Рейнгольд после нескольких часов работы сел отдыхать на ствол поваленного дерева. Последние серьезные слова жены болезненно затронули его. Рука Божья с силой стучала в его ожесточенное грехами сердце. Если бы Рейнгольд в искренности сердца покаялся перед Богом, то Бог, богатый милостью, принял бы его, но до этого дело не дошло. Вместо того, чтобы обвинить себя, он роптал на свою суровую судьбу и слагал всю вину на обстоятельства, вызванные длительной войной. В то время как он таким путем старался привести в молчание пробудившуюся совесть, к нему приблизился человек, чья страшная внешность явно указывала, какого он был духа. Он был высокого роста, плечистый. Красноватые грязные волосы, падающие беспорядочными прядями ему на лоб и затылок, а также растрепанная борода, покрывающая подбородок и щеки, вполне гармонировали с коварным взглядом глаз из-под густых бровей. Ветхая выветренная шляпа, синяя полотняная рабочая блуза, короткие штаны и продырявленные ботинки вот одежда этого человека. Пришедший везде и всюду пользовался самой дурной репутацией. Как говорили люди, он был главой одной банды, которая в окрестностях творила всякие бесчинства. Его знали под кличкой Голиаф, возможно, потому, что он сильным своим телосложением немного походил на великана филистимлян. О его происхождении никто ничего не знал. Он все время был на войне и по окончании войны обосновался в горах, к немалому ужасу молодых и старых. Рейнгольд вначале и не заметил приближающегося жуткого человека. А тот проворно перешагнул через валяющийся хворост, потрепал погруженного в раздумье по плечу и сказал доверительным голосом старого знакомого: Эй, сосед! Как дела? Вы так внимательно смотрите на землю, как будто ищете там золото! Как бы проснувшись от тяжелого сна, Рейнгольд повернул свое лицо к вопрошавшему, но при взгляде на всеми отверженного человека он невольно задрожал. А, это вы, мистер Голиаф, сказал он приглушенным голосом. Кто же другой, кроме меня, бродит по этой глухой местности, чтобы научиться свистеть по-птичьему? рассмеялся буйный малый. Людям не особенно нравится мое присутствие, и поэтому я подражаю птицам и другим животным, которые как можно дальше уходят от линии обстрела. Но мне кажется, что я нагнал на вас страх, так как у вас сейчас такое лицо, как будто я самое большое чудовище, какое когда-либо было на свете. Но не беспокойтесь! Хотя у меня и есть кулаки, чтоб обороняться, и я мог бы принять борьбу с дюжиной таких, как вы, но я все же надеюсь, что мы с вами со временем будем хорошими друзьями, если вы примете мой добрый совет. При этих словах настороженный взгляд Голиафа устремился испытывающе на дровосека, на лице которого отразилось неприятное чувство. Что вы имеете в виду? спросил Рейнгольд. Что я имею в виду? переспросил тот, смеясь. Ну, сосед, я думаю, что мы оба одинаковым образом обмануты и опустошены людьми, так что не будет большой беды, если мы станем доверчивее друг к другу. Конечно, если вы предпочитаете в поте лица трудиться, голодать и бедствовать и позволяете другим раздевать вас догола, то я ничем не могу вам помочь, и тогда идите своей дорогой, так как каждый является кузнецом своего счастья. С открытым ртом Рейнгольд внимал этим загадочным словам жуткого человека. Ему казалось, что он внутри себя слышит голос: «Не общайся с ним!». Но в то же время он чувствовал, что колючий взгляд и льстивый язык Голиафа словно парализовал его и приковал к дереву, на которое уселся и Голиаф. Голиаф истолковал молчание Рейнгольда в свою пользу, подвинулся ближе к нему и через минуту вновь заговорил: Да, сосед, если вы примете мою дружбу, то это будет вам полезно. Правда, многие люди неблагосклонно относятся ко мне, и я не могу и не хочу им это запрещать, но кто однажды станет моим другом, за того я жизнь положу. А теперь послушайте, что я вам скажу. Вы бедный малый, нужда светится из рукавов вашей рубашки, а ваши впалые щеки выдают, что харчи у вас скудные. И знаете ли вы, сосед, откуда происходит ваше несчастье? Я вам это скажу: вы слишком честный человек. Прав я или нет? Но к чему все это? спросил Рейнгольд, едва переводя дух, с напряженным вниманием. Наш же человек упитанный и живет, как рантье, продолжал Голиаф, не обращая внимания на поставленный вопрос. И это, конечно, не от голода. Вот, сосед, моя рука. Пожмите ее! Я уже давно предчувствовал, что мы оба из одного теста. Вы увидите, что Голиаф для своих друзей всегда имеет открытую руку. Вашу руку! Я вам говорю, что вашей беде будет конец. В душе бедного дровосека шла борьба. Что ему делать? Принять ли протянутую руку или отвергнуть ее? Совесть подсказывала последнее, нужда и заботы склоняли к первому. Долго он пребывал B нерешительности. И вдруг ему показалось, что кто-то прошептал ему: «Страшно впасть в руки Бога живого». Как ужаленный змеем, он вдруг вскочил, оттолкнул протянутую руку и глухо пробормотал: Оставьте эти глупости. Я не хочу вашей руки. Голиаф также поднялся. Его глаза сверкали. Но уже в следующую минуту он, подбоченившись, разразился громким смехом и крикнул: Ай, сосед! Как вы дерзко поступаете! Не думал я этого. Но, как хотите. Каждый кузнец своего счастья. И я однажды думал так же и позволял людям эксплуатировать меня и пренебрегать мною, чтобы только прожить на свете честным человеком. Но эти дни безумия прошли. Если вы хотите, чтобы из вас высосали последнюю кровь, так это ваше дело. Я желаю вам добра, но вы свое счастье отталкивает от себя. Если вы хотите оставаться бедным, оборванным и умереть с голоду вместе с женой и детьми, то пожалуйста. При таком скудном заработке вы всегда будете бедным как церковная мышь, а жена и дети пропадут с голоду. Примите мое предложение, вступите в наш союз и объявите вместе с нами войну до победы богатым помещикам. Я говорю вам: если вы один раз пойдете с нами, то потеряете страх и станете твердым как сталь. Но если план не удастся? спросил Рейнгольд с красным от водки лицом. Не удастся? засмеялся Голиаф. Взгляните-ка на тех товарищей! Эти парни все испробовали и давно уже научились дурачить полицию. Не заботьтесь об этом. Обещайте только помогать, быть всегда под рукой, а остальное все сделается без вас. Подумайте хорошо: при теперешней вашей жизни вы до конца останетесь несчастным рабом, в то время как здесь вас ожидает блестящая участь. Таким образом Голиаф долго уговаривал свою жертву, пока не были устранены последние опасения и возражения. Голос совести умолк, и дровосек спросил запинающимся голосом: Но в чем я могу быть вам полезен, когда я не знаю ваших дорог и лазеек? Очень многим, был ответ, но сначала дайте мне руку и скажите, хотите ли вы нам принадлежать телом и душой? И еще раз Рейнгольд замедлил с ответом, но только на секунду. В следующее мгновение прозвучало глухое «да». Ну, тогда слушайте. Вы знаете, что новый крестьянин Рупрехт недавно переехал в ваш дом. Вероятно, он богатый человек, так как он намерен купить целое стадо овец. Деньги для этого он держит в своем столе. Нам стоило много труда разузнать, где они лежат. Но теперь мы точно знаем, где он их прячет, и они в эту ночь должны быть взяты у него. Для этого нам нужна ваша помощь, и, само собой разумеется, большая часть прибыли перейдет мне и вам. Дальше, напомнил Рейнгольд в лихорадочном напряжении. Это вся история, и вы должны помочь нам. Но как? - Вы знаете, что дверь дома очень надежно и крепко запирается, так что взлом невозможен, - пояснил Голиаф. Поэтому я вам предлагаю вот что. Вы долго жили в этом доме и знаете в нем каждый угол. Завтра вечером вы должны туда пробраться и там спрятаться. Когда все утихнет, вы откроете дверь изнутри. Остальное предоставьте нам. Как сказано уже, половина добычи перепадет вам. Как, я первый должен броситься в опасность? - испуганно вскричал Рейнгольд. Возможные последствия преступления, словно темные привидения, предстали перед его внутренним взором, еще раз предупреждающе послышался ему внутренний голос не совсем еще заглохшей совести. Его страх усилился бы, если бы он заметил, как ставень окна, у которого они сидели, снаружи тихо приотворился. Но предупреждающий голос опять быстро умолк. Голиаф уже слишком много имел власти над своим новым товарищем; он умел в ярких красках рисовать будущее, и Рейнгольд вскоре был согласен на любые жертвы. Обсудили до мельчайших подробностей план разбойничьего набега, назначили место сбора, и Рейнгольд заранее обещал найти себе убежище в доме Рупрехта. В это время на дворе незаметно прошмыгнула мужская фигура, которая до сих пор очень внимательно подслушивала через полуоткрытое окно, и исчезла в темноте. Это был уже знакомый нам вахмистр. Он быстро зашагал в лес и вскоре достиг места, где слуга Рупрехта держал его лошадь. Вскоре и воры разошлись по домам.
Христианские рассказы и открытки
2
Рейнгольд после нескольких часов работы сел отдыхать на ствол поваленного дерева. Последние серьезные слова жены болезненно затронули его. Рука Божья с силой стучала в его ожесточенное грехами сердце. Если бы Рейнгольд в искренности сердца покаялся перед Богом, то Бог, богатый милостью, принял бы его, но до этого дело не дошло. Вместо того, чтобы обвинить себя, он роптал на свою суровую судьбу и слагал всю вину на обстоятельства, вызванные длительной войной. В то время как он таким путем старался привести в молчание пробудившуюся совесть, к нему приблизился человек, чья страшная внешность явно указывала, какого он был духа. Он был высокого роста, плечистый. Красноватые грязные волосы, падающие беспорядочными прядями ему на лоб и затылок, а также растрепанная борода, покрывающая подбородок и щеки, вполне гармонировали с коварным взглядом глаз из-под густых бровей. Ветхая выветренная шляпа, синяя полотняная рабочая блуза, короткие штаны и продырявленные ботинки вот одежда этого человека. Пришедший везде и всюду пользовался самой дурной репутацией. Как говорили люди, он был главой одной банды, которая в окрестностях творила всякие бесчинства. Его знали под кличкой Голиаф, возможно, потому, что он сильным своим телосложением немного походил на великана филистимлян. О его происхождении никто ничего не знал. Он все время был на войне и по окончании войны обосновался в горах, к немалому ужасу молодых и старых. Рейнгольд вначале и не заметил приближающегося жуткого человека. А тот проворно перешагнул через валяющийся хворост, потрепал погруженного в раздумье по плечу и сказал доверительным голосом старого знакомого:
Эй, сосед! Как дела? Вы так внимательно смотрите на землю, как будто ищете там золото!
Как бы проснувшись от тяжелого сна, Рейнгольд повернул свое лицо к вопрошавшему, но при взгляде на всеми отверженного человека он невольно задрожал.
А, это вы, мистер Голиаф, сказал он приглушенным голосом.
Кто же другой, кроме меня, бродит по этой глухой местности, чтобы научиться свистеть по-птичьему? рассмеялся буйный малый. Людям не особенно нравится мое присутствие, и поэтому я подражаю птицам и другим животным, которые как можно дальше уходят от линии обстрела. Но мне кажется, что я нагнал на вас страх, так как у вас сейчас такое лицо, как будто я самое большое чудовище, какое когда-либо было на свете. Но не беспокойтесь! Хотя у меня и есть кулаки, чтоб обороняться, и я мог бы принять борьбу с дюжиной таких, как вы, но я все же надеюсь, что мы с вами со временем будем хорошими друзьями, если вы примете мой добрый совет.
При этих словах настороженный взгляд Голиафа устремился испытывающе на дровосека, на лице которого отразилось неприятное чувство.
Что вы имеете в виду? спросил Рейнгольд.
Что я имею в виду? переспросил тот,
смеясь. Ну, сосед, я думаю, что мы оба одинаковым образом обмануты и опустошены людьми, так что не будет большой беды, если мы станем доверчивее друг к другу. Конечно, если вы предпочитаете в поте лица трудиться, голодать и бедствовать и позволяете другим раздевать вас догола, то я ничем не могу вам помочь, и тогда идите своей дорогой, так как каждый является кузнецом своего счастья.
С открытым ртом Рейнгольд внимал этим загадочным словам жуткого человека. Ему казалось, что он внутри себя слышит голос: «Не общайся с ним!». Но в то же время он чувствовал, что колючий взгляд и льстивый язык Голиафа словно парализовал его и приковал к дереву, на которое уселся и Голиаф. Голиаф истолковал молчание Рейнгольда в свою пользу, подвинулся ближе к нему и через минуту вновь заговорил:
Да, сосед, если вы примете мою дружбу, то это будет вам полезно. Правда, многие люди неблагосклонно относятся ко мне, и я не могу и не хочу им это запрещать, но кто однажды станет моим другом, за того я жизнь положу. А теперь послушайте, что я вам скажу. Вы бедный малый, нужда светится из рукавов вашей рубашки, а ваши впалые щеки выдают, что харчи у вас скудные. И знаете ли вы, сосед, откуда происходит ваше несчастье? Я вам это скажу: вы слишком честный человек. Прав я или нет?
Но к чему все это? спросил Рейнгольд, едва переводя дух, с напряженным вниманием.
Наш же человек упитанный и живет, как рантье, продолжал Голиаф, не обращая внимания на поставленный вопрос. И это, конечно, не от голода. Вот, сосед, моя рука. Пожмите ее! Я уже давно предчувствовал, что мы оба из одного теста. Вы увидите, что Голиаф для своих друзей всегда имеет открытую руку. Вашу руку! Я вам говорю, что вашей беде будет конец.
В душе бедного дровосека шла борьба. Что ему делать? Принять ли протянутую руку или отвергнуть ее? Совесть подсказывала последнее, нужда и заботы склоняли к первому. Долго он пребывал B нерешительности. И вдруг ему показалось, что кто-то прошептал ему: «Страшно впасть в руки Бога живого». Как ужаленный змеем, он вдруг вскочил, оттолкнул протянутую руку и глухо пробормотал:
Оставьте эти глупости. Я не хочу вашей руки.
Голиаф также поднялся. Его глаза сверкали. Но уже в следующую минуту он, подбоченившись, разразился громким смехом и крикнул:
Ай, сосед! Как вы дерзко поступаете! Не думал я этого. Но, как хотите. Каждый кузнец своего счастья. И я однажды думал так же и позволял людям эксплуатировать меня и пренебрегать мною, чтобы только прожить на свете честным человеком. Но эти дни безумия прошли. Если вы хотите, чтобы из вас высосали последнюю кровь, так это ваше дело. Я желаю вам добра, но вы свое счастье отталкивает от себя. Если вы хотите оставаться бедным, оборванным и умереть с голоду вместе с женой и детьми, то пожалуйста. При таком скудном заработке вы всегда будете бедным как церковная мышь, а жена и дети пропадут с голоду. Примите мое предложение, вступите в наш союз и объявите вместе с нами войну до победы богатым помещикам. Я говорю вам: если вы один раз пойдете с нами, то потеряете страх и станете твердым как сталь.
Но если план не удастся? спросил Рейнгольд с красным от водки лицом.
Не удастся? засмеялся Голиаф. Взгляните-ка на тех товарищей! Эти парни все испробовали и давно уже научились дурачить полицию. Не заботьтесь об этом. Обещайте только помогать, быть всегда под рукой, а остальное все сделается без вас. Подумайте хорошо: при теперешней вашей жизни вы до конца останетесь несчастным рабом, в то время как здесь вас ожидает блестящая участь.
Таким образом Голиаф долго уговаривал свою жертву, пока не были устранены последние опасения и возражения. Голос совести умолк, и дровосек спросил запинающимся голосом:
Но в чем я могу быть вам полезен, когда я не знаю ваших дорог и лазеек?
Очень многим, был ответ, но сначала дайте мне руку и скажите, хотите ли вы нам принадлежать телом и душой?
И еще раз Рейнгольд замедлил с ответом, но только на секунду. В следующее мгновение прозвучало глухое «да».
Ну, тогда слушайте. Вы знаете, что новый крестьянин Рупрехт недавно переехал в ваш дом. Вероятно, он богатый человек, так как он намерен купить целое стадо овец. Деньги для этого он держит в своем столе. Нам стоило много труда разузнать, где они лежат. Но теперь мы точно знаем, где он их прячет, и они в эту ночь должны быть взяты у него. Для этого нам нужна ваша помощь, и, само собой разумеется, большая часть прибыли перейдет мне и вам.
Дальше, напомнил Рейнгольд в лихорадочном напряжении.
Это вся история, и вы должны помочь нам.
Но как?
- Вы знаете, что дверь дома очень надежно и крепко запирается, так что взлом невозможен, - пояснил Голиаф. Поэтому я вам предлагаю вот что. Вы долго жили в этом доме и знаете в нем каждый угол. Завтра вечером вы должны туда пробраться и там спрятаться.
Когда все утихнет, вы откроете дверь изнутри.
Остальное предоставьте нам. Как сказано уже, половина добычи перепадет вам.
Как, я первый должен броситься в опасность? - испуганно вскричал Рейнгольд.
Возможные последствия преступления, словно темные привидения, предстали перед его внутренним взором, еще раз предупреждающе послышался ему внутренний голос не совсем еще заглохшей совести. Его страх усилился бы, если бы он заметил, как ставень окна, у которого они сидели, снаружи тихо приотворился. Но предупреждающий голос опять быстро умолк. Голиаф уже слишком много имел власти над своим новым товарищем; он умел в ярких красках рисовать будущее, и Рейнгольд вскоре был согласен на любые жертвы. Обсудили до мельчайших подробностей план разбойничьего набега, назначили место сбора, и Рейнгольд заранее обещал найти себе убежище в доме Рупрехта. В это время на дворе незаметно прошмыгнула мужская фигура, которая до сих пор очень внимательно подслушивала через полуоткрытое окно, и исчезла в темноте. Это был уже знакомый нам вахмистр. Он быстро зашагал в лес и вскоре достиг места, где слуга Рупрехта держал его лошадь. Вскоре и воры разошлись по домам.