В гостях у белки

:

Иванна Волкова

26 авг 2024

"БАБА ЯГА"

Часть 2
Автор : Фирстова Надежда
#бабаягаубелки
Начало здесь ⤵️ https://ok.ru/group/70000003315123/topic/157566952467891

"БАБА ЯГА" - 979208145075
Солнце разгоралось, поднимая лёгкий туман к небу. Прямые солнечные лучи пронизывали лес насквозь, вплетаясь золотыми нитями в кружево листвы деревьев, кустов и трав. Капли густой росы блестели и переливались всеми цветами радуги, вспыхивая то здесь, то там на сочной, свежей зелени. Было удивительно тихо, лес молчал. Но тревога мешала Кириллу увидеть красоту утреннего волшебства. Он всё бежал вперед, и уже начал уставать. Грудь зажгло, сердце колотилось, мышцы закаменели. Он не знал, сколько прошло времени, но казалось, что бежит не меньше часа. И тут лес внезапно расступился – Кирилл выскочил к избушке. Он резко остановился, оглядываясь и тяжело дыша.
Трава вокруг домика была когда-то давно выкошена и уже успела прорости молодой зеленью. Сам дом был приподнят над землёй, опираясь на пни от четырёх деревьев. Избушка на курьих ножках, промелькнуло в голове у мужчины. Как в сказке. Небольшое подслеповатое оконце одиноко смотрело на тропинку. К низкой, массивной двери вели несколько ступенек из располовиненных брёвен с грубо сколоченными перилами. Всё – и стены дома, сложенные из массивного леса, и ступеньки, и крытая настоящей дранкой пологая крыша – уже потемнело от времени и покрылось мхами. На крыше даже видны были тоненькие веточки молодой поросли берёзки и осины. Рядом с крыльцом возвышалась старая сосна, укрывая избушку сенью своих ветвей.

Кирилл прислушался – показалось, что через приоткрытую дверь донеслись голоса. Вроде, голос Марии. И ещё один, тоже женский, не знакомый. Он сделал несколько шагов вперед. Говорили тихо, не споря. Точно, Мария. Голос словно уставший, печальный. Осторожно поставив ногу на широкую ступеньку, Кирилл оглянулся. Ещё шаг. Почему-то тихие эти голоса заставили его насторожиться ещё больше.

Он прислушался. Встал вплотную к двери, попытался заглянуть через узкую щель внутрь. Увидел скупо освещённую комнату, край стола в дальнем углу. Слева угадывалась большая, почти в полкомнаты, печь. Вдоль стены напротив двери стояла скамья, на которой лежала Настя, показавшаяся такой хрупкой в этой необычной обстановке. Кирилл хотел уже дёрнуться в дверь, броситься к дочери, но черная тень заслонила от него на секунду всю комнату, и он услышал тихий голос:

– Спит твоя девочка, не тревожь её.

Кирилл удивленно замер, и только потом понял, что слова сказаны были не ему, а сидящей у стола в углу Марии, которую он не мог видеть, только слышал. Он снова притих.

– Ну, с тобой всё ясно, – сказал незнакомый голос. – Теперь расскажи о дочери. Как ты её зачала?

– Да как все, так и я, – довольно недружелюбно отозвалась Мария.

– Я не о том тебя спрашиваю, – терпеливо сказал строгий голос. – Ты любишь своего мужа? Ребёнок от него?

На минуту стало тихо, у Кирилла замерло дыхание.

– Он хороший человек, – проговорила Мария негромко.

– Так...Чей же это ребёнок? Говори, милая, если хочешь помочь своей беде. Я-то всё равно пойму, но лучше сама откройся, и тебе же легче станет. Был другой мужчина? Любила его сильно?

Видимо, Мария кивнула, потому что было тихо. Кирилл почувствовал, как сжались непроизвольно кулаки напряженных рук. К горлу подкатил комок горечи.

– И что же произошло? Ты глаза-то не прячь, рассказывай. Встречалась с обоими? А когда забеременела, тот, кого любила, ушел от тебя? Пыталась ребёночка извести, да не получилось? Решила выйти замуж за нелюбимого? Сказала, что ребёнок от него? А сама не верила? Да вот только, когда стала девочка подрастать, поняла, что даже ребёночка от любимого нет, что носила и рожала нежеланное дитя?.. Вот так. Поплачь, милая, поплачь. Материнское проклятье – самое тяжелое для дитя.

Тихий шелест слов раздавался набатом в голове мужчины. В памяти всплывали моменты их встреч с Марией. Её отрешенный взгляд, перепады настроения, скованность. То, что он просто не хотел замечать, ослеплённый своим чувством. И тот разговор, когда он узнал, что она беременна. Её напряженный голос и горечь в глазах, в то время, когда он смеялся от счастья... В висках молотом стучало сердце, свет солнца из золотого стал серым, и мир сузился до размеров паутинки, прицепившейся к грубо отёсанному косяку двери. Дурак, вот дурак!

– Ты хочешь помочь своему ребёнку? – через некоторое время спросил всё так же спокойно и отрешенно голос. – Хочешь? Готова пройти испытание? Скажи мне словами – готова ли ты? – Мария всхлипнула, ответила согласно. – Тогда будем заново рожать дитя. А я попробую снять проклятье. Но основную работу делать тебе, мать. Когда ребёночек будет рождаться, думай о ней с любовью, с радостью, чтоб она знала, что ты ждешь её. Слышишь? Скажи все самые хорошие слова, которые знаешь, как бы ни было больно. Не о себе думай, а о ней, ведь ей ещё труднее, чем тебе сейчас. Ты поняла? Ты готова? Всё зависит от тебя... На вот, выпей это... Горько, знаю. Пей до дна.

Из оцепенения мужчину вывел громкий шелест крыльев над головой. Кирилл поднял голову и увидел усевшегося на сосну над самым крыльцом ворона. С минуту они разглядывали друг друга. Трудно было не узнать эту старую, с проседью у клюва, птицу. Ворон сделал несколько шагов по ветке в сторону Кирилла, встряхнул оперение, наклонился и вдруг громко каркнул ему в самое лицо. Кирилл вздрогнул и невольно отшатнулся. В ту же минуту тяжелая дверь распахнулась, и из темноты на него глянуло бледное, обведённое чёрным платком, лицо.
– А, явился! – произнесла женщина.
"БАБА ЯГА" - 979208144819
Она бросила быстрый взгляд на ветку, где сидела птица. Кирилл тоже посмотрел туда. Ворон переминался с лапы на лапу, недовольно что-то ворча. Из дома донёсся приглушенный стон Марии. Кирилл хотел было войти, но неожиданно наткнулся на тонкую, но сильную руку женщины. Лицо её посуровело, брови сдвинулись.

– Хочешь помочь жене и дочери? – спросила она.

Кирилл растерянно смотрел на неё, потом молча коротко кивнул. Мария вскрикнула, заплакала. Глаза женщины сузились, рука, обтянутая чёрной тканью до самой кисти, резко оттолкнула мужчину прочь.

– Тогда принеси три ветки цветущего вереска, слышишь? Сейчас!

В голосе и взгляде женщины было столько силы и власти, что Кирилл буквально слетел с крыльца и помчался по тропинке в лес. Дверь тут же захлопнулась.

Кирилл бросился в одну сторону, в другую, пробираясь через крапиву и малину, повторяя про себя: «Три ветки вереска... Три ветки вереска...» На глаза попадались кусты черники, мхи, грибы. Он шарил руками в траве среди опавшей листвы, по трухлявым стволам лежащих деревьев, как во сне, не понимая, что делает. Три ветки цветущего вереска... Он едва не влетел с размаху в большой и старый муравейник, запнулся за какой-то корень и растянулся на земле во весь рост. Взревел зверем, зарывшись лицом в остро пахнущую лесную подстилку и вдруг успокоился.

Перевернулся на спину, и с минуту смотрел в ярко-синее высокое небо между ветвей. Развела, как дурака. Поди туда, не зная, куда... Кирилл поднялся, растёр саднящие от ожогов крапивы руки, и пошёл обратно к избушке. Ворон встретил его приглушенным клёкотом, но Кирилл даже не взглянул на него. Он дёрнулся в дверь, но та была заперта изнутри. Кирилл прислушался. Едва слышно доносился голос, словно читающий что-то нараспев. Кирилл подошел к окну, примерился. Но в оконце, забранное маленькой толстой рамой, едва пролезли бы даже плечи. Он взлостях ударил кулаком по старому, слежавшемуся в камень, дереву. Опять вскрикнула Мария. Да что она там с ней делает?!

Кирилл снова затряс дверь, чувствуя, как ярость застилает глаза. Никакого эффекта. Стоны жены, переплетающиеся с голосом хозяйки избушки, тело дочери на лавке лишали разума. Кирилл заметался по крыльцу, стуча по стенам и двери, колотил ногами, кричал, несколько раз обежал вокруг дома, не помня себя, пока вдруг не осознал, что стало очень тихо. Он прислушался, но только ветер играл с хвоей в ветвях сосны. Дом молчал. Кирилл обессиленно опустился на ступеньку и заплакал, по-мужски неумело, неуклюже растирая слёзы по щекам. Ворон заворчал опять по-своему, Кирилл поднял лицо, нащупал рукой шишку и со всей силы запустил ею в птицу:

– Да чтоб тебя!

Ворон взлетел, шумно махая широкими крыльями. Кирилл без мыслей, в отупении, смотрел застывшим взглядом прямо перед собой. Только кулаки подрагивающий рук непроизвольно сжимались и разжимались. То, что происходило сейчас, не укладывалось в голове. Он, взрослый человек, привыкший контролировать всё в своей жизни, сидел беспомощно на крыльце избушки на курьих ножках, в котором лесная ведьма заперла его жену и дочь. Что делать дальше, он даже не представлял.

Неожиданно сверху на волосы и плечи посыпался какой-то мусор. Кирилл матюгнулся, замахал руками, не понимая, в чём дело, поднял голову. Прямо над ним кружился ворон, набирая высоту. Может, и показалось, но удаляющийся клёкот его очень уж напоминал издевательский смех. Кирилл снова заругался, вложив в слова всю горечь и обиду. За спиной тихо скрипнула дверь. Кирилл вскочил. На крыльцо из тёмного провала избы вышла Настя. Она чуть улыбнулась, увидев отца, протянула к нему руку.

– Папа!

Кирилл бросился к ней, подхватил, с тревогой смотря на её личико.

– Настенька, доченька! Слава Богу! Ты в порядке? Ничего не болит?!

– Папа, со мной всё хорошо, – улыбнулась девочка.

Кирилл с изумлением смотрел на неё. Настя тоже посмотрела ему в глаза. Она смотрела на него! Она улыбалась!

– Ты лучше маме помоги.

Кирилл осторожно опустил дочку на землю, но не выпустил её руки, и она не убрала свою ладошку. В проёме показалась Мария. Прижимая одной рукой к груди кофту, другой держась за косяк, она медленно вышла, щурясь на свет. Лицо её раскраснелось и припухло от слёз. Она разом словно постарела на несколько лет. Увидев Кирилла, она замешкалась, словно испугавшись его взгляда, опустила низко голову. Совершенно потерянная, разбитая пережитым, угнетенная, она не знала, что делать. Казалось, ещё минута, и она скроется обратно. Острое чувство жалости переполнило мужчину. Он потянул Марию к себе, прижал безвольное, вздрагивающее тело к груди, сжал ладонью её голову, ткнулся губами в волосы.

– Ну, ладно... Ну, чего ты?! Всё уже прошло. Ну, тихо, тихо, не плачь, всё будет хорошо...

Настя обхватила их обоих руками, и так они и стояли на поляне около избушки, прижимаясь друг к другу, в лучах утреннего солнца. Краем глаза Кирилл заметил, как дверь тихо затворилась. Они остались одни. Он вздохнул, потрепал дочку по распустившимся волосам, чуть отстранил от себя Марию.

– Пора домой.

– Домой! – Настя захлопала в ладоши, развернулась и вприпрыжку побежала по тропинке в лес.

Придерживая жену, тяжело опирающуюся на его руку, Кирилл пошёл следом за дочерью, ни разу не обернувшись.

– Настенька, у тебя платье сзади всё чёрное! – окликнул он убегающего ребёнка.

– Это я в печке сидела, – девочка попыталась отряхнуть одежду.

– В печке?! И ты не испугалась? – искренне удивился Кирилл.

– Ну что ты, папочка! Мы же в сказке! Здесь нечего бояться! Ещё когда только мы приехали сюда, я сразу поняла, что мы попали в сказку. И у меня была свечка... Ты собрал мои хлебные крошки?

– Какие хлебные крошки?

– Подсказки, которые я оставляла, чтоб ты нас нашел. Помнишь, ты читал мне про Гензель и Гретель? Ты видел их?

– Да, дорогая моя! Ты хотела, чтоб я нашел тебя?! Умница моя!

Кирилл достал из кармана бантики и резинки Насти, а так же платочек в горошек. Настя взяла всё из руки отца, положила в карман курточки. Кирилл ждал, что она вспомнит про куклу, но девочка ни слова не сказала. Сам спрашивать он предусмотрительно не стал. Раньше потеря одной из любимых игрушек повергла бы девочку в истерику.

Резкая перемена в поведении дочери всё ещё обескураживала его. Казалось, перед ним обычный здоровый ребёнок. Разве такое возможно? Он хотел сказать об этом Марии, но, заглянув в её ушедшие в себя глаза, промолчал. Марии надо отдохнуть, не стоит беспокоить её сейчас. Ещё будет время поговорить по душам.


***

Дорога домой оказалась, как всегда, короче. Через несколько минут деревья расступились, и они вышли к небольшому озеру. Солнце уже высушило росу, порывами налетал теплый ветер, в воздухе сладко пахло травами. Настя подбежала к молодой берёзке у тропинки, повязала вокруг одной из веток цветной лоскуток, и некоторое время с улыбкой смотрела сквозь резную вязь листьев на небо, следя за проплывающими облаками. Кирилл подвел Марию к девочке, они тоже остановились.

– Папа, ты знаешь, в озере живёт русалка! – сказала Настя и, не дожидаясь разрешения, побежала к мосткам. Кирилл поспешил за ней, ведя за собой безвольную жену.

Настя встала на самый край, сложила ладошки рупором и с детской непосредственностью закричала во весь голос:

– Ру-са-лоч-ка!

Кирилл встал рядом, осмотрел озерцо с пологими берегами, заросшими осокой. Где-то в камышах всплеснулась рыба, и снова стало упоительно тихо. Ветер пробегал рябью по воде. В ней, как в тёмном зеркале, отражалось и дробилось синее небо с белыми облаками. Настя опустилась на колени, наклонилась и несколько раз шлёпнула ладошкой по воде, так, что хрустальные брызги окатили её каскадом.

– Русалочка, принеси мне цветочек!

Блики солнца искрились на спокойной поверхности воды. Кирилл поискал глазами цветы, и нашел небольшой куст кувшинок почти у самого дальнего края. Одну из таких Настя держала в руке, когда он нашел её здесь. Как она её достала, интересно? С берега не дотянуться...

– Пойдём, Настёна, – позвал он ласково. – Не приплыла русалка, может, нас испугалась.

Девочка пожала плечами, поправила мокрыми руками растрепавшиеся волосы. Кирилл взял её за руку, приобнял опять Марию и повёл обратно на тропинку. Они уже отошли на несколько шагов, как Настя обернулась и закричала:

– Папа, папа, смотри!

Кирилл обернулся. На досках лежала желтая кувшинка с длинным стеблем. Настя подбежала, подняла цветок, помахала рукой.

– Спасибо, русалочка!

Ничто не отозвалось на безмятежной глади озера. Даже круги не разошлись по воде. Кирилл ещё с минуту смотрел туда, потом качнул головой и пошёл вслед за дочерью.

В деревне всё было по-прежнему. Бабы Ани нигде не было видно. Так же тихо стояли пустые дома, укрытые ветками старых деревьев. Ярко блестели на солнце стёкла такого чуждого здесь большого и дорогого автомобиля. Кирилл завёл Марию в дом.

– Маш, может, полежишь немного?

– Полежу немного, – механически повторила женщина.

Кирилл с тревогой заглянул ей в глаза, но Мария, встретившись с ним взглядом, закусила губу, развернулась и ушла в спальню.

– Настенька, ты пока порисуй, ладно? Я пойду пироги птичкам отдам. Не оставлять же их здесь. А потом будем домой собираться, хорошо?

– Хорошо, папочка! Я присмотрю за мамой, – серьёзно кивнула девочка.

Кирилл ещё с минуту смотрел на неё, на то, как она достает карандаши и бумагу, всё ещё с трудом веря в своё счастье. Вот когда они домой приедут, как мама Таня обрадуется! Потом взял с тарелки последний кусок пирога и вышел на улицу. Постоял, соображая, что делать, и быстро направился знакомой уже тропинкой в лес.

Далеко заходить не стал, отошел буквально метров на двадцать, чуть углубился в заросли и раскрошил пирог около пня. Птички или мыши быстро приберут. Или лиса. Или ещё кто-нибудь. В лесу ничего даром не пропадёт. Так же сосредоточенно пошёл обратно. Уже возвращаясь к тропинке, заметил краем глаза огонёк, обернулся. На коряге, в тенёчке, сидел тот самый дед, в своей неизменной фуфаечке, и раскуривал трубку. Кирилл замешкался, но всё же решил подойти.

– Доброе утро, дедушка!

Старичок поднял голову, из-под козырька блеснули хитрые глаза разного цвета.

– Доброе утро, сынок. – Так как Кирилл стоял, не решаясь ни на что, добавил, – Покуришь?

Кирилл присел рядышком на подозрительно хрустнувшее дерево, потянулся за сигаретами, но в карманах рубахи их не оказалось. Видимо, остались дома в куртке. Он виновато развёл руками:

– Извини, дедушка, не угощу! Я так, минутку посижу, да будем прощаться. Уезжаем мы скоро.

– Что, нагостились? Быстро что-то! Ни грибов, ни ягод не насобирал толком, ни рыбы не половил.

– Да мы не в гости приезжали, – не сдержал улыбки Кирилл, – дочку лечили.

– А кто же вам дочку-то лечил?

– Так колдунья ваша, Катерина.

– Кто колдунья?! Это Катька-фельдшерица-то?! Да какая ж она колдунья! Зуб выдернуть – и то не может, в поликлинику с любой ерундой посылает! – дедок аж всплеснул руками, пыхнул трубочкой. – Не мели не дело-то!..

Кирилл растерянно смотрел на него. Потом, помолчав немного, решил не вдаваться в подробности.

– А что, дедушка, рыба в реке хорошая ловится? – перевел он разговор.

– В реке-то? Да так, можно верши на щучку поставить... В озере-то интереснее на удочку ловить, караси с ладошку! И тиной не пахнут. Ты попробуй!

– А дочка сказала, там русалка у вас живёт, – опять улыбнулся Кирилл.

Старичок с осуждением покачал головой.

– Сказки мне рассказываешь! Видела твоя дева, поди, как доярка с фермы какая-нибудь купалась. Голову зря ребёнку не морочь!

Кирилл нахмурился, оглядел старичка с ног до головы.

– А вы сами-то кто будете? – спросил он напрямик.

– Я-то?! – дед усмехнулся в бороду, лицо его пошло морщинками, глаза блеснули хитро. – Так пастух я местный, скотину разную пасу.

И он махнул рукой в сторону. Кирилл посмотрел туда и увидел чёрно-белую корову, меланхолично жующую свою жвачку неподалёку в кустах. Он покачал головой, вздохнул.

– Ну ладно, дедушка, надо мне идти. Спасибо за знакомство. Прости, если что не так... Ну, счастливо оставаться!

– Скатертью дорожка!

Кирилл сперва напрягся, да вспомнил, что в таком пожелании как-раз намекают на ровную, лёгкую дорогу. Это в наше время слова приобрели негативный посыл. Дедок смотрел сквозь дым табака востро и с ожиданием. Кирилл улыбнулся, попрощался ещё раз и быстро зашагал к тропинке.

Через несколько минут он уже вернулся в деревню. Зашел домой и удивился – Мария рьяно наводила чистоту. Вся посуда была вымыта и убрана, с кроватей собрано бельё и сложено стопкой на стуле, а сами кровати застелены чистым. Женщина тщательно протирала пыль на шкафах. Лицо её было сосредоточенно, движения резки и угловаты, но когда Настя подвернулась под руку, она только попросила девочку перейти на другое место непривычным тихим голосом.

– Тебе надо чем помочь? – спросил Кирилл.

– Принеси ведро воды, если можно, – не поднимая глаз, попросила Мария.

Кирилл взял вёдра и вышел на улицу. Не торопясь дошел до колодца, набрал студёной, кристально-чистой воды, и уже собирался идти назад, как заметил бабу Аню. Та шла с околицы, что-то бормоча и качая головой.

– Анна Михайловна, доброе утро! – окликнул её Кирилл.

– Доброе... – женщина хмурилась, оглядываясь.

– Случилось чего? – спросил Кирилл.

– Да коровушка моя, Зорька, кормилица, пропала! – старушка показала обрывок верёвки, что держала в руках. – Утром навязала, как обычно, а сейчас, поди-ты, и нет её! Сама, что ли, верёвку-то оборвала, не пойму!

– Такая небольшая, со звездой во лбу? Чёрная с белым?

– А ты где видел её?!

– Так в лесу, ваш пастух её в кусты загнал, от слепней, наверное...

– Какой такой пастух? – насторожилась женщина.

– Как какой? – улыбнулся Кирилл. – Пожилой... в фуфайке... глаза ещё разного цвета.

– Ох ты, леший! – всплеснула руками баба Аня. – Черти тебя дери! Чего удумал! Да чтоб ему пусто было! Шутки шутит, нечистый! Ишь, чего творит!

Кирилл удивленно смотрел на разошедшуюся женщину, никак не ожидая от неё такой реакции. Старушка круто развернулась и быстро пошла к себе в дом. Почти сразу вышла обратно, неся в руках горшок, перевязанный тряпочкой. Лицо её было сердито. Она пихнула Кириллу в руки тёплый ещё горшок, а сама принялась снимать с себя кофту. Вывернув её наизнанку, надела опять. Потом стряхнула с ног стоптанные галоши и обула наоборот – правую на левую ногу, а левую галошу – на правую.

– Куда ирод этот коровушку-то мою девал, а? – посмотрела она грозно на мужчину.

– Да недалеко тут, метров двести. Слева от тропинки, не доходя до озера. Куст ольхи там небольшой... Да в чём дело-то?!

– Да и ты хорош! Деревенский! Архангельский! Лешего от человека крещёного отличить не можешь! – баба Аня стянула с головы платок, выдернула гребень из волос, и они рассыпались по спине белой вуалью. Всё так же сердито взяла горшок из рук опешившего мужчины и неуклюже, но быстро зашагала вперёд.

– Да он сам сказал, что пастух местный, – крикнул вдогонку Кирилл. – Про доярок, что в озере купаются, говорил!

Пожилая женщина остановилась, развернулась, покачала головой, поджав губы.

– Какие доярки?! На сорок вёрст вокруг ни одного хутора, не то что фермы, нет! Пасёт он... Зайцев своих, да лис с волками... Пастух, прости Господи!

Некоторое время Кирилл растерянно смотрел вслед старушке, потом подхватил вёдра и направился домой. Когда подошел, увидел, что Мария уже грузит сумки в машину. Настя помогала, несла сумку со своими игрушками. Кирилл зашел в дом, поставил вёдра на кухне, осмотрелся. Всё было чисто, как впервые, словно и не жили они здесь два дня. Он присел на скамейку, посидел, прислушиваясь к тишине. Как бы то ни было, Настя выздоровела, и это главное... Ну, с Богом, пора домой...

Перед тем, как сесть в машину, подпёр двери дома батожком. Двигатель мягко завибрировал, машина словно ожила. Кирилл улыбнулся. Соскучился, оказывается, по баранке!

– Пристегнулись? – обернулся назад, где сидели жена и дочь. – Ничего не забыли? Ну, поехали! Домой, Настёна?! Соскучилась по бабушке?

– Домой, папа!

Автомобиль развернулся и неторопливо покатил прочь из деревни. Мимо потемневшего от времени колодца со старинным журавлём. Оставляя за собой маленькие дома с яблонями. Через речку по мосту из брёвен. Сквозь кусты по неширокой дороге из желтого песка. Они выехали в поле, поросшее густой некошеной травой, как вдруг Кирилл затормозил.

– Вот ведь! Совсем забыл! Денег за еду да заботу оставить бабе Ане забыл!

Кирилл осмотрелся, прикидывая, как бы развернуться на узком месте, потом заглушил мотор.

– Маш, посидите недолго, или погуляйте пока, я добегу быстрее так, чем разворачиваться, ладно? Я недолго.

Женщина молча кивнула, стала отстёгиваться. Кирилл быстрым шагом направился назад. На ходу заглянул в бумажник, прикидывая, сколько отдать за проживание. Да ведь и за лечение подать сколько-то надо. Надо спросить у бабы Ани, какая у них там такса. Уж сколько скажет, специально побольше наличных снял с карты... Возвращаться – плохая примета, надо будет не забыть в зеркало посмотреть...

До деревни было метров двести. Кирилл быстро шел, вдыхая чистый, насыщенный запахами луговых трав и близкой реки, воздух. Всё-таки хорошо в деревне! Надо бы домой съездить, маму проведать с сестрой... У дома бабы Ани батожка в дверях не было, видимо, вернулась уже. Ещё в коридоре Кирилл достал и открыл бумажник, распахнул без стука дверь в квартиру.

– Анна Михайловна, прости дурака! Не из жадности, а просто заторопился на радостях, забыл заглянуть на дорожку, попрощаться да отблагодарить, – говорил он, доставая на ходу деньги и проходя в середину комнаты. Зажав в руке купюры, убрал бумажник в карман брюк и только тогда поднял голову.

В комнате дразняще пахло кофе. На столе стоял открытый ноутбук, а за ним сидела молодая женщина. Когда Кирилл вошел, она оторвалась от экрана и посмотрела молча на него. Кирилл удивленно замолчал, рассматривая гостью. Женщине было не больше тридцати. Лёгкое платье нежного изумрудного цвета подчеркивало тонкую фигуру и оттеняло русые волосы с медным отливом, забранные в косу. Лицо с правильным овалом показалось смутно знакомым. Кирилл всматривался в прямые брови вразлёт, в серые глаза с зелёными крапинками, пытаясь вспомнить, где видел её. Может, на одной из висящих на стене фотографий?
"БАБА ЯГА" - 979208613299
– Добрый день! – улыбнулся он. – А Анны Михайловны дома нет? Мне надо бы деньги ей передать. Вы – её внучка?

Губы женщины тронула ироничная усмешка, глаза чуть сузились. Она всё так же молча повела бровью, отставила чашку в сторону. Во всей её позе, в жестах, были повадки хозяйки, глаза смотрели внимательно и спокойно. Было что-то в этих глазах... И только глядя на тонкое запястье, на узкую ладонь с длинными пальцами, Кирилл вдруг понял, кто перед ним. И сознание словно раскололось надвое. Одна часть смотрела отрешенно, как бы издалека, в то время как вторую словно заволокло туманом, лишая воли и разума.

– Ка... Катерина Степановна, – услышал он свой голос, упавший до просящего шепота, – прости, что побеспокоил... Я вот только... Передать бы Анне Михайловне...

Неловким движением Кирилл положил деньги на стол, чувствуя, что ещё немного, и он начнёт кланяться в пояс под взглядом этих пронизывающих глаз, наделённых непонятной властью. Словно какая-то невидимая сила выдавливала его прочь, и он попятился к двери, до скрипа зубов сжимая челюсти, но не в силах сопротивляться.

Он выскочил на улицу, остановился, вдохнул полной грудью и вдруг рассмеялся в голос. Всё тело била крупная дрожь, в крови словно вскипели пузыри, ударяя хмелем в сердце. Увидев бабу Аню, ведущую на верёвке найденную корову, Кирилл бросился ей навстречу.

– Анна Михайловна, а за сколько дом продадите?!

– Какой дом? – удивилась старушка.

– Сестры вашей дом! Хочу дачу здесь сделать! Место уж больно хорошее! – Кирилл взмахнул руками, да так, что бурёнка отшатнулась от него.

Баба Аня посмотрела внимательно на неестественно оживленного мужчину, на лихорадочный блеск его глаз, на застывшую судорожную улыбку, и покачала головой:

– Ох ты, Господи! Час от часу не легче! Пойдём-ко со мной, Кирюша!

– Анна Михайловна, вы не думайте, я ведь богатый! Дом куплю, ремонт сделаю, буду каждое лето приезжать... Картошку посажу, может, на охоту ходить буду!

– Конечно, Кирюша, конечно... На охоту...

Женщина подвела Кирилла к колодцу, принялась выбирать ведро с водой.

– Эх, заживём! А что, тут совсем недалеко, можно будет и на выходные приезжать! – Кирилл говорил громко, взгляд его блуждал, он не смотрел на старушку. А она тем временем поставила ведро на край сруба, наклонилась к нему, что-то зашептала скороговоркой. – А то что это я, уж сколько лет – и всё без отпусков работаю!

– Кирюша, глянь-ка сюда, – поманила старушка.

Кирилл непонимающе посмотрел на неё, а потом, следуя за её рукой, наклонился к ведру, заглянул в него. И в тот же момент женщина плеснула ладошкой студёной воды ему прямо в лицо. От неожиданности Кирилл отшатнулся, едва не упал, замотал головой, вытирая руками стекающую воду. Глаза его стали более осмысленными, он застыл, оглядываясь.

– Кирюша, а где семья твоя? – участливо спросила баба Аня.

– А? Что?

– Где жена и дочка твои, Кирюша?

– В машине. Там. – Кирилл махнул рукой, нахмурился. – Я пойду, Анна Михайловна?

– Иди, милок, иди.

– Я там денег вам оставил за заботу.

– Хорошо, милок, хорошо.

Кирилл неуверенно пошёл от колодца прочь, пару раз оглянулся, всё так же хмурясь. Старушка смотрела ему вслед, незаметно перекрестила его спину, подождала, пока он перейдёт через мостик, а потом снова подхватила брошенную было верёвку, и повела послушную корову к дому.

Кирилл быстро шел к машине. Ещё издалека он заметил Марию и Настю, ходивших по дороге туда-сюда. Да что же это такое за наваждение, думал он. Что не так с этой странной женщиной? И правда, колдунья! Никогда он не верил ни в телепатию, ни в гипноз, а тут такое! Вертит им, как хочет, что там, в лесу, что здесь. И ни слова ведь не сказала. Да и не хотела она с ним разговаривать. Не сочла нужным. Кто он для неё? Один из многих пришлых. Как приехал, так и уехал. О чём тут говорить? Вот только настроение разом испортилось. Как-то пусто стало в душе, муторно. Настя побежала навстречу, и Кирилл заставил себя улыбнуться, отбросить плохие мысли. Дочка-то ведь вот она, здоровая! Разве не за этим они приехали? А всё остальное не так уж и важно.

– Ну что? Садимся, и поехали?

Дорога шла под уклон, и машина мягко покатилась вниз, набирая скорость. Вот уже и поворот на большую дорогу, где поле переходило в перелесок. Мотор вдруг чихнул и заглох, приборная панель погасла. Джип ещё немного проехал накатом и плавно остановился. Кирилл повернул ключ в зажигании, послушал, как щёлкает реле стартера, но дальше дело не пошло.

– Да что ты будешь делать-то?! – беззлобно заворчал он, дёрнул рукоятку замка и вылез из машины.

Он задрал крышку капота, осмотрел все провода, выкрутил и проверил свечи.

– Ну и что могло случиться? Ведь только что у дома нормально завелась, с полтычка...

Пока Кирилл ходил вокруг «Ниссана», Настя и Мария опять выбрались из машины и пошли гулять. Копаясь во внутренностях джипа, Кирилл про себя отметил, что Марию словно подменили. Раньше он уже выслушал бы кучу всего неприятного, а тут тишина и покой. Сюда он вёз избалованную стерву, а обратно забирает тихую, печальную женщину. Ну, тут-то всё понятно. Из того, что он услышал в лесу... Есть с чего задуматься. Да только Бог с ним, дело прошлое. А кто старое помянет... Пройдёт время, страсти улягутся, и всё вернётся на круги своя. Опять истерики, ревность, отчуждение... Вряд ли Мария останется такой покладистой надолго.

Прошуршали шины, Кирилл поднял голову. Недалеко от него остановился на лугу видавший виды «Опель». Из него вышел молодой мужчина в камуфляже и бертсах и направился к Кириллу. Тот вытер руки тряпкой и ответил на сильное, даже жесткое, пожатие крупной, мускулистой ладони.

– Здорово, брат! – голос незнакомца оказался низким, глубоким.

Кирилл внимательно рассмотрел подошедшего. На вид чуть больше тридцати, высокий, широкоплечий, с военной выправкой. Короткая стрижка, крупные черты гладко выбритого лица. Уголки узких губ оттянуты вниз, придавая выражение суровости. А в глазах, так же внимательно смотрящих на Кирилла, застыла затаённая боль.

– Чечня? – спросил Кирилл.

– Таджикистан.

– ВДВ?

– ВДВ. Чем помочь, брат?

– Да шут его знает! Вроде, как собрались уезжать, всё нормально было, мотор завёлся, как только ключ унюхал, а тут заглох и ни в какую.

– Свечи-то не залил? Продувал?

Мужчина привычным жестом закатал рукава камуфлированной куртки и стала видна татуировка на запястье – группа крови и резус-фактор. Он наклонился под капот и с явным профессионализмом занялся проверкой.

– Стартер-то реагирует, или вообще тишина?

– Так ты попробуй сам...

Подошли Мария с девочкой. Новый знакомый сдержанно поздоровался с ними, окинув быстрым взглядом чуть прищуренных глаз, забрался за руль и повернул ключ в зажигании. Выждав положенные несколько секунд, двигатель мягко затарахтел. Кирилл только руками развёл. Мужчина ещё раз заглушил и завёл машину, причём видно было, как внимательно вслушивается он в каждый звук. Взгляд больших серо-голубых глаз уходил в себя, только горький излом губ прорезался ещё резче.

– Вроде всё в порядке... Попробуй сам, я тут ещё послушаю.

Кирилл сел за баранку, завёл машину, покачал головой. Потом вылез, подошел к мужчине, подал ему ветошь для рук.

– Ну, не знаю, что это было, но спасибо!

– Да не на чем! Это дорога в Делялевку?

– Да, – ответил Кирилл, и вдруг замер, вспоминая, как сам приехал сюда. Некоторое время он внимательно смотрел на мужчину.

– Ты ведь не местный? – спросил наконец. – Подсказал кто?

– А что? – насторожился тот, и Кирилл почувствовал, как он опасно подобрался, словно пружина на взводе.

– Так я сам оттуда еду, – улыбнулся Кирилл, смягчая напряжение. – Дочку лечили.

– А...

– Ты вот что... В лес пойдешь, возьми с собой любую вещь, которую отдать не жалко, – сказал Кирилл.

– Зачем?

– Там поймёшь.

– Ну ладно, бывайте, – мужчина протянул Кириллу руку, коротко пожал.

Он уже подходил к своей машине, когда Кирилл окликнул его снова:

– И ещё... Там ступенька скрипит на крыльце, заменить бы надо...

– Сделаю!

«Опель» вырулил на дорогу, обогнув джип, и неторопливо поехал вперед, обшарашивая колею. Кирилл проводил его глазами.

– Мы уже поедем? – спросила негромко вставшая рядом Мария.

– Да, садитесь, теперь поедем, – кивнул задумчиво Кирилл.

На этот раз машина не подвела, и они выехали на асфальт. Кусты и деревья обступили дорогу с обоих сторон, словно создавая узкий тоннель. Кирилл всё пытался осмыслить то, что произошло за последние пару дней. Может, в лесу он и правда лешего встретил? И русалка в озере живёт? И домовой, который Марию напугал, не привиделся ей? Ведь что-то же было во всём этом странное...

В сумрачной тишине узкой дороги Кирилл ехал медленно, благо, никому не мешал. Надо будет расспросить маму Таню, кто же ей подсказал обратиться именно к этой колдунье? Колдунья... Катька-фельдшерица... Кирилл невольно усмехнулся. Да она же ещё совсем девчонка! Молодая, тонкая, как прутик, хрупкая. Живёт в лесу на пару со старой бабой Анной. Та, видимо, того же поля ягода. Как ловко с него наваждение сняла! Только было ли наваждение? А вдруг он и вправду захотел дом купить, остаться там? Он же деревенский, архангельский. Для него такая жизнь привычна и желанна. Маму бы сюда привёз, чаще виделись бы. Сестра всё равно на пенсии, какая разница, где жить?!

Кирилл бросил взгляд в зеркало на притихших сзади жену и дочь. Настя уже спала, она всегда в машине быстро усыпала. А тут ещё полночи без сна, ворожба эта – утомилась, солнышко! Да и Мария задремала. Губы сжаты горько, хмурится. Что творится у неё на душе, кто знает?

А поняла ли она, что он всё слышал? Может, если знала бы, что он за дверью стоит, то и не рассказала бы всего... Хотела казаться хорошей. А теперь страдает сама и боится. Мечется внутри себя, и не может попросить о помощи. А надо просто плакать. Плакать до усталости, до изнеможения. Чтобы очиститься. Чтобы он мог принять её, защитить, укрыть. Да только сможет ли она? И сможет ли он? Любит ли он её ещё? Честный ответ на этот вопрос был бы неприятен... Может ли он теперь её защитить? Наверное, да. Захочет ли принять?.. Зачем? Настя, слава Богу, теперь здорова, и не надо больше врать друг другу, делая вид, что всё в порядке. Он готов был терпеть что угодно – ради ребёнка. А теперь всё позади, и у каждого есть право на выбор...

Кирилл затормозил у обочины, вышел из машины, прикрыл осторожно дверцу, чтоб не разбудить спящих. Достал сигареты и крепко затянулся. За деревьями было тихо, ветер почти не ощущался, дым от сигареты поднимался рваными клочками вверх. Кирилл проследил за ним взглядом, и тут увидел парящую высоко под облаками птицу. Чёрный силуэт кружился в восходящих потоках воздуха там, откуда они уехали, где-то в начале пути. Кирилл долго всматривался в него. Да это же ворон! Неужели тот самый, который встречал его сперва на дороге, потом в лесу, а после и у избушки?

Кирилл сделал несколько шагов от машины. Если это и впрямь та самая птица... Значит, она следит за ними. Ведь не зря, когда они только приехали, встретили пожилую пару у поворота? А теперь и сами столкнулись с новым пациентом. Это что, так и задумано? И не просто так машины глохнут... А может, вся деревня эта – не больше, чем бутафория? И настоящая колдунья живёт одна на хуторе, зорко следя за теми, кто ищет её помощи?

Кирилл почувствовал, как засосало от запоздалого страха под ложечкой. Да не может этого быть! Она – не какая-то злая Баба Яга из сказок! Она же простая женщина! Пьёт кофе, листает ленту новостей в интернете...

Он отошел ещё немного от джипа в сторону деревни. Как она сейчас там? Этот бугай приехал...Что у него на уме, кто знает? Что они там вдвоём с бабой Аней сделать смогут, если что? Да и как вообще можно жить одной среди всей этой нечисти?! Она же просто женщина!

Кирилл не замечал, как шаг за шагом уходил от машины всё дальше. В голове роились самые невероятные мысли. Ей нужен защитник! Кто-то, кто будет охранять, заботиться о ней, пока она ворожит. Пусть ворожит, если ей и правда это дано, но женщина не должна быть одна! Он сможет ей помочь, он научится быть незаметным и полезным, будет по хозяйству работать. Дома ведь тоже ремонта требуют... И в огороде там, и со скотиной. Только быть рядом с ней! А вся его прошлая жизнь... Господи, столько лет прожил зря! Работа, престиж, деньги, развлечения – всё это пустое! И вот встретил настоящую женщину! Такую, которая пробудила в нём все его первобытные мужские инстинкты. Он хочет быть сильным, смелым. Быть тем самым крепким плечом, на которое она сможет опереться. Быть щитом, за которым можно спрятаться. Да он жизнь за неё отдаст, не задумываясь!

Кирилл шел с каждым шагом всё быстрее и легче. Чёрный ворон кружился так же высоко, почти не шевеля крыльями. Глаза смотрели на него, не отрываясь. Он чувствовал, как наливаются силой руки, как расправляется грудь. Шаг стал упругим и лёгким. Да он так может не один десяток километров отмахать и даже не устанет! Перед его мысленным взором всё стояли серые глаза с зелёными крапинками. Они смотрели на него строго и испытующе – а готов ли ты?! Готов, государыня!

Кирилл рассмеялся громко, с облегчением. Он шел и знал, что его точно там ждут. Знал, зачем и что он будет делать. Готов, хозяюшка! Только прикажи!.. Вдруг до слуха донёсся детский плачь. Кирилл приостановился, удивлённый, оглянулся. Сзади по дороге за ним шла Настя и плакала, растирая слёзы кулачками. Увидев, что Кирилл остановился, она бросилась к нему:

– Папочка!

Кирилл присел, обнял дрожащее маленькое тело.

– Что ты, Настенька? Что, милая?

Девочка обвила его шею руками крепко-крепко.

– Папочка, я люблю тебя! Не уходи, я очень тебя прошу!

В глазах у мужчины на мгновенье потемнело. Дыхание перехватило, стиснуло грудь.

– Что ты, милая! Я никуда от тебя не уйду!.. Я тоже очень люблю тебя!

Кирилл поднялся, держа дочку на руках. А она всё не расцепляла руки, прижималась к нему всем телом. От её платья пахло печеньем и молоком. Растрёпанные белобрысые волосы щекотали лицо. На дороге поднялся ветер, зашумели деревья. Мимо промчалась машина, потом ещё одна. Кирилл шел обратно к джипу. Надо ехать домой. Там мама Таня ждет, волнуется. Настеньке надо помыться, отдохнуть. На работу уже через пару дней, а он хотел ещё кое-что успеть по дому сделать...

Кирилл усадил Настю в её кресло, помог пристегнуться. Мария так и не проснулась. На щеке её была заметна дорожка из высохших слёз. Кирилл сжал зубы до боли в челюстях, чтобы прогнать ненужные мысли. Сел за руль, повернул ключ в замке зажигания. Машина мягко заработала. Включая поворот, Кирилл глянул в боковое зеркало. Чёрный ворон, описав ещё один круг, взмахнул крыльями и полетел к лесу.

Кирилл смотрел на дорогу, а видел всё так же серые с зеленью глаза. Видение таяло, пропадало. «Вы не переживайте, я за всё заплачу», – вспомнил он свои слова в первый день приезда. «Конечно, кто б сомневался. Заплатишь». Вот о какой плате говорила старушка. Не деньги были нужны лесной колдунье. Словно старый ворон вырвал часть его души и теперь в когтях уносил её к хозяйке. А у него осталась зияющая дыра, которую нечем будет заполнить.

Глухая тоска навалилась на плечи, обещая стать извечной спутницей. Каждый день он будет вставать, есть, работать, общаться с друзьями, а сам будет ждать, когда же прилетит к нему чёрный вестник. И тогда он бросит всё и помчится на зов, ликуя, как воин перед решающей битвой. И жизнь, и смерть станут едины, он будет готов отдать всё, и биться до последнего вздоха. Да вот только позовёт ли она?..

– Папочка, а хочешь, я песню спою? – спросила Настя.

– Да, конечно, милая, спой...

– Ой, в лесу река Смородинка текла,
Берега круты, да чёрная вода.
То не ива к речке ветки наклонила,
Это я её о милости просила.
Ты умой меня, студёная река,
Чтобы снова стала жизнь моя легка,
Унеси тоску-печаль с моей души,
Да припрячь под камешком в лесной глуши.
Пусть не гложет больше сердце мне печаль.
Выйду утром рано солнышко встречать.
Как Калинов мост никто взад не пройдёт,
Так меня тоска пусть больше не найдёт.

– Ты где эту песню слышала, Настёна? – удивлённо спросил Кирилл.

– А её тётя пела, пока мы по лесу шли. Она сказала, чтоб я запомнила слова, и спела, если тебе грустно станет. Тебе уже не грустно, папа? Я могу спеть ещё раз.

Кирилл бросил взгляд в зеркало на дочку и вздрогнул – в это мгновенье глаза девочки смотрели с той же непонятной властью, что и у колдуньи. Но наваждение тут же пропало, и он опять увидел наивные голубые детские глаза. Кирилл почувствовал, как по коже пробежали мурашки, он судорожно сглотнул.

– Папочка, спеть тебе ещё раз? – чистым, высоким голосом спросила Настя.

– Спой, милая, только другую песенку, ладно?

Девочка кивнула, довольная, и запела песню из мультфильма про Чебурашку.


Конец

Хештег рассказа⤵️

#бабаягаубелки
•

Комментарии