Житейские истории

:

Житейские Истории

4 июл

Она думала, что её муж погиб и строила счастье с другим мужчиной.

Но тут супруг неожиданно вернулся и потребовал своё... (4/6)

Она думала, что её муж погиб и строила счастье с другим мужчиной. - 985148549868
Начало тут
https://ok.ru/group/70000003917036/topic/158055350484460
Прошла долгожданная командировка Дмитрия. Казалось, что с возвращением домой все должно было наладиться, вернуться на круги своя, но реальность оказалась куда неприятней, чем он мог себе только представить. Стоило переступить порог квартиры, как холодный, отстраненный взгляд жены будто вонзился ему в самое сердце. Она встретила его не теплом и лаской, а напряженным молчанием и едва скрываемой горечью.

— Дима, я больше не твоя жена, — прозвучало спокойно, но с такой тяжестью, что слова больно задели. Но тут же она добавила, — из-за болезни твоей мамы я просто не могу уехать или развестись. Я обещала быть рядом и заботиться о ней. Но с тобой мы будем, как соседи, живущие параллельными, чужими жизнями.

Дмитрий почувствовал, как внутри что-то ломается и сжимается. Он пытался что-то сказать, спорить, умолять, но слова застревали в горле.

— Что же... Это опять он? — наконец смог произнести Дмитрий.

— Нет, Дима... Это ты, — с горечью ответила Катя,швырнув ему в лицо фотографии.

— Катя, — ошарашенно повторял Дмитрий, — это все не так, как выглядит! Она просто подошла, села рядом! Я это девушку не знаю!

— Конечно, не знаешь, — язвительно ответила Катя, — так обычно и говорят. Не знаю, это не то, что ты подумала! Вы идете под ручку в гостиницу! Что тут объяснять?

— Катюша, я бы никогда... Я клянусь тебе... — Дмитрий не знал, как объяснить жене, что он действительно не знает эту особу и она снимала номер в той же гостинице, увязалась за ним, но он попрощался с ней у входа и пошел к себе один, — я тебе никогда не изменял, Катя! Я клянусь тебе!

— Не изменял... — разочарованно подняв на него взгляд, ответила Катя, — а это?! Как называется это?

— Я не знаю, что сказать, как доказать тебе, что я с тобой честен... — в итоге сдался Дмитрий, — если ты мне не веришь... Тебя ничего не переубедит...

Он повернулся и вышел из дома, надеясь, что подышит свежим воздухом, успокоится и найдет аргументы, чтобы убедить жену ему поверить. Может, она сейчас тоже успокоится и поймет, что на фото нет никаких доказательств измены, передумает и поверит ему. Он много думал о том, как ей объяснить свои чувства и поступки, как доказать, что он все еще любит ее и готов бороться за их семью.

Катя в это время мысленно уже прокручивала, как же она будет объяснять эту перемену в отношениях своей свекрови, которая настолько хрупка, что даже малейший стресс может повлечь непоправимые последствия. Она боялась, что правда разрушит ее здоровье, и потому продолжала играть роль добросердечной невестки, которая по-прежнему заботится о доме и о семье.

Но Катя не смягчилась. Она была непреклонна и не собиралась прощать предательство, в котором была уверена.

Вечера становились особенно тяжелыми. Дмитрий сидел в тишине, глядя в одну точку, его руки дрожали, а в душе разгоралась буря противоречивых чувств — вина, отчаяние, любовь и безысходность. Он отчаянно пытался найти в себе силы, чтобы вернуть доверие Кати и попытаться исправить то, что казалось уже безвозвратно разрушенным.

Тем временем Катя, несмотря на всю боль и сомнения, старательно выполняла свой долг — ухаживала за больной свекровью, готовила, поддерживала порядок и пыталась не показывать, что сама уже чувствует себя пленницей ситуации. Она боялась потерять уважение к себе, но еще больше боялась причинить вред тому, кто был слаб и нуждался в ее помощи.

Утро в квартире снова настало с тяжелой тишиной, которая словно висела в воздухе, не давая вздохнуть ни одному из обитателей. Свекровь — старая, хрупкая женщина, которая уже давно перестала быть просто родственницей, а стала для Кати почти второй матерью, — лежала в своей комнате, окруженная лекарствами и теплыми пледами. Ее ослабленное тело требовало постоянного внимания, и любое эмоциональное потрясение могло обернуться для нее настоящей катастрофой.

Катя с раннего утра была занята: готовила постный куриный бульон, аккуратно подкармливала свекровь, внимательно следила за тем, чтобы не было ни одного резкого звука, ни одной лишней ссоры. Вся ее жизнь превратилась в тонкий баланс между заботой и попыткой сохранить остатки личного пространства. Вокруг нее — шепоты и опасения, которые были важнее любых слов.

В этот же день Дмитрий, уставший и подавленный, тихо стоял на кухне, смотрел на кипящий бульон и не мог найти слов для разговора с Катей. Его руки слегка дрожали, а сердце сжималось от чувства вины и бессилия. В его глазах сквозила боль от осознания, что семья, за которую он боролся, теперь висит на волоске.

За окном лениво моросил дождь — не гроза, не ливень, а именно нудная, липкая морось, как будто и не погода вовсе, а просто состояние души. На кухне пахло чаем и чем-то чуть подгоревшим — Дмитрий опять забыл выключить тостер. Он машинально потянулся, вытащил черствый кусок хлеба и кинул в раковину. Сел обратно за стол, обхватил ладонями кружку с чаем. Не горячий, но еще теплый — как и он сам в последнее время. Никакой. Ни туда, ни сюда.

Он смотрел в одну точку на стене и думал. Все чаще последнее время — только и делает, что думает. О ней. О себе. О том, что теперь между ними. Вернее, что не между ними. Потому что между ними — пустота. Ни мостов, ни обрывов. Просто тишина. Холодная, вязкая, как этот дождь за окном.

Он не винил ее. Даже тогда, когда Катя молчала, когда закрывалась, когда проходила мимо, будто он воздух. Он все понимал. Те фотографии с той женщиной… Случайность? Может быть. Ошибка? Конечно. Но он не стал оправдываться. Не знал, как. Не умел. Он же никогда не был артистом. Просто обычный человек. Не герой. И не тот, кого выбирают в кино в финальной сцене.

И вот теперь — она. Такая далекая. Такая молчащая. А он все еще надеется. Ждет. Глупо? Наверное. Но все равно — ждет. Он сделал глоток чая и горько поморщился. Остывший. Безвкусный. Как все теперь.

А что, если… вдруг она и правда была бы счастлива с Сашей? Что, если Сашу она любила по-настоящему, а он... Просто тот, кто смог утешить, успокоить. Он же был скорее убежищем. Пристанищем. Временем, пока она зализывала раны. Пока думала, что можно научиться жить заново. А может, и правда можно было… просто не с ним?

Дмитрий провел рукой по лицу, устало выдохнул. Мысль, от которой он долго убегал, вдруг встала перед ним в полный рост. Он ведь все время боролся — не за нее даже, а против Александра. Того самого, который вернулся. Живой. Любимый. Друг детства, муж.

А может, хватит? Он встал из-за стола, подошел к окну. Дождь все так же моросил. По стеклу скатывались тонкие капли, и за каждой из них тянулся след — как будто само небо плакало аккуратно, чтобы никто не услышал. Дмитрий долго смотрел на эти дорожки, потом кивнул сам себе.

— Надо с ним поговорить, — тихо сказал он, — с глазу на глаз.

С Александром. Не как соперник. Не как обиженный муж. Просто как человек, которому нужно знать — есть ли у него хоть тень шанса. Или пора уйти. По-настоящему. Отойти в сторону и не мешать счастью двух людей, которым суждено быть вместе.

Телефон Кати лежал на прикроватной тумбочке, экран тускло мигал. Дмитрий вышел из душа, оделся в привычное и уже собрался уходить, как взгляд случайно зацепился за этот прямоугольник. Он замер. Александр недавно звонил Кате. Значит у нее есть его номер на входящих.

Дмитрий оглянулся на дверь. Тишина. Катя была на кухне занята готовкой бульона для его матери. Шаг в сторону — и вот он уже возле тумбочки. Нерешительно взял телефон в руки, будто чужой.

Он задержал палец на экране, нажал «поделиться» и быстро переслал номер себе в мессенджер. Затем — сфотографировал, на случай, если удалится. Вернул телефон на место. Словно ничего не было. Словно он просто собирался на работу. Но внутри все уже трепетало.

По дороге до офиса он шел не спеша. Дождь почти закончился, на асфальте остались мокрые пятна и отражения неба. Где-то гудела машина, проходил человек с зонтами, запах мокрого асфальта смешивался с ароматом пекарни за углом.

Дмитрий достал телефон. Вбил номер. Нажал «позвонить». Гудки. Один, два… На третьем — щелчок, кто-то взял трубку.

— Алло? — голос глухой, с хрипотцой. В голосе усталость.

Дмитрий молчал пару секунд. Потом собрался с духом.

— Александр?

— Да. Это кто?

— Это Дмитрий. Муж… Кати.

Тишина. Неловкая, тянущая. Потом:

— Понял. Что случилось?

— Ничего не случилось, — тихо сказал Дмитрий, — я хотел поговорить. Спокойно. Без скандала. Просто… как мужчины. Два человека, которым небезразлична одна и та же женщина.

Александр молчал. Слышно было, как он втягивает воздух.

— Я слушаю.

— Не по телефону, — сказал Дмитрий, — можем увидеться?

— Когда?

— Сегодня. Я отпросился с работы. Могу быть где скажешь.

— Есть одно место, где тихо. Возле старого парка, помнишь, там скамеек почти нет, только березы.

— Да, знаю.

— Через час?

— Буду.

Дмитрий нажал «отбой». Положил телефон в карман и еще пару минут стоял, не двигаясь. Никакой злости. Только странная тяжесть внутри — будто он шагнул на незнакомую территорию, с открытыми ладонями. Без оружия. И все же — шагнул.

Место для разговора они выбрали нейтральное — не кафе, не шумная площадь, а старая аллея у парка, где березы росли почти вплотную, и даже летом здесь всегда было немного прохладно. Скамейка у края — покосившаяся, но вполне пригодная для двух уставших людей, которым нужно было поговорить.

Александр пришел первым. Стоял, прислонившись к дереву, скрестив руки на груди. Его фигура казалась еще худее на фоне массивных стволов, лицо — загорелым, но усталым. Он держался спокойно, без вызова, просто… ждал.

Дмитрий появился минутой позже. Без верхней одежды, с поднятым воротником, глаза — синие, как небо перед дождем. Подошел медленно, не торопясь.

— Привет, — сказал он.

— Привет.

Они пожали руки. Не крепко — скорее, по инерции. Сели. Как будто оба заранее договорились — без ругани, без сцен. Минуту молчали. Где-то рядом кричала какая-то птица. Ветер колыхал листву, и казалось, будто сами деревья прислушиваются.

— Знаешь, я долго думал, идти ли на этот разговор, — заговорил Дмитрий, глядя перед собой, — что толку? Вроде бы все и так ясно. Но потом понял — нельзя держать все в себе. Надо… сказать.

Александр молча кивнул.

— Я люблю Катю, — продолжал Дмитрий, — люблю по-настоящему. Но... я совершил огромную ошибку. И теперь, даже если она останется со мной, я чувствую, что между нами уже не будет ничего.

— Ты про фотографии? — тихо спросил Александр.

— Стой... — Дмитрий поднял глаза на собеседника, — откуда ты знаешь?

— Да не важно... — Александр пытался сделать вид, что ему все безразлично, но не хотел выдать так глупо себя.

— Не важно...Да, про них. Но дело не только в этом. Мы с ней пытались быть семьей. Я честно старался. Но ты ведь был в ее жизни раньше. Намного раньше. С самого детства. Ты — часть ее истории, ее памяти. А я… я как будто оказался между страниц. Как будто вставлен в чужую книгу.

Он опустил голову, потер виски, словно слова давались ему тяжело.

— Я не знаю, что будет дальше. Катя пока молчит. Не говорит, что уходит. Заботится о маме моей, все делает по совести. Она добрая. И… не бросит просто так. Но я вижу, как она смотрит в окно. Как сжимает пальцы, когда слышит звонок. Она живая, но как будто не рядом.

Александр слушал молча. Только фигура его стала будто напряжена, как скрученная пружина.

— Я не пришел ссориться, — сказал Дмитрий, — не хочу драться за нее. Это не борьба. Это не турнир. Я просто… я понимаю, что, может быть, ты — тот, кто действительно нужен ей. Кто всегда был.

Он выдохнул.

— Поэтому я не буду мешать. Не сразу, не резко. Я не скажу ей уходить. Я просто… отойду. Если вы хотите видеться — видьтесь. Пока что потихоньку.

Александр наконец заговорил, не отрывая взгляда от земли:

— Ты не обязан так говорить. Ты — ее муж. Она сделала выбор.

— Сделала, — кивнул Дмитрий, — когда думала, что ты погиб. А сейчас — все иначе. Она осталась ради моей мамы... А после моей ошибки, все, что Катю держит рядом со мной — только ее болезнь.

Повисла долгая тишина. Потом Дмитрий поднялся. Глянул на Александра:

— Знаешь, я много в чем был не прав. Но одно понял точно — если любишь человека, нельзя держать его возле себя цепями. Иногда любовь — это не держать. А отпустить.

Он кивнул, без обиды, даже с уважением. И пошел прочь, медленно, не оборачиваясь. Александр остался на скамейке, когда шаги Дмитрия постепенно стихли за деревьями. Казалось, парк опять погрузился в прежнюю тишину, но эта тишина не давала покоя. Мысли налетели острым, безжалостным роем: 

— Он готов отойти, не удерживать Катю… А я? Что я сделал? Подсунул ловушку, подставил человека, который даже не подозревал.

Стыд захлестнул горячей волной. Он вспомнил ту пьяную ночь, когда отчаяние толкнуло на подлую идею: девица из агентства, быстрые снимки, конверт в почтовом ящике. Все казалось тогда оправданием боли, но теперь обрушивалось тяжестью.

Александр резко вскочил. Листва под ногами хрустнула так громко, будто предупреждала и просила не опоздать раскаяться. Он побежал вдоль аллеи, оглядываясь, ловя взглядом темно-синюю куртку Дмитрия. Тот уже вышел к воротам и собирался перейти дорогу.

— Дима! — крикнул он, почти срываясь.

Дмитрий обернулся, удивленно вскинул брови. Александр догнал его, запыхавшийся, с пересохшим горлом. Несколько секунд просто пытался отдышаться, а потом выдавил:

— Подожди… Мне нужно… сказать.

— Что еще? — спросил Дмитрий, без раздражения, но и без особого любопытства.

Александр опустил глаза, чувствуя, как гудит кровь в висках.

— Те фотографии… Вся эта история с женщиной… — он замолчал, будто проглатывал нож, — это сделал я. Подстроил. Нашел девицу легкого поведения, заказал снимки, подбросил Кате.

Слова прозвучали скупо, сухо, но в них было больше страха, чем во всех его предыдущих признаниях. Дмитрий смотрел на него, не моргая.

— Зачем? — спросил он тихо.

— Думал… верну Катю. Хотел доказать, что ты ее недостоин, — хрипло объяснил Александр, — бред, безумие… Мне сейчас стыдно до тошноты. Ты не заслуживал этого. Никаких оправданий нет.

Он поднял глаза:

— Ты сказал правильную вещь, там, на скамейке. Нельзя держать любимого цепями. И на чужом несчастье счастья не построишь. Я… не имею права становиться между вами с помощью лжи.

Дмитрий молчал. Лицо его оставалось спокойным, но в глазах мелькнуло что-то то ли горькое, то ли облегченное.

— Что ты собираешься делать? — наконец спросил он.

— Признаться Кате. Прямо сегодня. Сказать все, как есть. Если она не захочет меня видеть после этого — пусть решает сама. А если сможет простить тебя — тем более. Я не хочу, чтобы мое подлое дело разрушило вашу жизнь.

Дмитрий медленно выдохнул, опустив плечи, будто сбросил тяжелый рюкзак.

— Знаешь, — произнес он, — это, наверное, самый честный поступок, который ты мог сделать после всего. Катя ценит правду. Даже горькую.

Он протянул руку; Александр вздрогнул, но пожал ее крепко, как учат моряков держаться в шторм.

— Спасибо, — едва слышно сказал Александр, — и прости.

— Жизнь длинная, — ответил Дмитрий, — давай попробуем не усложнять ее еще сильнее.

Они разошлись у выхода из парка: Дмитрий свернул к остановке, Александр — в сторону дома Кати. Вечернее небо потемнело, но внутри Александра впервые за долгие месяцы вспыхнул крошечный огонек: он все-таки собирался поступить правильно, даже если за это придется дорого заплатить.

Путь к дому Кати показался Александру бесконечным. Он шел, словно по вязкой трясине — ноги не слушались, сердце колотилось в горле, а в висках пульсировали слова, которые он все еще не был уверен, как произнести. Ветер трепал воротник куртки, уличный шум раздражал, как назойливый комар. Но он продолжал идти — потому что не мог иначе.

Он поднялся на знакомый этаж, остановился перед дверью, задержал дыхание. Рука тянулась к звонку, но он не решался. Несколько секунд — как вечность. Потом резко нажал. Один раз. Второй. За дверью послышались шаги. Замок щелкнул, и в проеме показалась Катя. Увидев его, она побледнела.

— Саш... — сказала она тихо, но в голосе уже слышался упрек, усталость, устоявшаяся боль, — хватит. Я тебя просила. Я же уже все сказала. Ты сам слышал. Я не хочу...

— Я не за этим пришел, — перебил он, глядя ей прямо в глаза, — я не хочу тебя ни уговаривать, ни возвращать, ни умолять. Я пришел рассказать правду.

Катя нахмурилась, отступила на шаг, но не закрыла дверь.

— Правду? Какую еще правду?

— Такую, которую ты должна знать, — выдохнул он, — потому что я не могу больше смотреть, как рушится ваша жизнь из-за моей зависти и подлости.

Он стоял прямо, не прятал взгляда. Катя все еще молчала, но теперь смотрела на него внимательнее — с напряжением и тревогой.

— Эти фотографии, — начал он, — те, что кто-то подкинул тебе. Где Дмитрий с женщиной... Это я. Я все подстроил.

Ее глаза расширились.

— Что? Что ты такое говоришь?

— Я нанял девушку. Заплатил фотографу. Срежиссировал эту сцену. Хотел, чтобы ты подумала, что он тебя предал. Чтобы ты... разочаровалась в нем. Потому что тогда мне казалось, что ты вернешься ко мне и справедливость восторжествует. Я был уверен, что он — ошибка, а я — твоя судьба. И я пошел на грязную подлость, чтобы доказать это.

Катя медленно опустилась на стул у стены, как будто ноги отказались держать ее.

— Саш... ты... — голос у нее дрогнул, — ты понимаешь, что ты наделал?

Он кивнул.

— Сейчас понимаю. Тогда не понимал. Я с ума сходил от ревности, от чувства, что все потерял. Но сейчас я вижу — вы могли бы быть счастливы. Может, и будете. А я... я разрушил. Я виноват.

Катя молчала. Ее лицо застыло, но в глазах бурлил шторм.

— Почему ты говоришь мне это сейчас?

— Потому что Дмитрий был готов отступить. Он хочет, чтобы ты была счастлива, даже если не с ним. А я понял: если хоть что-то во мне осталось настоящего — я должен сказать правду. Я не прошу прощения. Просто хотел, чтобы ты знала, кто на самом деле виноват. Твой муж... — Александр замолк, будто само слово муж становилось у него поперек горла, — он на самом деле оказался добропорядочным человеком, честным и преданным мужем...

Катя закрыла лицо руками. Минуты тянулись. Александр стоял, не двигаясь.

— Уходи, — прошептала она наконец, — как же ты мог так поступить, Саш... Я была готова поклясться, что ты не такой... а теперь не знаю, что делать. Я не знаю тебя... Просто... уходи.

Он кивнул. Повернулся, вышел. Дверь за его спиной закрылась почти беззвучно.

А на лестничной клетке он впервые за долгое время почувствовал — нет, не облегчение, — а честность. Ту, что опаздывает, но все же приходит.
https://ok.ru/group/70000003917036/topic/158056558444012
Интересно Ваше мнение, делитесь своими историями, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка канала.
Житейские истории
3 июл

Она думала, что её муж погиб и строила счастье с другим мужчиной.

Но тут супруг неожиданно вернулся и потребовал своё… (3/6)

Она думала, что её муж погиб и строила счастье с другим мужчиной. - 985148518892
Показать ещё
Житейские истории
4 июл

Она думала, что её муж погиб и строила счастье с другим мужчиной.

Но тут супруг неожиданно вернулся и потребовал своё… (5/6)

Она думала, что её муж погиб и строила счастье с другим мужчиной. - 985148573676
Показать ещё
•

Комментарии