Автор: Людмила Лаврова
©Лаврова Л.Л. 2025
✅ Подписаться на канал в Телеграм
✅ Подписаться на канал в МАХ
Все текстовые материалы канала Lara's Stories являются объектом авторского права. Запрещено копирование, распространение (в том числе путем копирования на другие ресурсы и сайты в сети Интернет), а также любое использование материалов данного канала без предварительного согласования с правообладателем. Коммерческое использование запрещено.
Поддержать автора и канал можно здесь. Спасибо!😊