На работе знакомая девушка проставлялась сегодня тортиками по поводу рождения первого ребенка.

Смогла доползти до нас только сейчас, когда ребенку уже три месяца: раньше никто не мог ее подменить даже на два часа, ребенок непрерывно висел на титьке. Да и желающие подменить, строго говоря, в очередь не выстраивались и ребенка друг у дружки не вырывали.
И вот она сидит такая сияющая. С кругами под глазами. С проступающим на титьке мокрым пятном. Рада, что роды позади, что наконец влезла в нормальную одежду вместо чехла от танка, рада, что наконец может говорить по-человечески, что видит какие-то взрослые лица. Впервые за три месяца.
Говорит такая: ну, колики пошли на спад, самое страшное позади.
И такое вдруг за столом молчание. Сочувственное. Одна тётенька ее даже по плечу погладила. А начальница, откашлявшись, в очень осторожных выражениях, тщательно подбирая слова, сказала что-то оптимистичное типа "пусть колики будут вашей самой серьезной проблемой! Отныне и во веки веков, аминь". Сотрудница переводила встревоженный взгляд с одного лица на другое, все ей одобрительно кивали и ласково улыбались.
Когда она ушла (из дома позвонили ей за два часа раза четыре, или даже пять), за столом разыгралась самая настоящая трагедия, с заламыванием рук, со слезами. У одной в садик идти не хочет никак, ревёт и болеет, из-за этого зарплата ее стремится к нулю. У второй школьница по видимому с дисграфией не вылезает из троек и двоек, и даже летом они много ежедневно занимаются по спец методике. Ещё у одной третьеклассник вдруг курит. У нашей героической мамы четверых вообще навечно прилипшая у лицу ладонь, как только заходит разговор о детях. У меня своя печаль, ЕГЭ эти е*учие. И такой мы коллективный плач Ярославны там устроили, любо-дорого. Счастье материнства как оно есть.
А наше старшее поколение, поковыряв в носу, сказало, что все это фигня. И что самое страшное - это когда ребеночку уже тридцадчик, а он все никак не может определиться в жизни, бухает, курит всякую дрянь, берет кредиты один за другим, меняет низкооплачиваемую работу на работу за еду, и все равно отовсюду его выгоняют, а потом он приходит из своей очередной семьи с одним чемоданом с носками к мамке и заявляет, что там его не понимают и не любят, алименты ему платить не с чего, а жить он теперь будет здесь, потому что при приватизации родители ему выделили долю в своей квартире.
И все мы тут же замолчали, каждая о своем.
© Юлия Куфман