Житейские истории

:

Житейские Истории

вчера 14:27

— Уходи, — попросила я мужа, — я же вижу, что тебе рядом со мной плохо.

Меня не вылечат, я совсем скоро уйду. Не нужно ждать этого момента…

— Уходи, — попросила я мужа, — я же вижу, что тебе рядом со мной плохо. - 5384673788396
— Борись, девочка, — каждый день говорила мне врач, — запомни: рак — не приговор! Случается чудо, люди идут на поправку. Знаешь, сколько таких случаев? Не смей опускать руки, слышишь меня? Ты такая молодая, у тебя вся жизнь впереди…

***

Хлорка. Этот запах преследует меня уже, кажется, целую вечность. Больничный коридор давит своей стерильностью и безнадежностью, а жесткое пластиковое сиденье врезается в бедра, напоминая о реальности, от которой так хочется убежать. В ожидании приема время тянется мучительно долго. Я листаю старый журнал, рассматриваю глянцевые фотографии счастливых людей, и мне становится тошно.


Выглядывает медсестра, называет мою фамилию. Встаю, чувствуя, как затекли ноги и медленно, как дряхлая старуха, иду в кабинет. Врач смотрит на меня с каким—то странным выражением — отстраненно, что ли. Он знает. Он уже все знает. А я все еще надеюсь на чудо, на ошибку, на то, что это просто страшный сон.


— Присаживайтесь, Анастасия, — говорит он, указывая на стул.


Я сажусь, стараясь смотреть ему в глаза. Но его взгляд ускользает, бегает по бумагам на столе. Он молчит, собираясь с духом, и эта пауза кажется мне невыносимой.


— Результаты анализов… неутешительные, — наконец произносит он, и мир вокруг меня начинает расплываться.


Я слышу его слова, но они словно доносятся издалека, как сквозь вату. Он говорит о чем—то сложном, медицинском, о каких-то процентах и стадиях. Но я не понимаю ничего. Я слышу только одно слово — неизлечимо.


— Что это значит? — хриплю я, с трудом сдерживая слезы.


Врач вздыхает и смотрит мне прямо в глаза. В его взгляде — искреннее сочувствие.


— Это значит… что вам осталось не так много времени, Анастасия. Мы сделаем все возможное, чтобы облегчить ваше состояние и продлить вашу жизнь, но… чуда ждать не стоит.


Все. Мир рухнул. Моя жизнь, мои мечты, мои планы — все рассыпалось в прах в одно мгновение. Я смотрю на врача, как на пришельца из другого мира. Он говорит какие-то слова поддержки, предлагает варианты лечения, но я ничего не слышу. В голове — только пустота и оглушающее осознание того, что конец близок.


— Как… как мне сказать это родителям? — еле выдавливаю я из себя.


Это первый вопрос, который приходит мне в голову. Как сказать им, что их дочь, их единственная надежда, скоро помрет? Как вынести их боль, их отчаяние?


— Как быть с любимым человеком? — это второй вопрос, который мучает меня больше всего.


Как сказать ему, что наше будущее, о котором мы так мечтали, никогда не наступит? Как смотреть в его любящие глаза, зная, что скоро я исчезну из его жизни?


— Как прожить отведенное мне время? — этот вопрос звучит в моей голове снова и снова.


Как жить, зная, что каждый день может стать последним? Как наслаждаться жизнью, когда над тобой висит дамоклов меч? Как не сойти с ума от страха и отчаяния?


Врач заканчивает говорить, протягивает мне какие-то бумаги, визитки. Я беру их машинально, ничего не видя и не понимая.


— Если у вас будут вопросы, звоните, — говорит он.


Я встаю и выхожу из кабинета. В коридоре все так же пахнет хлоркой, все так же скрипят жесткие сиденья. Но теперь все кажется еще более мрачным и безнадежным. Я иду по улице, не видя ничего вокруг. Мимо проносятся машины, спешат прохожие, светят яркие витрины магазинов. Но я словно в другом измерении, отделенная от этого мира невидимой стеной. В голове — каша из мыслей и чувств. В душе — пустота, холод и страх.


Я не знаю, что делать. Я не знаю, как жить дальше. Я просто иду, не зная куда. Вот и мой дом. Знакомая дверь, звонок. Мама открывает, улыбается.


— Настенька, доченька! Как ты? Все хорошо? — спрашивает она, обнимая меня.


Я смотрю на её любящее лицо, на её морщинки вокруг глаз, на её седые волосы. И понимаю, что не могу. Не могу сказать ей правду сейчас. Не могу разбить её сердце.


Я натягиваю улыбку. Глубокий вдох.


— Все хорошо, мам, — говорю я, и чувствую, как предательская слеза катится по моей щеке.


Все хорошо. Эти слова звучат как насмешка. Но я не могу иначе. Пока не могу. Мне нужно время. Чтобы собраться с мыслями, чтобы придумать, как сказать им правду. Чтобы… чтобы просто прожить еще один день.

***

Я помню тот день, когда все началось. Нет, не тот день в больничном коридоре, а тот, когда жизнь вдруг окрасилась в невероятные, доселе невиданные цвета. Тот день, когда я, словно героиня сказки, поверила в свое невероятное счастье. И ведь было от чего.


Все складывалось идеально. Любящие родители, которые всегда поддерживали меня во всем. Долгожданное появление на свет племянника — маленького комочка счастья, вокруг которого кружилась вся наша семья. Успешное поступление в университет — я мечтала стать журналистом, и вот, мечта сбылась. А потом… потом появился он.


Артем. Мой Артем. Мы познакомились совершенно случайно — столкнулись в библиотеке, пытаясь достать одну и ту же книгу. И с этого нелепого столкновения началась наша сказка. Наши отношения развивались стремительно, но при этом казались такими естественными и правильными. Мы проводили вместе все свободное время — гуляли по паркам, ходили в кино, читали друг другу стихи. Мы говорили обо всем на свете — о наших мечтах, о наших страхах, о наших планах на будущее. И с каждым днем я понимала, что встретила того самого человека, с которым хочу провести всю свою жизнь.


— Ты знаешь, я никогда раньше не думал, что смогу так сильно полюбить, — говорил он мне однажды, обнимая меня под звездным небом, — ты — мой самый большой подарок судьбы.


Я верила ему. Безоговорочно. Недомогания начались примерно через три месяца после нашего знакомства. Тошнота, головокружение — сначала я не обратила на это особого внимания, подумала, что просто отравилась чем-то. Но потом, когда эти симптомы стали повторяться с завидной регулярностью, я решила сделать тест на беременность. И вот, две полоски. Две тоненькие полоски, которые перевернули всю мою жизнь. Две полоски, которые стали символом нашей любви, нашего будущего.


Я не могла поверить своему счастью. Я бегала по квартире, смеялась и плакала одновременно. Я сразу же позвонила Артему.


— Артем, у меня для тебя новость! — кричала я в трубку, не в силах сдержать радость.


— Что случилось, любимая? — спросил он, обеспокоенный моим взволнованным голосом.


— У нас с тобой будет малыш! — выпалила я, затаив дыхание.


На другом конце провода воцарилась тишина. Я испугалась, что он не рад.


— Артем? Ты слышишь меня? — спросила я.


И тут я услышала его голос. Он смеялся. Смеялся так громко и счастливо, что у меня мурашки побежали по коже.


— Это… это невероятно! Я стану отцом! — кричал он, его голос дрожал от восторга, — я так счастлив! Я так тебя люблю! Я люблю вас обоих!


В тот вечер мы отметили это событие. Артем принес огромный букет моих любимых роз, и мы долго сидели, обнимаясь и строя планы на будущее. Мы мечтали о дочке с моими глазами и его улыбкой. Мы выбирали имя, придумывали, как обустроим детскую комнату. Мы были уверены, что наша жизнь только начинается.


Но, как оказалось, это было только начало… кошмара.


Сильнейший токсикоз начался сразу же. Меня тошнило с утра до вечера, я не могла есть, не могла пить. Я похудела на несколько килограммов, чувствовала себя ужасно слабой и измученной.


— Бедняжка моя, — говорил Артем, гладя меня по голове, — все будет хорошо, это просто временные трудности. Скоро все пройдет.


Я верила ему. Я надеялась, что все наладится. Но токсикоз не проходил. Он становился все сильнее и сильнее. Я не могла посещать занятия в университете, не могла даже встать с постели. Артем заботился обо мне, как мог. Он готовил мне легкие супы, делал массаж, читал мне книги. Он старался сделать все, чтобы облегчить мои страдания. Но ничего не помогало. Мое состояние ухудшалось с каждым днем.


Как-то утром я почувствовала острую боль в животе. Приступ был настолько сильным, что я потеряла сознание. Когда я очнулась, я была в больнице. Вокруг меня суетились врачи, Артем сидел рядом, держа меня за руку.


— Я как тут оказалась? — спросила я.


— Малыша нет, — ответил он, и его голос дрожал, — нет больше… Прости меня, любимая. Я не смог тебя уберечь.


Я завыла. В прямом смысле. Врачи забегали, тут же явилась медсестра, что-то вколола мне. Палата закружилась и я отключилась.

***

Когда я обратилась к врачу, я была уверена, что на этот раз все получится. Мы с Артемом так мечтали о ребенке, так ждали этого момента. После выкидыша я довольно быстро забеременела, опять мне было, как и в первый раз, плохо, но списывала все на усталость и волнение. Я пришла вставать на учет, сдала все анализы. И меня ошарашили — подозрение на гепатит.


Мир померк в одно мгновение. Беременность отошла на второй план, уступив место страху и неизвестности. Гепатит? Как? Откуда? В голове крутился водоворот вопросов, на которые не было ответов.


Сколько слез я пролила в те дни, я уже и не помню. Кажется, я плакала постоянно, без передышки. Слезы отчаяния, страха, обиды… Они лились рекой, вымывая из меня последние силы. Артем был рядом. Всегда. Он держал меня за руку, обнимал, говорил слова поддержки. Он старался быть сильным ради меня, но я видела, как он переживает.


— Все будет хорошо, любимая, — повторял он, как мантру, — мы справимся. Вместе.


Родители тоже были рядом. Они звонили каждый день, приезжали, привозили мне мои любимые пироги. Их поддержка была для меня бесценной. Они не давали мне сломаться, помогали сохранить надежду.


Начались бесконечные походы в больницу. Куча анализов, исследований, процедур… Я жила в ожидании результатов, в страхе перед каждым новым заключением врача. Диагноз подтвердился. Гепатит. Но какой именно? Это предстояло выяснить. А пока — лечение. Таблетки, уколы, капельницы… Я чувствовала себя подопытным кроликом.


Но самое ужасное — это токсикоз. Он не отступал. Наоборот, с каждым днем становился все сильнее. Еда вызывала у меня чувство отвращения, от одного запаха меня выворачивало наизнанку. Я не могла ничего есть. Я теряла вес, слабела.


— Нужно что-то есть, Настя, — уговаривала меня мама, — ты же беременна! Ребенку нужны витамины.


Я понимала это. Но не могла. Я пыталась запихнуть в себя хоть кусочек хлеба, но сразу же бежала в туалет. Мой организм отторгал все. Шли дни. Они тянулись мучительно медленно. Больница, дом, больница, дом… Я жила в этом замкнутом круге. Врачи пытались подобрать лечение, но ничего не помогало. Токсикоз продолжал мучить меня, слабость с каждым днем усиливалась.


Приходя с университета — я старалась не пропускать занятия, чтобы хоть как—то отвлечься — я просто доползала до кровати и лежала, не двигаясь, чтобы не тратить лишнюю энергию. Учеба давалась мне с трудом. Я не могла сосредоточиться, не могла запоминать новую информацию.


— Может, тебе стоит взять академ? — предложила однажды староста группы.


Я задумалась. Возможно, она права. Но и живьем хоронить себя в четырех стенах я не хотела. Я хотела продолжать учиться, жить нормальной жизнью. Врачи разводили руками — лечение помогало мало. Они не знали, что делать. Они говорили о каких-то сложных схемах, о пересадке печени… Но это казалось мне каким—то далеким и нереальным.


И без того хрупкий мир, рассыпавшийся на куски с известием о гепатите, продолжал крошиться. Словно кто-то методично и безжалостно уничтожал все, что было дорого и важно. Отношения с Артемом… они стали мучительной пыткой для обоих.


Он приходил ко мне в больницу, сидел рядом, держал за руку, но между нами висела какая-то невидимая стена. Мы оба понимали, что происходит что-то страшное, но не могли найти выход. Я чувствовала вину за то, что болею, что не могу быть прежней, что отравляю его жизнь. Он, наверное, чувствовал то же самое, но пытался скрыть.


— Ты как? — спрашивал он каждый раз, его голос звучал натянуто.


— Нормально, — отвечала я, стараясь улыбнуться.


Но улыбка получалась кривой и неестественной. Мы разговаривали ни о чем. О погоде, о новостях, о его работе. Мы избегали главного — наших чувств, наших страхов, нашего будущего.


Однажды вечером, когда он сидел у моей кровати, я решилась заговорить.


— Артем, — сказала я, — нам нужно поговорить.


Он вздохнул и отвел взгляд. Я знала, что он понимает, о чем я хочу поговорить.


— Я вижу, что тебе тяжело, — продолжила я, — я вижу, что ты устал.


— Не говори глупости, — ответил он, но в его голосе не было прежней уверенности.


— Артем, я не хочу быть обузой для тебя, — сказала я, — я не хочу, чтобы ты жертвовал своей жизнью ради меня.


— Настя, о чем ты говоришь? — спросил он.


— Я думаю, нам нужно сделать паузу, — выпалила я, не в силах смотреть на его страдающее лицо, — нам нужно время, чтобы разобраться в себе, понять, чего мы хотим.


Он молчал. Долго молчал. А потом медленно кивнул.


— Хорошо, — сказал он тихо, — если ты так хочешь… пусть будет так.


Он встал, обнял меня на прощание и ушел. И я почувствовала, как что—то внутри меня окончательно сломалось.


Общение с друзьями тоже сошло на нет. Они звонили, писали сообщения, предлагали помощь. Но мне не хотелось ни с кем разговаривать. Мне хотелось закрыться в себе, отгородиться от всего мира.


Разговоры с друзьями сводились к паре заезженных фраз.


— Как ты себя чувствуешь?


— Все нормально, спасибо.


— Чем занимаешься?


— Лежу, отдыхаю.


Они не понимали, что со мной происходит. Они не могли представить, что я чувствую. И я не хотела им этого объяснять.


Родители… Они были единственными, кто действительно меня понимал. Они приезжали каждый день, привозили еду, читали мне книги, просто сидели рядом, молча. Их поддержка была для меня спасением. Они помогали мне не сойти с ума.

***

После выписки я два раза в неделю ходила в больницу. Малыш второй тоже не выжил — плод замер на тринадцатой неделе. Очередной поход к врачу. Ожидание, томительное и тягучее, словно смола. Знакомый запах хлорки, давящая тишина коридора, нервное перелистывание глянцевых журналов. Я уже знала, что ничего хорошего ждать не стоит. Мое тело слабело с каждым днем, анализы становились все хуже, врачи выглядели все более озабоченными. Но я все еще надеялась на ошибку, на чудо, на то, что это просто страшный сон.


Но чуда не произошло.


— Настя, у вас не гепатит, — сказал врач, — у вас… рак.


Я не помню, как добралась домой. Я шла по улице, как во сне, не замечая ничего вокруг. Я не видела ни людей, ни машин, ни домов. Я видела только одно — собственные похороны. «Костлявая» стояла передо мной, улыбалась и махала перед моим лицом косой.


Моим вторым домом стала больница. Холодные стены, скрипучие койки, унылые коридоры. И окна… окна, выходящие на морг. Каждый день я видела, как туда привозят тела. Молодые и старые, красивые и не очень, счастливые и несчастные. Все они ушли. И я понимала, что скоро буду там же.


Постоянная тошнота, отвращение, отсутствие сил. Химиотерапия, лучевая терапия, операции… Врачи боролись за мою жизнь, но с каждым днем я чувствовала себя все хуже и хуже. Я не могла есть, не могла спать, не могла двигаться. Я была прикована к постели. Я превратилась в тень самой себя.


Но хуже всего было видеть страдания родных. Мама… Она старела на глазах. Каждая новая морщинка, каждая седая прядь — это следы моей болезни. Она пыталась быть сильной, но я видела, как она плачет ночами. Папа… Он был чернее тучи. Он молчал, стиснув зубы, но в его глазах читалась боль и отчаяние. Он хотел помочь мне, но не знал как. Сестры… Они приезжали каждый день, пытались отвлечь меня от болезни. Мы вспоминали детство, смеялись, плакали. Они старались создать атмосферу нормальности, но это было невозможно.


Друзья… Многие отвернулись от меня. Они не знали, как себя вести, боялись заразиться, боялись увидеть финал этой истории. Но были и те, кто остался рядом. Те, кто сопереживал, кто истинно верил в мое выздоровление. Их было не много, но они были моими ангелами—хранителями.


Они звонили, писали, приезжали навестить меня. Они рассказывали мне о своей жизни, о своих проблемах, о своих радостях. Они пытались вернуть меня к жизни.


— Ты должна бороться, Настя, — говорили они, — ты должна верить в чудо.


Я пыталась. Я очень пыталась. Но с каждым днем вера угасала. Боль становилась все сильнее, надежды все меньше. Я понимала, что конец близок. Я чувствовала это всем сердцем. И я начала готовиться.

***

Не могу сказать, сколько времени прошло с того момента, как мне озвучили диагноз. Дни слились в один бесконечный, серый поток. Я просто выпала из реальности, словно соскользнула с карусели жизни и оказалась в темном, безмолвном пространстве.


Жизнь потеряла смысл. Зачем бороться, если исход предрешен? Зачем цепляться за соломинку, если шторм все равно неизбежен? Нет, я не хотела бороться. Я хотела просто спокойно дожить то время, которого осталось так мало. Хотела, чтобы все закончилось как можно быстрее, чтобы боль и страдания наконец-то прекратились.


Я закрылась в себе, отгородилась от всего мира. Я перестала разговаривать с родными, перестала отвечать на звонки друзей. Я просто лежала в постели, глядя в потолок, и ждала. Ждала конца.


Однажды вечером я заснула дома. Заснула, как обычно, в своей комнате, а очнулась в реанимации. Яркий свет, пищащие приборы, запах лекарств. Губы пересохли, каждое слово мне давалось с трудом.


— Где я? — прошептала я.


— В больнице, доченька, — ответила санитарка, протирая мне лоб влажной салфеткой, — привезли ночью три дня назад тебя. Ты была в очень тяжелом состоянии.


— Родные? — спросила я.


— Родных не пускают. Но они ждут тебя за дверью.


Три дня… Я потеряла три дня своей жизни. Три дня, которые могли быть последними.


Врачом оказалась женщина, примерного возраста моей мамы. У нее были добрые глаза и спокойный, уверенный голос. Она представилась Анной Сергеевной. Сейчас я понимаю, что именно ее мне и не хватало все это время. Не просто врача, который назначает таблетки и ставит уколы, а человека, который понимает твою боль, который сочувствует твоим страданиям, который верит в тебя.


Она оказалась хорошим специалистом и замечательным психологом на бытовом уровне, если можно так сказать. Она знала, как найти подход к каждому пациенту, как подобрать нужные слова, как вселить надежду.


— Настя, ты очень сильная девочка, — сказала она мне в первый день, — я знаю, что тебе тяжело, что ты устала бороться. Но ты не имеешь права сдаваться. Ты должна жить. Есть ведь шансы…


— Зачем? — спросила я, отвернувшись от нее, — все равно ничего не поможет.


— Не говори глупости, — ответила она, взяв меня за руку, — никогда не говори так. Чудеса случаются. Главное — верить и не сдаваться.


Она твердила мне, что я просто себя жалею, бегу от проблемы, что главное — верить и не сдаваться! Ее слова иногда обижали меня, но это была правдой. Я жалела себя. Я бежала от проблемы. Я не верила в чудо.


Анна Сергеевна не оставляла меня ни на минуту. Она приходила ко мне каждый день, разговаривала со мной, поддерживала меня. Она рассказывала мне о других пациентах, которые смогли победить рак, о людях, которые жили полной жизнью, несмотря на болезнь. Она вселяла в меня надежду.


Лечение взяло новый оборот. Анна Сергеевна назначила мне новые препараты, новые процедуры. Она изменила мой режим, мою диету, мой образ жизни. Она заставила меня поверить в то, что я могу выздороветь.


Не буду описывать все страсти, происходящие за все это время. Операции, химиотерапия, лучевая терапия… Я пережила все. Было больно, страшно, тяжело. Но я выдержала. Благодаря Анне Сергеевне, благодаря поддержке родных и друзей, я выдержала.

***

Каким же было приятным то утро! Проснувшись, я не почувствовала привычной тошноты, не ощутила этой мерзкой тяжести в желудке, которая преследовала меня месяцами. Словно кто-то снял с меня оковы, выпустил на свободу. Я глубоко вдохнула — и в этот раз воздух пах не лекарствами и хлоркой. Он был сладким.


Я осторожно села на кровати, прислушиваясь к своим ощущениям. Ничего не болело, не кружилось, не тошнило. Я чувствовала слабость, конечно, но это была приятная слабость, слабость после долгой и изнурительной борьбы. Я улыбнулась. Это была первая настоящая улыбка за последние несколько месяцев. Улыбка, идущая от самого сердца.

Когда пришла Анна Сергеевна, она была приятно удивлена.


— Настя, что с тобой? Ты сияешь! — воскликнула она.


— Мне хорошо, — ответила я, — мне действительно хорошо.


Она осмотрела меня, проверила пульс, послушала легкие.


— Чудеса случаются, — сказала она, покачав головой, — я к тебе тоже с хорошими новостями. Твои анализы значительно улучшились. Ты идешь на поправку.


Я расплакалась. Слезы радости, облегчения, благодарности… Они лились рекой, смывая с меня всю боль и отчаяние.


А как было противно снова начинать есть! Мой организм отвык от нормальной еды, от обилия вкусов и запахов. Но под присмотром мамы и Анны Сергеевны, под их угрозами и уговорами, приходилось проглатывать каждый кусочек. Они не разрешали мне отказываться от еды, зная, что это необходимо для моего восстановления.


Поначалу мне было тяжело. Я чувствовала тошноту, отвращение, слабость. Но постепенно мой аппетит возвращался, и я начала получать удовольствие от еды. Я снова научилась ценить вкус простой домашней пищи, научилась наслаждаться каждым кусочком. Я начала улыбаться чаще. Мои родные и близкие, приходя ко мне, больше не грустили и не печалились. Они видели, что я выздоравливаю, что я возвращаюсь к жизни. И это делало их счастливыми.


Артем… Он вернулся. После долгой паузы, после многих месяцев молчания, он снова появился в моей жизни. Он приходил каждый день, приносил цветы, читал мне книги, просто сидел рядом, держал за руку. Он был рядом, когда мне было плохо, и он был рядом, когда мне стало лучше. Я поняла, что он — моя опора, моя любовь, моя жизнь.


Когда пришло время выписки, я не могла найти слов благодарности моей спасительнице — Анне Сергеевне. Я понимала, что она не просто врач, она — ангел, посланный мне судьбой. Она подарила мне второй шанс, она вернула меня к жизни.


Я пыталась сказать ей что-то, но слова застревали в горле. Я только ревела, как маленькая, но от радости.


— Не плачь, Настя, — сказала она, обнимая меня, — ты заслужила это счастье. Живи и радуйся каждому дню.


Я вышла из больницы другим человеком. Я больше не боялась смерти, я научилась ценить жизнь. Я поняла, что каждое мгновение — это бесценный дар, который нужно беречь. Я была благодарна судьбе за все, что со мной произошло. За болезнь, за страдания, за боль. Потому что именно они научили меня ценить жизнь, любить своих близких, верить в чудо.

Сейчас, оглядываясь назад, на то время, когда жизнь висела на волоске, когда каждый вздох мог стать последним, я понимаю, насколько я признательна людям, которые были рядом, которые меня поддерживали, как я их сильно люблю и насколько они мне дороги.


Моя семья, мои друзья, Анна Сергеевна — каждый из них внес неоценимый вклад в мою победу над болезнью. Я никогда не забуду их заботу, их внимание, их поддержку. Они не отвернулись от меня в самый трудный момент, они не дали мне сломаться, они помогли мне поверить в чудо. Я буду всю жизнь им благодарна.


Я не забываю о тех днях, когда мне было плохо, когда боль разрывала меня изнутри, когда тошнота и слабость не давали мне покоя. Я помню, как прыгала из крайности в крайность, от надежды к отчаянию, от веры к неверию.


Я помню, как искала смысл. Зачем мне это все? Зачем мне страдать? Зачем мне бороться, если все равно ничего не получится? Но потом я поняла. Смысл… да он есть! Просто жить! Жить, несмотря ни на что. Жить вопреки всему. Жить ради тех, кто меня любит, ради тех, кому я нужна.
Интересно Ваше мнение, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка ;)

Комментарии