Я тебя не оставлю.

Глава 2 продолжение
Автор Наталья Кор.
#ятебянеоставлюНатальяКор
Вера тряслась в своём неудобном, объёмном пальто и вязаной шапке на сидении автобуса очень похожем на грузовик ГАЗ. Тот же голубой капот впереди, большие колёса, сидения с невысокой спинкой. К ним в деревню ходил другой автобус, там и дорога была лучше, а здесь кочки, да ухабы, снежные перемёты. Из больших, плачущих окон видна только снежная пустыня с редкими вкраплениями чёрных кустарников. Они едут уже полтора часа, Вере даже страшно спросить, сколько ещё ехать.
Сердце радовалось и успокоилось, сестра рядом у окна, спит у неё на плече. Голова её постоянно соскальзывала вниз, по колючему рукаву пальто старшей сестры и той приходилось придерживать Аню другой рукой.
ЕГО спина в дублёнке с овечьим воротником, затылок с тёмно-русым ёжиком и крупная, красная шея на сидении впереди. Вера смотрела Ивану в затылок и не понимала, почему ей не хочется сесть рядом. Она нарочно посадила Аню рядом с собой, а могла взять на руки, муж и жена тогда сидели бы рядом. Но она не знала, что с ним делать, как вести себя, что думать, её не влекло к нему, наоборот, отталкивало. Почему так? Он ведь теперь её муж…
За последние пару месяцев мама ни разу не вспомнила о дочерях, не искала их, не интересовалась, где живут и на что. О дочерях ей напомнил совершенно незнакомый, нагловатый молодой человек, он искал Веру. Зина тогда была не в состоянии ответить, у них с Геннадием очередной праздник. Молодой человек оказался настойчивым.
- Вера указала этот адрес, когда устраивалась на работу, - пояснил он, явившись на следующий день.
- Да откуда мне знать, - отвечала Зина размахивая руками как перепуганная утка крыльями, голова раскалывалась, муж ворчал. – Умотали они куда-то с Анькой, не удивлюсь, если в деревню, - усмехнулась Зина, - туда ей и дорога, не умеет жить по-человечески.
Иван лишь вздохнул, глядя на человеческое обличие этой женщины, противная, неприятная жалость почувствовал он к ней, как к бродяжке.
- Подумайте, может, вы знаете, как её найти?
- Да почём мне знать, - хотела отделаться от него Зина, пристал как репей. – Ты лучше помоги материально.
Иван достал рубль, Зина встрепенулась, глядя на заветную бумажку.
- В садик она водит сестру, если меня ещё не вызывали, значит, водит и забирает. Это через две улицы отсюда, седьмой, кажется. Анька в старшую группу уже ходит, кажется… - неуверенно почесала затылок с грязными волосами Зина, ёрзая на табурете, перед столом.
В квартире накурено, под столом бутылки, на столе грязная посуда, пустые консервные банки, чайник, полная окурков пепельница, большая громоздкая, когда-то была красивая, а теперь серая от пепла и бычков, совсем как её хозяйка.
Иван сунул рубль обратно в карман, встал, натянул шапку на голову, лицо его ещё больше округлилось, начал застёгивать бушлат.
- Эй! – возмутилась Зина, Гена привстал с кровати в углу, где он валялся прямо в одежде и обуви. – А, деньги?
- Вам они не нужны! Всё равно пропьёте. И как вас только земля носит таких мамаш, - скривился он от отвращения застёгиваясь последнюю пуговицу и вышел.
- А ты сначала своих воспитай, - кричала ему Зинка вслед в тёмный коридор, - потом других поучай.
Никто ей не ответил, Иван очень спешил. Спешил в тот благополучный дом, на последний этаж в угловую квартиру, сегодня он останется в городе, всё равно на хуторе замело. На работе он взял отгул. В этой квартире его ждала сухонькая, очень пожилая старушка, совсем скрюченная, тётка его отца. Самого отца он не видел лет двадцать, ушёл от них с матерью, когда Ваня был маленьким. Пожилая тётя всегда помогала им из города, пока могла, деньгами, посылками. Иван узнал о ней, будучи взрослым, когда отучился и вернулся в село работать. Мама просила заглядывать, проверять как она. Но он вечно занят, вот и приезжал спозаранку, тётку всё равно мучила бессонница.
Одинокая, ни мужа, ни детей, брат живёт далеко, да и не общаются они много лет. Радовал иногда Иван, заезжал к ней, ему нетрудно. От мамы привозил гостинцев деревенских, тётушка давно не выходила из дома, жила затворницей. Что-то купить, оплатить ей помогала соседка. Не сказать, что он проявлял особую заботу, просто исполнял свой долг, приплачивал соседке, чтобы она забегала к старушке, раз в день хотя бы.
Квартира его не интересовала, да вроде и не тёткина она, а муниципальная. У них с матерью свой дом в деревне отличный, он хорошо получает в колхозе и востребован, как молодой специалист. Иван – агроном, любит своё дело, любит землю, родной край, маму, ну, и Партию конечно.
Добрая, чуткая, кроткая и заботливая мама, которая дала единственному сыну всё что могла и даже не думала устраивать свою личную жизнь после ухода отца. Сын был для целой жизнью.
Иван на несколько лет уезжал из родного села учиться, потом армия, вернулся домой настоящим мужчиной, не по годам взрослый и рассудительный, настоящий комсомолец. У девиц на выданье он интереса не вызывал, маменькин сынок какой-то! Щёки эти круглые румяные, гладкие, не мужские. То ли дело местные парубки, косая сажень в плечах, и поругаться, и выпить, на мотоцикле или на бричке в клуб на танцы, а этот… Одна работа да мама на уме.
Со школы Иван не пользовался популярность у сверстников из-за своей полноты и стремлению к учёбе. Отличником был, да не просто отличником, а гордостью школы, на доске почёта его лицо красовалось всегда! Кроме учёбы и комсомола ничего не интересовало парня, он зубрил уставы, постановления, выполнял все поставленные перед ним задачи. Вот и сейчас став взрослым мужчиной, он был крайне исполнителен и очень ответственным.
О женитьбе не думал, пока не встретил Веру на лестничной клетке. Подумал - сделал! До этого он пылал желанием быть полезным членом общества, быть востребованным в родном колхозе. Немного заносчив Иван, имел на это право, очень уж положительный.
Вере пришлось несладко в тот день, когда она внезапно получила предложение выйти замуж. Она опоздала в общежитие, не пришла на учёбу, искала комнату для них с сестрой, полгорода пришлось оббежать. Опять помогла баба Нина.
Она отвела девчонок к своей соседке, на вид суровой женщине, но на самом деле доброй, склонной к состраданию и опеке даме преклонного возраста. За десять рублей в месяц она сдала им комнату, готовила для девочек, занималась с Аней, но это больше от скуки. Свои внуки далеко, вот и радовалась она чужому ребёнку, была строга если требовалось.
- Вара, - обратилась к ней Евгения Дмитриевна однажды вечером, - Аня говорит.
- Да?! А что она вам сказала? – обрадовалась Вера, для неё это было такое счастье.
- Мне ничего, - ответила хозяйка комнаты своим равнодушным бархатистым голосом. – Она во сне говорила, я слышала. Тебя звала и маму, - Евгения Дмитриевна вопросительно посмотрела на озадаченную Веру.
Женщина видела, как старается старшая сестра ради младшей, с утра до вечера то на занятиях, то на работе.
- Вы думаете, она притворяется? – опустила голову Вера и села на старинный, плюшевый диван с круглыми подушками по бокам. У хозяйки в доме всегда порядок, коврики со стен она регулярно выбивала, дорожки раз в неделю выносила на мороз. Постояльцев согласилась принять только потому, что тётя Нина рекомендовала Веру как очень чистоплотную и аккуратную девушку.
- Нет, я так не думаю, боится, защищается. Надо подождать. Я так понимаю, она ничего хорошего не видела дома? Ей тепло семьи и ласка нужна.
Вера отвернулась и покраснела, будто это она виновата в том, что у сестры такое детство.
- А как у тебя дела в училище, - тем же ровным, безынициативным, но в то же время приятным голосом интересовалась Евгения Дмитриевна, стоя у окна.
- Хорошо, сегодня даже не опоздала.
- Замечательно. Учиться надо девочка, жизнь она такая, не знаешь, как повернётся.
В доме где мыла подъезд Вера, она больше не встречала круглолицего молодого человека с походным рюкзаком, просто не пересекались по времени. Консьержка с ней беседы не водила, о жильцах не рассказывала. Она вообще относилась к поломойке весьма пренебрежительно, их тут уже с десяток поменялось молодых девчонок. А она который год здесь сидит, вторым домом для неё была работа. И что ей перед каждой отчитываться? Сделала дело и иди своей дорогой. Поэтому ничего не передавала она молоденькой поломойке и ни о чём не спрашивала.
Мужику этому деревенскому, чтобы не докучал дала адрес регистрации Веры. Не устояла консьержка перед его напором и кондитерской плиткой.
Для Веры было полнейшей неожиданностью увидеть его морозным вечером у ворот детского садика. Родители входили — выходили из ворот, а этот топтался, перепрыгивал с ноги на ногу, озяб. Видимо, давно ждёт.
- А вы как здесь?! – подошла к нему Вера, скрипя по снегу валенками, поверх туфель. В своём бесформенном пальто, на голове пуховый платок до самых плеч.
- Я вас искал Вера, - остановился он и посмотрел на неё своими зелёными глазами с ресницами, посеребрёнными инеем. – Отказ от вас не получил, значит, могу надеяться? Вера я был у вас дома…
Вера резко повернулась и зашагала вперёд, через калитку во двор садика.
- Вера, что вы от меня убегаете? Я же ничего плохого… Можно я вас провожу? Темно уже… - кричал он ей вслед. Никто не обращал на него внимания, все торопились домой, выкатывая своё чадо на санях, замотанные с ног до головы в платки и одеяла.
Опять ему топтаться здесь в ожидании Веры. Он дождался её и Аню. Вера обиделась на него, даже с санками не давала помочь.
- Вера, вы обиделись на меня? За что? Я же сказал, найду вас…
- Зачем вы это? Из жалости!
- Вера, не надо так?! – шагал он за санями по дорожке с утоптанным снегом, уличные фонари бросали на него свои жёлтые лучи. Скоро они свернули за угол, там всего 4 фонаря на всю улицу, а в основном темень. – Я раньше с вами познакомился, потом больше не видел в том доме. У меня там тётка живёт больная, вот я приезжаю к ней по возможности два-три раза в месяц. Вера, - схватил он её за рукав на ходу, - остановитесь же!
Аня изумлённо смотрела то на сестру, но на незнакомого человека, у которого от быстрой ходьбы щёки горели.
- Да что вы от меня хотите? Вам сиделка для тётушки нужна? – повернулась она к нему глазами, полными слёз, - я согласна! Я согласна, мне нужны деньги. Пока я учусь, мне… нам, - опустила она свои длинные ресницы и слёзы покатились по щекам. – Нам нужны деньги! Потом я устроюсь на завод или куда партия пошлёт и всё наладится. Так шутить и издеваться надо мной не надо.
- Вера, я не шутил, - пожал плечами Иван, - у меня с детства плохо с чувством юмора, правда. Не сказать, что я влюбился в вас без памяти, но вы мне понравились. Я человек занятой, живу в деревне, ухаживать за вами не смогу как положено, - он совсем опустил голову, - да и не умею я. Я только и умею, что учиться и работать на благо партии.
Вера ослабила руку, дальше они шли спокойно, никто ни от кого не убегал, и не обижался. Говорил в основном Иван, оправдывался, что ли… Просто Вера не умела говорить, да и не знала, что в таких случаях говорят.
Иван не обманул, на следующий день они подали заявление в ЗАГС, он опять уехал домой, они договорились встретиться через неделю. Теперь он ехал в город не по делам, не к тётке, а к своей девушке. Много рассказывал о себе, гостинцев деревенских привёз и девочкам, и квартиросдатчице, чем очень впечатлил даму, Евгения Дмитриевна во второй его визит приглашала парня в дом, он отказался.
Много говорил Иван о маме, с восхищением, с глубочайшим уважением в голосе. Никогда Вера раньше не видела, чтобы взрослый мужчина так отзывался о матери. Этим он завоевал и Веру, и Евгению Дмитриевну.
- Она у меня преподаватель! Всю жизнь посвятила мне и школе, у неё столько благодарственных писем, орден! Её выпускники до сих пор навещают и пишут из всех уголков нашей страны.
Вере оставалось только завидовать белой завистью. О своей маме она предпочитала не вспоминать.
Молодые встретились всего 3 раза, вот и всё знакомство и ухаживания, а потом тихо расписались, едва исполнилось Вере 18 и супруг сразу забрал девчат в деревню.
- Вера, Вера, Вера проснитесь, - слегка тряс её кто-то за плечо. – Вера, мы приехали, - с улыбкой смотрел на неё раскрасневшийся от тепла в автобусе Иван. Он всегда краснел, и на морозе, и в тепле, когда смущался, когда радовался. – Аннушка просыпайтесь, мы дома, - обратился он к сестре своей жены.
Аня испуганно спросонья вертела головой во все стороны, в автобусе уже почти никого не было, из открытых дверей тянуло холодом, за окном темно. Слышен лай собак, видны многочисленные, светящиеся электрическим светом окошки и всё тот же белый снег, на который падал свет из салона автобуса. Сёстры переглянулись, встали, достали свой небольшой узел из-под сидения и послушно пошли за Иваном.
Они вышли и двери за ними закрылись, автобус зарычал и поехал дальше. Люди бегом, не оборачиваясь, торопились домой по рыхлому снегу, по колену. Иван тоже не стал топтаться у остановки.
- Вера, Аня, вы идёте? – обернулся он к ним, - так и будете стоять здесь? Нас уже ждут. Не волнуйтесь, здесь недалеко. Пойдёмте скорее! А то продрогните, мороз крепчает.
Вера взяла за руку сестру и пошла навстречу мужу в новую неизвестную для неё жизнь. Вот она и дома! Иван лихо вскинул себе на плечи узел, немного подождал и пошёл вперёд, показывая дорогу.
Большой дом, снегу во дворе по самый забор, чётко расчищены только дорожки. Главный охранник двора затявкал где-то за дверью в доме, Анечка радостно посмотрела на сестру. Щенки и котята вызывали у девочки особые эмоции, глазки светились от умиления.
- Это наш Барсик, мама его пускает на веранду в лютый мороз, боится, замёрзнет, - улыбнулся Иван, обернувшись к девчатам. – Аня, тебе он понравится, похож на кота, только лает, поэтому и имя такое.
Девочка улыбнулась новому родственнику.
На деревянном крыльце стоял веник у дверей слева, но Иван лишь сильнее притопнул ногами в сапогах и открыл дверь. Маленький, лохматый, рыжий пёсик выскочил ему навстречу и кинулся в ноги ласкаясь о сапоги. Аня прямо подскочила к собачонке, Вера не успела ничего сказать.
- Барсик! Барсик! Не приставай к гостям, завтра напрыгаешься, - раздался приятный, ровный, женский голос на веранде.
Женщина стояла у открытой двери в дом откуда тянуло теплом и пирогами. Она куталась в большой пуховый платок, поверх скромного тёмно-синего платья-футляра с кружевным воротником. Невысокая, седовласая женщина, волосы строго собраны в пучок на затылке, головка маленькая и такая же круглая как у сына, они очень похожи. Вера и подумать не могла, что у Ивана такая взрослая мама.
- Проходите, девочки! – женщина протянула свою мягкую, чуть сухую от возраста руку Анютке.
Аня попятилась и прижалась к сестре.
- Аня, - одёрнула её Вера, будто хотела сказать: «так нельзя».
- Проходите милые, я вас так долго жду! – улыбалась милая деревенская учительница, глядя на неё, сразу можно сказать, она работает в школе. Женщина такой наружности, с такими мягкими и добрыми чертами лица не может работать в другом месте.
- Знакомься Вера, это моя мама, Прасковья Андреевна.
- Здравствуй, дочка, - ласково произнесла Прасковья Андреевна.
У Веры язык онемел от таких слов, родная мать никогда так не обращалась к ней.
- Здравствуйте, - еле слышно проблеяла Аннушка.
Взрослые так и кинулись к ней, а она широко улыбалась, смотрела на Барсика, который путался под ногами и на плачущую старшую сестру.
- Ладно, будет вам! – сказал Иван и прошёл в дом, - что мы так и будем в сенях мёрзнуть? Сказала и сказала! Врач ведь говорил, что она здоровая.
Он по-хозяйски вошёл в дом, сбросил узел в угол под вешалку с верхней одеждой, снял свой походный рюкзак и повесил его на свободный крючок. Девочки топтались в пороге, стаскивая валенки. Собаку в дом не пустили, и он несколько минут царапал двери снаружи.
Большая комната, очень похожа на ту, что была у них в деревенском доме, четыре окна в комнате с ситцевыми занавесками, печь дровяная в углу, на входе в другую комнату, возле неё в два ряда лежали дрова, в доме пахло сухой древесиной и пирогами. Сбоку на печке, накрытые белоснежными вафельными полотенцами возвышались жаровни с выпечкой, три или четыре противня. Посередине комнаты большой стол, накрытый скатертью, а не клеёнкой, над столом абажур светился мягким зеленоватым светом. Слева между двух окон стоял диван на ножках, под покрывалом с оленями, справа у стены кровать, на стене между двух других окон множество фотографий в рамах, по одной под стеклом или собранные в коллажи.
- Это всё мои ученики, - уловила взгляд Веры Прасковья Андреевна, - да вы проходите Верочка! Я вас так ждала…
Неожиданно тёплый и ласковый приём.
Прасковья Андреевна была невероятно обходительна и приветлива, не лебезила, конечно, просто искренне радовалась появлению невестки в доме. В разговоре часто проскакивало: «дочка, девочка моя». Но это ведь понарошку, не по-настоящему, разве можно так относиться к чужому человеку?
За ужином Прасковья Андреевна с гордостью показывала фотокарточки сына из детства, его грамоты и награды, он уже успел отличиться в родном селе. Он - мамина гордость, мамина жизнь и мамина радость. У матери такая привязанность к сыну, чистая и неподдельная любовь. Вера думала, это нормально, она тоже привязана к маленькой сестре, и сделает всё, чтобы у неё было нормальное детство.
Дом оказался не таким уж большим, как виделся снаружи. Комнат всего три, все, кроме последней проходные. В последней комнате и разместили молодых. Аню после сытного, наивкуснейшего ужина оставили в большой комнате на диване.
Лишних вопросов свекровь не задавала об Анечке, но была внимательна к деталям.
- Это не беда Верочка! У нас одного мальчика в селе напугали гуси в детстве, он до десяти лет не разговаривал, а потом как из пулемёта строчил. Ваня, ты ведь помнишь Игоря Сивцова?
Иван кивал одобрительно, что-то он подустал сегодня ему бы отдохнуть. Мама с полувзгляда понимала сына, между ними, казалось, есть особенная связь, он ей практически не отвечал, а получался диалог. Мама его ни о чём не просила, но он сам знал, что делать.
Вот и в этот вечер, Прасковья Андреевна предложила гостям отдохнуть, глядя на сына, ненавязчиво, но настойчиво оставила с собой в комнате Аню и подав Вере стопку белоснежного, накрахмаленного постельного белья отправила молодых в свою комнату.
Если бы эта добрая и чуткая женщина знала, как Вере хотелось остаться здесь с ними, как не хотела она идти через комнатушку, с маленьким телевизором на столике ,прикрытым кружевной салфеткой, с кружевными занавесочками, плюшевыми покрывальцами и буфетом, набитым вазами и сервизами в ту единственную комнату с дверями - их спальню.
Иван просто встал и пошёл, и Вера пошла, как послушная благодарная жена. А мама будто ничего не заметила, продолжала разговаривать с Аней.
Муж не тронул жены этой ночью, не тронул и другой, слишком боялась его Вера, зажималась, не хотел он так.
- Я Вера не зверь какой принуждать тебя. Как сама потянешься ко мне, так и будет. Мы теперь одно целое.
На следующий день за завтраком, мама разговаривала с Верой, как будто она выросла здесь.
- Верочка, вы продолжите учёбу? Возможно, заочно?
- Не-е-е… Не знаю, - оглядывалась она на мужа.
- Верочка, а вы ни на кого не смотрите! Образование получить надо.
- Мам, ну какое образование, - сконфузился Иван перед миской со сметаной, - она на наборщицу учится, разве нужны такие на селе?
- Вань, а ты не смотри только перед собой. Надо и вперёд заглядывать, вдруг вы решите перебраться в город? Или…
- Пусть на работу выходит, да хоть к вам в школу. У неё сестра ещё маленькая, сама видишь непростая, рядом надо быть.
- Ну, за это вообще не переживайте! – разливая крепкий чай по чашкам, убеждала его мама, - ты сам прекрасно знаешь какой у нас сад, и начальная школа. Мы с Аней поладим, вот увидите, - кротко погладила она по голове Анечку. Девочка уплетала драники со сметаной и торопилась на веранду к Барсику.
Вера краснела, бледнела, смущалась, ей даже стыдно стало. К ней с открытым сердцем и мать, и сын, а она такая неблагодарная. Иван, можно сказать, вытащил её из грязи, а она повернуться к нему лицом не может в постели.
- Верочка, вы уже забрали документы из детского сада Анечки? – поинтересовалась Прасковья Андреевна.
- Нет, мне надо к маме, я хочу взять над сестрой опеку, так мне не позволят.
- Вы взрослая замужняя девушка, студентка, работаете, вам позволят, не волнуйтесь, если возникнут сложности, обращайтесь, не стесняйтесь.
Я всю жизнь мечтала о дочери, но судьба распорядилась иначе, а теперь у меня их две, - поправила она бантики в косах Анюты. Прасковья Андреевна сама их заплела девочке поутру.
- Мам, ну что ты начинаешь? – вздохнул Иван.
- Я не начинаю… - дрожащим голосом ответила Прасковья Андреевна, - двадцать шестой год пошёл, а он ни на одну девушку не посмотрел, всё только учёба и работа. Обо мне никогда не забывал. И вот, наконец, порадовал мать-старушку.
- Ну, какая ты старушка? – усмехнулся Иван.
Вера просто умилялась такой семейной идиллии, Аня уже юркнула из-за стола, и раздетая вышла в холодные сени.
- Верочка, - обратилась к ней Прасковья Андреевна, - никого не слушайте! Образование надо получить. Завтра понедельник езжайте в город и улаживайте все вопросы, а я Аню отведу в наш сад. Не волнуйтесь, - мягко пресекла она возражения Веры, - девочку примут без документов. Вы же всё привезёте?
Вера опять пожимала плечами, оглядываясь на мужа. Она как будто вручила ему всю себя, полностью доверила свою жизнь, он должен был решать, как дальше.
- Мама права. Переходи на заочный, работа у нас в селе найдётся для каждого.
- Вы же не будете откладывать надолго… и… порадуете мать-старушку? – слишком наигранно смотрела на сына мать, словно выпрашивая что-то.
- Разберёмся, - поднялся из-за стола Иван и направился к выходу. – Анютка, - скомандовал он, - а, ну-ка в дом! Оденься, а потом иди играть.
Вера спохватилась, забрала сестру в дом и начала одевать.
Иван пошёл на двор, день сегодня выходной, снежный, и безветренный, самое время раскидать снег со двора. Аня тоже засобиралась на улицу, тем более, там Барсик. Один за другим они вышли из дома на мороз, впуская в дом ледяной воздух. Вера осталась со свекровью в комнате, сначала ей было неловко, а потом она спохватилась за грязные чашки и блюдца, кинулась убирать со стола, натирать до блеска чашки.
Некоторое время Прасковья Андреевна наблюдала за ней, потом, коснувшись руки, остановила молодую хозяюшку.
- Верочка, ты не суетись! Ваня мне всё рассказал, ты только не подумай ничего, он по-хорошему, по-доброму.
- Я и не думаю, - опустила голову Вера.
- Ты не переживай девочка, характер у него непростой, это моя вина, избаловала я его. А кого мне ещё было баловать? - усмехнулась она. – Ты не переживай, тебя здесь никто не обидит, пока я жива. Ты мне теперь как родная дочь!
У Веры слёзы покатились из глаз, ей хотелось упасть на колени перед этой женщиной и пред её сыном, благодарить, целовать руки. Но не в одну постель… Не в одну комнату с ним... Он хороший, добрый, умный, терпеливый, не пьёт, работящий, любящий сын, но она вся скукоживалась рядом с ним.
- Ничего Верочка, стерпится — слюбится, я верю, союз у вас будет крепким. Ваня у меня хороший мальчик. Если хочешь, я с тобой поеду в город, помогу тебе, - тёплыми руками обхватила Прасковья Андреевна худую, холодную кисть невестки.
- Спасибо вам…
- Не надо «вам», называй меня мама!
- Спасибо, попробую сама. Я справлюсь!
- Как знаешь девочка, - Прасковья Андреевна поднялась со стула и неожиданно обняла Веру. Тут уж молодой хозяйке совсем стало не по себе, она и не помнит, когда в последний раз её кто-то так искренне с такой любовью прижимал к себе. Вера расплакалась.
А за окнами во дворе слышен лай Барсика, и звонкий переливчатый смех Ани. Снег летит во все стороны из-под большой снеговой лопаты Ивана, он тоже не прочь порезвиться с этими двумя, тем более, собака путалась у него под лопатой, мешая кидать снег.
- Здравствуйте, Иван Петрович, - улыбаясь крикнула ему с дороги чернобровая, высокая женщина в платке и овечьем тулупчике. Ровные, белые зубы слепили не хуже, чем высоченные белоснежные сугробы на солнце. – Вас можно поздравить?! - с намёком на девочку спросила она.
- И вы будьте здоровы Марина Яковлевна, и мужу вашему не хворать.
- Что же вы, от односельчан скрываете такие важные вести?
- А я не обязан ни перед кем отчитываться. Семья – это главная ячейка общества! – схватился за лопату Иван и яростно начал метать снег.
- Ну что же, семейного вам благополучия, - иронично рассмеялась женщина и побежала дальше по дороге, стараясь не поскользнуться в своих красивых сапожках.
А дома уже всё сладилось, мама с Верой в четыре руки готовили обед, вкусно пахло жареным мясом из форточки, обе улыбались, разговаривали и старались угодить одна другой. Вера будто не первый год здесь жила, и Прасковью Андреевну знала с детства. Значит, не ошибся Иван, правильный выбор сделал. Разве могла Вера не понравиться его маме? Слишком уж она несчастна и невинна для своих лет.
А сестра? Сестра уже не маленькая, туда-сюда и в школу пойдёт, будет с детьми помогать старшей. Главное, чтобы горе-мамаша не явилась. Иван на пушечный выстрел её не подпустит к своей семье. Это он с виду такой нежный, не мужественный, а где надо может и характер проявить.
Семейная жизнь молодых потекла своим чередом, жена больше не отворачивалась от мужа. Вера вышла на работу в колхоз на пекарню, Аня пошла в местный садик. Мама даже и не знала, что старшая дочь вышла замуж, забрала документы Ани. Ей без разницы, где её дочери у неё по-прежнему праздник каждый день, пили, пока было на что, потом по соседям занимали. Зина всё больше и больше скатывалась в самую яму, а подталкивал её улюлюкая и мыча от пьянки собственный муж, оставалось только ждать, кто из них первый загнётся от этой заразы.
В июне Вера сообщила мужу и свекрови радостную новость, она ждала первенца. Иван отреагировал сдержанно, что тут размазывать, так и должно быть в семье, у него на работе дел выше головы, новые планы и инструкции спустили из Райкома. А вот Прасковья Андреевна обнимала и целовала невестку. Дождалась и она дождалась внуков.
Вера чуть поправилась, грудь и бёдра заметно округлились, сама, не понимая, своего счастья она превращалась и серенькой, сутулой мышки в красивую женщину, стройную, высокую, очень привлекательную. На щеках алел румянец, глаза всегда улыбались, любо-дорого смотреть на молодуху. Разве могла она заметить чьи-то косые взгляды в свою сторону? Кому может помешать её маленькое благополучие? Да никому…
Она работает, свекровь с неё пылинки сдувает, муж любит или уважает, это не важно - главное взаимопонимание! В доме всё ладно и Аня заговорила, наконец-то. Вот уж правду говорят, стерпится — слюбится! Вот и дождалась Вера своего маленького семейного счастья.
- Верочка, ты бы поберегла себя, - уговаривала Прасковья Андреевна невестку.
- Мама, не волнуйтесь так, - Вере особенно нравилось произносить слово «мама», с любовью, согретое многолетним душевным теплом ребёнка не получавшим от родной матери ничего, кроме, затрещин и просьб сбегать в магазин за бутылкой. - На пекарне не так трудно, просто жарко, очень жарко, - вытирала пот со лба тыльной стороной ладони Вера.
Такое лето выдалось жаркое и токсикоз невыносимый, она уже и не понимала отчего, её тошнит, от еды, от запахов, или от… Гнала от себя эти ужасные мысли, но спать перебралась во вторую комнату, муж даже слово не сказал против. Прасковья Андреевна смотрела на него, как-то по-особенному, когда он уставший и замученный возвращался с бригады и закрывался у себя, но молчала.
Аннушке нравилось спать в большой комнате с «бабушкой», она так и называла Прасковью Андреевну. Иван приладил ей небольшой столик у окна, по просьбе мамы, для занятий и они часами просиживали там за книжками и прописями. Аня усердно, под зорким оком Прасковьи Андреевны, сжав губы, прикусив язык, выводила палочки, крючочки, потом буквы и слова в тетрадке. А вечером младшая сестра с гордостью показывала Вере свои закорючки в тетрадках, радуя новыми достижениями.
- Мама, я счастлива, что судьба привела меня в ваш дом, - обнимала Вера любимую свекровь, она поистине заменила ей мать.
- А как я рада, - смахивала слезу сельская учительница, - о лучшей невестке я и мечтать не могла.
Вера не жаловалась на недомогания, по дому успевала очень многое, вставала раньше всех и тихо, как мышка готовила завтраки на веранде, оттуда доносились лишь шорохи и манящие ароматы запеканок, оладушек, иногда ничем не пахло, в такой день на завтрак обычно была каша с маслом. Наводила порядки и также тихо ускользала на работу, пока все спали. За это тоже корила её свекровь, но Вера всё равно делала, по-своему желая всем угодить, больше всего ей, Прасковье Андреевне.
Второй курс Вера закрыла гораздо лучше чем первый. Уверено сдала сессию, хоть и заочница. Никто из преподавателей не косился на неё из-за опозданий на пары, наоборот, хвалили студентку. Девочка совмещает учёбу, работу и семью! Настоящая советская женщина, сильная и ответственная.
Село девочкам полюбилось не меньше чем родное, из которого они переехали в город. До леса здесь далековато, километров 15-20 через дорогу, речку, пешком туда лучше не ходить, особенно летом, жара нестерпимая. Ягод там немного, а вот про грибы говорили, что мешками выносят из лесу по осени. Кругом степи, холмы, поля, засеянные пшеницей и кукурузой, редкие лесополосы. Вялая, грязная, илистая, поросшая камышом по берегам речушка извивалась недалеко от дороги, у неё и название имелось, Илинка. Не потому, что Илья какой-нибудь назвал этот ручеёк так, а потому что дно настолько илистое, даже детвора в ней не купалась, бегали на озеро недалеко от бригады, там и рыбачили мужики по выходным, а в речке одни головастики и цапли водились.
Это большое село в несколько улиц, жителей много, свой универмаг в два этажа есть на центральной улице, амбулатория, ветеринарная станция, пекарня, маслобойня, ферма. Ферма находилась в отдалении от села ближе к пастбищам и лесу. Летом доярок и скотников собирал по улице трактор с телегой, а зимой Прасковья Андреевна говорила, буханки бегают по улице. Вера в свою первую зиму здесь как-то не обратила на них внимание.
Школа большая имелась, кирпичная в два этажа, детей так много было в селе, казалось разойдётся по швам новое здание школы от детворы, которая бежала и бежала по утрам на уроки. Раньше маленькая была школа, одноэтажная, около клуба. Деревянное здание ещё дореволюционной постройки, сейчас оно стояло с заколоченными окнами и дверями, такое количество детей она уже вмещала, да и слишком износилось здание за все годы. Руководство колхоза, по инициативе молодого агронома выстроили новую школу в прошлом году, планировали и садик на следующий год поставить, для этого надо планы по урожаю перевыполнить, за что и бился председатель колхоза, агрономы, зоотехники, бригадиры и механизаторы.
Обязательно раз в неделю в клубе перед фильмом или танцами проводили собрание для односельчан и тружеников села. Вера частенько видела на трибуне своего мужа, а сама пряталась в самый дальний угол. Иван спрашивал у неё после собрания дома:
- А ты была на собрании? Что-то я не видел тебя.
- Конечно, Ваня. Душно в клубе, вот я ближе к выходу и держалась, речь твою внимательно слушала. Ты правильно всё сказал, по существу!
- Ты не подумай, просто нехорошо получится, если муж с трибуны вещает, за правду, за идею, за партию, а жена на собрания не ходит.
- Не пропускаю Ваня, не волнуйся.
На танцы или в кино не водил Иван молодую супругу, но и дома в такие дни не сидел, самое время поработать с директивами, подумать, как улучшить и без того отточенную работу колхоза. На виду у руководства и рабочих старался находиться молодой специалист, деятельный. На уборке наряду со всеми садился за баранку трактора или помогал девчатам на току с зерном. Не пьющий, весь положительный передовик.
Таким был Иван на работе, а дома безучастный, с появлением молодой жены совсем отстранился от домашних дел, старался не мешать хозяйкам, тем более их в доме аж три! Никогда не справлялся о самочувствии Веры, бледна немного, в её положении это нормально, мама есть – она женщина, подскажет и поможет, а с него взятки гладки. Он - добытчик и глава семейства.
Вера была безропотной, еле заметной тенью своего мужа, она и не стремилась к другому. Подругами не обзавелась, на пекарне работали в основном взрослые бабы, крикливые, весёлые, подтрунивали друг над другом, шутили. Они много лет работают одним коллективом, Веру не отталкивали, но принимать в свой клуб не спешили, слишком уж она тихая.
Здесь все такие, шумные, весёлые, разговорчивые, знают по именам каждого и её запомнили. Все с ней здоровались и стар и мал, по имени к ней обращались, а вот ей не удавалось никак запомнить всех по именам. Пока хватило только на девчат с работы и на соседей.
Придёт Вера в магазин за продуктами, а с ней и поздороваются, о здоровье Прасковьи Андреевны обязательно справятся, Ивану Петровичу привет передадут, о себе что-то расскажут, о детях, внуках, племянниках и прочей родне, а она молчит. Что она может сказать в ответ, она всего лишь хорошая жена трудолюбивого мужа.
Только одна продавщица и доярка всегда косились на Веру, как не придёт тихушница в магазин так давай хихикать над ней и шептаться. Продавщица в присутствии своей закадычной подруги нормально не отпускала товар, швыряла на прилавок, будто в долг безвозвратный отпускала. Её, кажется, Олесей звали или Олей, Вера десяти минут не могла находиться в универмаге, если они вдвоём там находились.
Доярку эту Марину, она не первый раз видела. Неоднократно Марина пыталась вывести Веру поближе к сцене или в центр зала во время собраний. Самая говорливая была во время выступлений Ивана и во всём поддакивала.
- Правильно говорит Иван Петрович! - взмывал её кулак вверх, зрители равнодушно смотрели на активистку, бабы посмеивались и шушукались. А муж её уходил из зала, опустив голову, расталкивая всех на пути, как танк.
- Что же вы Вера… простите, не знаю, как вас по батюшке, мы хоть тут и деревенские, а воспитание имеем!
- Я Васильевна, - собирала в сетку покупки Вера, ей побыстрее хотелось уйти отсюда, от взглядов этих женщин, напоминавших хищниц, - не надо по отчеству, я значительно младше вас…
- Ле-е-ська, ты посмотри! – подбоченилась белозубая красавица Марина Яковлевна, - нас уже в старухи записали.
Пухлая, кудрявая, ровная по бокам как тополь продавщица в чепчике и фартуке усмехнулась.
- Маринка, вот что ты цепляешься к девчонке? – раздался чей-то голос постарше, Вера повернулась, их соседка Евдокия Семёновна стояла у прилавка с промтоварами.
- Что вы тёть Дусь, разве я могу… - ехидничала Марина, положа руку на пышную грудь. Она очень женственна и по-деревенски красива. Чёрные густые брови, большие карие глаза, толстый пучок чёрных волос не могла прикрыть даже белая ситцевая косынка. Два кокетливых локона, как бы случайно выпали из-под платочка и обрамляли её правильный овал лица. Платье с пояском подчёркивало стройную талию и выделяло без того выдающуюся грудь. Круглые в плечах руки, плотно облегали короткие рукава. Она стояла поодаль от прилавка с весами и счётами, рядом с дверями в подсобку, держа в руках сумку в хлебом. – Я только познакомиться хочу, очень наслышана о Вере Васильевне.
- Тьфу ты! Маринка, - топнула Евдокия Семёновна о деревянный пол, вышло очень громко. – Постыдилась бы!
- А мне нечего стыдиться! – взвизгнула Марина, - я женщина замужняя, мать двоих детей!
- Оставь её Маринка! А то Прасковья тебе все косы повыдергает! Живи спокойно и людей не трогай.
Вера, схватив свою сетку направилась к выходу, она здесь лишняя, они ругаются, о чём-то своём говорят, она здесь при чём?
- До свидания Вера Васильевна! – крикнула ей вслед Марина, вытянув шею, как гусыня и хитро посмотрела на свою подругу за прилавком.
- Эх, Маринка! Отходил бы тебя разок Валерка твой, тогда и за ум бы взялась, - Евдокия Семёновна положила на стол перед счётами пару галош.
Марина только отвернулась, приподняв бровь, она никому ничего плохого не сделала.
Дома Вера тоже не раз заставала мужа и маму за неприятным разговором, она это понимала по их лицам, оба замолкали, когда Вера входила в дом. Иван заметно нервничал и обычно убегал на работу после такого разговора, но такое случалось редко, всего раз или два. Вера даже не спрашивала, что случилось.
С мужем они не ругаются, с мамой вообще живут душа в душу, токсикоз, слава богу, закончился и жара эта невыносимая начала спадать. Ане в этом году в школу, столько приятных забот у Веры, что не видела она дальше своего милого дома, она счастлива.
- Ой, Верочка живот у тебя так рано появился, как бы не двойня, - взволнованно складывала перед собой ладони свекровь, когда Вера возвращалась из местной амбулатории. – А что доктор говорит? Иван, ты как считаешь? – обращалась она к сыну. Иван, как обычно, сидя за столом, читал, сложив пополам газету Труд, что-то промычал в ответ. – Вера, так что доктор говорит?
- Всё хорошо мама, сердцебиение чёткое, живот растёт в пределах нормы. Я просто сама по себе худенькая, вот…
- Нет, Верочка! Ты прекрасно выглядишь, всё при тебе, сейчас родишь, распустишься как цветочек весенний. Женщина она ведь от любви расцветает, от мужниной или от материнской, это не имеет значения.
Ивану надоели эти разговоры, он встал и вышел вместе с газетой.
- Верочка, - осторожненько спросила Прасковья Андреевна, - у вас всё хорошо?
Вера покраснела вся, взглянув на младшую сестру, ответила вполголоса.
- Да, мама, всё в порядке.
Откуда же ей знать, как оно - хорошо. Муж, когда узнал о беременности жены, так и не касается её. Поначалу она сама перебралась в другую комнату, а как вернулась, отворачивается от неё муж будто с чужим человеком в одну постель ложится. Вскоре и одеяло себе второе взял. Муж старше, он знает, что делает! С мамой обсуждать это стыдно, да и не хотелось Вере обидеть или оскорбить мужа, он ведь ни разу не позволил себе такого. Он своё слово держал, обещал, что никогда не обидит, вот и не обижал.
А как он мог обидеть… Говорил с женой мало, в основном о собраниях, о работе, о маме. Имя ребёнка, пол он не обсуждал с женой, только с мамой. Вдвоём выбирали имя почему-то только для мальчика.
- А вдруг дочка, - неожиданно вклинилась Вера в их обсуждение.
- Ну как родится, так и решим, а пацана значит Никифором назовём, в честь моего деда.
- Ну какой Никифор, Иван?! – волновалась Прасковья Андреевна, - Иван Иванович будет, правда, Верочка? – вспоминала вдруг о невестке свекровь ища поддержку.
Вера послушно кивала, что ей ещё оставалось делать, оба варианта хороши. Сын с матерью долго не спорил, убегал на работу или во двор хозяйничать, так и жили большой дружной семьёй.
Родилась девочка. В лютый мороз, под завывание вьюги под окнами амбулатории, в конце января. Шесть часов мучилась Вера с дочерью, десять раз хотелось умереть, но мгновенно забыла обо всём пережитом в родильной палате, когда услышала первый крик своего ребёнка! Видела бы её сейчас родная мать, знала бы… что стала бабушкой. Но разве ей это интересно, они с мужем куда-то пропали из своей городской квартиры, наделав кучу долгов.
Так что счастье своё Вера разделит с мужем, с младшей сестрой и любимой свекровью.
Иван плотнее закрывал двери за собой в спальню, когда дочка начинала плакать под вечер. Иногда выходил из себя и обращался к маме:
- Мам, да неужели вы втроём не можете справиться с одним ребёнком! Что она разрывается по ночам? – он растирал лоб ладонью, всем видом показывая, что он устал, день трудный выдался. С молодой женой не о чем говорить, если ребёнок орёт, значит, не справляется. Он даже не смотрел в её сторону, как забрал их из больницы.
- Ваня, у девочки колики, запоры или она не наедается, такое бывает с младенцами, - спокойно, тоном учительницы отвечала Прасковья Андреевна. От неё тоже чуть веяло холодком, небольшое разочарование в душе, она ждала внука, а тут девчонка и такая крикливая.
- Вань, - робко обратилась к мужу Вера.
- Ну что ещё?! – качал он головой.
- Она и в больнице кричала по ночам, надо потерпеть, я постараюсь её успокоить.
- Уж постарайся, - торопился опять в дальнюю комнату Иван, мимо кроватки с дочерью.
- Мам, что я не так делаю? Я же с ней и днём, и ночью, – чуть не плакала Вера. Ане стало жалко сестру, она подбежала к ней и обняла за талию, потом ушла в другую комнату и начала качать люльку с малышкой.
- Не переживай Верочка, всё наладится. Ваня он такой, только о работе думает, многие мужчины к малышам равнодушны, подрастёт девочка, вот увидишь лететь будет домой отец. А с питанием надо быть внимательнее, больше кушать, девочка наверняка не наедается, ты вон какая хрупкая, молока совсем нет?
- Я Аню козьим молоком выпаивала, мама рано оторвала её от груди, и всё хорошо.
- Ещё чего не хватало, ребёнок должен получать молоко от матери! – строго заметила Прасковья Андреевна и присела на диван. Она тоже устала сегодня в школе и ей хотелось чуточку тишины. Хорошо хоть Аня могла ненадолго успокоить внучку.
- Мам, имя мы так и не выбрали для неё, - грустно посмотрела Вера на дочь.
- Какое это имеет значение, главное, чтобы здоровая была, - поднялась Прасковья Андреевна с дивана, сняла свою сумку с вешалки для верхней одежды и начала выкладывать тетради на стол, одна стопка, вторая… - Мне сегодня до полуночи проверять тетради, так что, пока отдохни, а мы с Аней присмотрим за малюткой, - она вела себя так, будто у неё с десяток внучек уже.
- Может, Лена?
- Какая Лена? - рассеянно посмотрела свекровь из-под абажура над столом на Веру.
- Еленой назовём, - улыбнулась Вера, - Елена Ивановна!
- А… Прекрасное имя! Звонкое, мягкое, очень нежное. Пусть будет Лена!
Прасковья Андреевна поправила очки на носу, разложила перед собой первую тетрадку и ушла с головой в работу. Завтра надо объявить оценки по контрольной. Аня качала племянницу в другой комнате, наконец-то, долгожданная вечерняя тишина в доме! Почти неделю о таком и не слышали в этом доме. Вера посмотрела на занятую свекровь, на закрытые двери дальней комнате и пошла к сестре и дочери. Прилегла рядом на кровать и заснула крепким сном.
Проснулась поздней ночью, Аня спала рядом. Вера и не услышала, когда она прилегла рядом. Вот и поспала, теперь до зари ходить по дому с дочерью на руках.
Иван оценил выбор жены.
- Хорошее имя, пусть будет Лена.
- Вань, может, ты заедешь в сельсовет, сделаешь свидетельство, ты же всё равно там бываешь по нескольку раз в неделю. Давно уже надо документ Леночке сделать.
- Ты мать, вот и занимайся своими материнскими обязанностями, у меня голова и так квадратная, обязательно забуду о такой мелочи. Нас с Егорычем по два раза на дню в город вызывают, то в райком, то местком. Маму попроси, пусть она останется с внучкой, не стоит её тащить в сельсовет в такой мороз.
- Ты прав, - обрадовалась Вера маленькой заботе со стороны мужа, - рано ей ещё.
- Вот и хорошо, а я на работу.
- Вань, а ты сегодня поздно?
- Конечно, Вера! – недовольно ответил Иван, - сегодня же собрание в клубе. Забыла какой день недели?
- Ах да! – отступила Вера. Какая разница, собрание или нет, муж в последнее время пропадает в конторе. Вот что значит ответственная должность. С Нового года Иван стал главным агрономом колхоза, а старого, опытного агронома перевели в район, он там нужнее.
Свидетельство Вера справила сама, и крики по ночам поутихли. Прасковья Андреевна настояла, чтобы жена вернулась в спальню к мужу, помогла перенести люльку в дальнюю комнату и ей спокойнее, меньше слышно за закрытыми дверями плач ребёнка.
Прасковья Андреевна вскоре намекать начала: засиживаться дома не стоит, в селе отличные ясли.
- А как же кормление? Вы же сами говорили… - удивлялась Вера, стоя у печки над тазиком с бельём. Она приготовила ужин, нанесла дров в дом с мороза, чтобы просохли, натаскала вёдра воды, они всегда стояли в сенях, кран во дворе мог замёрзнуть, а для маленького ребёнка вода необходима. Сейчас замочила пелёнки на стирку.
- Будешь прибегать кормить, по закону кормящим женщинам предоставляется несколько перерывов в день.
- Пекарня на другом конце села, мне сорок минут идти только в одну сторону.
- Ничего, другие же рожают и на работу выходят, и кормить успевают. Не будешь успевать, кашу дадут ребёнку, у них там своя молочная кухня отличная. Утром я буду Лену отвозить в ясли, тебе ведь к 5 на работу? А ты забирать.
- Я думала…
- Что тут думать? Иван не позволит долго сидеть дома с ребёнком, он сам ответственный работник и жена должна быть под стать. На виду ты должна быть девочка, - сменила тон Прасковья Андреевна, будто что-то другое хотела сказать. – Все должны знать и понимать: Иван - женатый человек! – ласково погладила она Веру по плечу, подойдя совсем близко.
- Кто же этого не знает? – удивилась Вера.
Прасковья Андреевна не ответила, отвлеклась на маленькую внучку, она как раз запищала у себя в кроватке в дальней комнате. Бабушка просияла и ушла в спальню, а Вера продолжила жамкать в тазу пелёнки.
Не хотела она так рано бросать Лену, именно бросать. Для неё ясли ассоциировались с теми яслями, в которые мама сдала Аню, ей казалось, с дочерью придётся расставаться надолго.
Но оказалось всё намного проще. С работы она приходила раньше, так как после обеда их уже отпускали с пекарни. Дочку первое время она забирала раньше времени, потом и вовсе оставляла до вечера, чтобы успеть всё по дому сделать. Аня во всём помогала сестре, училась хорошо, это заслуга Прасковьи Андреевны. Щепетильно она относилась к оценкам, требовала от Ани больше чем от других детей, не по возрасту больше.
Времени на игры и забавы у Ани не было, за двор после школы она почти не выходила , успевала по дороге домой порезвиться с одноклассниками на горке, но недолго, к приходу Прасковьи Андреевны ей надо выполнить всё домашние задания. Аня быстро приловчилась и делала домашку ещё в школе, так что дома могла порисовать или помочь сестре по дому.
Дружно, большой семьёй и жили, привыкли к Аннушке все, да и Вера была самой родной для свекрови. Только замечать начала Вера, как замолкали при ней в сельпо или в клубе, шушукались и переглядывались, а Марина смотрела на неё чуть ли не с отвращением.
- Что же вы Вера Васильевна! Жена главного агронома, а собрания пропускали столько времени? Не боитесь, что мужу замечание сделают? – грациозно наклонилась она к Вере из своего ряда. Весь вечер Вера ощущала затылком взгляд деревенской активистки на себе.
- Не боюсь! Все знают, что у нас маленький ребёнок.
- Ой, да не смешите! Вера Васильевна, - Марина держалась одной рукой за грудь, а другой обмахивалась как веером, она вот-вот рассмеётся.
- Можно просто Вера.
- У всех были маленькие дети, у каждой бабы в этом зале спросите! – обвела она рукой заполненный примерно наполовину зал клуба, женщины внимательно наблюдали за ними. Маринка вырядилась словно в райцентр собралась, медаль получать. Толстая коса собрана на затылке в круг, волосы блестят, платок цветастый с белыми кисточками на плечах, румянец горит на щеках. – Я вон с грудничками в своё время прибегала и ничего!
- Ничего, - передёрнула её Вера, - а ваш муж где? Марина Яковлевна, - не сдержалась молодая жена главного агронома. – Не боитесь вам выговор или замечание сделают?
Маринка побагровела вся, в зале рядом послышались женские насмешки, Марина оглядывалась по сторонам: кто там смеётся над ней. Какая-то женщина, сидящая впереди справа повернулась к Вере и подмигнула: правильно, мол, сразу надо на место ставить.
Больше Марина не трогала Веру, даже в магазине, даже если по улице пересекались. Но вот муж Веру не похвалил за эту выходку и выказался через несколько дней в спальне, за закрытыми дверями.
- Ты какое право имела хамить Марине Яковлевне? Она, между прочим, лучшая доярка колхоза! Ей в районе грамоту вручали! – негодовал Иван.
- Я ей не грубила, просто не надо меня учить, как быть твоей женой, у неё свой муж есть.
- Не знаю, что между вами произошло, но, чтобы больше такого не было! Не хватало мне разных сплетен.
- Вань, между вами что-то было раньше? – напрямую, но очень нерешительно спросила Вера, - я ей с первого дня не нравлюсь. Мы ещё незнакомы были, а она уже задевала меня всячески.
- Вера! Ваши женские штучки, догадки, сплетни оставь для себя. Главное! Ты должна понимать, что ты моя жена! И вести себя соответствующе.
- Инструкции? – не сдержалась Вера, так сух и груб был Иван.
- Вера!
- Вань, зачем ты меня замуж позвал? Потому что надо было? Пожалел? Маме помощница по дому нужна была?
- Вера! – притопнул Иван, у него лоб покраснел от неожиданности, не ждал он от неё такой благодарности. Он её не заставлял.
- Ты к Лене не подходишь, даже не смотришь на дочь, за ерунду какую-то из-за склочной бабы отчитываешь меня, а я ведь всё правильно делаю! Строго по указаниям партии. И счастлива, представляешь? Мать у меня настоящая появилась. Но… только зачем же ты меня сюда привёз?! – присела Вера на край постели и сложила руки на коленях.
- Вот только не надо сцен! Я думал ты девушка работящая, с пониманием, - подбоченился Иван, выпятив грудь как петух. – Я тебя никогда не обидел и сестру твою тоже. В любви великой тебе не признавался, да и ты не клялась, так что всё по-честному! Тебе нужно быть хорошей, верной, ответственной женой и всё будет хорошо, - декламировал он как на собрании. - Я же не спрашиваю Вера, зачем ты за меня пошла, - чуть прищурился Иван.
- От жены не отворачиваются и полгода под разными одеялами не спят, - откуда-то из глубины донеслось от Веры. Привязалась она к мужу, прикипела, из благодарности или сердцем отогрелась, но обидно ей было. Ночами не могла заснуть, отвернувшись к стенке. Ревность подчас закрадывалась в её юное сердечко.
- Не думал я… - ударил Иван пухлым кулачком о железный набалдашник спинки кровати и вышел из комнаты, так и недоговорив.
Не разговаривали некоторое время муж и жена, это не страшно, Иван и раньше был скуп на разговоры, всё только по делу чётко, без лишних эмоций. Но приходить домой начал вовремя, с Аней играли в настольные игры, и к кроватке подходил в основном, когда засыпала дочь. Прасковья Андреевна оправдывала сына:
- Не переживай Верочка, он всегда таким сухарём был. Сынок родится, оттает, вот увидишь! – обнимала она сноху. – Ты бы отдохнула Верочка, а я пока посижу с Леной или Аня посидит.
Обычно Аня и сидела с племянницей, и гуляла, и кормила, купала, а сестра хозяйничала по дому. Вера смотрела на сестру и себя вспоминала, как качала её маленькой, как укладывала с собой в одну постель, кормила, одевала, а теперь Аня ей помогает с её дочерью, как же быстро промчалось время, и как быстро забылось всё плохое.
По сути, ничего хорошего не было у девочек, пока они не приехали сюда. Так что обе по-своему были рады, что им так повезло. А больше всех радовалась снохе Прасковья Андреевна, жили они вдвоём с сыном, всё равно что одна в большом доме, а теперь у неё и дочка, и внучка, и Анечка есть.
Снова горячее лето, запах скошенной травы, шум комбайнов в полях до глубокой ночи, трактора с телегами носились по дороге, поднимая пыль, женщины в самый полуденный зной торопились на ток или в столовую.
Веру на время уборочной страды перевели на работу столовую, рук не хватало. Там ей больше нравилось, девчата молодые, хохотушки, в основном незамужние, главная повариха Зинаида Матвеевна высокая, крупная женщина, выдающихся форм сзади и спереди, была самой «старой» в коллективе ей уже 33. У неё четверо детей! Но Зина оказалась самой заводной и своим девчонкам скучать не давала.
Приходила в столовую на обед и Марина Яковлевна, с чего бы? Доярки не питались в столовой.
Вера не выясняла, что она тут делает, ей бы с тарелками управиться она сегодня за посудницу, а то не успеют накормить всех. Кому-то из них сегодня ещё на дальние поля ехать, комбайнёрам и трактористам обед везти, пока горячий. Марина сама подошла к окошку с кучей грязных тарелок и стаканов на столике. Мялась, вроде не знала, куда поставить свою посуду. Мужики загорелые, взмыленные от работы поглядывали на неё, причмокивали, хитро подмигивали. Разошлись немного люди, Марина обратилась к Вере:
- Вера Васильевна, вы извините, если что не так! Нам с вами делить нечего, в прошлый раз как-то не по-людски вышло. Я же ничего плохого… просто с Иваном выросли в оном селе, хоть я и старше его. Вы не обижайтесь на меня, ладно? – поставила она наконец свою миску с борщом на столик.
- Я не обижаюсь, - вся сияя и улыбаясь отвечала Вера, - нам с вами делить нечего, так что… - она чуть не выронила большой таз, выйдя из душной моечной, - не могли бы вы мне помочь, не успеваю я, - вдохнула Вера. – Подержите, я мигом.
Она быстро собрала посуду со стола и подхватила красный таз, вот и место освободилось, а то ставить уже некуда кружки и ложки, сейчас ещё со второй бригады приедут ребята.
- Вера, давай на «ты».
- Да, я не против Марин, - ловко поворачивалась Вера стройная, как осинка, будто и не рожала вовсе. Права была Прасковья Андреевна – расцвела Верочка как июньский шиповник в саду, глаз не оторвать. На ресницах солнечные лучики блестели, ситцевая косынка постоянно сползала назад по блестящим тёмно-русым волосам. – Я сейчас занята, сама видишь, не успеваю. Ты заходи. Меня до конца уборки в столовую определили, - не переставала улыбаться Вера. Марина тоже улыбнулась, но очень уж натянуто, ехидно.
- Вера Васильевна, Вера Васильевна! - возмущался Андрей, Зинаида Матвеевна выталкивала его из столовой. Загорелый молодой парень, высокий как шпала и такой же деревянный.
- Вот прохиндей! Расскажу их бригадиру, пусть на собрании разберут поведение этого орла, - поправила чепчик Зина и вернулась на свою кухню, девчата-поварихи уже разошлись, Нина поехала в поля развозить обед. Вера и Зина ждали только её, чтобы принять посуду, вымыть и разойтись по домам.
- Не надо, - испугалась Вера, - разговоры пойдут. Он молодой, глупый, ерунду всякую несёт, - незаметно улыбнулась Вера, натирая до блеска алюминиевые ложки и вилки.
- А ты прям прожжённая баба, - усмехнулась Зина и сняла наконец свой белый чепчик, и так жарко.
Зина села на табурет, расставив пухлые ноги, прикрыла их передником, обмахиваясь своим чепчиком внимательно наблюдала за Верой, больно усердная она сегодня. Нинка - эта шельма, опять задерживается, небось комбайнёрам глазки строит. Заневестилась, посмотри на неё! Засиделась у мамки, аж до 17 лет.
- Вер, что ты зарделась вся? Нравится этот балабол? – задыхаясь от жары, интересовалась Зина.
- Зинаида Мат…
- Просто Зина!
Вера улыбнулась.
- Мою маму тоже звали Зина.
- Померла?
- Нет, не знаю, я как сюда приехала, так мы и не общались.
- Бывает, - простодушно кивнула Зина и наклонилась к своим отёкшим ногам. – А с Маринкой, зачем общаешься? Прямо повадилась она к тебе… Слушай! – опомнилась Зина и вся выпрямилась, - а не Маринкина ли это работа?! Андрюшку сюда засылать? – приложила она два пальца к круглому подбородку.
- Зачем это ей? – удивилась Вера и присела рядом на соседний табурет ложки и вилки уже блестят.
- Хах! Наивная ты девчонка, плохо ты знаешь наше село, раз такая доверчивая. Маринка, она же много лет с…
Тут водовоз подъехал к самому парадному входу в столовую, стёкла в деревянных рамах в ромбы и треугольники задрожали. Зина, упёршись руками в колени, поднялась со стула.
- Ну наконец-то! - направилась она к дверям, а во дворе у самых ступенек в столовую Нина хихикала и кокетничала перед водителем водовоза из соседнего села. Заведующая столовой это сразу определила, местных она знает в лицо каждого, с рождения. – Нинка! Я уж думала тебя волки съели, или волк, тебя только за смертью посылать, - покосилась она на парня в широкой рубахе. Он натянул кепку пониже на глаза и побыстрее достал из кабины бадьи и бидоны, поставил на крыльцо к дверям, приложил два пальца к козырьку кепки, сверкнул на Нину своими безумно-голубыми глазами и был таков.
- Простите, Зинаида Матвевна, ребята не хотели останавливать работу, тучи собираются, видели? – показала она на сине-голубое небо, ни тучки, ни облачка, ни ветерка. Нина смутилась.
- Ага! Видела! Это только ты витаешь в облаках, ой смотри! Заморочит тебе голову, потом будешь считать по головам рыжих и голубоглазых. Мой тоже так глазками стрелял, а теперь вон четверо бегает, а он всё молодится. Ты, кстати, моего Тихона не видела там?
- Видела, он даже не подходил на обед, ему ребята оставили, работает, остановиться не может.
- Ну пускай. Вера принимай посуду и по домам. Завтра к четырём! Поняла, Нинка? Чтобы никаких гулянок у реки под ивами.
- Что вы такое говорите? – обиделась рыженькая, в веснушках Нина. Маленькая, в юбке в сборочку, брови и ресницы чуть выгорели от солнца, - и вообще у меня мамка есть! Ещё вы меня будете учить.
Зина улыбнулась, Вера тоже не смогла сдержаться.
- Это я так! Для виду, чтобы время поскорее, вон видишь Вера уже и помыла всё, шустрая она у нас?
- Да, - всё равно обиженно ответила Нина. – Я пойду?
- Иди, голубоглазому своему скажи, пусть в следующий раз заносит инвентарь в помещение, а то ишь ты! Только что и умеют, глазьями сверкать.
Нина с лёгкостью девчонки-старшеклассницы побежала через ореховую рощу, к почте, а там вниз по дороге в село. Сняла косынку, распустила наполовину косу и небрежно положила на плечико, сняла свои единственные босоножки, взяла в другую руку и босая по горячим камушкам, проваливаясь пальчиками в рыхлую серую пыль зашагала домой.
- Вот, скоро и Нинку отдадим, - тяжело дыша, обмахиваясь платком, сказала Зинаида Матвеевна. Они шли следом за Ниной, только медленно и помощница по кухне уже расплывалась в летнем мареве далеко впереди. – И куда они так торопятся?
- Зинаида Матвеевна…
- Зина!
- Хорошо, а что вы хотели сказать про Марину?
- А-а-а! – махнула она рукой и вытерла пот со лба, в другой руке болталась полупустая хозяйственная сумка с вещами. – Ничего, дела минувшие.
- Понятно.
- Что тебе понятно? – остановилась Зина и резко повернулась к Вере, - держись от этой змеи подальше, и длинного этого гони взашей. Не дай бог, Иван Петрович… узнает, - вздохнула Зина, - ладно, мне сюда, а тебе прямо. До завтра.
Зина повернула в зелёный проулок, огородом спустилась на соседнюю улицу. Вера спокойно пошла дальше. Здесь все явно что-то недоговаривают, боятся главного агронома? Или действительно всё было давно и неправда. Глупости всё это, Вере надо забрать дочку из яслей, дома прибраться, Аню отпустить погулять ненадолго.
И так каждый день. Ранний подъём, поздний отбой, Ивана вообще дома не застать. Прасковья Андреевна несколько раз оставляла дома внучку, пока сама в отпуске. Аня подружилась с соседскими ребятами, носилась вместе со всеми на речку-вонючку или на озеро за бригадой.
Убегала Аня, через раз слушалась «бабушку», за что вечером выговаривали ей и сестра, и Прасковья Андреевна. Она всё равно на следующий день всё сделает, попросится в огород кукурузу полоть или огурцы выбирать и исчезнет из дому. Вера хоть и воспитывала сестру, но в душе радовалась, у самой-то мало было таких беззаботных денёчков.
- Ань, ты бы хоть за временем следила, - шептала она украдкой сестре, - пока Прасковья Андреевна отдыхает, и ты погуляй, а после домой.
- Откуда мне знать, сколько она отдыхать будет? Лето, каникулы! А она всё учись да учись, - дула щёки Аня.
- Ну ладно, только старайся, недолго, чтобы не ругалась она. Заниматься и вправду надо.
- Хорошо, - обняла Аня сестру и убежала в самый зной гулять.
- И зачем ты её отпускаешь? Пусть дома сидит, помогает, занимается, книжки читает.
- Успеет ещё. Пусть погуляет ребёнок.
- Да уж… - выдохнула Прасковья Андреевна, - Лену мы точно по-другому воспитаем.
Только через два дня Андрей опять последним приехал в столовую и Зинаиды не было его прогнать, сидит и сидит за столом, в моечную поглядывает. Нет там сегодня Веры, она на кухне работает.
Через день всё повторилось. Вере уже и на работу идти страшно. Марина приходит, как старая подруга улыбается, о делах на току, о ферме рассказывает, зачем это Вере? Но слушала, улыбалась, деваться некуда. Другие поели - на работу спешат, а она если Вера на посуде, придёт, встанет у двери с окошком, облокотиться на стену и болтает.
- Надоел мне ток! Зерно это бесконечное. Всех денег не заработаешь и медаль не вручат, брошу! Вернусь к своим бурёнкам! Вера? А ты не хочешь к нам на ферму? У нас такой дружный коллектив, девчата молодые, и платят там больше.
- Не хочет! – прикрыла перед её носом окошко Зина, открыла дверь и вышла к ней грудью вперёд. – Иди-ка ты Марин, работать! Нехорошо, бабы на току вкалывают, а ты тут лясы точишь.
- А тебе-то что? Без тебя разберусь! – дерзила Марина, но больше не задерживалась в столовой.
Андрей настиг Веру по дороге домой, на следующий день она как раз возвращалась одна и не по улице, а по верхней дороге над селом, так быстрее. Он ехал на тракторе в поле этой дорогой, увидев её, свернул чуть на луг, пристроив свой трактор выпрыгнул из кабины и побежал за Верой, она уже пожалела, что пошла этой дорогой.
- Вера Васильевна! Вера Васильевна! Да остановитесь же вы! Что вы убегаете от меня, как от прокажённого. Вера, - остановился он чтобы отдышаться.
Вера остановилась, повернулась к нему и пошла навстречу.
- Вера! – выпрямился и замер Андрей от неожиданности.
- Что вы меня преследуете?! Что вам от меня нужно? Зачем компрометируете меня? – указала она на него пальцем, и сама не поняла, как выговорила последнее слово.
- Я же ничего плохого! Нет у меня дурных мыслей…
- Вы это другим расскажите! Я замужняя женщина! Не надо меня вот так подстерегать, в столовой меня искать взглядом, пытаться заговорить со мной! Вы же знаете, кто мой муж. Так нельзя! Слухи разные поползут.
- Кто его не знает, - удивился Андрей, глядя ей прямо в глаза, они стояли так близко, она чувствовала тепло его разгорячённого тела. - Вера, я поговорить, спросить, но вы убегаете от меня, ото всех.
- Я ясно выразилась? Или мне мужу сказать?
- Да говори ты кому хочешь! – махнул рукой Андрей и со злости бросил кепку на землю. – Посмотри на неё фифа какая! Уж и поздороваться с ней нельзя.
- Андрей, оставьте меня в покое! У меня семья, ребёнок, я люблю мужа.
- Да? А он…
- Не смейте!
- Хватит, из себя строить, прям и заговорить с тобой нельзя. А то ты не знаешь, что он с Маринкой таскается всю жизнь! Всё село знает, одна ты святая, - скрежетал зубами Андрей, не привык он получать отказы от девушек, слишком хорош. – А он всё речи толкает с трибуны! Тьфу! - сплюнул Андрей в сторону.
Вера влепила ему пощёчину. Она вся дрожала от негодования, от услышанного, от одного вида этого наглеца. Как он посмел наговаривать на Ивана? Мягкая, горячая от солнца земля ушла из-под ног. Вера, не обращая внимание на проехавший мимо грузовик, на Андрея, он кричал что-то вслед, она как пьяная шатаясь из стороны в сторону, пошла вдоль дороги.
Мозаика сложилась, вот о чём недоговаривала свекровь, Зина. Вот о чём все шушукались, смотрели на неё как на дуру, замолкали при ней. Вот почему Марина так себя вела, а Иван защищал её.
- Нет! Это неправда! Нельзя верить глупому мальчишке, он возомнил о себе! Он со зла от зависти, он ненавидит Ивана, - думала Вера. – Господи! Он же сравнил её с Мариной, он же хотел…
Андрей сначала ехал за ней несколько минут, молодой, горячий, лупил кулаками по рулю, осознав, что натворил. Потом понял Вера не в себе и говорить с ней без толку. Развернул на месте своего неповоротливого трудягу и поехал вверх по бугру в другую сторону. Всё его дурацкая привычка рубить наотмашь, вот дурак! Он и есть дурака! Может, они и не видятся, не встречаются больше Маринка эта с Иваном. Но слово не воробей. Вера ему безумно нравилась, и как только он старался подойти к ней, подъехать, заговорить, просто заговорить, а она… Смотрела сквозь него, не замечала. Разве она могла любить такого, как Иван? Он же как баба…
Похоже, Вера единственная не знала про своего мужа и Марину.
Она давно прошла мимо своего огорода, в абсолютном беспамятстве забыв обо всём. Мимо проносились трактора, машины, поднимая густую пыль. Где-то в конце села, у последнего или предпоследнего дома она свернула на поляну, густыми зарослями щавеля и репейника прошла вдоль чужого огорода вниз и вышла на широкую незнакомую улицу.
Она не ревновала, просто не понимала зачем?! За что он с ней так?! Ужасная пустота образовалась внутри, хоть камни в неё кидай ей не больно.
Вера посидела у чужого двора, на чужой скамейке, приводя пса на цепи во дворе в бешенство. Встала и пошла за дочерью в садик, время всего пять часов дня, но решение принято! Домой, немедленно! Прямо сейчас! И пусть мама посмотрит ей в глаза, пусть скажет, что это неправда.
Но в глаза ей смотрела Марина, прямо сейчас, улыбаясь, идя навстречу, держа за руку мальчишку лет семи. Она шла легко и непринуждённо размахивая одной рукой, улыбаясь встречным прохожим, здороваясь с каждым, она светилась красотой и здоровьем. Ей всё можно! Ей даже можно влезть в чужую семью и свою с грязью мешать.
Каких только мыслей не было в голове у Веры, пока она преодолела несколько десятков метров, что она только не хотела сделать с ней. Но ничего не сделала. Мальчик – старший сын Марины поздоровался с ней, и она онемела в исступлении.
- Вера, что с тобой? Ты плохо выглядишь?! – испуганно нахмурилась Марина, глядя на свою новую приятельницу. – Испачкалась вся, поцарапалась. Тебе плохо? – хмурила брови жгучая брюнетка. - Тебя до дома довести, ты шатаешься…
- Это сол-нце, - сдавленно произнесла Вера, – всё хорошо, - она прошла мимо, прибавила шаг.
Слёзы брызнули у неё из глаз, это надо же так лицемерить. Вера не оборачиваясь почти бегом пошла в садик. Женщины у калиток оглядывались на неё, дед Семён на скамейке скручивал табак- самосад в газету, поздоровался с ней, Вера не ответила.
Вот и тучи набежали, ветер поднялся, свежий прохладный, листья на деревьях зашепталась между собой, значит быть грозе! Зря не поверили Нине, она не обманывала