Неприятная неожиданность. Нина рассчитывала побыть одна, все обдумать, все взвесить, не хотелось, чтобы Варя видела ее смятение, ее страх.
Варя читала, как всегда, лежа на кровати.
«Весь день на ногах, – объясняла она, – надо дать конечностям отдохнуть».
– Ты что сегодня так рано?
– Занятий не было. А что?
– Ничего, просто так спросила.
– Суп и картошка под подушкой, – сказала Варя.
Даже обед сварила!
– Есть не хочется, – ответила Нина.
Она села за свой письменный стол спиной к Варе, закрыла лицо руками. Сидеть бы вот так одной, думать. Но мешало присутствие Вари с ее неискренним дружелюбием, за которым жди какой-нибудь колкости.
– У тебя что-нибудь случилось? – безучастно спросила Варя.
– Почему ты так думаешь?
– Вид странный.
– У меня все в порядке.
– Что-то незаметно.
Нина гневно обернулась к ней:
– Чего ты привязываешься, что ты хочешь?
– Спросить нельзя?
– Можно. Только, знаешь, без издевочки.
Некоторое время Варя молчала, слышался только шелест перелистываемых страниц. И это тоже мешало Нине, не могла сосредоточиться на своих мыслях.
– Что за история в школе?
Нина обернулась, уставилась на Варю.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, что там у тебя произошло? – не отрываясь от книги, сказала Варя.
– С чего ты взяла?
– Мне рассказали.
– Кто и что тебе рассказывал?
– Кто рассказывал, не имеет значения, а что мне могли рассказать, ты сама хорошо знаешь.
– И все же я хотела бы от тебя это услышать.
Варя качнула головой.
– Какой, однако, шкрабский голос.
– Я хотела бы от тебя услышать, что происходит в нашей школе, – повторила Нина.
– В вашей школе работала комиссия райкома партии. Кляузу написала Туська Наседкина, всегда была сволочь. Факты… Ну, фактов много, я не все запомнила. Отбили Сталину нос, потом за шею повесили, на собрании объявили, что он умер, а он, «слава Богу», жив. Потом, что еще… Да, Алевтина выгоняла учителей-коммунистов и заменяла их сомнительными и враждебными элементами. «Декамерона» читали, Бальмонта, Игоря Северянина, в общем, всяких контриков.
– Все же кто это тебе рассказал?
– Я тебе уже ответила – это не имеет значения.
Варя поднялась, села на кровати.
Теперь они смотрели друг другу в глаза.
– Я тебе скажу больше – тебя тоже таскали в эту комиссию. Да, да. А сейчас ты пришла из райкома. Что там было? Расскажи! Тебя исключили из партии?
Нина молчала. Все знает. Откуда? Впрочем, какое это имеет значение? Знает.
По-прежнему в упор глядя на Нину, Варя продолжала:
– Я тебе неправду сказала. У нас занятий не отменили. Я просто не поехала в институт. Пришла домой – тебя дожидалась. Я хочу знать, что происходит. Ты мне сестра все-таки!
«Ты мне сестра все-таки». Нина вздрогнула.
Какая бы ни была Варя, но ведь единственное родное существо. Кто у нее еще есть? Никого больше нет, всех растеряла. Алевтину Федоровну арестовали, не сегодня-завтра и ее арестуют. Варя, конечно, бросится хлопотать, она людей в беде не оставляет, но тут не помогут никакие хлопоты, оттуда не выпускают. И все равно Варя должна все знать: и ее могут вызвать на допрос.
Из литературы для души
:Алена ))))))
Стр.
440
Дома Нина застала Варю.
Неприятная неожиданность. Нина рассчитывала побыть одна, все обдумать, все взвесить, не хотелось, чтобы Варя видела ее смятение, ее страх.
Варя читала, как всегда, лежа на кровати.
«Весь день на ногах, – объясняла она, – надо дать конечностям отдохнуть».
– Ты что сегодня так рано?
– Занятий не было. А что?
– Ничего, просто так спросила.
– Суп и картошка под подушкой, – сказала Варя.
Даже обед сварила!
– Есть не хочется, – ответила Нина.
Она села за свой письменный стол спиной к Варе, закрыла лицо руками. Сидеть бы вот так одной, думать. Но мешало присутствие Вари с ее неискренним дружелюбием, за которым жди какой-нибудь колкости.
– У тебя что-нибудь случилось? – безучастно спросила Варя.
– Почему ты так думаешь?
– Вид странный.
– У меня все в порядке.
– Что-то незаметно.
Нина гневно обернулась к ней:
– Чего ты привязываешься, что ты хочешь?
– Спросить нельзя?
– Можно. Только, знаешь, без издевочки.
Некоторое время Варя молчала, слышался только шелест перелистываемых страниц. И это тоже мешало Нине, не могла сосредоточиться на своих мыслях.
– Что за история в школе?
Нина обернулась, уставилась на Варю.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, что там у тебя произошло? – не отрываясь от книги, сказала Варя.
– С чего ты взяла?
– Мне рассказали.
– Кто и что тебе рассказывал?
– Кто рассказывал, не имеет значения, а что мне могли рассказать, ты сама хорошо знаешь.
– И все же я хотела бы от тебя это услышать.
Варя качнула головой.
– Какой, однако, шкрабский голос.
– Я хотела бы от тебя услышать, что происходит в нашей школе, – повторила Нина.
– В вашей школе работала комиссия райкома партии. Кляузу написала Туська Наседкина, всегда была сволочь. Факты… Ну, фактов много, я не все запомнила. Отбили Сталину нос, потом за шею повесили, на собрании объявили, что он умер, а он, «слава Богу», жив. Потом, что еще… Да, Алевтина выгоняла учителей-коммунистов и заменяла их сомнительными и враждебными элементами. «Декамерона» читали, Бальмонта, Игоря Северянина, в общем, всяких контриков.
– Все же кто это тебе рассказал?
– Я тебе уже ответила – это не имеет значения.
Варя поднялась, села на кровати.
Теперь они смотрели друг другу в глаза.
– Я тебе скажу больше – тебя тоже таскали в эту комиссию. Да, да. А сейчас ты пришла из райкома. Что там было? Расскажи! Тебя исключили из партии?
Нина молчала. Все знает. Откуда? Впрочем, какое это имеет значение? Знает.
По-прежнему в упор глядя на Нину, Варя продолжала:
– Я тебе неправду сказала. У нас занятий не отменили. Я просто не поехала в институт. Пришла домой – тебя дожидалась. Я хочу знать, что происходит. Ты мне сестра все-таки!
«Ты мне сестра все-таки». Нина вздрогнула.
Какая бы ни была Варя, но ведь единственное родное существо. Кто у нее еще есть? Никого больше нет, всех растеряла. Алевтину Федоровну арестовали, не сегодня-завтра и ее арестуют. Варя, конечно, бросится хлопотать, она людей в беде не оставляет, но тут не помогут никакие хлопоты, оттуда не выпускают. И все равно Варя должна все знать: и ее могут вызвать на допрос.