Алла Мартис

Тот самый Сочельник.
1
Ибо Младенец родился нам Сын дан нам; владычество на раменах Его, и нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира.
Исаии 9:6
Посвящается Младенцу Иисусу!
Густой снег обволакивал сонный город. Надя резко открыла глаза, стряхивая ресницами остатки дурного сна. Под боком сопел теплым комочком сын. Детская припухлость начинала оставлять Мишку, превращая в пятилетнего мальчика. В комнате, тесной как пенал, с утра ледяной струей сквозил холод от деревянной рассохшейся рамы.
Надо менять.
Ох, только б дождаться новогодней премии. И тогда она сможет заказать пластиковое окно, купить подарок Мишке и себе зимние сапоги. Как Надя будет растягивать получку на все нужды, понятия не имела. Её зарплаты учителя начальных классов хватало на самое необходимое.
Работала она прилежно, поэтому рассчитывала, что это заметят и как следует оценят.
Надя накрыла Мишку своим ватным одеялом. Потрогала маленький торчащий носик. Прохладный. Так жалко его будить. Но сегодня особенный день. Она обещала сыну съездить вместе за ёлкой в лес. Мишка ждал этого события весь месяц. Но сейчас только девять утра, время есть. Пусть поспит.
А она себе сварит кофе...
Только по субботам Наде удавалось не спеша приготовить в закоптившейся турке дешевенький кофе средней обжарки.
В остальные дни плотный график: сборы полусонного капризного Мишки в сад, куда она не один месяц выбивала место, а ещё эта вечная экономия. Пакетик с молотым кофе растягивался на пол года.
Пробегая босыми ногами по холодному полу, она споткнулась о фигурку пластмассового лего. Желтая деталька от конструктора резко вонзилась в голую пятку. Надя ойкнула и поджала ногу, схватилась за комод с зеркалом в прихожей. Пронзающая боль иглой выстрелила в грудь.
- Вечно я куда-то несусь. Даже в выходной.
Она выдохнула и медленно повернулась к зеркалу.
Нет. Нет. Не смотри туда, запротестовала внутренность.
Надя редко подходила к этому зеркалу последние шесть лет. Там отражалась уставшая худая женщина с волнистыми русыми волосами. Всего двадцать шесть, а внутри опыт и раны взрослой женщины. Ведь она ещё так молода и когда-то выглядела свежей и очень симпатичной... Взгляд, не повинуясь усилиям, пополз к верхнему углу зеркала. Там маленькой надписью висела большая боль. Мучительная. Нескончаемая. Она начеркала красным карандашом на зеркале дату и не позволяла ни себе и никому другому стереть этот страшный набор цифр и букв. Разрушившие жизнь молодой, счастливой девушки до фундамента...
24 декабря.
Под ним красным пятном нарисовано разбитое сердце.
Это число Надя не могла записать в блокнот или календарь. Слишком убогие и незаметные для такой яркой боли. Уже шесть лет. Неужели она забыла и, если б не лего, прилипшее к ноге, не остановилась? Нет, это забыть невозможно! Она, по сей день ощущала грязную землю под своими ладонями и могильный гнет в груди. Но сегодня не хотелось смотреть в угол зеркала. Ради сына... Она взлохматила пушистые пряди и отвела грустные, впалые глаза от себя. Мягко, с трогательной, болезненной грустью прижала млеющие
пальцы к красной дате на ледяном зеркале. - Я помню... всегда помню... боль начала завязываться в волосах,
стучать в темени, спускаться ниже.
Нет. Нет. Нельзя. Надя резко отвернулась. Не время. Она ночью прокрутит в голове и сердце все, что связано с 24 декабря. Будет плакать долго и горько. А сейчас должна съездить с Мишкой за ёлкой....
Мама, ты плакала? он, ковыляя и заплетаясь в длинных пижамных. штанах, появился на маленькой кухне. На голове взъерошенный от сна светлый волос. И сонный, но задорный взгляд.
- Нет, сынок. Просто глазки замерзли и покраснели.
А я тоже замерз.
Какао горячее будешь?
Мишка кивнул, полез на высокий стул. Надя, с лёгким скрипом открывая дверцы старинного гарнитура, искала баночку с растворимым какао. Кофе, закипающий на плите, наполнял пространство не самым изысканным, но терпимо приятным ароматом. Она смиренно вдыхала этот запах, стремясь отвлечься от тяжёлых и печальных воспоминаний.
Надо бы заехать на кладбище, промелькнула мысль, а может, после прогулки по лесу?
Но интуиция настойчиво шептала: Сделай это в первую очередь...
Надя понимала: такие моменты нельзя откладывать. Нет, она должна. И именно сегодня... Это ужасно заново переживать то, что случилось шесть лет назад. Необходимо, но ужасно...
Она залила кипятком порошок Nesquik, разбавив молоком.
- Мама, когда же мы поедем за ёлочкой в лес? Ты обещала....
- А вот как раз сегодня. Дождался ты.....
Глаза Мишки засветились радостным блеском, а на душе Нади проблеснул луч тепла сквозь бездну тьмы.
С каждой минутой она понимала: надо продолжать, несмотря на все утраты. Так хотелось верить в то, что однажды получится полноценно
радоваться, смеяться, быть открытой миру так же, как сын. Что когда- нибудь тень прошлого не сможет затмить настоящее. Надя надеялась. Но надеждой это чувство назвать слишком громко... Не смотря на собственное имя, она мало имела общего с настоящим качеством надежды. Каждый день, вглядываясь в серые, чистые глаза Мишки, виделось, как в его искреннем взгляде прячется свет, которого ей не хватает. Он был её опорой, но вместе с тем и напоминанием. Надя вновь и вновь задавала себе вопросы: как освободиться от этого бремени? Как позволить быть счастливой? Каждый миг радости, который дарил сын, был окутан горечью усталости.