Генка, шмыгнув носом, протянул руку сестре.

Объяснять ничего больше не надо. Все сама знает. Не маленькая.
Да, увы, но в свои пять Галя уже не была крохой и понимала иногда куда больше взрослых.
- Ген, а давно? – тут же ухватила брата за руку Галя, и, увидев, как тот кивнул, призадумалась.
Отец, судя по всему, с работы пришел раньше обычного, а это значит, что они с мамой уже совсем «веселые». И Галя знала, что ничего хорошего от этого «веселья» ждать не приходится. Сначала они будут пить мутный самогон, который купят у дяди Сени из третьего подъезда, потом петь песни, а после будут долго ругаться, пока отцу не надоест, и он не «успокоит» Галину маму. Она будет немножко плакать, а потом уснет, уже не слыша, как отец примется «воспитывать» Галю.
Хорошо, что Гена пришел! Теперь можно поехать с ним к бабушке и не думать о том, что творится дома.
Да и какая разница, что там происходит! Гены-то там нет и уже не будет… Ему домой теперь нельзя. А Галя скучает. Ведь именно Гена всегда о ней заботился и был Гале за мать и за отца.
Как так получилось Галя не знала довольно долго. Она просто принимала, как должное, что мама пропадает надолго, не появляясь дома порой неделями, а то и месяцами. Гале даже в голову не приходило, что это странно. У нее был Гена, бабушка и рыжий Мурзик. И этого вполне хватало для того, чтобы быть счастливой. Мама исчезала и появлялась вновь, иногда с подарками или просто так, без ничего, грустной и немного злой. Срывалась, ругая на чем свет стоит, Гену, выгоняла из квартиры бабушку, заявив в очередной раз, что детьми будет заниматься сама, и то целовала и ласкала Галю, то хваталась за ремень, утверждая, что без наказания не бывает и воспитания, а детей нужно воспитывать непременно.
Генка в таких случаях всегда вставал на защиту сестры, вырывал у матери ремень, и молча отшвыривал его в сторону. А когда мама начинала рыдать, требуя понять ее чувства, говорил ей тихо и зло:
- Не смей трогать Галку! Не тебе ее воспитывать!
Странно, но мама никогда в таких случаях с Генкой не спорила. Хлопала дверью и уходила, чтобы вернуться утром уже притихшей и даже виноватой.
- Сынок, ты прости меня…
Генка в таких случаях отвечал совсем как бабушка:
- Бог простит!
Вот только выходило у него это совсем иначе. Бабушка вздыхала, крестила мелко и наскоро лоб, а потом торопливо начинала причитать:
- За ум взялась, Олюшка? Вот и ладно! Вот и хорошо…
Где у мамы был ум и как за него можно было взяться, Галя не понимала. Она понимала другое. Будет рядом Генка – будет тепло. Будет еда и сказка на ночь. Он никогда не оставлял сестру надолго. Старался быть рядом. Забирал из садика, кормил кашей по утрам в выходные, и водил в парк на карусели. Бабушка давала Гене деньги на обед, а он умудрялся как-то выкраивать оттуда на конфеты сестренке или на развлечения.
- Галка, один раз на «Орбите» и разок на машинках. Поняла?!
- Ага! – кивала Галинка, приплясывая в очереди у карусели, и никогда не просила больше.
И пусть брат больше был похож на кузнечика со своей большой головой и тощими руками-ногами, для Гали не было человека на свете красивее и сильнее! Генку она любила так, как никого на свете!
А маму… С мамой ей было страшно...
Однажды, когда бабушка подумала, что мама совсем уже хорошо себя ведет, а Гена уехал на спортивные сборы, Гале пришлось на себе почувствовать, что взрослым не всегда можно верить. Пусть даже они и самые близкие тебе люди. Такие, как мама…
- Галинка, доченька! Это – твой папа! Он приехал! – мама то смеялась, то плакала, подпрыгивая в дверях детской, совсем, как маленькая, и хлопая в ладоши. – Теперь у нас будет настоящая семья!
Хмурый мужчина, который переминался с ноги на ногу в коридоре, похоже, был вовсе не рад этой новости. Гале хватило одного взгляда, чтобы это понять. Глаза у незнакомца были колючими и злыми. Совсем такими же, как у мамы, когда она спорила с Геной или ругалась с бабушкой.
- Я не хочу… - пискнула было Галя, и тут же поняла, какую ошибку совершила.
- Не хочешь?! Да кто тебя спрашивать будет, пигалица! – лицо у мамы стало точь-в-точь, как у незнакомца. – Если тебе что-то не нравится – выметайся вон отсюда!
И мама, схватив Галю за руку, выволокла ее из детской, а потом и из квартиры.
- Здесь жить будешь! На лестнице! И не вздумай к соседям проситься! Получишь!
Дверь хлопнула, и Галя осталась одна, не зная, реветь ей от обиды или от страха.
В подъезде было холодно. Да так, что даже толстые, связанные бабушкой носочки, в которых Галинка ходила по дому, не спасали. Она уселась на ступеньку, поджав под себя ноги, и заревела, причитая, и размазывая сопли и слезы по щекам:
- Генка, почему ты уехал? Почему бросил меня?!
Ей даже в голову не пришло звать маму или бабушку. Бабушка далеко, а просить помощи у мамы было все равно, что требовать ее у шкафа или у тумбочки. Все равно не услышит.
В подъезде Галя просидела больше часа. Она замерзла настолько, что почти не чувствовала ни рук, ни ног, боясь сдвинуться с места.
А что, если мама увидит, что Галя ушла куда-то?! Ругани тогда будет еще больше!
И Галя терпела…
А потом дверь в квартиру открылась, в подъезд выглянул тот самый незнакомец, которого мама называла Галиным отцом, и девочку позвали:
- Иди домой! Хватит тут…
Галя и рада была бы вприпрыжку бежать на этот зов, но даже с места сдвинуться не смогла.
- Я кому сказал?! – удивленно и зло протянул незнакомец. – Или тебе особое приглашение нужно?
- Нет…
Громко сказать это слово у Гали почему-то не получилось. Она то ли всхлипнула, то ли прохрипела его, надеясь только на то, что дверь не закроется и ее не оставят снова в стылом подъезде.
- Эй, ты чего это? – злость сменилась недоумением, и незнакомец шагнул к Галинке, всматриваясь в ее лицо в неверном свете тусклой лампочки, горевшей в подъезде. – Оля! Иди сюда!
- Зачем? – голос матери был таким далеким и почему-то нежным, что Галя даже удивленно открыла глаза, хотя ее клонило в сон.
- Сюда иди! Живо! – незнакомец, похоже, снова разозлился, но Гале было уже все равно.
Глаза у нее все-таки закрылись, стало вдруг тепло и даже жарко, а потом откуда-то издалека послышался голос бабушки:
- Ироды! До чего вы дитя довели!
Очнулась Галя уже в больнице. Рядом с ее кроватью сидел, непонятно откуда взявшийся, Гена, и держал ее за руку.
- Эй, Галчонок… я здесь…
- Ты не уйдешь? – спросила Галинка первое, что пришло в голову.
- Нет! Теперь точно не уйду и не брошу тебя! Даже на минутку!
- Хорошо… - Гале снова захотелось спать и на этот раз она закрыла глаза спокойно.
Зачем волноваться? Гена же рядом!
Потом приходили бабушка и мама. Приносили противный кисель и куриный бульон, уговаривая потерпеть и вести себя хорошо.
Но Гале совсем не хотелось есть. Горло болело настолько сильно, что хотелось все время ныть на одной ноте, уткнувшись в Генкины ладони носом, так, чтобы чувствовать свое же дыхание, а потом мелкими, торопливыми глоточками пить теплую воду, от которой становилось хоть и ненадолго, но немножечко легче.
Поправлялась Галя настолько нехотя, что даже Генка удивлялся до тех пор, пока она сама не объяснила ему причину:
- Не хочу домой, Ген…
Брат тогда ничего не ответил Галинке. Просто обнял ее, что делал с некоторых пор не так уж и часто, и прижал к себе:
- Не бойся! Я тебя не брошу!
Галя еще не знала тогда, что Гена уже ушел из дома и живет у бабушки. Как и не знала и то, что в тот же вечер он собрал свои вещи и вернулся к матери, чтобы быть поближе к сестре, боясь оставлять ее один на один с теми, кто называл себя родителями.
Незнакомец и впрямь оказался отцом Галины. Историю ее появления на свет Галя узнала, подслушав разговор бабушки с Геной.
- Мама твоя была молоденькой совсем, когда тебя родила. Не знала она тогда, как быть матерью… Не знала толком, что делать с ребеночком. Я помогала, конечно, но ей все равно было тяжело. Отец-то твой ушел сразу, как только ты на свет появился. Просто вышел из дома за молоком как-то вечером, и только его и видели! Не захотел тебя воспитывать… А мама твоя тогда очень сильно на него обиделась.
- На Гену? – удивленно ахнула Галинка, забыв о том, что подслушивать нехорошо.
Бабушка, конечно ее отругала, но прогонять не стала, услышав от внучки такой вопрос. Попыталась было что-то сказать, объясниться, но передумала. Устами младенца…
- Маме твоей плохо было. Обида, Галинка, она ведь такая… Жжется, как крапива, и уходить не хочет, сколько ее не уговаривай.
- Я знаю…
- Да откуда тебе, маленькая! Взрослые это дела! – отмахнулась бабушка. – Хорошо еще, что отец твой подвернулся.
- А почему я его не видела?
- Он уехал, когда ты родилась. Хотел подзаработать и вернуться. Да задержался где-то.
- Теперь вернулся…
- Да уж. Вернуться-то он вернулся, а какой толк от этого будет – только время покажет… - вздохнула бабушка и прогнала Галинку с Геной спать, пообещав на завтрак блинчики.
А Галя поняла, что бабушка тоже боится, потому, что не хочет, чтобы ее дочку снова обидели…
С отчимом у Гены отношения не заладились сразу. Они то ссорились, то не разговаривали неделями, терпя друг друга по каким-то своим, только им известным, причинам.
- Скажи своему сыну, чтобы вел себя как следует! Уважать старших его не учили, что ли? – то и дело слышала Галина вечерами.
Мама молчала, отец злился, а Галя замирала от страха, точно зная, что будет дальше.
Хлопала дверь, и Гена уходил из дома, а Галинке оставалось только стоять у окна, вглядываясь в темноту, и гадать, вернется ли брат.
Гена возвращался. Всегда. Молча проходил в детскую, брал с полки любимую Галину книжку, и садился на пол рядом с кроватью сестры.
- На чем остановились?
- Про Василису Премудрую читали.
Гена открывал потрепанный сборник сказок, и Галя придвигалась ближе, обнимая Мурзика. За эти минуты она была готова отдать все на свете! Ей хотелось только одного в этот момент. Сидеть вот так, рядом с братом, слушать его голос, и знать, что так будет всегда – чтобы ни случилось, придет Генка и прочитает ей на ночь сказку…
Мать и отец не мешали им в эти минуты. Они не заглядывали в комнату, чтобы проверить, спят ли дети. Не приказывали чистить зубы и ложиться спать. Почему? Галя не знала. Но была им очень за это благодарна.
Точкой же невозврата стал день, когда бабушка решила подарить Гене свою квартиру.
- Он меня досмотрит, а потом будет жить там, - пыталась она объяснить свое решение. – И вам спокойнее, и ему хорошо. Так будет лучше, Олюшка! Вы ведь мальца не любите. А мне он внук…
Ярость, с которой мама кричала на бабушку, напугала Галинку так, что она отказалась вылезать из-под кровати даже на зов брата.
- Галь, ты чего?! Иди ко мне, маленькая!
- Нет, Ген! Они опять кричать будут! – ревела Галинка, наотрез отказываясь покидать свое убежище.
- Не будут! Я обещаю!
- Врешь! Ты уйдешь! Так бабушка сказала! И будешь жить с ней! А меня бросишь! Вы все врете! Все! Все!
У Гали началась форменная истерика, и Гене ничего другого не оставалось, как вытащить ее из-под кровати силой и, завернув в одеяло, совсем, как когда-то в пеленку, прижать к себе:
- Тише! Я рядом! Я здесь!
Галя то плакала, то кричала, до тех пор, пока в комнату не ворвался вернувшийся с работы отец.
- Вон отсюда! Довел мне ребенка! Шуруй к бабке своей! И чтобы я тебя больше здесь не видел!
Повернувшийся некстати под ноги отцу Мурзик отлетел к стене от увесистого пинка:
- И кота этого с собой забери! Или я его просто вышвырну из дома! Пусть на улице живет! Мышей ловит!
Голос отца был таким громким, что Галя невольно забилась в руках брата, пытаясь высвободить руки и заткнуть уши, а потом обмякла, теряя сознание, и уже не услышала, как ушел Гена и как спорили между собой родители.
- Чтобы его здесь больше не было! Поняла?! Я запрещаю ему появляться рядом с моей дочерью!
- Что ты орешь на меня?! Разве он не ушел?!
- Сделай так, чтобы он больше сюда не вернулся! Или уйду я!
Галя, придя в себя, долго еще лежала тихо, боясь открыть глаза и не увидеть рядом брата. А когда все-таки решилась, и поняла, что ее страх был ненапрасным, хотела было еще поплакать, но не смогла. Слез почему-то больше не было…
Гена пришел на следующий день к забору детского сада и подозвал к себе сестру.
- Галчонок, я никуда от тебя не денусь! Мы все равно будем вместе!
- Как?!
- Я буду приходить сюда каждый день! С воспитателями договорюсь. И мы сможем разговаривать.
- Ген, а домой тебе совсем нельзя?
- Нет, маленькая… Теперь нельзя…
Гена говорил правду. Родные разругались после того, как бабушка потребовала вернуть его домой. А когда мать Гены отказалась, сказала, что ноги ее больше не будет в доме дочери.
- Галину будешь отправлять ко мне на выходные!
- Да как же!
- Будешь! Или я и эту квартиру внуку подарю! – отрезала бабушка, прекрасно зная, что против этого аргумента возражений не найдется. Квартира, в которой жила Галя с родителями, тоже принадлежала бабушке.
Вот так и получилось, что Гале с братом пришлось жить в разных местах.
Они виделись каждый день. Гена сдержал свое слово. По любой погоде, не смотря на обстоятельства, он появлялся у забора детского сада. И если не получалось перекинуться с сестренкой хотя бы парой слов, просто махал ей, точно зная, что Галинка торчит у окна, ожидая момента, когда долговязая, немного нескладная фигура братца появится на условленном месте.
А потом пришла беда.
Родители Галинки начали пить. Сначала понемногу, по вечерам, чтобы «расслабиться». А потом все больше и чаще, уже не обращая внимания на то, «что люди скажут».
Люди говорили. Много и часто. Сначала бабушке, призывая ее позаботиться о Галинке, а потом и участковому, требуя навести порядок.
Бабушка забегала, оформляя документы и стучась во все двери, требуя передать ей опеку над внуками, а Гена не спускал глаз с сестры. Он приходил к дверям квартиры матери, до того, как забрать сестренку из детского сада, прижимался ухом к замочной скважине, и прислушивался, пытаясь понять, что творится в доме. И если слышал, как поет, немного фальшиво и тоскливо подтягивая на высоких нотах, мама, понимал, что нужно спешить и забрать сестру из садика раньше, чем это сделает отчим.
- Ген, а, Ген! – Галинка привычно приноровившись к шагам брата, заскакала вприпрыжку, предвкушая вечерние посиделки с любимой книжкой. – А когда бабушка меня насовсем заберет?
- Скоро! – ответил Гена, еще не зная, насколько быстро судьба решит поставить точку в этом вопросе.
О том, что в их квартире случился пожар, стоивший жизни и матери, и Галиному отцу, они узнают далеко не сразу. Бабушка, скрывая правду от внуков, увезет их из города, наотрез отказавшись объяснять причины такой спешки. И будет благословлять Гену за то, что он не послушался ее и забрал в тот злосчастный вечер сестру из дома.
А спустя год во дворе новой школы, построенной в стремительно разрастающемся районе большого южного города, прозвенит первый звонок. И смешная глазастая девчонка с пышными бантами на концах тонких косичек, бесстрашно будет трясти увесистым колокольчиком, сидя на плече у своего брата.
Родители, толкаясь за спинами будущих первоклашек, будут суетливо снимать каждый шаг этой парочки, детвора будет хлопать в ладоши, а бабушки будут рыться в сумочках, пытаясь найти непонятно куда запропастившийся носовой платок.
И никто, кроме этого высокого, немного нескладного парня, гордо несущего свою ношу, не услышит, как девчушка, сидящая на его плече, вторя голосу колокольчика, пропоет тихонько:
- Ген, а, Ген! А мне не страшно!
Автор: Людмила Лаврова. Группа Жизненные истории
Если Вам нравятся истории, присоединяйтесь к моей группе: https://ok.ru/lifestori (нажав: "Вступить" или "Подписаться")
ТАМ МНОГО И ДРУГИХ ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ
Ваш КЛАСС - лучшая награда для меня ☺Спасибо за внимание❤