Oна была адовой женщиной, а не приторно святой.

Она не мстила. Она прощала, исключая из своей жизни. Ей было больно, но ее спасала гордость. Глядя безразлично и с высока, со спокойной улыбкой, она холодно желала обидчикам счастья и молча уходила. И убивала этим спокойствием сильнее, чем если бы мстила со всей жестокостью. Она тихо закрывала за собой дверь, но входа к ней уже не было. Упавшие в ее глазах, разбивались насмерть.