Я тебя не оставлю.

Глава 1
Автор Наталья Кор.
#ятебянеоставлюНатальяКор
Вера хлюпала сапогами на босу ногу к лесу, сапоги большие, мамкины болтались вокруг ноги, в одной руке старый кузовок бился о худенькие ножки девчонки, в другой ветка - комаров отгонять. Зачем она взяла кузовок? Ягод всё равно не соберёт. За ягодой надо идти дальше в лес, Вере не хотелось. Тонкие косички завязанными яркими ситцевыми тряпицами, как попало, самостоятельно, болтались на тоненьких плечах. Она с утра не расчёсывалась, просто переплела свои хлипкие волосёнки, чтобы не мешали в доме прибраться, воды с колонки натаскать.
Она красивая, правда красивая! Мама так раньше говорила, когда она была маленькая, гладила её по голове и говорила: «какая ты у меня красивая!». Носик уточкой, подбородок востренький, глазки голубые, а ресницы будто обожжённые. Летом кожа темнела от солнца, а зимой становилась снова прозрачной, бледной. Уши немного торчали, ну так это Вера сама напридумывала, разглядывая себя перед зеркалом. Сейчас она редко себя рассматривала, мама не говорила больше, что она красивая. Всё больше ругала и вздыхала, разочарованно глядя на дочь
Комары проклятые, кусались даже днём, знали, сегодня пойдёт дождь. Душно около леса, вчера был ливень, но солнце припекало голову белобрысой девочке. Вере уже одиннадцать, она большая, пятый класс окончила, хорошо окончила. Учителя любят её, особенно классная, Верочка ведь самая первая прибегала в школу и последняя уходила. Так нравилось ей в маленькой сельской школе.
- Жаль, что сейчас лето, - подумала Вера и вздохнула, обернувшись на свою деревню, утопающую в зелени. Пахло клевером, полынью и ещё чем-то терпким, в носу щекотало.
Там, где-то мычал телок, лаял ленивый кобель деда Тихона, это он такой горластый, как в трубу лаял. Иногда слышались ребячьи крики и свист у реки. Вера не из них, она не бегала босиком по пыльной дороге к реке, она мамина помощница, некогда ей заниматься всякой ерундой.
Вот и сейчас мамка приехала со смены, с комбината, не одна, и выгнала дочку в лес.
- Пойди хоть ягоды собери! Чего болтаться без дела до вечера, может что-нибудь и сдадим в магазин, а не сдадим компот сварим. Иди… Иди… Давай... - выталкивала её мама из дома, оглядываясь на своего гостя в комнате.
Он сидел за круглым столом в их большой комнате в чистой комнате, Вера с утра вымела полы, помыла, всё, как сказала мама перед тем как уехать вчера. А ОН сидел, в пиджаке с широкими плечами, зачем? На улице жара. Кепка блином натянута на глаза, не разглядеть угрюмое лицо. И в сапогах, в здоровенных, грязных керзачах размера 45-го, нога на ногу по-хозяйски, постукивал пачкой Примы по столу. Мамка перед ним кружила пчёлкой, а тут Вера путалась под ногами.
Вера вскарабкалась на старый, толстый ствол дерева, кажется, дуба, всё что могли люди срубили с него на дрова, а здоровенный ствол кому он нужен? Волокиты с ним больше. Вера вглядывалась в деревню, пытаясь в шапках деревьев разглядеть свой дом, смотрела на тропинку к лесу, может, кто-то пойдёт в лес, как она по ягоды. Но кто додумается идти в такую духоту, к тому же облака на небе такие вихрастые, большие, быстро проплывали над лесом и собирались где-то там, у горизонта, откуда текла река. Значит, сегодня опять будет дождь.
Пахнул приятный свежий ветер, Веркин кузовок слетел с пня, Вера качнулась вслед за ним на большом стволе дерева и чуть не упала следом в своих огромных сапогах. Старенькое платье в горох зацепилось за сук, послышался треск. Верка надула и без того пухлые губы, опять от мамы влетит, всё равно влетит, за то, что рано придёт, что сидит сиднями в доме и с другими детьми не играет на улице. Когда ей играть, она мамина помощница. Ну а за платье мать может подзатыльника отвесить.
Вера с тоской смотрела в сторону дома, к лесу даже приближаться не хотелось. Она скользнула вниз и поплелась домой, медленно, собирая полевые цветы, божьих коровок в траве, она всегда на что-то отвлекалась, ей всё интересно.
Навстречу бежали эти оторвы с конца села Стёпка и Гришка, они как из-под земли выросли. Постоянно её передразнивали, дёргали за косички, а тут она одна, совсем одна. И эти двое - страшно, и сапоги дурацкие, большие не убежишь, а так хотелось.
- Ну что мелкая, - остановились они около неё запыхавшись, майки на них мокрые от пота.
Вера шагнула в высокую траву с дороги, непроизвольно, сейчас опять шпынять начнут.
- Ну что Верка — грелка есть в лесу ягоды?
Вера покачала отрицательно головой, молча и ещё сильнее попятилась, выпучив на них свои голубые глаза на загорелом лице.
- Я же тебе говорил, - влепил оплеуху Гришка Степану. – А ты чё тут болтаешься? Опять мать выперла? - оба заржали громко, хватаясь за животы, - очередного папку тебе привезла тёть Зина? Ты хоть имена их запоминаешь, мелкая? – хохотали пацаны.
Вера чуть подалась вперёд, ей хотелось расцарапать Гришке лицо, вырвать волосы, но потом попятилась - испугалась.
- Побежали на пристань, - предложил один другому, - пока дождь не начался, карасей наловим руками?
Они оживлённо переглянулись и умчались так же быстро, как появились. Сегодня обошлось, сегодня они её не дразнили, видимо, неинтересно, зрителей нет. О любвеобильности её мамы все знали в селе и взрослые, и дети. С местными её мама не связывалась, бывало, стучались по пьяни мужики, она ведь одинокая, того же Гришки отец. Тётя Зина их поленом, поленом, а то и кочергой. Но местным женщинам она всё равно не угодила.
Хозяйство не держала, на работу в город ездила, одевалась по городскому, губы красила даже в магазин сходить, и мужиков посторонних возила из города. Она не местная. Вера с мамой приехали сюда лет шесть назад, бабушка умерла, дом оставила в этой глуши. Мать продать его хотела вначале, а потом как-то привыкла после съёмных комнатушек в городе здесь прямо рай, втянулась.
Дом большой с высоким деревянным крыльцом, и дровяной печкой, светлый, в каждой комнате по два окна. У них с мамой разные комнаты комнаты, у мамы закрывалась занавесками. Вода на колонке за двором, есть колодец во дворе, Вере не разрешалось туда даже заглядывать. Красиво здесь, речка рядом, лес, ягод по лету видимо-невидимо с июня по конец сентября, осенью грибы сами в вёдра прыгали. Местные только так и зарабатывали, точнее, выживали. Работать в город мужей жёны не отпускали, сами хозяйство держали, коз десятками. Так что натуральное молоко, творог и яйца не переводились в холодильнике Зины. Вера и готовить научилась, такие сырники для мамы делала, пальчики оближешь. С соседкой бабой Дуней подружилась Зинаида она и приглядывала за Верочкой, пока та была меньшей. Теперь Верка большая, сама справлялась, ещё и бабе Дуне помогала. Ворчливая старуха, всегда всем недовольная.
- Вот уж наградил Бог соседями, мамка твоя – "прости господи", ленивая, таскает не пойми кого из города. Ох, дурная баба! Ох, и вертихвостка! - ворчала баба Дуня.
Раньше она так не говорила, раньше она только ворчала, что у неё иногда ночует Верка, ну так мать ей за это лекарства в городе покупала, что просила, то и покупала Зинаида. А теперь и она как все говорила про маму, а в глаза улыбалась, ластилась, а Вере потом выговаривала.
Кто такая "прости господи" Вера не знала, но по интонации понимала слово отвратительное.
Папки у Веры не было, она не знала кто её папа, настоящий папа, родной. Маленькая была, ещё в городе жили, был папа, а потом пропал. И мама сказала, он не настоящий, он ей никто. Потом были дядя Витя, дядя Валера, дядя Слава, это которые жили с ними, хотя бы недолго. Мама так старалась им угодить, просила дочку "папами" их называть, а потом не настаивала, слишком много дядей было.
- Это из-за тебя бегут от меня мужики как чёрт от ладана! – злилась мама после очередного скандала, с каким-нибудь дядей. А что она? Что Вера им сделала этим дядям? - Жаль, бабка померла, жила бы здесь с ней, - вздыхала Зина, морща лоб, - я бы хоть пожила чуток по-человечески в городе, может, и жизнь бы устроила. А с тобой, - махала она рукой на дочь.
Иногда мама была хорошей, ласковой, как в детстве. Вера тогда с ещё сильнее помогала маме. Стирали вместе во дворе: мам стирает, Вера полощет бельё в ванной. В палисаднике вместе грядки пололи: мама полола, Вера прорывала, чтобы маме не наклоняться. Платья дочери привозила из города, а она такая худая всегда, ушивать приходилось. Это Вера любила больше всего. Мама будто обнимала её, собирая булавками лишнее на боках, а когда поправляла готовое платьишко, любовалась дочерью, с любовью смотрела на неё. Вере так нравилось смотреть в мамины глаза, она и к зеркалу не торопилась бежать, в маминых глазах всё видно.
Но платья износились, выстирались, жизнь у Зины не менялась, в город с таким «хвостом» уже тяжеловато, пусть уж лучше здесь.
Вера в думках добрела до села, дождик начал срываться, она вовремя, она молодец, или не вовремя? Ягод она не собрала, кузовок так и забыла у большого дерева, платье порвала. Может, хоть дядька этот в сапожищах уехал? Вера засеменила по дорожке, как могла в своих сапогах, дождик припустил. Она добежала до дома и едва вскочила на крыльцо, дождь полил как из ведра, большими каплями падая во вчерашние, стуча по деревянному козырьку крылека. Всё замерло, слышно только пение птиц, шум дождя и гром. Раскатистый летний гром, совсем не страшный, после такого радуга бывает.
Вера дёрнула за ручку, потом толкнула дверь наверняка ей просто сил не хватает, но нет, закрыто. Значит, не уехал дядька, значит, натоптал в доме сапожищами. Больше она не дёргала за дверь, не шумела, тихо присела на вторую ступеньку деревянного крыльца, подперев рукой голову, и ждала. Ждала, когда закончится дождь, ждала радугу, она сегодня непременно будет, вчера ведь была. Ждала, когда ей откроют дверь и пустят домой. А зачем? Разве её кто-то ждёт? К бабе Дуне? Так, она не откроет в такую погоду или заругает, что грязи нанесла.
Вера аккуратно сняла сапоги, поставила их ближе к порогу, чтобы не промокли, и шагнула от крыльца правее в тёплую лужу, а потом, как маленькая давай прыгать по двору под дождём, по мокрой траве, по грязным лужам, подняв голову к небу. Тёплые струи летнего дождя текли по красивому детскому личику, это не слёзы. Это летний дождь, после него будет радуга.
- Ну и чего расскакалась как коза? – послышался недовольный голос матери с крыльца.
Она стояла под козырьком раскрасневшаяся, в своём байковом халате застёгнутым наспех, неправильно, собирая растрёпанные волосы на затылке. А этот… в больших сапогах, стоял опершись плечом о деревянную стену дома, к Вере спиной, но под козырьком. В белой нательной майке, в брюках, в сапогах и в своей кепке, пуская дым от вонючей Примы. Потом пульнул бычок в мокрую траву и пригнувшись в дверном проёме, шагнул в дом. Зина, не дождавшись ответа дочери, молоденькой козочкой, улыбаясь, поторопилась за ним.
Вера так и стояла в луже босыми ногами, вся мокрая, платьице прилипло к детскому тельцу. Вот и дождь закончился, сразу солнце из-за туч. Вот она радуга, Вера смотри!
Но Вера смотрела в тёмный квадрат дверного проёма, гроза ещё впереди, как бы ей сегодня ни пришлось ночевать в бабы Дуни.
- Верка, что замерла? Иди обсушись, переоденься и в магазин сбегай, - послышался звонкий голос Зинаиды из темноты дома, - купи там консервы, колбаски, если будет, и Портвейн купи, который всегда беру, две бутылки. Давай... Давай... пошевеливайся.
Верочка зря боялась дядьки в больших сапогах, ну да, натоптал, курит много, но он не плохой. Это лето было чудесным, мама почти не ругалась на неё, улыбалась, Вера ни разу не ночевала у соседки этим летом.
Дядя Сеня тоже работал в городе, водителем, поэтому каждый вечер возвращался в деревню. Это он с виду такой страшный высокий, нос с горбинкой, щербины между зубами и глаза такие крупные, зелёные совсем как у сазанов с речки. Кепку он надевал практически сразу, как просыпался, волосы торчали как у ежа, две макушки у дяди Сени. Но он добрый. Вере привозил из города разные финтифлюшки, куклу привёз с золотыми волосами, она закрывала глаза, если класть её на спину.
Он не просил называть его папой и маме запрещал принуждать ребёнка.
- Зачем это? Она же не маленькая, понимает – я ей не отец. Захочет, сама назовёт
- Конечно, Сенечка, - щебетала мама, - ты прав, так и должно быть.
Детей он не любил, это Вера подслушала ночью, сам из многодетной семьи, но сын от первой жены где-то рос. Первая жена "падлюка" сбежала и увезла сына, в неизвестном направлении.
- Да разве так можно? - сокрушалась мама в ответ, всячески стараясь проявить сочувствие, - и как таких женщин...
Немного по дому хозяйничал дядя Сеня по выходным. Полы скрипучие поправил в большой и в их комнате, на крыльце доску, сломанную заменил, штакетник поправил перед домом. Резинку натянул на дверях в Веркину комнату, мама занавески повесила. Теперь и у неё есть «двери". Много ходил по двору с сигаретой в зубах присматривался по-хозяйски, что ещё сделать, а делать не переделать. Сараюшку предложил завалить ветхую в глубине двора и баньку справить.
- Не с руки в ванне и в тазу мыться в сенях! – задумчиво сказал он своим сипловатым голосом, - ладно летом, тепло, а зимой?
- Да мы как-то привыкли, - смущалась и улыбалась Зинаида, подавая ему зелёный лучок к борщу. – Мужской руки в этом доме давно не хватает, - игриво посмотрела на него Зина.
- Ну а ты что скажешь Верок? – обратился дядя Сеня к ней.
Вера пожала плечами, она не любила баню, жарко там горячо. Один раз была у бабы Дуни, так и то сознание потеряла.
- Ну, что молчишь?! – кинула ей недовольно мать.
- Там жарко.
- Она не знает, что такое баня, - оправдывалась Зинаида, подставляя Семёну рюмочку.
Ужинали теперь почти всегда вместе, мама и дядя Сеня потом подолгу засиживались в большой комнате за круглым столом, иногда о чём-то спорили, выпивали. Веру спать отправляли к себе в комнатушку, но как тут заснёшь, когда так интересно. Дядя Сеня так живо рассказывал о работе, о своём грузовике, детали и поломки описывал, Вере казалось она уже понимала, что такое свечи зажигания, аккумулятор, дизель и ещё что-то.
Много курил дядя Сеня, девочке нравился запах сигаретного дыма, а потом в щель между занавесками Вера видела маму с папиросой во рту. Девочка замирала наблюдая, какая мама счастливая, смеётся звонко над каждой непонятной шуткой дяди Сени. Прикладывала палец ко рту кокетливо, когда дядя Семён забывался и в порыве начинал говорить громко, с матюками, показывая и размахивая руками.
Так и засыпала Верочка под шум из большой комнаты, иногда просыпалась поздно ночью от скрипа и возни в маминой комнате, кровать старая сильно скрипела. Один раз она испугалась, маленькой была в городе жили, расплакалась, пришла к маме в слезах, думая, что маме плохо, за что и получила от мамки. С тем дяденькой мама сильно разругалась тогда, и он уехал. Теперь Вера не пугалась таких звуков, прятала голову под подушку и изо всех сил жмурилась чтобы уснуть, обнимая свою куклу, вспоминала школу, любимую учительницу и... а больше некого ей вспоминать.
Наутро мама поднималась спозаранку, оладушки, сырники, блинчики делала в прекрасном настроении и бежала на работу, а так и Вера могла завтрак накрыть. С ней мало говорил дядя Сеня, иногда спросит о чём-то и всё. Много спал днём, пока мама на работе. На улице пекло такое, что можно делать во дворе?
Вера старалась угодить ему, маме хорошо, значит, и ей хорошо. Мама просто сияет, светится, когда дядя Сеня рядом. Вкусняшки разные из города привозит. Значит, и Вера должна себя вести хорошо, помогать маме, не мешаться лишний раз, слушаться её.
– Хорошо, что дядя Сеня живёт с нами, - думала девочка, убегая в лес за ягодами для компота для любимой мамочки.
Так прожили они лето, тёплую осень. Втроём ходили по ягоды и грибы, сдавали в магазин, или вывозили в город на продажу. Вера теперь домой торопилась со школы, дома ведь хорошо, интересно.
Баню дядя Семён так и не построил, но сарайку завалил. Он знал, как надо строить, правда знал, потому что так много об этом говорил, так красноречиво, руками показывая на скатерти как надо доски укладывать. Но ни досок, ни гвоздей в доме так и не появилось. В холода Вера с мамой справлялись по старинке в ванной в своей комнате, а дядя Сеня всё-таки в прохладных сенях.
Хорошее было время.
А потом мама заболела. Она не кашляла, не чихала, но ноги часто парила, и чай на травах пила, нервничала, стеснялась показать дяде Семёну, что заболела, лечилась днём пока он на работе. А вечерами они опять подолгу сидели, выпивали, курили и много говорили.
Мама по-настоящему заболела, когда слегла, бабка-травница к ней прибегала. Она жила у реки обособленно но гости у неё не переводились, местные и неместные женщины постоянно к ней захаживали. Бабка-травница сильно ругала Зину, выставив девчонку в сени, не стеснялась в выражениях, Вера всё слышала, жалела маму, маме ведь плохо, у неё жар, боли в животе.
- Что же вы дуры-то такие! Толку, что в городе работаешь, хуже наших деревенских баб. Нельзя было в амбулаторию зайти и сделать как надо! Нет! Я себя покалечу или помру, пусть дитё сиротой останется. Зачем ноги раздвигала, если ума нету и рожать не хочешь?! А если не остановим кровотечение, доедешь ли до города? Успеют ли? Ох, Зинка выпороть бы тебя. Знала бы твоя бабка какая ты стала, померла бы второй раз.
- Не учите меня жить, а лучше помогите, я в долгу не останусь. Это же вы мне дали эту траву, не помогло, - пыталась возмутиться Зинаида.
- Ты мне поговори! Я, что ли, тебя от брюха надоумила так избавляться?!
Вылечила её вредная бабка, раз, потом ещё один и всё опять было хорошо дома. Зимой дядя Сеня иногда не возвращался из города, заметало дороги, автобус не проходил, мама так говорила, сама как на иголках была. По возвращении затевала скандал дяде Семёну, а он уставший, не выспавшийся, отмахивался от неё, как от назойливой мухи и падал на кровать замертво прямо в сапогах.
Мамка разувала его, и ругала, и плакала:
- Ах ты подлец! Где же ты шлялся?! Надо было там и оставаться, где пил. Сволочь, - швыряла она его кирзачи в угол, а на Веру срывалась. - Ну что вытаращилась? Уроки сделала? Снег с крыльца смела? Или нравится смотреть, как мать страдает?
Вера хваталась за веник и махала им на чистом крыльце, махала, потом в сенях, потом в комнате, всё что угодно, лишь бы мама не плакала.
- Верка! – прикрикивала мать, - ну нельзя же быть такой медлительной и глупой, что же ты сначала на пороге, а потом в доме метёшь.
- Я в снегу веник почистила, как ты учила, - смотрела на маму Вера.
- Я тебя учила так махать веником? Пыль подняла на весь дом!
Не оправдывалась Вера перед мамой, зачем? Полы она вчера мыла, дорожки в снегу чистила, так что нет у них никакой пыли. Но у мамы плохое настроение, лучше промолчать.
К лету опять всё наладилось, Вера на отлично закончила учебный год в школе, и мама с дядей Семёном взяли её с собой в город. Это было по-настоящему, у неё был настоящий папа и счастливая мама рядом. Они гуляли, ели мороженое, сладкую вату, пили ситро. Даже Зина поверила, что это по-настоящему.
Всё случилось в прекрасный летний день, Вера убежала на речку, посмотреть, как там дети купаются. Весело было наблюдать за своими одноклассниками и другими детьми, а потом Гришка поймал большого рака у берега и начал пугать всех девчат. Клешни у рака и вправду были огромные, он не боялся, голыми руками доставал его из норы. Ох и смеялись ребята над девчатами в тот день! Больше всех испугалась Вера, она ведь не видела раньше живых раков, зато теперь будет что рассказать за ужином.
Схватив свои сандалии в руки, помчалась Верка босиком по пыльной дороге домой. Она хотела быстрее рассказать маме и дяде Сене, показать, какого размера были клешни у речного монстра. Дома калитка открыта, двери настежь, дверца на стареньком шкафу тоже болталась на одной петле, а мама плакала навзрыд у себя на постели, а дяди Сени не было.
Верка испугалась, очень испугалась и не спрашивая ни о чём помчалась на остановку, на единственную остановку в селе, откуда ходил автобус три раза в день в город. Девочка бежала, не чуя заноз и камней под ногами, она ещё успеет, автобус только через час. Она не успела… Видела, как дядя Семён, щербатый, некрасивый дядя в кепке с узлом в руках садился в попутку - колхозный грузовик.
Вера кричала, махала руками, а потом споткнувшись упала прямо в пыль, он даже не обернулся. И снова всё стало как раньше, они вдвоём с мамой, в большом деревенском доме. Мама не замечала её возвращаясь с работы, и пила, пила, пила до глубокой ночи, выкуривая по пачке папирос за ночь. Вера тихо лежала в своей комнате прислушиваясь, как мама всхлипывает и стучит стаканом по столу.
К февралю Зина совсем округлилась, надеялась: родиться ребёнок и Семён вернётся.
- Вот родиться тебе братик или сестрёнка, - иногда словно оживая, приходя в себя, говорила Зина, - и дядя Сеня вернётся. Ты хочешь, чтобы он вернулся?
Вера кивала без остановки, мама радовалась, начинала готовить в кухне. С холодной веранды тянуло зажаркой с луком или картошкой жареной. Накрывала стол Зинаида словно гостей ждала, отправляла дочку в сельпо за бутылкой портвейна. Вера торопилась, вдруг опоздает, вдруг приедут гости, а её не будет, пропустит самое интересное. Но никого не было, ужинали вдвоём, а потом мать пила одна. Поутру дочь убирала на столе, пока мама не проснулась и уже не верила, возвращению дяди Сени.
Мамка родила ранней весною в марте, привезла домой свёрток, положила на Веркину кровать поперёк, сама повернулась и ушла к себе. Плюхнулась на кровать не раздеваясь, как была в зимнем пальто, отвернулась к стенке с ковром и заснула блаженным сном мученицы. В доме натоплено чисто, воды нанесла дочь с колонки, даже состряпала что-то, маму ждала, но мама не обратила на это внимание.
Вера осторожно присела на свою кровать, чтобы сетка не прогнулась сильно и аккуратно раздвинула одеяльце на свёртке. Спит. Спит кроха. Маленькое, живое существо, ещё не похожее на человека, прекрасное и беззащитное.
- Кто ты? Братик или сестричка, - умилялась Вера, глядя на спящего младенца.
Малыш закряхтел, заёрзал, Вера как-то машинально подхватила его на руки и покачала.
- Спи маленький, спи, не буди маму, она устала.
Зина проснулась часа через два, упарилась, вспотела. Встала и молча подошла к маленькому, тот уже вовсю ворочался, раскрыв глазки, и причмокивал, ища мамкину грудь. Зина снимая пальто, сонная, растрёпанная повернулась к старшей дочери, она сидела рядом с маленьким.
- Ну что знакомься, - зевнула мать, - это твоя сестра!
Вера так и просияла, вот и хорошо, теперь у неё будет настоящая сестрёнка не кукольная.
- Как назовём её? – спросила на ходу мать, выходя из комнаты. – У нас есть что пожрать?
- Да, мам. Я суп вчера варила, хочешь, разогрею? Печь горячая, я быстро, - вскочила Вера с кровати и побежала за мамой.
Зина присела за круглый стол и пока дочка хозяйничала и закурила.
- Мам, - удивлённо посмотрела на неё Вера, стоя с кастрюлей посреди комнаты, - тебе же нельзя курить? Для неё вредно, - кивнула она в сторону малышки.
Мама громко и презрительно рассмеялась.
- Много ты понимаешь, посмотрите на неё! - но папиросу потушила, а пепельницу вынесла в сени. – Ты не сказала, как мы её назовём? – снова обратилась Зина к дочери, вернувшись. Она взялась за хлеб – свежий, значит, дочь уже бегала в магазин и начала нарезать его.
- Не знаю мам, может Аней? Анна – красивое имя?
- Ну, да, - качала головой мать, - неплохое, пусть будет Аня.
Тут Аня и подала голос первый раз в родном доме, да так громко, что мать сразу кинулась к ней. Скоро они втроём сидели на Верочкиной кровати, мама кормила Аню придерживая пальцами грудь, чтобы младенцу было удобно, а Вера смотрела на них и радовалась. Может, теперь у них будет настоящая семья, без всяких дядей. Она мама и Аня, зачем они нужны эти дяди, без них справятся.
- Верка, покачай маленькую, - не отрывая головы от подушки, командовала Зина.
- Верка, выкупай сестру, - падала на кровать уставшая за день мать.
- Что так долго в школе? Сделай кашу Аньке, - просила Зинаида и не дожидаясь ответа, уходила в местное сельпо.
Аня была не сестрой Вере, а дочерью.
Пить мама стала меньше, медсестра часто заглядывала к ним проведать Анечку, рассказывала и показывала старшей сестре, как обрабатывать пупок, купать малышку. Мама создавала видимость очень занятой женщины, а главное, заботливой. Не просыхали в их доме пелёнки, распашонки, ползунки, ванну не выносили в сенцы, чтобы тёплая была и молоко в доме козье не переводилось, мама перестала кормить Аню почти сразу, трудно просыпаться по ночам.
Колыбельку старенькую отдали сердобольные односельчане, её поставили у Веры в комнате. С остальным как-то справились, на продукты хватало, в доме тепло дрова ещё с прошлого года были.
Вера прикипела к сестре, скоро просить или требовать не приходилось, она сама занималась девочкой. А маме некогда, она по-прежнему жалела себя, засиживаясь до поздна за круглым столом, в большой комнате с бутылкой Портвейна, к малышке не подходила. И плакала горючими слезами Зина, и страдала, что никому не нужна, а ведь она нужна, очень необходима двум девочкам, двум одиноким сердцам.
- И что ты с ней так носишься, пискнуть не даёшь? – шипела на Верку, мать.
- Доктор сказал, ей нельзя кричать много, пупок и так торчит. Не кури в доме! – повысила голосок Вера.
- Ты как с матерью разговариваешь! – оскалилась Зина, в глазах блеснули яростные огоньки.
- Так! Аньке это вредно, не слышала, что медсестра говорила? Или ты хочешь в больницу с ней угодить? Меня там не будет, - смело отвечала Вера. Нотку уверенности появились в голосе девочки. Ни разу она не постояла за себя, всегда отмалчивалась, глаза в пол опускала, а сестру защищала, голос смелее звучал и смотрела на мать бесстрашно, воинственно.
- Ты посмотри на неё?! Вырастила на свою голову змею! Ты как с матерью разговариваешь?
- Не кури в доме и всё! – надувала щёки Вера. Зина отступала, тушила вонючие сигареты и уносила пепельницу на крыльцо.
С ужасом ждала Вера выхода на работу мамы. Она в город будет ездить. Не того боялась, что сестра на ней полностью останется, она и так с ней всегда кроме того времени что в школе, а боялась Верочка, как бы мама ни начала возить очередных дядей.
Резко повзрослела она, не только в рост вытянулась, понимала, что мужики эти до добра мамку не доведут. Да и в доме чужим делать нечего, натопчут, навоняют, гоготать будут до полуночи, всё это отложилось у Веры в памяти при воспоминаниях о маминых друзьях.
Но выходить на работу надо, Зина и так несколько месяцев сидела за свой счёт, куда она денет Аньку? Яслей в селе нет, садик маленький, но принимали всех, не отказывали.
- Вот дура я! – ругала себя Зина, - на кой х… переехала сюда в эту дыру? Жили бы в городе, – обращалась она к Вере, - бед знали. А теперь куда я с вами, с двумя?
- Где бы мы там жили? В той комнатушке? Мы же тогда в одной комнате помещались в такой, как моя сейчас.
- И сейчас бы поместились, - не сомневалась Зинаида, она уже поправила здоровье с утра, поэтому ничего не боялась.
Вера пожимала плечами, только бы мать не решила перетащить всех в город.
Едва год исполнился Анечке, мама начала водить людей в дом, показывать комнаты, двор, каждый закуток, она даже прибралась немного во дворе ради такого, бурьян выкосила. Вера сначала не понимала, что происходит, когда услышала, как торгуется мать за домишко, испугалась.
- Мам ты что дом продаёшь?
- Да! – фыркнула Зина.
- А жить мы где будем? Разве купишь на эти деньги в городе что-то? - Верочка волновалась что пропьёт мать деньги, на мужиков спустит, потом будут мыкаться по чужим углам, страшно. Здесь тоже нелегко, но уже привычно.
- Много ты понимаешь?! Везде свой нос суёшь! Ты лучше спроси, на что мы жить будем? Как следующую зиму переживём? Мне на работу выходить, а эту куда? – кивнула она на Аньку. Малышка сидела на руках у сестры и играла деревянной ложкой. – Там хоть ясли есть, а в этой дыре ни черта нет.
- В соседнем селе есть большие ясли, можно туда отвозить.
- На чём! – насмехалась над ней мать.
- Да на том же автобусе городском, так делают некоторые местные, я знаю, учительница в школе говорила. Обратно возвращаются, забирают. И я буду забирать.
- Кто же тебе дитя малого доверит? Ты посмотри на неё какая умная! Всё придумала, думаешь умнее матери?
- Здесь хоть молоко всегда есть, баба Дуня рядом, она вредная старушка, но помогает.
- А ты знаешь, сколько я той бабе Дуне задолжала? Она небескорыстно помогает нам.
- Знаю, - ответила Вера, - выйдешь на работу, отдашь. Я буду за ягодами бегать больше, чтобы помочь тебе. Нельзя нам уезжать пока Анька маленькая, я восемь классов окончу и...
Соседка отпускала молоко в долг, втридорога, и постоянно поливала грязью мать, да и Вере уже доставалось:
- И ты такая же вырастешь, как мать! В подоле принесёшь, что ещё может вырасти в такой семье?!
С мамой она не смела так говорить, Зинаида могла ответить так, что бабка, закрыв рот, пряталась в своей избушке, вот и «дружили» соседи.
- Не нравится, иди, за деньги купи, - отвечала она на возмущения Зинки.
Но это ничего, их маленькой семье хватало всего, летом грядки в палисаднике помогали, даже картошки ведро посадили, а куда деваться. Откуда у мамы деньги на остальное Вера не знала, но на что-то жили, на что-то мама покупала самые простые продукты в местном магазине и бутылку почти раза три в неделю.
Зина призадумалась, может, и права дочь, осталось недолго всего-то пару лет потерпеть. Она пока освоится заново в городе, приведёт себя в порядок, а то совсем обабилась в этом совхозе.
Ясли оказались пятидневными. В понедельник утром отвозила Аню мама, в пятницу вечером забирала. Скучала Верочка по сестрёнке, ох, как скучала, просила маму записку любую написать, чтобы ей разрешали забирать Аню из садика.
- Дурная ты Верка! Тебе же лучше, пусть там будет, мне работу менять надо, в такие ясли у "сменников" не берут детей. С долгами расплатиться, - вздыхала мать, - а ты учись, может, хоть ты умнее будешь, - усмехнулась Зина ещё раз взглянув, на старшую дочь.
- Тебя? - кольнула Вера. Зина скривилась, словно горькой выпила.
С того времени Вера почти не видела матери. Она уезжала рано утром, часто не приезжала вовсе с работы. Не бегала Вера к соседке сварливой, да и мама сказала, чтобы сама справлялась, она и справлялась. Печь растопит, дома приберёт, что-нибудь приготовит на скорую руку. Одна радость – школа, любимая учительница, с ней она могла говорить обо всём на свете, ничего не стесняясь, с ней она была открыта как с родным человеком, многим делилась, кроме одного. Не говорила, что одна дома почти всегда, что об этом говорить, так многие жили. Деревенские от зари до зари работали в поле, но это было только летом, в остальное время в окнах сельских домиков горел вечерами ласковый, тёплый свет семейного очага, ужинали все за одним столом, беседовали или спорили, так представляла себе Вера настоящую семью.
Радовалась Вера, когда болела сестрёнка, матери приходилось забирать её из яслей и самой дома находиться. Психовала Зина, срывалась на младшую, что сопливая вечно, хилая. Но ко третьему году Аня поправляться начала, щёчки появились. Может оно и хорошо, что сестра в такой садик ходила, кто бы смотрел за ней, пока старшая сестра в школе.
Приближался конец восьмого класса, классный руководитель Верочки вызвала к себе Зинаиду, перед экзаменам. Отзывчивой женщине хотелось помочь девочке, она трудолюбивая, способная, лучшая ученица в классе.
- Зинаида Петровна, не торопились бы вы забирать документы девочки, ей бы десять классов окончить, а там в институт. Если решит в педагогический, я ей помогу. Очень способная ученица. Вы знаете, она единственная из класса читала и читает все произведения по литературе? Успевает вне программы читать. А биология? Учитель биологии после каждого урока её отмечает в учительской.
- Нам что с этого? С той литературы? – усмехнулась Зинка, и в кабинете запахло крепким перегаром. - Мне кормить их чем-то надо? Сама я их тяну, вот, - она стукнула себя по жилистой шее, - вот на этой шее. Какой институт? Пусть идёт в ПТУ, и на работу, как все.
Она осмотрелась в кабинете с партами и плакатами, куча тетрадок лежала перед ней на столе преподавателя.
- Но вы понимаете, она способна...
- Знаю я, на что она способна! Всё, - остановила Зина излияния преподавателя с сорокалетним стажем. – Дом у нас валится, делать надо, а как я его буду делать? Одна, что ли? Пока дают за него хоть что-то, пусть берут. Я детей почти не вижу - на работе, Верка здесь, Анька там, что это за жизнь? Не надо мне тут рассказывать, - пригрозила она пальцем, - мы тоже не дураки. Не все должны в институтах учиться, кто-то и работать должен.
- Зинаида Петровна…
- Она сама решила, - наконец растопырила руки на парте родительница, будто она ни при чём, - сама мне несколько раз говорила. Вы не переживайте, она обязательно будет учиться. Я замуж выхожу, жить нам будет где, если захочет, и в институт поступит, и работать сможет. Не переживайте!
Зине порядком надоела эта благожелательная тётка, пусть своих воспитывает, а она с дочками как-нибудь разберётся. Смотрит на неё пренебрежительно - интеллигенция.
В этот раз Зина не слушала дочь, быстренько пристроила бабкин дом. За сколько? Она не отчиталась перед дочерью, но осталась довольна сделкой.
- Вот, в новом доме купим мебель, занавески новые, может, ещё и на магнитолу останется.
- В каком новом доме? - удивилась Вера.
- Та я что же тебе не говорила? Мамка твоя замуж выходит, - расплылась Зина в улыбке, - как есть, по-настоящему. Так что не на пустое место едем.
- Но, я не хочу у чужих… - чуть не плакала Вера.
Ой, как страшно было Вере, больше всего за младшую сестру, ей-то немного осталось, вот устроится на работу, дня не задержится в одном доме с матерью.
- Я тебя не спрашиваю, как сама работать начнёшь, тогда сможешь рот открывать. А то смотри одни воспитатели! – злилась мать, - в школе меня воспитывали, рассказывали, что мне с тобой делать... Ты тут коники выкидываешь. Хватит! Я всю жизсть о вас только и думала, о себе не смела.
Вера не сдержалась, зло усмехнулась.
- Ты ещё над матерью насмехаться вздумала, - замахнулась на неё мать.
Вера с места не сдвинулась, в упор смотрела на маму, возможно, поэтому и не решилась ударить её Зина.
- И нечего на меня так смотреть! – схватилась она за пачку с папиросами и вылетела уже из полупустого дома. – К вечеру, чтобы всё своё барахло собрала в узлы, утром машина придёт, - крикнула ей мать с крыльца, - и не вздумай книги за собой тащить, одна тяжесть от них - пользы никакой.
Вера села на край своей сетчатой кровати с железными спинками, осмотрела свою опустевшую комнату, занавески сняты, дорожки свёрнуты, ковёр шерстяной от бабушки тоже стоял у дверей свёрнутый в трубочку. Во всём доме окна голые, посуда почти вся завёрнутая в газеты, уложена в мешки. Она думала, что не любит это село, этот дом огромный, который мама заставляла её намывать с ранних лет, но оказалось, больно с ним расставаться, как и с маленькой сельской школой.
Голубой ЗИЛ с телегой, с низкими бортами приехал, когда почти стемнело.
- Неужели в ночь уедем? Как воры, - подумала Вера.
Но нет. Водитель, его помощник, ему мама была особенно рада: улыбалась, причёску поправляла, не знала, как угодить мужчине:
- Вера, знакомься – это дядя Гена, мой будущий муж. Мы уже и заявления подали в ЗАГС, - подхватив, его под локоток встала Зина перед дочерью. Лицо у Веры было чернее тучи в весеннюю грозу.
- А как же Аня? – спросила она вдруг. Мама побагровела от злости.
- Что за Аня? - изумился дядя Гена. Мелкий мужик в широких штанах, волосы будто салом намазаны, он всё время приглаживал их правой рукой, и улыбался не стесняясь своих коричневых от курева зубов.
- Сестра моя младшая, она сейчас в яслях, - прямо ответила Вера, у мамы губы вытянулись в тонкую ниточку и посинели.
- А-а-а! – будто очухался дядя Гена, - ну, Аня так Аня, места всем хватит. Митро заходи, - крикнул он на улицу водителю. – Переночуем сегодня здесь, а завтра поедем, не в ночи же нам мешки выносить, мы ж не грабители какие. Заодно и отметим, а? – обратился он к Зине, прижав её за талию к себе.
Зина как девочка, засмущалась, застеснялась, оттолкнула будущего мужа, а ведь не девочка давно, четвёртый десяток разменяла в этом году.
- Да кто же отъезд отмечает? Надо новоселье, - пошутила она.
- Ты не переживай и его отметим, - хлопнул он её по попе как гнедую кобылу.
Вере противно стало, от этого дядьки точно ничего хорошего не жди, обмылок какой-то, скользкий как слизняк. Её отправили в магазин, мама не скупилась денег дала и целый список написала. Сама накрывала на стол домашние разносолы, консервы, то, что ещё не упаковала. Всю ночь гуляли в деревенском доме, недалеко от леса и рядом с рекой, отъезд отмечали почти как свадьбу, только гостей не было, родная дочь с удовольствием бы сбежала из дому в этот вечер или закрылась у себя в комнате. Дверей в доме не было и выхода тоже. Верка лежала на своей кровати, уставившись в белую стену, делая вид, что спит и ненавидела всех! Всех, кто сейчас горланил в их доме, в большой комнате, за круглым столом. Если, эти дядьки так вели себя у них дома, что будет там?
- Ничего Анька, я тебя не оставлю, - подумала Вера, смахнула слезу и накрылась подушкой.
По-другому представляла себе Вера город, другим его видела, приезжая несколько раз с мамой по делам и один раз погулять в парке с дядей Сеней. Здесь не было многоэтажек, не было парка и сквера, вокзал они только проехали, Вера видела его издалека, а дальше ехали по узким улочкам, по плохой дороге. Их частенько встряхивало, скарб в кузове грузовика хорошенько подбрасывало.
Домишки маленькие, кирпичные или деревянные, как у них в деревне, плотно прижаты друг к другу, заборы и изгороди тоже самые разнообразные. Видела Вера забор из белого речного камня, громоздкий, неровный, но высокий будто перед замком, а за ним домишко квадратный даже без крыльца, но двор весь в зелени, в саду яблоня, вишня, липа. Были и металлические ворота, разного узора и разных цветов. Больше всего нравились Вере дома со штакетником и калитками, как у них в деревне, только штакетник здесь выше и калитки глухие, обиты жестью изнутри.
Потом начались дома будто ульи – налепленные друг к другу, с деревянными балкончиками, остеклёнными верандами, множеством дверей, будто живут здесь много людей, а не одна семья. И никаких ворот, калиток, во дворах развешено бельё, детвора копошится и перетекает из одного двора в другой, с криками и палками, грязная, босая, крикливая. Тучные тётки стоят у деревянных лестниц кто в бигудях орёт на весь двор, другая пыхтит как паровоз, в другом дворе мужики за столиком играют в домино спорят, кричат.
В один из таких дворов и заехали Вера с мамой Зиной сидя в кузове неповоротливого ЗИЛа. Как только водитель смог впихнуть машину в узкий двор не сорвав бельевые верёвки. Бабы вылезли из всех окон, детвора набежала и окружила грузовик, лето ведь все дома. Ленивый тощий кобель подбежал и попытался облаять новеньких, хотя Зинаиду он, видимо узнал.
Это были бараки, грязные, деревянные бараки, с уродливыми прилепками - пародии на сарайчики или летние кухни. Старые коричневые стены будто обгорелые, хлам по углам во дворе и много детей, очень много и больших, и малых, их ещё больше набежало с соседних дворов посмотреть на новеньких.
Вера, прижав к себе сестрёнку сидела в кузове и не торопилась спускаться помогать взрослым заносить вещи куда-то туда, внутрь, в темноту этого неприятного здания, без парадных дверей.
Три дня отмечали отъезд из села, пока Вера не вытащила оставшиеся деньги у матери и гости с хозяйкой чуть не передрались из-за них. Она им потом пояснила что много потратили в магазине, несколько раз ходили пьяными, мама могла и потерять. Зина, конечно, не поверила дочери, косилась на неё всё утро, но ругаться при будущем муже не стала, отметили называется! Пятница уже Аньку надо забирать из сада. Ещё и там трясти вещами. По-другому Зина представляла себе свой переезд более торжественно, младшую дочь планировала забрать, когда чуть обустроится, но вышло так.
- Ну что сидишь? – прикрикнула на Веру мать, - лихо вскидывая на себя большой узел со всяким барахлом. – Мы приехали, теперь это наш дом, - усмехнулась Зина. Давай спускайся и сестре помоги, я одна должна всё это таскать?
Аня крепко обхватила старшую сестру, когда увидела большое количество детей у кузова внизу. Она почти не говорила, мычала, показывала пальцами, кивала в свои без двух месяцев четыре года. Медсестра в садике говорила, что она отсталая, ей надо ходить в другой садик - специализированный, да только ехать до него ого-го! В область. Ещё просила заниматься с девочкой в выходные, разговаривать, но ничего кроме, криков и мата Аня от матери не слышала, а Вера с удовольствием ходила с ней в лес и много, много говорила, показывая на каждую веточку, кустик, грибочек, птичку и козявочку. Аня смотрела на неё как на дуру, она всё понимала, знала, прекрасно ориентировалась в пространстве, сама могла выйти на тропинку к дому, но вот сказать, выговорить или объяснить словами не могла, слова будто застревали у неё в горле от испуга и получалось мычание.
Может оно и к лучшему, что они переехали в город, здесь врачи, мама сможет показать Аню кому надо, может она и заговорит.
Вера рыгнула из кузова, помогла спуститься сестре, взяла две тяжёлые сумки и потащилась за мамой на второй этаж старого дома.
Домом оказалась квартира в бараке в две комнаты, с общей кухней по коридору, всё, как мечтала мама – мыкаться семейством по общежитиям. Длинный коридор, Вере показался он очень длинным, потому что темно. Соседи выглядывали из-за дверей, встречая новых жильцов. Женщины на кухне стояли в конце коридора подбоченившись, загораживая белый свет откуда-то оттуда. Пахло плесенью, старостью и жареными грибами в общем коридоре и ещё кажется борщом, хозяйственным мылом и паром.
Сама квартира ничего из себя не представляла, в первой комнате стол с тремя табуретками вокруг, этажерка, старинный громоздкий шкаф и кровать, одна-единственная, железная с полосатым матрасом и старым потёртым покрывалом поверх него. Вешалка для верхней одежды на стене справ от двери и радиоприёмник маленький тоже на стене, у входа во вторую комнату. Никаких занавесок, комнатных цветов, и прочего намёка на уют. Полы грязные, жильцы или жилец видимо никогда не разуваются в этой квартире.
Хорошо, что во вторую комнату дверь была с замком, правда, в самой комнате ничего, кроме газет на стене и многолетней пыли не было. Скорее всего, она не первый год стояла закрытая.
- Ну, что встала в дверях? – толкнул её дядя Гена, втаскивая с другом очередную тумбочку или полку, - посторонилась бы если не помогаешь.
Вера вместе с Аней прошли вдоль стенки к обшарпанному подоконнику с круглыми коричневыми пятнами от кружек или бутылок поверх краски. Через грязное стекло она видела, как пожилые тётки брали что-то из кузова и примерялись к чужим вещам. Одной квадратной бабе очень понравилась картина выжженная по дереву, и вскрытая лаком: три оленя на фоне леса паслись на лужайке. Один из маминых дядей подарил им эту красоту, давным-давно Вера ещё маленькая была.
- Верка, ну, бери свои вещи и заноси в ту комнату, - ворвалась запыхавшаяся мама, - ещё таскать и таскать, а ты встала как истукан. Аньку посади на стул и вперёд, вниз, помогать нам.
Через пару часов натащили в эти комнатушки столько добра, что не протолкнуться. В большом деревенском доме всё стояло на своих местах, ничего не мешалось, поэтому и казалось, что вещей у них немного, но для этой квартирки оказалось многовато. Мама забрала из деревни всё, до последней дощечки, что плохо лежала, своё и бабушкино, всё, что можно было увезти. А здесь этот хлам девать некуда.
Душный дядя Гена раздаривал безделушки прямо с машины, стараясь порадовать вредных соседок, Зина не сопротивлялась, возможно, хотела подружиться или понравится.
Наконец, большая машина выехала из маленького двора и исчезла за поворотом.
- Ну что? – обратилась к дочерям мама, плюхнувшись на табурет у стола, вытирая пот со лба, - вы рады? Теперь в городе жить будем! – улыбалась она.
Аня прижалась к сестре, когда вошёл дядя Гена, широко распахнув дверь.
- Чё кусишься Анька? Это дядя Гена, - показала на него своей крепкой рукой мама, - твой папа!
- Зинка, ты что умом тронулась?! Какой же я ей папка? Ты посмотри на неё, глазёнки вострые, нос что клюв воробьиный… И на мой шнобель посмотри, - повернулся он в профиль. Нос и вправду у него большой, картошкой, некрасивый.
- Пусть привыкает, пока маленькая, а то потом будет носом крутить, как старшая.
- Ну Вера ведь учиться собирается? – обратился к Зине Геннадий, - а там общежитие дают, или она с нами... В шестом ПТУ я знаю точно, дают. У меня, у приятеля там пацан учится.
- Это она разберётся сама. В понедельник я пойду в садик сдам документы, ты рада Анька? - очень громко обратилась мама к младшей дочери, будто к глухой, - теперь будешь каждый вечер дома, - кинула она ей.
Аня с опаской посматривала на громкую маму.
- Так! – поднялась Зина с табурета, - Верка, поди ведро воды набери на кухне и полы вымой в вашей комнате, чтобы кровать можно было собрать вам. Подоконники тоже помой, а мы сходим в магазин, надо же отметить переезд, с соседями познакомиться.
Дядя Гена так и расплылся в улыбке, давно он не радовал соседей, больше огорчал своими пьянками и дружками. Барак хоть и страшный, но жили в основном семейные с детьми, так что пьянки дебоши не любили, сразу за участковым отправляли детвору.
Никто из местных поверить не мог, Генка, наконец, пристроился, женщину себе нашёл, на вид порядочную. Хотя, до этого её уже здесь видели в компании его друзей, но кто не без греха? Женщина с детьми, значит, хозяйка и не допустит пьянства в доме.
Пока девочки отмывали свою комнату, мама с дядей Геной организовывали стол на общей кухне, чтобы как можно больше народу угостить. Кровать сегодня детям никто не соберёт, девочки будут спать на полу. Перехватив что-то с общего стола и бесшумно, незаметно скрывшись в своей комнатушке. Завтра со всеми познакомятся и ознакомятся с правилами проживания в общем доме. Вере уже намекнули на общей кухне, когда она набирала ведро воды, чтобы тазы и вёдра свои не бросала здесь, а воду грязную выплёскивала прямо на дорогу за двор.
Страшно было первую ночь, особенно непривычной к такому Ане. По выходным она и раньше видела компании в их доме, но это было дома, а это место не похоже на их дом.
- Не бойся Анька, - прижимала к себе сестру Вера в тёмной комнате на матрасах, на полу. – Я тебя не оставлю.
Проснулись ранним утром от жуткого шума во дворе, какая-то женщина вопила во всю глотку на весь двор, поливая грязью другую. Оказывается, вчера после новоселья у Генки с Зиной её мужик забрёл к одинокой соседке с первого этажа и случайно заснул в её постели. Закончилось всё потасовкой и битыми стёклами, вскоре её муж вставлял одинокой соседке стёкла под зорким оком участкового. После чего участковый поднялся на второй этаж к новым жильцам, познакомиться. Оказывается, дом этот и соседние были на особом счету у него, и он здесь частый гость.
В воскресенье обустраивались новенькие, Вера сорвала газеты со стен, побелила в своей комнате, повесила занавески старые на окна. Расставила книги на подоконнике, попросила дядю Гену прибить полки, он правда не отказал и в долгий ящик не откладывал. Когда соседи за стенкой отстукивали ему в ответ и ребятишки громко смеялись там, Вера поняла какая жуткая слышимость во всём доме. Если прислушаться, можно услышать, как льётся вода в раковину на кухне, ну это не страшно.
Страшнее было то что до этого у дяди Гены не было своего места на кухне и вчерашние миролюбивые и добрые соседки за общим столом, сегодня смотрели недовольно на Зину, когда она пристраивала свой старенький буфет в углу и стол для готовки рядом.
- Здесь так не принято, - объясняли они, - такие громоздкие мебеля должны находиться в квартире и так не развернуться. Зимой бельё повесить негде.
- Вон у вас стоит свой шкафчик, - обратилась она к самой нахальной тётке.
- А ты не сравнивай! Я здесь пятнадцать лет живу, правда? – обернулась женщина за поддержкой к таким же, как она. За спиной послышалось: правда, правда, понаехали тут.
В общем, переругалась Зинка в пух и прах со вчерашними лучшими подругами, с которыми пила чуть ли не на брудершафт, и которым раздаривала свои цветы комнатные в глиняных горшках и прочую ерунду.
Стало понятно, нелегко придётся им на новом месте, но Зина не из робкого десятка, сейчас только распишется с Геной, она им тут устроит райскую жизнь. Но детям ведь от этого не легче. Не успели девочки ни с кем познакомиться за выходные, отмывали новое жилище, а в понедельник разбежались по своим делам.
Зина повела младшую в сад, он был через две улицы отсюда, если дворами идти всего семь минут. Вера поехала на трамвае искать училища, чтобы сдать документы, нашла два. Одно, то о котором говорил дядя Гена, три учебных корпуса, общежитие трёхэтажное напротив. В приёмной комиссии сразу пояснили в общежитии мест нет! Комнаты дают только тем, кто из далека, а про специальности всё подробно рассказали, даже показали пару аудиторий и класс для практических занятий швей-мотористок и закройщиц.
Во втором училище комнаты в общежитии давали всем! Колледж многопрофильный, выбор специальностей большой, Вера не раздумывая, сдала документы на наборщицу, вступительных испытаний для неё не будет – школу она окончила с отличием.
Очень переживала Вера, как же сестра младшая будет дома с матерью и этим дядькой, но до сентября ещё целых два месяца, а потом она придумает что-нибудь. Страшно оставлять её там.
Вера до вечера бродила по городу от остановки к остановке читая объявления на столбах, ища для себя, что-то важное, а может, просто не хотела возвращаться в барак. Останавливалась у каждого стенда с объявлениями, внимательно вчитывалась в каждый листочек, пару лепестков удалось сорвать. В одном объявлении требовалась помощница для пожилой женщины, на пару часов в день, без проживания, вредных привычек и без детей. Последнее было подчёркнуто два раза. Во втором объявлении требовался дворник, тоже без вредных привычек.
Вера искала работу и очень надеялась на чудо, т.к. выглядела она младше своего возраста, худенькая, загорелая, выше мамы уже на голову, так что девичьей грации в ней мало, да и фигуры девичьей пока не видать. Это может ещё и потому что платья не по размеру, не было таких размеров в магазине: вам в детский отдел, отвечали Зине, когда она искала что-то для дочери. И как не ушивали они потом одежду, всё равно болтались на ней платья и пиджаки.
Ни по одному из объявлений её не взяли: детей не берём, вы слишком юны, чтобы ухаживать за пожилым человеком. Зато в красивом четырёхэтажном доме с чистым подъездом и консьержкой на входе она увидела другое объявление, требовалась женщина мыть подъезды, их в этом доме три.
Так, Вера нашла свою первую работу. Два раза в неделю, рано поутру, пока все жильцы спали, она намывала все три подъезда с первого этажа по четвёртый и за это получала по рублю за каждый, в конце месяца выходило около 25-ти рублей - это немалые деньги для девочки-подростка! Дома убирала и готовила она, за младшей сестрой тоже бегала она, мама только отводила Аню в детский сад, ей просто по пути.
Зина с дядей Геной расписались и теперь никто не смел рот открыть на общей кухне на полноценную хозяйку квартиры номер 14. Но легче от этого не стало, мама много выпивала одна, вместе с мужем, с новыми друзьями, которых было очень много, особенно в дни зарплаты. Главное, вели себя тихо, т.к. побаивались участкового.
- Девушка, а вашей маме зять не нужен? - спускался по мокрой лестнице молодой человек, упитанный, лицо круглое, румяное, и улыбается в половину пятого утра… Глаза умные, но сонные.
Вера подняла голову вверх, она руками мыла лестницу одного из подъездов, мокрая тряпка выпала из рук. Обычно в такое время никто не выходил из квартир этого благополучного дома, поэтому мало кто знал, кроме консьержки, кто моет лестницу и подъезд.
- Маме не нужен! – выдохнула она и выпрямилась, - а вот сестре нужен.
- И чего вам в такую рань не спится? - аккуратно, по стеночке, чтобы не топтать молодой человек спустился на две ступеньки ниже, для удобства собеседницы.
- А вам?
- Мне? - вздохнул он, поправляя зелёный походный рюкзак за спиной, - мне домой надо, на работу.
- Вот и я на работе. А потом на учёбу.
- Какая же вы… - прищурился зеленоглазый коренастый парень.
- Какая?
- Трудолюбивая, что ли, хотя… - он спустился на ещё на пару ступеней ниже, - думаю, не от хорошей жизни вы тут ручки свои красивые гробите в грязной воде.
Оба посмотрели на руки друг друга. У неё худенькие вытянутые кисти с длинными пальцами, красивыми овальными ногтями, Вера держала их на расстоянии от себя, чтобы не испачкаться. У него – хоть и пухлые, но грубые, тёмные от солнца, ногти широкие под ними черно, он сжал в кулак ладонь на лямке рюкзака, желая спрятать свои чёрные ногти. Работящие у него руки, как у мужиков в деревне и сам он простоватый, Вера таких здесь никогда не видела.
- Я про зятя серьёзно, - улыбнулся он на прощание спускаясь.
- И я не шутила.
Парень уже скрылся на лестнице этажом ниже, Вере посмотрела через перила, увидела только его макушку, такая же круглая как лицо, волосы ёжиком, несмотря на его лёгкую полноту двигался он плано, даже быстро.
- До свидания милая девушка, - послышалось с первого этажа, и дверь в подъезде хлопнула.
Вот чудной! Наговорил, нашумел в такую рань, как бы Вере ни досталось. В подъезде тихо, большой дом ещё спит, это ей надо работать, а потом на учёбу, это ей надо потом забирать Аню из садика и заниматься с ней дома. Ей надо купить немного продуктов и накормить сестру. Обязательно продуктов, а не закуску. Дядя Гена с мамой сметали всё, что находили, не заботясь об Ане.
- Ну и что ты пыхтишь на мать как самовар! – отвечала Зина дочери на её замечания. – Анька в садике поест, а ты вали в свою общагу, чё шатаешься сюда, и так тесно. Устроилась вроде... Надо приходить и нервы нам трепать! – злилась Зина, - ты лучше спасибо скажи дяде Гене, что теперь в городе живём. Разве плохо живём? – раскинула Зинаида руки и чуть не упала с табурета. – Я конечно, хотела по-другому, новый диван купить, магнитолу, но вот деньги куда-то пропали, - лукаво улыбалась Зина, прищурив глаза.
- Пропили вы их! Ещё в деревне, - отвернулась Вера.
- Да что ты?! - с недоверием приподняла Зина бровь. - Прямо все? Ты хоть осознаёшь сколько, там было, - Зина с шумом встала из-за стола и начала наступать на старшую дочь, Аня убежала в свою комнату, она знала, когда у мамы портится настроение лучше не путаться под ногами.
- Значит, потеряли или умыкнул кто-то, пока пьяные по селу шатались.
- По-твоему, мать у тебя пьяница?! Алкашка? - подступила Зина совсем близко к дочери, стараясь напугать. – Анька! – резко повернулась она в сторону второй комнаты, не двигаясь с места, - куда спряталась? Бери ведро, тряпку, иди лестницу мой!
Зинаида медленно повернулась к Вере, ожидая реакции, Веру пробирала мелкая дрожь.
- Потом картошки начисть! – добавила мама, опять обращаясь к младшей дочери. – Сегодня гостей ждём.
- Не смей, - выдохнула ей в лицо Вера, - она ещё маленькая и не обязана обслуживать твоих алкашей!
- Да что ты говоришь! – вскипала мать, - это мне решать. Где деньги, Верка?! – схватила её за руку мама выше локтя и прижала к себе.
- Откуда мне знать, - оттолкнула её Вера и хотела убежать в комнату к сестре.
- Тогда на что шикуешь? Продукты покупаешь, Аньке платье новое? А?! Признавайся! – стукнула Зина по столу.
- Я работаю!!! – расплакалась Вера.
Мама, прямо расплылась в улыбке и посмотрела на Аню, та прижалась к дверному косяку, боясь выйти из своей комнаты.
- Вот, смотри Анька, - её указательный палец гордо витал в воздухе, - видишь, какаю я старшую дочь вырастила! Посмотри, Анька! Учится, работает, голова на плечах! Видишь, мать плохому не научит. Видишь, Верка не зря я тебя с мальства к работе приучала. Вот, пусть, и Анька нормальным человеком вырастет.
- Я тебя ненавижу, - сквозь зубы выдавила Вера, - это не ты меня воспитала, тебе некогда было за твоими мужиками. Не трогай Аньку! Её врачу показать надо, а не полы заставлять драить в этой помойке.
- Ты не брезговала этой помойкой, пока в общежитие не перебралась. Нет у меня денег! Нет. Сама хотела поехать, показать, но денег нет, - хитро посматривала Зина на старшую дочь, она ради сестры на всё готова. Вот и раскошелится.
Зина попятилась к кровати, присела на край, уставшая, тёмная от выпивки и сигарет, а может, это свет так падал. В этом бараке вообще не было дневного света никогда, только тусклые лампы накаливания жёлтого цвета освещали здесь всё и днём, и вечером.
- А ты уже была здесь в поликлинике? – оживилась Вера и присела за стол, внимательно всматриваясь в маму.
- Была, - откинулась Зина на подушку, Аня начала что-то мычать. – Доктор сказал, надо ехать в областной центр. Сложный случай.
- Ты врёшь!
- У меня и направление есть.
- Тогда зачем деньги, если направление есть?
- Вот ты дурная Верка, наивная! На дорогу покушать надо, а вдруг в стационар положат на обследование, там… на прочие расходы.
Вера смотрела на сестру, на маму, быстро переводя взгляд, ей так хотелось помочь Ане.
- Давай, я поеду!
- Ты же несовершеннолетняя, у тебя учёба, тебя просто не примут, - усмехнулась мать. Рублей тридцать надо, не меньше, - закинула она руки за голову и вдумчиво смотрела в грязный потолок.
- Ты же пропьёшь всё, - тихо, с опаской сказала Вера.
Мать резко подскочила с постели и опять подошла к дочери.
- По-твоему, мать алкашка? Я уже неделю не пью, вот, - она дыхнула на Веру.
Вера задумалась, и вправду, даже запаха перегара не было. Она начала доставать свой заветный свёрток, что копила из честно заработанных. Она копила на комнату, на отдельную комнату, чтобы можно было забрать Аню к себе, но боялась, что в 17 лет ей никто не отдаст сестру.
Зина выхватила весь свёрток, завёрнутый в носовой платок. Нагло развернула, выкинула тряпицу и расцвела:
- Ну этого нам как раз хватит, туда и обратно.
- Но тут больше, отдай, мне ещё жить на что-то надо, - потянулась Вера за своими деньгами.
- На, - мать кинула ей пару купюр, - я на тебя полжизни горбатилась, можно теперь и о матери помочь.
- Ты отвезёшь Аню?
- Куда?.. А! Да... конечно, на работе возьму отгулы, завтра напишу заявление.
Никуда не возила младшую дочь Зина, деньги они пропили, а для Веры это был очередной урок. Она твёрдо решила забрать сестру от матери, если понадобится через участкового. Начала искать комнату, подешевле и подальше от этого райончика. Два раза водила сестру в больницу, показывала разным врачам, оба утверждали, девочка здорова: «здесь что-то другое», вдумчиво смотрел на неё последний.
От одногруппниц из деревни Вера узнала, что это может быть испуг, заговаривают его знахари, лекари и т.д. Вера вспомнила деревенскую бабку-травницу, но вряд ли та могла помочь, к ней больше бабы ходили. Вера выписала себе несколько адресов таких лекарей и уже собиралась ехать с сестрой. Но мама не пускала Аню.
- Я сама разберусь! Ты лучше нам помоги продуктами, раз такая деловая.
Вера больше и рубля не дала, хотя тот же дядя Гена требовал с неё.
Училась Вера так себе, от отличных оценок и следа не осталось, на парах могла заснуть, часто опаздывала. Она уже не только мыла полы, но и подметала дворы, хваталась за любую работу.
Раз даже за метлой у магазина, недалеко от училища встретила Гришку, того самого, из деревенской школы, который дёргал её за косички.
- Верка?! Ты, что ли?
Вера залилась краской, хотелось убежать, исчезнуть, но ноги не слушались.
- Я так и думал! Кем ты ещё могла стать с такой мамашей, - усмехнулся он и пошёл своей дорогой. А Вера смотрела ему вслед, безобидно, без капельки злости, он прав, с мамой ей не повезло.
Но она справится, главное — Аню забрать.
Всё случилось внезапно, неожиданно, быстро. Вера не забрала однажды из садика сестру, опаздывала, дядя Гена был очень недоволен, ему пришлось плестись за девчонкой. Он был на взводе. Дома ещё шаром покати, Зинка задерживается на комбинате. Прикрикнул на Аньку хозяин квартиры номер 14 и пошёл на общую кухню поискать пожрать. Вскоре Зина появилась с «лекарством» от всех недугов.
Взрослые забыли о ребёнке, когда уселись за стол отметить конец трудовой недели. Аня часа через два, вышла из комнаты и потянулась к консервам за столом, она хотела есть. Дядю Гену это просто взбесило, он схватил её за руку и поволок в другую комнату воспитывать ремнём. Зина с места не двинулась. Правильно, муж должен воспитывать детей.
Вера ворвалась в эту проклятую квартиру, когда ремень уже несколько раз взлетал в воздухе, а сестра кричала от испуга. Вера смела на пол со стола водку и закуску, схватила бутылку и влетела в другую комнату. Геннадий отступил, Зина не понимала что происходит, она смотрела осоловелыми глазами на объедки, на полу, спасала вторую бутылку.
- Пусти её сволочь! Или я сейчас милицию вызову!
- Ты очумела? Ты в моём доме, - пришёл вне себя дядя Гена и пошёл на неё бешенным зверем. Вера со всей силы оттолкнула его, откуда только взялись они у неё эти силы. Генка упал, ударился о кровать и вырубился. А мама всё стонала над пролитой водкой.
Вера быстро похватала вещи сестры, взяла её за руку, они выбежали из квартиры, из этого проклятого дома. В темноту и холод ноябрьской ночи. Вера на ходу одевала Ане куртку, они чуть ли не бежали, обе думали мать за ними гонится.
Но Зина не вспомнила о них. Причитала над мужем, потом привела его в чувства, дала выпить, чтобы он не орал лишний раз, и они продолжили праздновать окончание рабочей недели.
- Баб Нин, ну пустите, - умоляла Вера вахтёршу на входе в общежитие, - пожалуйста, на одну ночь, - чуть не плакала Вера, заглядывая ей в окошко.
- Не могу Вера! Не могу! Меня же попрут отсюда. Нельзя деточка, нельзя, - оправдывалась добрая старушка, так жаль девочек, но никак нельзя.
- Ей дома нельзя, отчим её убьёт, мы завтра рано утром съедем. Обещаю! Вдвоём.
- Прости, Вера не могу, - закрыла окошечко добродушная баба Нина.
Девчонки совсем расстроились, Аня уже канючила, она устала, замёрзла, хотела есть. Вера взяла её за руку и поплелась к выходу.
- Верка, - крикнула баб Нина, выйдя из своей коморки, - тебя же тоже выгонят, время - скоро отбой.
- Я её не оставлю, - совсем поникла Вера и открыла дверь на улицу.
- Стой, - занервничала баб Зина, - ай, что мне с вами делать! Под монастырь подводите. Мы и так тебя отпускаем раньше всех, но нельзя нам! Наверх не пущу ребёнка, пусть у меня переночует, я ей в углу постелю. Спросят – скажу внучка. А наверх нельзя, - виновато оправдывалась баба Нина. – Ну что? Пойдёшь ко мне? – протянула руку пожилая женщина измученной Ане. Девочка потупилась.
- Она не говорит. Спасибо, вы нас очень выручите.
Вера что-то нашептала Ане, и девочка пошла к бабушке. На посту у неё тепло, приёмник работает, журналы интересные есть. Посторонний человек напоил чаем ребёнка, накормил домашними пирожками, Аня так быстро заснула, баба Нина не успела застелить ей тот самый угол. Ночь сегодня будет бессонная.
А на третьем этаже мирно спала Вера в комнате с девочками, давно ей не было так спокойно. Ей гораздо спокойнее, оставить сестру с посторонним человеком, чем с родной матерью.
В четыре утра Вера незаметно выскользнула из общежития, на вахте все ещё спали. В городе темно, безлюдно, холодно - пробирает до костей, но надо поскорее отработать, сегодня день зарплаты. И вернуться за Аней, пока баба Нина не вышла убирать территорию.
Вера опять елозила тряпкой по лестнице, стараясь быстрее, чтобы никто её не заметил и не хватились в общаге.
- Это опять вы?! – послышался бойкий голос сзади. Ну и вид у Веры был, когда она повернулась к круглолицему молодому человеку. – И не спится вам в такую рань.
- И вам, - грустно ответила Вера.
- Ну что подумали? - будто не услышал он её вопроса.
- О чём? – устало спросила Вера, молодой человек переступал через ведро с грязной водой, поднимаясь по лестнице.
- О маме и о зяте, - как идиот улыбался этот самоуверенный тип. – Не нужен зять?
- Маме нет! А вот сестре нужен, - серьёзно ответила Вера.
- Вот и отлично, сестра не тёща! – продолжал он шутить и смеяться сам собою. – Тогда сегодня идём в ЗАГС.
У Веры тряпка выпала из рук.
- Я серьёзно, - он взглянул на наручные часы, - я думаю в десять. Вас устроит? Откуда мне вас забрать.
- Да вы спятили! Вы имени моего не знаете.
- Ах да, - он протянул свою крупную потную ладонь, второй придерживал походный рюкзак. – Я Иван, а вы?
- Вера.
- Красивое имя, ну так что вы согласны? Только сразу предупреждаю, я деревенский.
- А это? – удивилась Вера показывая пальцем вверх по лестнице.
- Это? По дороге в ЗАГС расскажу. Ну что, не передумала?
Вера пожала плечами, на вид неплохой парень, руки работящие, шутник и болтун. А!!! Это шутка… Так не бывает.
- Так куда мне за вами зайти? Сестра пойдёт с нами или позже познакомите?
Тут уж Вера и вовсе не знала, что сказать.
- Да ты не волнуйся, сразу нас не распишут, ещё месяц есть познакомиться. Я Иван, - тянул он настойчиво руку, Вера не решалась подать руку в ответ, мокрые у неё ладони. – Тебе есть восемнадцать?
- Нет, через три месяца будет.
- Значит, три месяца будем знакомиться. Ладно, оставьте адрес у консьержки, как закончите, а мне пора. Меня ждут, - он убрал наконец свою ладонь и стал подниматься по лестнице. – Если забудете, я вас всё равно найду. Простите, мне пора.
Он поднялся на последний этаж, пошумел ключами на лестничной клетке, и исчез за одной из дверей, Вера так и не увидела за какой. Через пару минут она пришла в себя.
- Вот дура! Вот размечталась! У меня же Анька с тёть Ниной, а я тут стою, уши развесила, - подумала Вера и ещё быстрее начала намывать лестницу.
"""