— Я украду твою семью.

— Вот так. Без «доброе утро», без намёка на кофе и даже без «приятного дня». Прямой удар под дых с порога кухни. Алина — наша няня — стояла передо мной, будто мы собирались обсуждать, какой шампунь лучше от выпадения волос, а не… крушение всей моей жизни.
Сказала спокойно. Почти доброжелательно. Таким тоном обычно обсуждают погоду. «Во вторник будет пасмурно и +8. А ещё я заберу твоего мужа и дочку. Ну и сахар в твоём шкафу заодно».
Я зависла, как браузер в 2008 году на мамином ноутбуке.
— Что, прости?
— Что слышала. Я. Украду. Твою. Семью, — произнесла она чётко, по слогам почти. — Твоя дочка уже меня обожает. Ну а муж… он скоро будет моим. Вот увидишь.
Спокойно. Вдох. Выдох. Не бить няню кухонной утварью. У меня дорогая сковородка, ее мне жалко больше, чем Алину.
Я взрослая. Я Валерия Волкова. Я жена миллиардера, мать, хозяйка дома, а не участница какого-нибудь дешевого реалити-шоу.
— Ты вообще в своём уме? — старалась я держать лицо, но в голове уже включился боевой барабан. — Ты работаешь у нас. Твоя задача — следить за ребёнком, а не примерять мои туфли и мужа. Это, прости, две разные строчки в резюме. Такой вакансии в списке не значилось.
— А я и с тем, и с тем справляюсь, — пожала плечами она. — Эля меня любит. А Алексей… ну ты сама видишь, как он на меня смотрит. Я бы и сама на себя так смотрела.
М-да уж. Уровень нарциссизма 10 из 10. «Влюблена в зеркало со всей силы».
— Уходи, — выдохнула я, сдерживая внутри вулкан. Вот-вот он рванет. Три, два, один… — Сейчас же. Из моего дома. Ты. Уволена.
— Пока ещё твоего, — усмехнулась она, схватила сумочку и пошла, цокая каблуками, будто маршировала к победе на конкурсе красоты. — Я просто тебя предупредила. Честно. Без интриг. Ты же так любишь? В лоб. А по поводу увольнения… Ну это мы еще посмотрим. Не ты меня нанимала, а Алексей.
И ушла.
А я стояла посреди кухни, словно в меня только что запустили ведро… нет, не воды. Скорее помоев с тухлой селедкой. Воняло на весь внутренний мир.
— Мам, а где тётя Алина?
Я зашла в детскую. Эля восседала посреди ковра как полководец — батальон из фломастеров, штаб-квартира из подушек и безногая кукла. Она, по словам Эли, «Просто отдыхает, мамочка, не переживай».
— Она ушла, солнышко.
— Насовсем?
— Насовсем…
— А кто теперь будет мяукать? Алина мяукала, когда я просила…
— Я, — сказала я с героизмом. — Я могу. И мяукать, и рычать. Даже кукарекать в случае крайней необходимости.
— Покажи!
И я принялась тихонько мяукать. Тонко. Надрывно. С душой и тоской. Примерно так же, как мяукала бы, если бы ударилась мизинцем о дверь холодильника.
Эля визжала от восторга, падала на спину, дрыгала ногами в воздухе и горячо признавалась:
— Мамочка, ты просто чудо! Почти как тётя Алина. Только у тебя духи вкуснее!
Вот спасибо, доченька. «Почти как тётя Алина». Просто залила бальзам на душу и капельку уксуса сверху.
Я вздохнула. Села рядом. Обняла её. Маленькая, тёплая, пахла клубничной зубной пастой и каким-то детским счастьем. Ну как тут злиться?
— Мам, а у тебя есть хвост?
— Есть. Только волшебный. Невидимый.
— Ага. Папа тоже говорит, что ты волшебная на всю голову. И иногда вредная.
— Ну, хоть в чём-то мы с ним согласны.
— Я тебя люблю, мамочка. Сильнее, чем куклу Капу. А Капу я обожаю!
Ну и всё. Можно меня выносить. Если уж сильнее, чем Капу… Растаяла.
Весь день я ходила, как привидение. И всё вроде бы было нормально: пила кофе, гладила бельё, кормила Эльку, строила из кубиков замок.
Но внутри всё гудело. Как старый, отработавший свое, холодильник.
А если она не просто так это сказала? А если у них и правда что-то… было?
Нет. Алексей не такой.
Он — кремень.
Он — броня.
Он мой муж. И у него в графике нет пункта «Измена с няней».
Или… есть?
Щёлкнул замок.
Я вздрогнула..
— Папаааа! Папочка! Папуленька! — завизжала Эля и понеслась к двери, как маленький скоростной паровозик.
Я услышала голос мужа. Тёплый. Смеющийся. Такой… домашний совсем.
— Привет, конфетка. Скучала?
— Очень! Мама мяукала!
— Она мяукала?
— Мяукала! Теперь ты мяукни!
Я вышла. Оперлась на косяк. Просто смотрела.
Алексей стоял в пальто, держал Элю, целовал её в нос. Собранный, сильный, надёжный. Но вот с ней — он другой. Настоящий. Без брони. Без маски. Просто папа. Принцесскин отец.
И у меня даже дыхание выровнялось. Вот же они. Мои. Моя семья. Всё хорошо. Всё… как прежде. Напридумывала же себе. Мало на моего мужа девиц что-ли вешалось? Ни на кого он, кроме меня, не смотрел.
И тут…
Эля взяла отца за лицо. Крохотными пальчиками по прохладным щекам с небрежной щетиной.
— Папочка…
— М?
— А почему ты утром целовался с тётей Алиной?
И всё.
Всё.
Мир перестал существовать. Сердце провалилось в пятки.
Целовался?... С тетей Алиной?... С нашей няней? С этой пигалицей?… Значит, у них что-то… было?
И наша дочь это видела, черт подери?!
Держите меня семеро. Где там моя сковородка?!