У моряков обручальные кольца – это распорные кольца антенн
Свою идею натянутых струн я реализовал. Назвал «У моряков обручальные кольца – это распорные кольца антенн».
А вообще говоря, для восприятия любого художественного произведения необходимы начальные знания. Сколько написано картин на библейские темы, сколько на античные. Мы же воспринимаем только газетную карикатуру Бориса Ефимова. Или что-то еще в этом духе. Мужик на камне. Он же Христос в пустыне. Мужик с конем в гору врос. А я (русский? художник?) даже имени этого русского защитника не помню. Уже не говоря, почему он врос. Только буржуя с сигарой на мешке с миллионами долларов воспринимаем. Совки.
***
Сутки проубегали от то ли состоявшегося, то ли нет, самума, тайфуна, сирокко или чего-то там еще. За 10 лет моих океанских работ (правда, с перерывами нахождения «на биче») – это первый рейс, когда за месяц мы дважды убегаем. Возросла самумизация? Или наш Мaster (капитан) хочет, чтобы все мы, как в сказке, жили долго и счастливо и умерли в один день? В общем, сутки потеряны. А это, по опыту прошлых лет, пять геологических станций или полтора акустических профиля. Но безопасность мореплавания – дело Мaster-а.
В обед среди мутных волн грязных радио иногда просачиваются светлые струи радио России. Новая программа «Россия православная». Старпома зовут Борис Магометович. У меня в отряде работает Олег Маулович. Им-то за что? Зачем государственная религия? Мне существенно больше импонировала советская религия, в основе которой была тоже не диалектическая догма коммунистического рая на земле.
Вообще в этом рейсе я задумался о религии, о Боге, о взаимоотношении Бога и человека, религий и их мелких веточек между собой. Христианство. Любовь к ближнему. Боярыня Морозова. Никон. Костры вроде инквизиторских. Братья и сестры во Христе уничтожают друг друга во имя Христа за двое- или троеперстие. Неужели Богу не все равно, как ему дети его честь отдают? Неужели палач ему ближе неправильно крестящегося? Христу как представителю Бога поклоняются православные, протестанты, пуритане, униаты. И все бьют друг друга. И все бьют поклоны перед распятием или иконой. При политеизме язычников, у которых боги конкурируют между собой и борются друг с другом то на поражение, то на полное уничтожение, как-то можно понять человеческое «Homo homini lupus est» Но наконец, человечество поняло, что Бог – един. Просто к разным народам он прислал разных Мессий. Иисуса, Магомета, Будду. Вроде бы все эти религии формально учат одному и тому же. А люди ведут себя как боги-олимпийцы. Взять хоть того же Филарета, Киевского. Было на Украине три крупных христианских секты – русская православная, автокефальная и униатская. Были между ними трения. Филарета нашлепали под руководством Алексия-2. В результате не то смена религиозных взглядов у Филарета, не то еще что-то. Но он пошел на объединение с автокефалами. А на его место назначен другой. Это как в КПСС – антипартийная группа Филарета и примкнувшего к нему…. Или КПСС у церкви училась, что вернее. Церковь-то древнее.
Мне кажется, что церковь в ее виде от Рождества Христова и по сей день – достаточно вредная политическая структура, призванная поставить человека на колени. Был я как-то в Загорске в монастыре (?) или … в общем, в комплексе храмов и духовных учебных заведений. Видел, как здоровый мужик становился на колени, а потом еще и на локти, а потом как неисцеленный Христосом стучал лбом об пол. К этому ли призывает высший Дух? Это ли надо Богу? Если он есть. У меня к Богу и к проблеме служения ему за последние 30 с лишним лет выкристаллизовалось свое отношение. Еще студентами мы донимали наших диаматчиков тем что было принято называть софизмами. Есть теоретически недостижимая температура 0оК, При ней останавливается всякое движение, которое является формой материи. Далее – нематериальное. Есть теоретически недостижимая скорость – скорость света. При ее достижении – деградация материи. Дальше – нематериальное. Бог – не бог, но недостижимые пороги нас ограничивают. И при этом даже у диаматчиков Вселенная вечна и бесконечна.
Как-то уже в достаточно зрелом возрасте у меня была беседа на вольную тему (без определенной темы) с доктором геологии из Индии. Он поинтересовался, ортодокс ли я. А я знал то ли с позднего детства, то ли с ранней юности, что в мире существуют ортодоксальные иудеи, то есть евреи. А я на еврея очень мало похож. Я заинтересовался, что такое ортодокс. Известная подсказка десятых годов XXI века: «спроси у Гугла». Спросил. Оказалось, что это человек, уверовавший во что-то и не способный отредактировать навязанное ему представление о мироздании, о боге (не Творце, а боге в общем случае – проповеднике, начальнике и т.п.). Хотя то, что определяет международное значение ортодоксальности, в православии относится к соответствию религиозного мышления, вероучения и теологических концепций тем богооткровенным истинам, которые составляют содержание Священного Писания и Предания Церкви. Если же пытаться выяснять, какая же секта «правильнее», не исключено, что ортодоксами следовало бы называть староверов. Их вера и обряды (способы прославления Бога) правильнее, в них нет позднего редактирования Никона.
***
Говорят, долгие рейсы куда-то сдвигают психику. Никогда за собой ничего странного не замечал. Может, я отродясь «сдвинутый»? На судне у меня максимальная производительность во всех видах интеллектуального труда. Основные идеи последних 25 лет пришли ко мне либо в море, либо сразу по возвращении. Живопись на судне у меня идет со скоростью 2 дм2 в день (в среднем). А сразу по возвращении в первые пару недель я обычно делаю крупные вещи с той же средней скоростью. В отличие, например, от нашего старпома, я на судне не «получаю» и даже не «зарабатываю». Я работаю. За систематическую судовую похлебку и за выдачу под запись сигарет, еще чего-нибудь. С удовольствием захожу в инопорты, получаю иновалюту и трачу ее мгновенно в иноусловиях на инотовары, инопродукты и иноуслуги, не сопоставляя цен с отечественными. Вот в этот раз в Пусане купил куртку, пуховку, что ли. Но какие драконы на спине и рукавах! Она мне понравилась своей сущностью. Даже не внешним видом. Если бы я задумался о виде, я наверное, не купил бы ее. Где мне понять этих драконов? Я не турист, не лыжник. И так всегда. Я живу на судне полной, разнообразной жизнью. А многие заботится о психике.
***
Мы в Гонолулу, у причала. Посетила нас власть. Погрузились шеф экологов, прилетевший с письмами, и очень ученый секретарь НИПИ. Пришли американцы (пока не все), которые пойдут в рейс. Сидим. Старенький Sanyo обеспечивает меня гавайскими гитарами, роком (настоящим, а не чернокофейным), фортепьянной и прочей музыкой.
Вот наш Visit Honolulu. Просидели мы на судне под музыку и не особенно широкие пейзажи целый день. На следующий пошли в увольнение.
Непохожие друг на друга небоскребы, зеленые стриженые упругие газоны, пальмы, фонтаны, скульптуры, от древнего примитива до модерна, конструктивизма, конформизма. Невероятная чистота в порту, в скверах, парках, на улицах делового downtown, торгового China town, туристических районов – поражает. Увольнение с 8 до 23. Ходил я все это время по городу, но не видел процесса приборки. Должен заметить, что урн, по сравнению с Афинам или Сингапуром, тут практически нет. Но чистота поразительная.
Выйти из порта в туристско-пешеходную часть города можно только пройдя массу фирменных магазинов автомобилей. Ford, Mazda, Tоуota, Mersedes. На каждой машине цена. Минимальная – 4950, максимальная – 20 тыс. долларов. У каждой фирмы моделей по 20–30. Все машины дороже 10–15 тыс. – в кредит на 3 года. Времени на покупку надо не больше, чем на приобретение пылесоса или любой другой техники, когда заполняются гарантийные документы. У продаваемых машин уже есть наклеечки о техосмотре и номерные знаки. Рассчитался – заводи мотор.
Сейчас входят в моду машины «с закрывающимися глазами» – фары уходят куда-то во внутрь. Стоит такая машина и вроде как спит.
Итак, цены на автомашины – от месячной до годовой зарплаты. И с рассрочкой оплаты. Передо мной сентябрьский выпуск «Hawaii employment guide». На развороте – стр. 6 и 7 раздел Job talkie. Объявления о приеме на работу. Администратору отеля (в зависимости от уровня администрирования) от 1600 в месяц до 70000 долларов в год и более. Вот дешевые работы: 7–9, 6–10, 3,85(это жесткий минимум, платить меньше нельзя)–5, 10–15 и т.д. долларов в час. А на стр. 9 крупными буквами приглашаются студенты, домохозяйки на 9 долларов в час с еженедельной выплатой. На стр. 10 приглашают двадцатилетних мужчин и женщин с высшим образованием в полицию (200 вакансий).
Я не хочу сказать, что Гонолулу – рай земной (хотя там и очень хорошо). Видел я в парке старика в шляпе, рубахе грязно-серого цвета, без штанов. Он тащил черный полиэтиленовый мешок. Во всем мире такие мешки вкладывают в мусорники с тем, чтобы из них не текло, не сыпалось. Мешок вынимают и грузят в машину. Вставляют новый и пользуетесь дальше. Так вот, этот старик извлек мешок из мусорника, волоком подтащил его под развесистый баньян (дерево с множественными корнями и обилием стволов) и стал разбирать. Это было днем. Вечером после 22 я встретили еще двоих подобных, один из них разложил свои находки вроде бы как на продажу. Подошла к нам как-то плачущая женщина и что-то просила. Нашего английского не хватило. В то же время нищих вроде отечественных не видел ни у магазинов, ни у вокзалов, ни у церквей. Их нет. Правда, кто-то из наших встретил девицу довольно квёлую (или пронаркоченную), которая просила 55 центов. Может быть, ей не хватило на автобус?
Автобус с кондишином. Билет в любой конец 60 центов. Причем за эти 60 центов можно ехать с одной пересадкой. Главное, чтобы ехал ты сегодня же.
В автобусе явно забытая сумочка. Вдруг шофер-женщина (а их большинство на городском общественном транспорте), реагируя на какой-то сигнал, поднимает телефонную трубку, слушает. Okay! На ближайшей остановке к автобусу подходит женщина с девочкой, забирают сумку. Thank you! И все дела. Итак, на поездку с пересадкой или туда и обратно при минимальной почасовой зарплате в 3,85 американец должен трудиться 9,35 минут в сутки. Столько же на банку кока-кола, еще столько же на пакет чипсов. На фунт картошки или рыбы – почти час. На велосипед – 31 час с минутами, на мотороллер – около 234 часов. Все это при минимальной зарплате. Дешевле человеческий труд не оценивается.
На момент вылета в Находку моя ставка была 5000 руб. Стоимость автобусного билета дома, в автобусе без кондишина, но с большой толпой и без права пересадки была 3 руб. Следовательно, мне, довольно высоко оплачиваемому специалисту, надо было работать на одну поездку 6 минут. На фунт мяса (переведем все в соразмеримые величины) это что-то порядка 40 руб. – часа полтора, на бутылку пепси-колы – минут тридцать. Велосипед и мотороллер для меня в принципе не покупаемы. Их просто нет в продаже.
Если во времена холодной войны нам рисовали американцев толстыми, с сигарой и в черном или клетчатом костюме, а потом стройными и подтянутыми либо в спортивной форме, либо в строгом костюме, то на самом деле оба стереотипа критики не выдерживают. Даже университетские профессора, посещавшие наш RV (НИС), ходят в довольно замызганных шортах и майках. Обуты они чаще в Adidas или Nike, но бывают и в шлепанцах. Среди молодежи преобладают довольно поджарые индивиды, хотя бывает всякое. С возрастом одни, видимо, высыхают, другие – раздаются. Видел на пляже две бесформенные горы мяса и сала, которые по вторичным половым признакам (общей обволосенности) дают основание полагать, что это, возможно, бывшие мужчины. Бег очень популярен. Бегают (или делают вид) даже очень пожилые люди. Много серфингистов, велосипедистов, тенистые корты заняты, старики катают крокетные шары. Курят женщины. Мужчины почти поголовно некурящие. Почти нет пьяных, хотя отдельные, довольно колоритные фигуры, встречаются.
В общем-то с отдыхом у них нет больших проблем. Прогулка на подводной лодке с прозрачным корпусом, акваланги напрокат, парапланы, яхты. Это для тех, кто побогаче. А нет денег – катайся на серфере на волне (без мотора, без паруса, без весел). Один-то раз купить можно.
Сидим с геофизиком Реналем на пляже. Встает. Идет в раздевалку. Вдруг останавливается и цепляется к пожилой паре. С английским у него напряженка. Подхожу. Говорят по-русски. Эмигранты последней волны. Их сын женился на девице родом из Америки. Уехал с женой. А через двенадцать лет родители соскучились и поехали воссоединять семью. Живут, работают на материке. Люди явно старше меня. Инженер-конструктор. Поругивает американских инженеров. Разбалованы компьютерами, не хотят думать. Наши думают лучше. Отпуск всего 12 дней. На десять дней прилетели с женой отдохнуть. Самолет туда и обратно, плюс дешевая гостиница – по 500 долларов с каждого. Привыкли экономить. Готовят в отпуске сами. В рестораны ходят не часто, хотя там можно пообедать за 8–10 долларов с человека. За пять я сам пообедал в забегаловке на этом пляже. Так что верно.
Правда, только что прибывший ученый секретарь утверждает, что отели стоят существенно дороже, что так не бывает. Но не знаю. Судя по проспектам, аренда коттеджа на 2–3 bеdroom (спальни, при каждой из которой совмещенный санузел) стоит 300–500 долларов в сутки. На это мы обратили внимание. Появилась шутка, пока американцы месяц будут работать, снять на это время коттедж и там обрабатывать наш материал.
И все-таки архитектура в ландшафте – это действительно красиво. Первое впечатление с рейда, из порта у меня было не лучшее по сравнению с Сингапуром. В Сингапуре действительно все подчинено первому эффекту. Здесь этого нет. Нет единого центра. Нет восклицательного знака при подходе с моря. Может быть, сюда в основном летают? Не исключено. Самолеты взлетают и садятся с периодичностью минуты. Часов с 7 и до полуночи (время, которое я не спал) в воздухе постоянно не менее двух самолетов. А вот крупнотоннажных пассажирских судов практически нет. За почти 6 суток нашего присутствия в Гонолулу и ближайших окрестностях в порт зашло единственное пассажирское судно «Constitucion».
Заметка об островной авиации. Только что заметил прихваченное кем-то расписание местных авиалиний. Между островами штата Гавайи перевозками занимаются две фирмы «Aloha» («Привет») и «Island air» («Островная авиация»). У каждой фирмы в сутки из Гонолулу вылетают в разные аэропорты штата (по нашему, края) по 80 рейсов. Итого, 160 самолетов вылетают, плюс 160 прилетают. А еще плюс дальние (по нашему – союзные). Аэропорт международный. Наши шеф экологов и ученый секретарь прилетели из Токио. А могли бы через Северный полюс и Лос-Анджелес. Снилось ли что-нибудь подобное, скажем, Адлерскому аэропорту, претендующему на курортную столицу России. Об Анапе и вспоминать смешно. И все это, не считая прогулок на вертолетах к вулкану, катаний на парашютах, обслуживание частных владельцев частных самолетов.
Внешность гавайцев довольно грубая. Грубее северян-мексиканцев, не говоря уже о южанах или сингапурцах. И сложены они, и их лица – довольно топорная работа. Сомнение меня берет насчет того, что индейцы и полинезийцы – это желтая раса. Совершенно никакого сравнения с малайцами, китайцами. Но приветливее корейцев. Улыбаются постоянно. Правда, американская улыбка – что-то вроде элемента одежды. Можно нарваться на ситуацию вроде той, что была в «Белом солнце пустыни», когда солдат входит к женам бая. Те с открытыми лицами. Мгновенно они задирают подолы и закрывают головы. Я обратил внимание на одну нашу американку европейского происхождения. Стоит с отсутствующим видом. Прохожу мимо. Мгновенно к лицу приклеивается улыбка. Губы вскинуты в оскале. А глаза по-прежнему глядят в пустоту. Сделал шаг мимо. Обернулся. Снова полное отсутствие. Но это, пожалуй, относится в основном к евроамериканцам. Азиато-американцы (японцы, филиппинцы, китайцы) улыбку, если и носят, то не снимая. Испанки же строги, как вождь Монтесумы.
Стоянку нам существенно испортил ураган, причем не простой с номером, а разрушительный с собственным именем. На слух воспринималось что-то вроде Нике или Мике. При случае попытаюсь уточнить. В результате, рано утром в пятницу 11 сентября 1992 года, когда мы начали раскатывать губу на планируемый визит в Университет с самыми разнообразными программами по интересам, от лабораторий до встречи по футболу и до ресторана с барбекю, все суда экстренно эвакуировали из порта. Недалеко от нас спасалась от шторма жительница Перл-Харбора, крупная субмарина в почти подводном положении, только рубка слегка торчала. Ураган поработал меньше суток. В течение этих суток эфир был забит соответствующей информацией. На одном из островов был разрушен аэропорт.
Пятеро наших моряков не вернулись из увольнения. Формально они были не очень виноваты. Все суда по тревоге должны были уйти от причалов; ожидание опоздавших не предусматривалось.
С судна не успел сойти один из американцев, собиравшийся с нами в рейс, но до конца не собравшийся. Все время он бедный пролежал на пеленгаторной палубе, время от времени взрыгивая. Другой американец и японец спокойно пили водку в каюте начальника отряда технических средств Олега Лясковского. Ненадолго туда заглянули два его сотрудника (с бутылкой), а он, постучав в переборку, пригласил меня (с двумя), что-то было и у хозяина. Зарубежные гости, особенно американец, оказались крепкими, very strong men. Мы прекрасно провели время.
По окончании урагана вернулись в порт.
Когда мы уходили, на борту не было пятерых наших. Боцмана, второго повара, второго радиста и двух матросов. Но вопрос живучести судна во время урагана не стоял. Вернулись к причалу. Заблеванный юный американец мгновенно слинял. Наши же не появились. Так до отхода о них ни духу ни слуху. Осмотр их кают показал, что там либо ничего не осталось, либо только грязная роба. Начальника наших геофизиков это чуть тряхнуло. Потрясло же его, что судовая молодежь отнеслась к исчезновению либо философски, либо с некоторой завистью. Ни тени осуждения.
Один из невернувшихся матросов был артельщиком. Как выяснилось, он оставил пятачку (пятому помощнику капитана) записку с извинениями. Его отец – какой-то относительно известный художник. У матроса-артельщика были в каюте отцовские картины. При осмотре каюты выяснилось, что холсты вынуты из рам и сняты с подрамников. Подрамники по наследству достались молодому старшему матросу – начинающему живописцу. А холсты отца, видимо, стали основой новой жизни сына.
Вчера наши американцы устроили барбекю. Это что-то вроде пикника на обочине. Это мясо или рыба, а в нашем случае курица, жаренная на решетке над углями в закрытом мангале. Это было приурочено к выдаче «тропического удовольствия». Все бы хорошо, но организатор, вдохновитель и главный исполнитель основного блюда американский технарь Рип (собутыльник Лясковского и его гостей), видимо, не изучал ни кулинарию, ни химию. Перед укладкой кусков куриц на решетку мангала он густо обмазывал их какой-то томатной пастой. Известно, что помидоры сами по себе достаточно сахаристы. В американских же соусах, впрочем, как и в малазийских и некоторых других, сверх естественного добавлен дополнительный сахар. Сахар – вещь вполне горючая. Судите сами, какая горелая горькая гадость стала основой пикника. Все же остальное удалось в лучшем виде. После пары стаканов мадеры я перебрался через свой языковый барьер и разговаривал с Рипом, японцем Тома, руководителем работ доктором Крейгом, тремя Сюзаннами и даже Светланой Андреевой. Есть и такая американка. Сейчас у нас осталось десять иностранцев.
Был одиннадцатый. Профессор физики Джон, для которого мы отработали 5 станций у подножья склона о. Гавайи (Биг Айленд) в связи с выбором места расстановки мезонных ловушек. Потом мы высадили его на катер на траверзе порта Хило. Очень разговорчивый человек. Пришел к нам в лабораторию в 23 и ушел в 2. Рассказал о своем проекте постановке мезонных ловушек, подарил всем по оттиску тезисов проекта. Завел беседу о политике. Задал вопрос, кого каждый из нас предпочитает видеть президентом США. Когда я сказал, что Буша, он был почему-то удивлен. Большинство за его противника.
– Почему я за Буша? – Когда в США президент остается на второй срок, обстановка, по-моему, более стабильна. – Нет. Буш слишком много внимания уделяет внешней политике и практически не интересуется внутренними делами. А вот по рейтингу, если бы Горбачев мог баллотироваться, выиграл бы он. – Почему? Ведь он в СССР проиграл именно потому, что до безобразия запустил внутренние дела. Предельный спад производства, забастовки, обнищание – все началось при нем. – И тем не менее.
Много лет я говорил "я балдею с этих русских". Поговорка у меня такая. У нас я употребляю ее, когда надо чему-нибудь удивляться или чем-нибудь возмущаться. Последние дни я балдею с этих американцев. Технополитизированы до безобразия. До затратной экономики. Они собирают керн прозрачными стеклянными (пластиковыми) трубками и описывают его через стекло. Трубок в пробоотборнике (мультикорере) 8. Для биологических нужд используются 2, и то только верхние 10 см. Еще две режутся на «пятаки» по полсантиметра, сантиметру и двум (по разному с разных интервалов). Одна уродуется очередным special tool, с помощью которого извлекается из керна пластина, которая затем фотографируется в лучах Рентгена. Так они изучают текстуру осадка. На одной из станций, отработанных для профессора Джона, они нам отдали одну из трубок для определения физических свойств и отдали еще четыре образца без верхних 10 см. Вот тут я их поверг в уныние. Я разрезал керн по нашей технологии (заимствованной, кстати, у американцев, но с некоторыми вариациями). И показал тончайшие детали строения осадка. Тоньше, чем это видно на рентгеновских снимках. А после этого я еще опробовал косослоистый интервал, в котором переслаивается вулканический пепловый материал и тонкозернистый кокколито-радиоляриевытй песок (алеврит). А толщина прослоев – от долей миллиметра (этих, конечно, не опробуешь) до 5–7 мм. То есть технологизация и полное обездумливание.
Американцы (а термин этот скорее собирательный, т.к. японец из Токийского биологического института, а еще есть англичанин из чего-то английского и бывший кениец, но этот, кажется, сменил гражданство) – ребята ужасно незатейливые, простые, как оглобля. Что такое кают-компания известно каждому советскому, каждому русскому (из российской империи) независимо от пола и возраста. Станюкович, Конецкий, Пикуль, «Броненосец Потемкин» другие авторы, другие фильмы. Все, если не по официальной форме, то во всяком случае, относительно стриженные, бритые, более или менее обглаженные. В начале рейса, с серьезными лицами на мордах, у нас принято обсуждать, ходить ли в кают-компанию в шортах или только в брюках. Проблема безносочной, тапочной, робовой явки не обсуждается. Кто в ресторан или клуб пойдет в шлепанцах даже тропическим летом? Майки – с дырами и следами деятельности – масляными пятнами, комками глины категорически недопустимы для всех в недалеком прошлом советских, а в общем случае российских моряков. У американцев все существенно проще. На женщинах едва угадывается из-под выпущенной майки с проймами до пояса какое-то подобие то ли спортивных, то ли семейных ужасно жеваных трусов неопределенного цвета. В проймах видны разного рода лифчики, из-под которых (ниже, в пройму) высовываются отдельные части сисек. За собой они этого совершенно не замечают. Мы им подсказать стесняемся, да и не хотим. Не замечают они и того, что мы в туфлях, носках, брюках, рубахах. Хотя тут же на палубах и в лабораториях мы и в грязном, и в драном.
И еще об американцах. В общем, они приветливы, общительны, насколько позволяет языковое различие. Один при встречах постоянно говорит «доообрый вечиир». Что же бросается в глаза, так это свобода. Из десяти двое (шеф начальник экспедиции Крейг и одна Сюзи, ассистентка) ложки держат в левой руке. Т.е. в семье, в школе их не били по темечку за неправильное поведение. И такой неправильный парень лет в 35 стал профессором биологии Гавайского университета. Наших на судне (после отлета двоих из Гонолулу домой и бегства пятерых) шестьдесят шесть или шестьдесят восемь. Все правильные, все правые. А вот я так и не научился. У меня рабочий глаз левый. Сподручнее мне бы и стрелять левой. Ан нет. На командирских сборах старшина вкладывает пистолет только в правую руку. Я закрываю правый глаз (хорошо видит-то только левый), и куда летит пуля – одну богу известно.
А вот хваленная американская техника не так безотказна, как об этом обычно говорят. Как говорили на этом судне три года назад индусы, коробчатый пробоотборник (по англо-американски бокскорер) срабатывает всего раз из четырех попыток. Глубоководную американскую камеру на нынешних работах раздавило на первом спуске. Пришлось их задание выполнять нашей глубоководной фотоустановкой. Этот рейс поднял мой патриотизм, как не могли бы его поднять семнадцать помполитов совместными усилиями. Уровень наших специалистов выше. В этом я согласен с эмигрантом, которого мы встретили в Гонолулу на пляже. Нам бы технологической культуры. Исполнительской культуры рабочего (сапожника, слесаря, сварщика), культуры дизайнера, эргономиста, ну, естественно культуры руководителя, начальника, чиновника. Пора учиться строить с колес, подвозить заготовки ровно на 100 % плана (не коллекционировать неликвиды), планировать эти сто процентов так, чтобы они не превращались в пятилетку за два года или в немыслимый долгострой. Культуру начальников и массовых исполнителей поднимать надо срочно.
* * *
Сегодня, 1 октября 1992 года, в связи с плохим прогнозом на сутки раньше планового срока пошли в сторону Лонг Бича. Лонг Бич – это, как говорят знатоки, порт Лос-Анджелеса, как Пирей при Афинах или Кальао при Лиме. Правда, в сторону Лонг Бича – это сильно сказано. Туда курс градусов 50, а мы идем на 115. Это скорее Бальбоа при Панаме. Так мы обходили очередной циклон. Может быть, последний в этом году. Для нас-то, конечно, последний – из Лос-Анджелеса домой с заходом в Лас-Пальмас. Но для региона тоже из последних. В октябре циклоны редки, а с середины октября и до весны их не бывает вовсе. Грустно. Мне всегда грустно, когда кончаются морские работы. Завтра будет легче. Потом вообще привыкну к очередному этапу камералки сперва на судне, а потом дома.
Уже привык. Сегодня, в воскресенье 4 октября, на вполне нормальном курсе 10 градусов при явном похолодании по ту сторону борта (в обед пересекли тропик) сам на заграничном языке написал заключение по физическим свойствам осадков, которые отбирались для американцев. Естественно, возникла накладка. Заключение попросил Крейг (профессор, руководитель работ с американской стороны). В момент передачи в его каюту вошел научный руководитель работ с российской стороны Миша Пилипчук. – Ты что тут делаешь? – Передаю материал. – Только через меня. А к этому моменту я опять языком за комингс зацепился. (Последние дни я абсолютно трезвый, а для загранязыкизации моей это бич). Помоги сказать. – Крейгу, I shall……. – Миша, в нашей фирме, традиционно тот действительно последний вошедший, который перебивает беседующих своим первым словом. Если не хочешь помочь, подожди за дверью. Понадобишься мне – позову, зайдешь. Успокоился, чувствую, пыхтит. А пыхтит зря. Пару дней назад на собрании начальников отрядов сам говорил, что надо подготовить все материалы для передачи американцам в двух экземплярах. Может возможность моей подписи (а не его) на заключении его смущает?
У нас с Мишей отношения вполне нормальные. С моей точки зрения, он вполне адекватный геохимик, даже кандидат геолого-минералогических наук, что обеспечивает ему положение научного руководителя при работах с иностранцами. В то же время среди наших специалистов он мне кажется кандидатом наук средней руки, а вот на фоне иностранцев он – типичная яркая звезда. Сказывается советская подготовка.
Вообще то, у нас, как подсчитал относительно молодой гидрограф Олег, у молодого рядового по шесть начальников – начальник партии Олег, его зам, главный геофизик Реналь, научный руководитель Миша Пилипчук, ученый секретарь соседнего института Володя Кулындышев, ну и начальник отряда. Я сдуру думал, что для меня, начальника отряда, есть только один начальник – Олег, но оказывается, я был абсолютно неправ. И Миша, и Володя, пока им чисто российским тоном не объяснишь, что они могут мне советовать и только, но они пытаются приказывать. Любим мы это дело. В крови у нас быть начальником.
Со вчерашнего раннего вечера мы у причала Лонг Бича. Наш НИС, построенный на базе БАТа, достаточно высок. Палуба бака метров десять от уровня моря. Обычно в портах на причал спускается парадный трап. А тут с палубы бака перекинули сходни и все. Почти у трапа телефон-автомат, даже без будки. Американцы (гонолулцы, филадельфилцы и др.) сбегали, позвонили. Советская составляющая доллары получила (хотя и не полностью). Получив доллары, эта составляющая сидит на судне (правда, начальство и примкнувшие к ним сделали для себя некоторые исключения, смотались в город еще вчера), но получившие валюту домой позвонить не могут. Надо свой «черный нал» превратить в магнитную пластинку.
Иллюминаторы моей каюты засунуты под высокий причал. Мне видно только пилерсы – колонны, поддерживающие платформу, чистая вода в полумраке (плавает одна банка от прохладительного напитка) и все. Между бортом и причалом с трудом протискиваются ультракороткие радиоволны, доносящие до меня звуки джаза. Все-таки джаз – это настоящая музыка в отличие от рока, диско и прочих современных наворотов. Незатейливые (или затейливые) рулады – импровизации вроде птичьих песен. Где-то воробей, где-то кенар. А то общий птичий хор с отдельными солистами. То фортепиано, то саксофон, то барабаны.
Голос России сообщил, что цена доллара стала под 350. Ребята быстро прикинули, сколько же они теперь получают советско-российской зарплаты. Получается у большинства что-то около 8 тысяч. Это в 200–500 раз ниже, чем в Америке.
А в России в это время бывший президент СССР стал диссидентом. Он отказывается дать показания в конституционном суде, за что его оштрафовали на 100 руб. (30 центов, полбилета в городском автобусе США). Зато он собирается организовать новую партию. Флаг ему в руки (с его человеческим лицом).
Пользуясь расположением кого-то из американцев, наш гидрограф Олег из того же автомата на причале позвонил в Геленджик. Не пришлось записываться на послезавтра, не пришлось приходить проверять, принят ли заказ. Он только набрал номер кредитной карточки своего инвестора, затем код страны, код города и номер домашнего телефона в Геленджике – Але! И все дела.
Кстати, американцы не имеют наличных денег. Какое-то субкоммунистическое общество. Они работают, а компьютер учитывают их вклад в развитие страны. Начисляет на кредитную карточку. Возникли потребности – указывай номер карточки и удовлетворяй. Можно ли удовлетворять «постоянно растущую потребность», превышающую счет на карточке? Не знаю. Но думаю, что под определенный процент можно сперва удовлетворить, а потом отдать обществу непосильным (или посильным) трудом. По крайней мере, я не видел пота, капающего с подволока, когда американцы работали. Работают они все-таки спокойнее нас. Хотя эмансипация продвинута существенно дальше. Женщины спокойно занимаются погрузочными работами. Если уж женщина (сержант Су, например) схватилась за ящик, наш джентельменизм не оторвет ее ручки от ручки ящика.
Пара слов о «сержанте Су» – Сусанне Гарднер. Она сотрудница Крейга. Я не знаю ее должности, профессии. Я просто вижу, что она реальный организатор работы всей группы. Для меня ее организаторские способности раскрылись еще у причала в Гонолулу. Подкатывает грузовик. В кабине один человек, женщина. С моей тогдашней точки зрения женщина в расцвете, хотя на мордашку грубовата. На глянцевую обложку не катит. Да и на рекламу препаратов от насморка или для похудения тоже не лучшая модель. Но она на правах сержанта построила всю команду, и та быстро разгрузила машину и все подняла на борт.
* * *
Лонг Бич за кормой. Четверо суток напряженной деятельности окончены. За иллюминатором привычно приветливо шелестит океан. Курс на Панаму.
Итак, второй из 51 соединенный штат США. Лонг Бич, Сан Петро, Лос-Анджелес когда-то, видимо, были самостоятельными городами. Два первых – портовыми, последний – сугубо континентальным. Сейчас они срослись настолько, что их соединяет масса автобусных маршрутов, а между центрами Лонг Бича и Лос-Анджелеса ходит трамвай из четырех вагонов, который называется метро. Весь его путь (а это около часа) идет по поверхности земли и только последние несколько сотен метров в Лос-Анджелесе он неглубоко спрятан под землю. Примерно так же, как поезда дальнего следования в Варшаве.
Обычно мы – все мы, кроме разве что журналистов, – и моряки, и дипломаты, и торговые представители, и ученые с артистами и спортсменами, – попадаем в новую страну, в новый город через парадный вход. Это порт, аэропорт, вокзал в центральной (деловой) части города с общим названием downtown. В этой части Hilton и Shereton рестораны и залы заседаний, Duty free Shop и какие-нибудь Long Beach Plaza (из универмагов, каких на комсомольской площади еще не построили, а главное, не насытили). Вот и видим мы то стекло, то бетон, то гранит, то мрамор. Там же театры и художественные галереи. Там все. На таком квадратном километре несложно поддержать чистоту и порядок, предотвратить грабежи и убийства даже в Лиме, где еще недавно процветала в порту Кальяо фирма Совинка.
Парадное лицо Лонг Бича начинается в 15 минутах ходьбы от причала. Надо перейти скоростную трассу, по мосту пересечь реку и пожалуйста – с одной стороны открывается Harbor Beach, с другой – Hilton. Стекло, облицовочные камни, пальмы, стриженые газоны, фонтаны, разной степени абстрактности скульптуры. Еще минут 15 и среди этой роскоши – все, что надо советскому (все еще) моряку – Long Beach Plaza – трехэтажное здание метров 300–400 длиной и около 150 шириной. В центре лавочки и пепельницы, по обе стороны в два этажа магазины. Все от долларового отдела (всякие мелочи по доллару за штуку, реже за пару-тройку) до автомобилей. Автомобили нас как-то обычно не интересуют. Интересуют вывески «Sale», «60 % off» и т.п. На этом уровне у всех кандидатский минимум освоен на отлично. А если эту Плазу пройти насквозь, выходишь на улицу уже без небоскребов. Там только 1–2 этажа. Лавки! Спортивные, оружейные, комиссионные, детской одежды. Этим и завершается наше обычное знакомство с заграницей.
Я решил обмануть всех наших, послушавших «Голос России» (меж разных «голосков на мутных волнах грязного радио») и узнавших, что за доллар уже дают больше 300 руб. вологодских, которые начали длинно экскурсировать по Long Beach Plaza и прилегающим лавкам. Заходили. Смотрели. Покупали (если что и брали) только (или почти только) в долларах. При этом утешали себя «Кварта» (0,946 л) шампуня – доллар, а у нас, когда уходили, маленькая бутылочка уже до 300 была». Я же быстро и тщательно потратил все на внуков и дочек. Не забыл себя и зятьев. И стал абсолютно свободен. Себе я приобрел по случаю туфли (уже третьи за этот год), бутылочку (1,5 л) калифорнийского White Port, бутылку калифорнийского White table wine (1,5 л), упаковку пива и кварту шампуня (шампунь тоже второй в этом году). Первый пузырек жена отобрала, сказав, что для меня он слишком шикарный. Отлила немножко какой-то гадости в маленькую емкость, но она закончилась. Да, я еще купил десяток рам разных размеров и качества. Не для себя, а для человечества, которому предназначены мои живописочные шедевры. И вот, потеряв интерес к товарам, я проявил интерес к одноэтажной Америке. Еще в Гонолулу наш строящийся геолог Володя начал собирать книжки Free (бесплатные) из серии «Homes and Land» и «The real Eatable book» с рекламой продаваемых и сдаваемых в аренду домов. Аренда дома на 2–3 bedrooms от 300 до 500 долларов в месяц. Купить подобный дом можно за такое же количество сотен долларов (точнее от 100 тысяч до миллиона или несколько больше, если там 4 bedrooms, 4 bathrooms и несколько сотен скверных футов Sq ft земли). О дороговизне домов нам говорил профессор Джон в ночь перед своим сходом на рейде Хило. Я решил посмотреть, что же это за дома. Пешком и на трамвае с гордым названием «Метро» я обошел ближние к downtown кварталы, проехал по рабочим районам. Дома в основном вроде как деревянные, но не рубленные, а дощатые. Доски, правда, часто не деревянные. По-моему, какой-то пластик. Видел вроде каменные. Но у одного дома с кирпичным красным цоколем откололся кусок кирпича. Я глянул, а толщина «кирпича» – сантиметра полтора-два. А дальше глубокая дыра. Присмотрелся. И «кирпичи», и «цемент» между ними уж больно плавно переходят друг в друга. «Догадка вспыхнула багрово», – как говорит мой приятель из Находки, (находчивый) Витя. Это же что-то среднее между нашей сухой штукатуркой и обоями, естественно, моющимися, а то как быть, если дождь пойдет. Видел строительство куска дома в одноэтажной Америке. Каркас из брусьев квадратного сечения со стороной сантиметров 15 сантиметров (это 6 дюймов, в которых они все меряют). По брусьям разведены бронированные кабели. Через день каркас был полностью обшит каким-то щитовым материалом, а шляпы гвоздей или шурупов зашпаклеваны. Застекленное окно стояло на своем штатном месте. Хошь – крась, хошь – так живи. Просветы между такими индивидуальными домами не более трёх метров. Гаражи – элемент дома. Он под одной крышей, как избы с хозяйственными пристройками в Пермском Прикамье. Высота потолков очень небольшая. Вроде наших хрущеб. Суммарная площадь домов (несколько приличных угловых домов вблизи downtown обмерил шагами) от 8х10 до 12х20 метров. Это вместе с гаражом на 1–2 машины. Ураганы в этой части тихоокеанского побережья – явление обычное с мая по сентябрь. Разрушительные ураганы, естественно, что-то портят.
Калифорнийское течение – холодное. Хоть Лос-Анджелес находится южнее Краснодарского края, но зажат он между снежными вершинами Кордильер и открытым океаном, несколько охлажденным антарктическим течением. Поэтому климат вроде сочинского. Пальмы, как и в Сочи, растут, но это, как и в Сочи, не кокосы, это хамеропсы и еще что-то знакомое по Сочи, Гаграм, Сухуми. Наши современные строения в Геленджике возле городской поликлиники или на улице Пионерской – дворцы по сравнению с престижными районами Лонг Бича.
Принято считать (по крайней мере, в бывшем Союзе), что символ Америки – это небоскреб. По-моему, символ Америки – это тесно расположенные одно-полутораэтажные домики. Небоскрёбы есть везде. Даже на проспекте всесоюзного дедушки Калинина в Москве. Не видел я небоскрёбов, пожалуй, только на Соломоновых островах, на Папуа-Новой Гвинее, да на Сейшелах. Но это страны с населением 200 000 человек и существенно меньше, где в столицах живет меньше, чем в кубанских станицах. В Хониаре, например, всего 20 000. Там небоскрёбы не нужны. А если говорить о небоскрёбах и символах, то для меня символом небоскрёбщины является Сингапур. Именно там не небоскрёб – символ Сингапура, а Сингапур – символ небоскрёбостроения.
***
Идем на Панаму 14,5 узлов. Океан – как асфальт на американском или мексиканском автобане. Не заглохнет, не прогремит.
МОРСКОЙ ГЕОЛОГ
Такие похожие и разные страны и люди
В.В. Кругляков
Продолжение
Свою идею натянутых струн я реализовал. Назвал «У моряков обручальные кольца – это распорные кольца антенн».
А вообще говоря, для восприятия любого художественного произведения необходимы начальные знания. Сколько написано картин на библейские темы, сколько на античные. Мы же воспринимаем только газетную карикатуру Бориса Ефимова. Или что-то еще в этом духе. Мужик на камне. Он же Христос в пустыне. Мужик с конем в гору врос. А я (русский? художник?) даже имени этого русского защитника не помню. Уже не говоря, почему он врос. Только буржуя с сигарой на мешке с миллионами долларов воспринимаем. Совки.
***
Сутки проубегали от то ли состоявшегося, то ли нет, самума, тайфуна, сирокко или чего-то там еще. За 10 лет моих океанских работ (правда, с перерывами нахождения «на биче») – это первый рейс, когда за месяц мы дважды убегаем. Возросла самумизация? Или наш Мaster (капитан) хочет, чтобы все мы, как в сказке, жили долго и счастливо и умерли в один день? В общем, сутки потеряны. А это, по опыту прошлых лет, пять геологических станций или полтора акустических профиля. Но безопасность мореплавания – дело Мaster-а.
В обед среди мутных волн грязных радио иногда просачиваются светлые струи радио России. Новая программа «Россия православная». Старпома зовут Борис Магометович. У меня в отряде работает Олег Маулович. Им-то за что? Зачем государственная религия? Мне существенно больше импонировала советская религия, в основе которой была тоже не диалектическая догма коммунистического рая на земле.
Вообще в этом рейсе я задумался о религии, о Боге, о взаимоотношении Бога и человека, религий и их мелких веточек между собой. Христианство. Любовь к ближнему. Боярыня Морозова. Никон. Костры вроде инквизиторских. Братья и сестры во Христе уничтожают друг друга во имя Христа за двое- или троеперстие. Неужели Богу не все равно, как ему дети его честь отдают? Неужели палач ему ближе неправильно крестящегося? Христу как представителю Бога поклоняются православные, протестанты, пуритане, униаты. И все бьют друг друга. И все бьют поклоны перед распятием или иконой. При политеизме язычников, у которых боги конкурируют между собой и борются друг с другом то на поражение, то на полное уничтожение, как-то можно понять человеческое «Homo homini lupus est» Но наконец, человечество поняло, что Бог – един. Просто к разным народам он прислал разных Мессий. Иисуса, Магомета, Будду. Вроде бы все эти религии формально учат одному и тому же. А люди ведут себя как боги-олимпийцы. Взять хоть того же Филарета, Киевского. Было на Украине три крупных христианских секты – русская православная, автокефальная и униатская. Были между ними трения. Филарета нашлепали под руководством Алексия-2. В результате не то смена религиозных взглядов у Филарета, не то еще что-то. Но он пошел на объединение с автокефалами. А на его место назначен другой. Это как в КПСС – антипартийная группа Филарета и примкнувшего к нему…. Или КПСС у церкви училась, что вернее. Церковь-то древнее.
Мне кажется, что церковь в ее виде от Рождества Христова и по сей день – достаточно вредная политическая структура, призванная поставить человека на колени. Был я как-то в Загорске в монастыре (?) или … в общем, в комплексе храмов и духовных учебных заведений. Видел, как здоровый мужик становился на колени, а потом еще и на локти, а потом как неисцеленный Христосом стучал лбом об пол. К этому ли призывает высший Дух? Это ли надо Богу? Если он есть. У меня к Богу и к проблеме служения ему за последние 30 с лишним лет выкристаллизовалось свое отношение. Еще студентами мы донимали наших диаматчиков тем что было принято называть софизмами. Есть теоретически недостижимая температура 0оК, При ней останавливается всякое движение, которое является формой материи. Далее – нематериальное. Есть теоретически недостижимая скорость – скорость света. При ее достижении – деградация материи. Дальше – нематериальное. Бог – не бог, но недостижимые пороги нас ограничивают. И при этом даже у диаматчиков Вселенная вечна и бесконечна.
Как-то уже в достаточно зрелом возрасте у меня была беседа на вольную тему (без определенной темы) с доктором геологии из Индии. Он поинтересовался, ортодокс ли я. А я знал то ли с позднего детства, то ли с ранней юности, что в мире существуют ортодоксальные иудеи, то есть евреи. А я на еврея очень мало похож. Я заинтересовался, что такое ортодокс. Известная подсказка десятых годов XXI века: «спроси у Гугла». Спросил. Оказалось, что это человек, уверовавший во что-то и не способный отредактировать навязанное ему представление о мироздании, о боге (не Творце, а боге в общем случае – проповеднике, начальнике и т.п.). Хотя то, что определяет международное значение ортодоксальности, в православии относится к соответствию религиозного мышления, вероучения и теологических концепций тем богооткровенным истинам, которые составляют содержание Священного Писания и Предания Церкви. Если же пытаться выяснять, какая же секта «правильнее», не исключено, что ортодоксами следовало бы называть староверов. Их вера и обряды (способы прославления Бога) правильнее, в них нет позднего редактирования Никона.
***
Говорят, долгие рейсы куда-то сдвигают психику. Никогда за собой ничего странного не замечал. Может, я отродясь «сдвинутый»? На судне у меня максимальная производительность во всех видах интеллектуального труда. Основные идеи последних 25 лет пришли ко мне либо в море, либо сразу по возвращении. Живопись на судне у меня идет со скоростью 2 дм2 в день (в среднем). А сразу по возвращении в первые пару недель я обычно делаю крупные вещи с той же средней скоростью. В отличие, например, от нашего старпома, я на судне не «получаю» и даже не «зарабатываю». Я работаю. За систематическую судовую похлебку и за выдачу под запись сигарет, еще чего-нибудь. С удовольствием захожу в инопорты, получаю иновалюту и трачу ее мгновенно в иноусловиях на инотовары, инопродукты и иноуслуги, не сопоставляя цен с отечественными. Вот в этот раз в Пусане купил куртку, пуховку, что ли. Но какие драконы на спине и рукавах! Она мне понравилась своей сущностью. Даже не внешним видом. Если бы я задумался о виде, я наверное, не купил бы ее. Где мне понять этих драконов? Я не турист, не лыжник. И так всегда. Я живу на судне полной, разнообразной жизнью. А многие заботится о психике.
***
Мы в Гонолулу, у причала. Посетила нас власть. Погрузились шеф экологов, прилетевший с письмами, и очень ученый секретарь НИПИ. Пришли американцы (пока не все), которые пойдут в рейс. Сидим. Старенький Sanyo обеспечивает меня гавайскими гитарами, роком (настоящим, а не чернокофейным), фортепьянной и прочей музыкой.
Вот наш Visit Honolulu. Просидели мы на судне под музыку и не особенно широкие пейзажи целый день. На следующий пошли в увольнение.
Непохожие друг на друга небоскребы, зеленые стриженые упругие газоны, пальмы, фонтаны, скульптуры, от древнего примитива до модерна, конструктивизма, конформизма. Невероятная чистота в порту, в скверах, парках, на улицах делового downtown, торгового China town, туристических районов – поражает. Увольнение с 8 до 23. Ходил я все это время по городу, но не видел процесса приборки. Должен заметить, что урн, по сравнению с Афинам или Сингапуром, тут практически нет. Но чистота поразительная.
Выйти из порта в туристско-пешеходную часть города можно только пройдя массу фирменных магазинов автомобилей. Ford, Mazda, Tоуota, Mersedes. На каждой машине цена. Минимальная – 4950, максимальная – 20 тыс. долларов. У каждой фирмы моделей по 20–30. Все машины дороже 10–15 тыс. – в кредит на 3 года. Времени на покупку надо не больше, чем на приобретение пылесоса или любой другой техники, когда заполняются гарантийные документы. У продаваемых машин уже есть наклеечки о техосмотре и номерные знаки. Рассчитался – заводи мотор.
Сейчас входят в моду машины «с закрывающимися глазами» – фары уходят куда-то во внутрь. Стоит такая машина и вроде как спит.
Итак, цены на автомашины – от месячной до годовой зарплаты. И с рассрочкой оплаты. Передо мной сентябрьский выпуск «Hawaii employment guide». На развороте – стр. 6 и 7 раздел Job talkie. Объявления о приеме на работу. Администратору отеля (в зависимости от уровня администрирования) от 1600 в месяц до 70000 долларов в год и более. Вот дешевые работы: 7–9, 6–10, 3,85(это жесткий минимум, платить меньше нельзя)–5, 10–15 и т.д. долларов в час. А на стр. 9 крупными буквами приглашаются студенты, домохозяйки на 9 долларов в час с еженедельной выплатой. На стр. 10 приглашают двадцатилетних мужчин и женщин с высшим образованием в полицию (200 вакансий).
Я не хочу сказать, что Гонолулу – рай земной (хотя там и очень хорошо). Видел я в парке старика в шляпе, рубахе грязно-серого цвета, без штанов. Он тащил черный полиэтиленовый мешок. Во всем мире такие мешки вкладывают в мусорники с тем, чтобы из них не текло, не сыпалось. Мешок вынимают и грузят в машину. Вставляют новый и пользуетесь дальше. Так вот, этот старик извлек мешок из мусорника, волоком подтащил его под развесистый баньян (дерево с множественными корнями и обилием стволов) и стал разбирать. Это было днем. Вечером после 22 я встретили еще двоих подобных, один из них разложил свои находки вроде бы как на продажу. Подошла к нам как-то плачущая женщина и что-то просила. Нашего английского не хватило. В то же время нищих вроде отечественных не видел ни у магазинов, ни у вокзалов, ни у церквей. Их нет. Правда, кто-то из наших встретил девицу довольно квёлую (или пронаркоченную), которая просила 55 центов. Может быть, ей не хватило на автобус?
Автобус с кондишином. Билет в любой конец 60 центов. Причем за эти 60 центов можно ехать с одной пересадкой. Главное, чтобы ехал ты сегодня же.
В автобусе явно забытая сумочка. Вдруг шофер-женщина (а их большинство на городском общественном транспорте), реагируя на какой-то сигнал, поднимает телефонную трубку, слушает. Okay! На ближайшей остановке к автобусу подходит женщина с девочкой, забирают сумку. Thank you! И все дела. Итак, на поездку с пересадкой или туда и обратно при минимальной почасовой зарплате в 3,85 американец должен трудиться 9,35 минут в сутки. Столько же на банку кока-кола, еще столько же на пакет чипсов. На фунт картошки или рыбы – почти час. На велосипед – 31 час с минутами, на мотороллер – около 234 часов. Все это при минимальной зарплате. Дешевле человеческий труд не оценивается.
На момент вылета в Находку моя ставка была 5000 руб. Стоимость автобусного билета дома, в автобусе без кондишина, но с большой толпой и без права пересадки была 3 руб. Следовательно, мне, довольно высоко оплачиваемому специалисту, надо было работать на одну поездку 6 минут. На фунт мяса (переведем все в соразмеримые величины) это что-то порядка 40 руб. – часа полтора, на бутылку пепси-колы – минут тридцать. Велосипед и мотороллер для меня в принципе не покупаемы. Их просто нет в продаже.
Если во времена холодной войны нам рисовали американцев толстыми, с сигарой и в черном или клетчатом костюме, а потом стройными и подтянутыми либо в спортивной форме, либо в строгом костюме, то на самом деле оба стереотипа критики не выдерживают. Даже университетские профессора, посещавшие наш RV (НИС), ходят в довольно замызганных шортах и майках. Обуты они чаще в Adidas или Nike, но бывают и в шлепанцах. Среди молодежи преобладают довольно поджарые индивиды, хотя бывает всякое. С возрастом одни, видимо, высыхают, другие – раздаются. Видел на пляже две бесформенные горы мяса и сала, которые по вторичным половым признакам (общей обволосенности) дают основание полагать, что это, возможно, бывшие мужчины. Бег очень популярен. Бегают (или делают вид) даже очень пожилые люди. Много серфингистов, велосипедистов, тенистые корты заняты, старики катают крокетные шары. Курят женщины. Мужчины почти поголовно некурящие. Почти нет пьяных, хотя отдельные, довольно колоритные фигуры, встречаются.
В общем-то с отдыхом у них нет больших проблем. Прогулка на подводной лодке с прозрачным корпусом, акваланги напрокат, парапланы, яхты. Это для тех, кто побогаче. А нет денег – катайся на серфере на волне (без мотора, без паруса, без весел). Один-то раз купить можно.
Сидим с геофизиком Реналем на пляже. Встает. Идет в раздевалку. Вдруг останавливается и цепляется к пожилой паре. С английским у него напряженка. Подхожу. Говорят по-русски. Эмигранты последней волны. Их сын женился на девице родом из Америки. Уехал с женой. А через двенадцать лет родители соскучились и поехали воссоединять семью. Живут, работают на материке. Люди явно старше меня. Инженер-конструктор. Поругивает американских инженеров. Разбалованы компьютерами, не хотят думать. Наши думают лучше. Отпуск всего 12 дней. На десять дней прилетели с женой отдохнуть. Самолет туда и обратно, плюс дешевая гостиница – по 500 долларов с каждого. Привыкли экономить. Готовят в отпуске сами. В рестораны ходят не часто, хотя там можно пообедать за 8–10 долларов с человека. За пять я сам пообедал в забегаловке на этом пляже. Так что верно.
Правда, только что прибывший ученый секретарь утверждает, что отели стоят существенно дороже, что так не бывает. Но не знаю. Судя по проспектам, аренда коттеджа на 2–3 bеdroom (спальни, при каждой из которой совмещенный санузел) стоит 300–500 долларов в сутки. На это мы обратили внимание. Появилась шутка, пока американцы месяц будут работать, снять на это время коттедж и там обрабатывать наш материал.
И все-таки архитектура в ландшафте – это действительно красиво. Первое впечатление с рейда, из порта у меня было не лучшее по сравнению с Сингапуром. В Сингапуре действительно все подчинено первому эффекту. Здесь этого нет. Нет единого центра. Нет восклицательного знака при подходе с моря. Может быть, сюда в основном летают? Не исключено. Самолеты взлетают и садятся с периодичностью минуты. Часов с 7 и до полуночи (время, которое я не спал) в воздухе постоянно не менее двух самолетов. А вот крупнотоннажных пассажирских судов практически нет. За почти 6 суток нашего присутствия в Гонолулу и ближайших окрестностях в порт зашло единственное пассажирское судно «Constitucion».
Заметка об островной авиации. Только что заметил прихваченное кем-то расписание местных авиалиний. Между островами штата Гавайи перевозками занимаются две фирмы «Aloha» («Привет») и «Island air» («Островная авиация»). У каждой фирмы в сутки из Гонолулу вылетают в разные аэропорты штата (по нашему, края) по 80 рейсов. Итого, 160 самолетов вылетают, плюс 160 прилетают. А еще плюс дальние (по нашему – союзные). Аэропорт международный. Наши шеф экологов и ученый секретарь прилетели из Токио. А могли бы через Северный полюс и Лос-Анджелес. Снилось ли что-нибудь подобное, скажем, Адлерскому аэропорту, претендующему на курортную столицу России. Об Анапе и вспоминать смешно. И все это, не считая прогулок на вертолетах к вулкану, катаний на парашютах, обслуживание частных владельцев частных самолетов.
Внешность гавайцев довольно грубая. Грубее северян-мексиканцев, не говоря уже о южанах или сингапурцах. И сложены они, и их лица – довольно топорная работа. Сомнение меня берет насчет того, что индейцы и полинезийцы – это желтая раса. Совершенно никакого сравнения с малайцами, китайцами. Но приветливее корейцев. Улыбаются постоянно. Правда, американская улыбка – что-то вроде элемента одежды. Можно нарваться на ситуацию вроде той, что была в «Белом солнце пустыни», когда солдат входит к женам бая. Те с открытыми лицами. Мгновенно они задирают подолы и закрывают головы. Я обратил внимание на одну нашу американку европейского происхождения. Стоит с отсутствующим видом. Прохожу мимо. Мгновенно к лицу приклеивается улыбка. Губы вскинуты в оскале. А глаза по-прежнему глядят в пустоту. Сделал шаг мимо. Обернулся. Снова полное отсутствие. Но это, пожалуй, относится в основном к евроамериканцам. Азиато-американцы (японцы, филиппинцы, китайцы) улыбку, если и носят, то не снимая. Испанки же строги, как вождь Монтесумы.
Стоянку нам существенно испортил ураган, причем не простой с номером, а разрушительный с собственным именем. На слух воспринималось что-то вроде Нике или Мике. При случае попытаюсь уточнить. В результате, рано утром в пятницу 11 сентября 1992 года, когда мы начали раскатывать губу на планируемый визит в Университет с самыми разнообразными программами по интересам, от лабораторий до встречи по футболу и до ресторана с барбекю, все суда экстренно эвакуировали из порта. Недалеко от нас спасалась от шторма жительница Перл-Харбора, крупная субмарина в почти подводном положении, только рубка слегка торчала. Ураган поработал меньше суток. В течение этих суток эфир был забит соответствующей информацией. На одном из островов был разрушен аэропорт.
Пятеро наших моряков не вернулись из увольнения. Формально они были не очень виноваты. Все суда по тревоге должны были уйти от причалов; ожидание опоздавших не предусматривалось.
С судна не успел сойти один из американцев, собиравшийся с нами в рейс, но до конца не собравшийся. Все время он бедный пролежал на пеленгаторной палубе, время от времени взрыгивая. Другой американец и японец спокойно пили водку в каюте начальника отряда технических средств Олега Лясковского. Ненадолго туда заглянули два его сотрудника (с бутылкой), а он, постучав в переборку, пригласил меня (с двумя), что-то было и у хозяина. Зарубежные гости, особенно американец, оказались крепкими, very strong men. Мы прекрасно провели время.
По окончании урагана вернулись в порт.
Когда мы уходили, на борту не было пятерых наших. Боцмана, второго повара, второго радиста и двух матросов. Но вопрос живучести судна во время урагана не стоял. Вернулись к причалу. Заблеванный юный американец мгновенно слинял. Наши же не появились. Так до отхода о них ни духу ни слуху. Осмотр их кают показал, что там либо ничего не осталось, либо только грязная роба. Начальника наших геофизиков это чуть тряхнуло. Потрясло же его, что судовая молодежь отнеслась к исчезновению либо философски, либо с некоторой завистью. Ни тени осуждения.
Один из невернувшихся матросов был артельщиком. Как выяснилось, он оставил пятачку (пятому помощнику капитана) записку с извинениями. Его отец – какой-то относительно известный художник. У матроса-артельщика были в каюте отцовские картины. При осмотре каюты выяснилось, что холсты вынуты из рам и сняты с подрамников. Подрамники по наследству достались молодому старшему матросу – начинающему живописцу. А холсты отца, видимо, стали основой новой жизни сына.
Вчера наши американцы устроили барбекю. Это что-то вроде пикника на обочине. Это мясо или рыба, а в нашем случае курица, жаренная на решетке над углями в закрытом мангале. Это было приурочено к выдаче «тропического удовольствия». Все бы хорошо, но организатор, вдохновитель и главный исполнитель основного блюда американский технарь Рип (собутыльник Лясковского и его гостей), видимо, не изучал ни кулинарию, ни химию. Перед укладкой кусков куриц на решетку мангала он густо обмазывал их какой-то томатной пастой. Известно, что помидоры сами по себе достаточно сахаристы. В американских же соусах, впрочем, как и в малазийских и некоторых других, сверх естественного добавлен дополнительный сахар. Сахар – вещь вполне горючая. Судите сами, какая горелая горькая гадость стала основой пикника. Все же остальное удалось в лучшем виде. После пары стаканов мадеры я перебрался через свой языковый барьер и разговаривал с Рипом, японцем Тома, руководителем работ доктором Крейгом, тремя Сюзаннами и даже Светланой Андреевой. Есть и такая американка. Сейчас у нас осталось десять иностранцев.
Был одиннадцатый. Профессор физики Джон, для которого мы отработали 5 станций у подножья склона о. Гавайи (Биг Айленд) в связи с выбором места расстановки мезонных ловушек. Потом мы высадили его на катер на траверзе порта Хило. Очень разговорчивый человек. Пришел к нам в лабораторию в 23 и ушел в 2. Рассказал о своем проекте постановке мезонных ловушек, подарил всем по оттиску тезисов проекта. Завел беседу о политике. Задал вопрос, кого каждый из нас предпочитает видеть президентом США. Когда я сказал, что Буша, он был почему-то удивлен. Большинство за его противника.
– Почему я за Буша? – Когда в США президент остается на второй срок, обстановка, по-моему, более стабильна. – Нет. Буш слишком много внимания уделяет внешней политике и практически не интересуется внутренними делами. А вот по рейтингу, если бы Горбачев мог баллотироваться, выиграл бы он. – Почему? Ведь он в СССР проиграл именно потому, что до безобразия запустил внутренние дела. Предельный спад производства, забастовки, обнищание – все началось при нем. – И тем не менее.
Много лет я говорил "я балдею с этих русских". Поговорка у меня такая. У нас я употребляю ее, когда надо чему-нибудь удивляться или чем-нибудь возмущаться. Последние дни я балдею с этих американцев. Технополитизированы до безобразия. До затратной экономики. Они собирают керн прозрачными стеклянными (пластиковыми) трубками и описывают его через стекло. Трубок в пробоотборнике (мультикорере) 8. Для биологических нужд используются 2, и то только верхние 10 см. Еще две режутся на «пятаки» по полсантиметра, сантиметру и двум (по разному с разных интервалов). Одна уродуется очередным special tool, с помощью которого извлекается из керна пластина, которая затем фотографируется в лучах Рентгена. Так они изучают текстуру осадка. На одной из станций, отработанных для профессора Джона, они нам отдали одну из трубок для определения физических свойств и отдали еще четыре образца без верхних 10 см. Вот тут я их поверг в уныние. Я разрезал керн по нашей технологии (заимствованной, кстати, у американцев, но с некоторыми вариациями). И показал тончайшие детали строения осадка. Тоньше, чем это видно на рентгеновских снимках. А после этого я еще опробовал косослоистый интервал, в котором переслаивается вулканический пепловый материал и тонкозернистый кокколито-радиоляриевытй песок (алеврит). А толщина прослоев – от долей миллиметра (этих, конечно, не опробуешь) до 5–7 мм. То есть технологизация и полное обездумливание.
Американцы (а термин этот скорее собирательный, т.к. японец из Токийского биологического института, а еще есть англичанин из чего-то английского и бывший кениец, но этот, кажется, сменил гражданство) – ребята ужасно незатейливые, простые, как оглобля. Что такое кают-компания известно каждому советскому, каждому русскому (из российской империи) независимо от пола и возраста. Станюкович, Конецкий, Пикуль, «Броненосец Потемкин» другие авторы, другие фильмы. Все, если не по официальной форме, то во всяком случае, относительно стриженные, бритые, более или менее обглаженные. В начале рейса, с серьезными лицами на мордах, у нас принято обсуждать, ходить ли в кают-компанию в шортах или только в брюках. Проблема безносочной, тапочной, робовой явки не обсуждается. Кто в ресторан или клуб пойдет в шлепанцах даже тропическим летом? Майки – с дырами и следами деятельности – масляными пятнами, комками глины категорически недопустимы для всех в недалеком прошлом советских, а в общем случае российских моряков. У американцев все существенно проще. На женщинах едва угадывается из-под выпущенной майки с проймами до пояса какое-то подобие то ли спортивных, то ли семейных ужасно жеваных трусов неопределенного цвета. В проймах видны разного рода лифчики, из-под которых (ниже, в пройму) высовываются отдельные части сисек. За собой они этого совершенно не замечают. Мы им подсказать стесняемся, да и не хотим. Не замечают они и того, что мы в туфлях, носках, брюках, рубахах. Хотя тут же на палубах и в лабораториях мы и в грязном, и в драном.
И еще об американцах. В общем, они приветливы, общительны, насколько позволяет языковое различие. Один при встречах постоянно говорит «доообрый вечиир». Что же бросается в глаза, так это свобода. Из десяти двое (шеф начальник экспедиции Крейг и одна Сюзи, ассистентка) ложки держат в левой руке. Т.е. в семье, в школе их не били по темечку за неправильное поведение. И такой неправильный парень лет в 35 стал профессором биологии Гавайского университета. Наших на судне (после отлета двоих из Гонолулу домой и бегства пятерых) шестьдесят шесть или шестьдесят восемь. Все правильные, все правые. А вот я так и не научился. У меня рабочий глаз левый. Сподручнее мне бы и стрелять левой. Ан нет. На командирских сборах старшина вкладывает пистолет только в правую руку. Я закрываю правый глаз (хорошо видит-то только левый), и куда летит пуля – одну богу известно.
А вот хваленная американская техника не так безотказна, как об этом обычно говорят. Как говорили на этом судне три года назад индусы, коробчатый пробоотборник (по англо-американски бокскорер) срабатывает всего раз из четырех попыток. Глубоководную американскую камеру на нынешних работах раздавило на первом спуске. Пришлось их задание выполнять нашей глубоководной фотоустановкой. Этот рейс поднял мой патриотизм, как не могли бы его поднять семнадцать помполитов совместными усилиями. Уровень наших специалистов выше. В этом я согласен с эмигрантом, которого мы встретили в Гонолулу на пляже. Нам бы технологической культуры. Исполнительской культуры рабочего (сапожника, слесаря, сварщика), культуры дизайнера, эргономиста, ну, естественно культуры руководителя, начальника, чиновника. Пора учиться строить с колес, подвозить заготовки ровно на 100 % плана (не коллекционировать неликвиды), планировать эти сто процентов так, чтобы они не превращались в пятилетку за два года или в немыслимый долгострой. Культуру начальников и массовых исполнителей поднимать надо срочно.
* * *
Сегодня, 1 октября 1992 года, в связи с плохим прогнозом на сутки раньше планового срока пошли в сторону Лонг Бича. Лонг Бич – это, как говорят знатоки, порт Лос-Анджелеса, как Пирей при Афинах или Кальао при Лиме. Правда, в сторону Лонг Бича – это сильно сказано. Туда курс градусов 50, а мы идем на 115. Это скорее Бальбоа при Панаме. Так мы обходили очередной циклон. Может быть, последний в этом году. Для нас-то, конечно, последний – из Лос-Анджелеса домой с заходом в Лас-Пальмас. Но для региона тоже из последних. В октябре циклоны редки, а с середины октября и до весны их не бывает вовсе. Грустно. Мне всегда грустно, когда кончаются морские работы. Завтра будет легче. Потом вообще привыкну к очередному этапу камералки сперва на судне, а потом дома.
Уже привык. Сегодня, в воскресенье 4 октября, на вполне нормальном курсе 10 градусов при явном похолодании по ту сторону борта (в обед пересекли тропик) сам на заграничном языке написал заключение по физическим свойствам осадков, которые отбирались для американцев. Естественно, возникла накладка. Заключение попросил Крейг (профессор, руководитель работ с американской стороны). В момент передачи в его каюту вошел научный руководитель работ с российской стороны Миша Пилипчук. – Ты что тут делаешь? – Передаю материал. – Только через меня. А к этому моменту я опять языком за комингс зацепился. (Последние дни я абсолютно трезвый, а для загранязыкизации моей это бич). Помоги сказать. – Крейгу, I shall……. – Миша, в нашей фирме, традиционно тот действительно последний вошедший, который перебивает беседующих своим первым словом. Если не хочешь помочь, подожди за дверью. Понадобишься мне – позову, зайдешь. Успокоился, чувствую, пыхтит. А пыхтит зря. Пару дней назад на собрании начальников отрядов сам говорил, что надо подготовить все материалы для передачи американцам в двух экземплярах. Может возможность моей подписи (а не его) на заключении его смущает?
У нас с Мишей отношения вполне нормальные. С моей точки зрения, он вполне адекватный геохимик, даже кандидат геолого-минералогических наук, что обеспечивает ему положение научного руководителя при работах с иностранцами. В то же время среди наших специалистов он мне кажется кандидатом наук средней руки, а вот на фоне иностранцев он – типичная яркая звезда. Сказывается советская подготовка.
Вообще то, у нас, как подсчитал относительно молодой гидрограф Олег, у молодого рядового по шесть начальников – начальник партии Олег, его зам, главный геофизик Реналь, научный руководитель Миша Пилипчук, ученый секретарь соседнего института Володя Кулындышев, ну и начальник отряда. Я сдуру думал, что для меня, начальника отряда, есть только один начальник – Олег, но оказывается, я был абсолютно неправ. И Миша, и Володя, пока им чисто российским тоном не объяснишь, что они могут мне советовать и только, но они пытаются приказывать. Любим мы это дело. В крови у нас быть начальником.
Со вчерашнего раннего вечера мы у причала Лонг Бича. Наш НИС, построенный на базе БАТа, достаточно высок. Палуба бака метров десять от уровня моря. Обычно в портах на причал спускается парадный трап. А тут с палубы бака перекинули сходни и все. Почти у трапа телефон-автомат, даже без будки. Американцы (гонолулцы, филадельфилцы и др.) сбегали, позвонили. Советская составляющая доллары получила (хотя и не полностью). Получив доллары, эта составляющая сидит на судне (правда, начальство и примкнувшие к ним сделали для себя некоторые исключения, смотались в город еще вчера), но получившие валюту домой позвонить не могут. Надо свой «черный нал» превратить в магнитную пластинку.
Иллюминаторы моей каюты засунуты под высокий причал. Мне видно только пилерсы – колонны, поддерживающие платформу, чистая вода в полумраке (плавает одна банка от прохладительного напитка) и все. Между бортом и причалом с трудом протискиваются ультракороткие радиоволны, доносящие до меня звуки джаза. Все-таки джаз – это настоящая музыка в отличие от рока, диско и прочих современных наворотов. Незатейливые (или затейливые) рулады – импровизации вроде птичьих песен. Где-то воробей, где-то кенар. А то общий птичий хор с отдельными солистами. То фортепиано, то саксофон, то барабаны.
Голос России сообщил, что цена доллара стала под 350. Ребята быстро прикинули, сколько же они теперь получают советско-российской зарплаты. Получается у большинства что-то около 8 тысяч. Это в 200–500 раз ниже, чем в Америке.
А в России в это время бывший президент СССР стал диссидентом. Он отказывается дать показания в конституционном суде, за что его оштрафовали на 100 руб. (30 центов, полбилета в городском автобусе США). Зато он собирается организовать новую партию. Флаг ему в руки (с его человеческим лицом).
Пользуясь расположением кого-то из американцев, наш гидрограф Олег из того же автомата на причале позвонил в Геленджик. Не пришлось записываться на послезавтра, не пришлось приходить проверять, принят ли заказ. Он только набрал номер кредитной карточки своего инвестора, затем код страны, код города и номер домашнего телефона в Геленджике – Але! И все дела.
Кстати, американцы не имеют наличных денег. Какое-то субкоммунистическое общество. Они работают, а компьютер учитывают их вклад в развитие страны. Начисляет на кредитную карточку. Возникли потребности – указывай номер карточки и удовлетворяй. Можно ли удовлетворять «постоянно растущую потребность», превышающую счет на карточке? Не знаю. Но думаю, что под определенный процент можно сперва удовлетворить, а потом отдать обществу непосильным (или посильным) трудом. По крайней мере, я не видел пота, капающего с подволока, когда американцы работали. Работают они все-таки спокойнее нас. Хотя эмансипация продвинута существенно дальше. Женщины спокойно занимаются погрузочными работами. Если уж женщина (сержант Су, например) схватилась за ящик, наш джентельменизм не оторвет ее ручки от ручки ящика.
Пара слов о «сержанте Су» – Сусанне Гарднер. Она сотрудница Крейга. Я не знаю ее должности, профессии. Я просто вижу, что она реальный организатор работы всей группы. Для меня ее организаторские способности раскрылись еще у причала в Гонолулу. Подкатывает грузовик. В кабине один человек, женщина. С моей тогдашней точки зрения женщина в расцвете, хотя на мордашку грубовата. На глянцевую обложку не катит. Да и на рекламу препаратов от насморка или для похудения тоже не лучшая модель. Но она на правах сержанта построила всю команду, и та быстро разгрузила машину и все подняла на борт.
* * *
Лонг Бич за кормой. Четверо суток напряженной деятельности окончены. За иллюминатором привычно приветливо шелестит океан. Курс на Панаму.
Итак, второй из 51 соединенный штат США. Лонг Бич, Сан Петро, Лос-Анджелес когда-то, видимо, были самостоятельными городами. Два первых – портовыми, последний – сугубо континентальным. Сейчас они срослись настолько, что их соединяет масса автобусных маршрутов, а между центрами Лонг Бича и Лос-Анджелеса ходит трамвай из четырех вагонов, который называется метро. Весь его путь (а это около часа) идет по поверхности земли и только последние несколько сотен метров в Лос-Анджелесе он неглубоко спрятан под землю. Примерно так же, как поезда дальнего следования в Варшаве.
Обычно мы – все мы, кроме разве что журналистов, – и моряки, и дипломаты, и торговые представители, и ученые с артистами и спортсменами, – попадаем в новую страну, в новый город через парадный вход. Это порт, аэропорт, вокзал в центральной (деловой) части города с общим названием downtown. В этой части Hilton и Shereton рестораны и залы заседаний, Duty free Shop и какие-нибудь Long Beach Plaza (из универмагов, каких на комсомольской площади еще не построили, а главное, не насытили). Вот и видим мы то стекло, то бетон, то гранит, то мрамор. Там же театры и художественные галереи. Там все. На таком квадратном километре несложно поддержать чистоту и порядок, предотвратить грабежи и убийства даже в Лиме, где еще недавно процветала в порту Кальяо фирма Совинка.
Парадное лицо Лонг Бича начинается в 15 минутах ходьбы от причала. Надо перейти скоростную трассу, по мосту пересечь реку и пожалуйста – с одной стороны открывается Harbor Beach, с другой – Hilton. Стекло, облицовочные камни, пальмы, стриженые газоны, фонтаны, разной степени абстрактности скульптуры. Еще минут 15 и среди этой роскоши – все, что надо советскому (все еще) моряку – Long Beach Plaza – трехэтажное здание метров 300–400 длиной и около 150 шириной. В центре лавочки и пепельницы, по обе стороны в два этажа магазины. Все от долларового отдела (всякие мелочи по доллару за штуку, реже за пару-тройку) до автомобилей. Автомобили нас как-то обычно не интересуют. Интересуют вывески «Sale», «60 % off» и т.п. На этом уровне у всех кандидатский минимум освоен на отлично. А если эту Плазу пройти насквозь, выходишь на улицу уже без небоскребов. Там только 1–2 этажа. Лавки! Спортивные, оружейные, комиссионные, детской одежды. Этим и завершается наше обычное знакомство с заграницей.
Я решил обмануть всех наших, послушавших «Голос России» (меж разных «голосков на мутных волнах грязного радио») и узнавших, что за доллар уже дают больше 300 руб. вологодских, которые начали длинно экскурсировать по Long Beach Plaza и прилегающим лавкам. Заходили. Смотрели. Покупали (если что и брали) только (или почти только) в долларах. При этом утешали себя «Кварта» (0,946 л) шампуня – доллар, а у нас, когда уходили, маленькая бутылочка уже до 300 была». Я же быстро и тщательно потратил все на внуков и дочек. Не забыл себя и зятьев. И стал абсолютно свободен. Себе я приобрел по случаю туфли (уже третьи за этот год), бутылочку (1,5 л) калифорнийского White Port, бутылку калифорнийского White table wine (1,5 л), упаковку пива и кварту шампуня (шампунь тоже второй в этом году). Первый пузырек жена отобрала, сказав, что для меня он слишком шикарный. Отлила немножко какой-то гадости в маленькую емкость, но она закончилась. Да, я еще купил десяток рам разных размеров и качества. Не для себя, а для человечества, которому предназначены мои живописочные шедевры. И вот, потеряв интерес к товарам, я проявил интерес к одноэтажной Америке. Еще в Гонолулу наш строящийся геолог Володя начал собирать книжки Free (бесплатные) из серии «Homes and Land» и «The real Eatable book» с рекламой продаваемых и сдаваемых в аренду домов. Аренда дома на 2–3 bedrooms от 300 до 500 долларов в месяц. Купить подобный дом можно за такое же количество сотен долларов (точнее от 100 тысяч до миллиона или несколько больше, если там 4 bedrooms, 4 bathrooms и несколько сотен скверных футов Sq ft земли). О дороговизне домов нам говорил профессор Джон в ночь перед своим сходом на рейде Хило. Я решил посмотреть, что же это за дома. Пешком и на трамвае с гордым названием «Метро» я обошел ближние к downtown кварталы, проехал по рабочим районам. Дома в основном вроде как деревянные, но не рубленные, а дощатые. Доски, правда, часто не деревянные. По-моему, какой-то пластик. Видел вроде каменные. Но у одного дома с кирпичным красным цоколем откололся кусок кирпича. Я глянул, а толщина «кирпича» – сантиметра полтора-два. А дальше глубокая дыра. Присмотрелся. И «кирпичи», и «цемент» между ними уж больно плавно переходят друг в друга. «Догадка вспыхнула багрово», – как говорит мой приятель из Находки, (находчивый) Витя. Это же что-то среднее между нашей сухой штукатуркой и обоями, естественно, моющимися, а то как быть, если дождь пойдет. Видел строительство куска дома в одноэтажной Америке. Каркас из брусьев квадратного сечения со стороной сантиметров 15 сантиметров (это 6 дюймов, в которых они все меряют). По брусьям разведены бронированные кабели. Через день каркас был полностью обшит каким-то щитовым материалом, а шляпы гвоздей или шурупов зашпаклеваны. Застекленное окно стояло на своем штатном месте. Хошь – крась, хошь – так живи. Просветы между такими индивидуальными домами не более трёх метров. Гаражи – элемент дома. Он под одной крышей, как избы с хозяйственными пристройками в Пермском Прикамье. Высота потолков очень небольшая. Вроде наших хрущеб. Суммарная площадь домов (несколько приличных угловых домов вблизи downtown обмерил шагами) от 8х10 до 12х20 метров. Это вместе с гаражом на 1–2 машины. Ураганы в этой части тихоокеанского побережья – явление обычное с мая по сентябрь. Разрушительные ураганы, естественно, что-то портят.
Калифорнийское течение – холодное. Хоть Лос-Анджелес находится южнее Краснодарского края, но зажат он между снежными вершинами Кордильер и открытым океаном, несколько охлажденным антарктическим течением. Поэтому климат вроде сочинского. Пальмы, как и в Сочи, растут, но это, как и в Сочи, не кокосы, это хамеропсы и еще что-то знакомое по Сочи, Гаграм, Сухуми. Наши современные строения в Геленджике возле городской поликлиники или на улице Пионерской – дворцы по сравнению с престижными районами Лонг Бича.
Принято считать (по крайней мере, в бывшем Союзе), что символ Америки – это небоскреб. По-моему, символ Америки – это тесно расположенные одно-полутораэтажные домики. Небоскрёбы есть везде. Даже на проспекте всесоюзного дедушки Калинина в Москве. Не видел я небоскрёбов, пожалуй, только на Соломоновых островах, на Папуа-Новой Гвинее, да на Сейшелах. Но это страны с населением 200 000 человек и существенно меньше, где в столицах живет меньше, чем в кубанских станицах. В Хониаре, например, всего 20 000. Там небоскрёбы не нужны. А если говорить о небоскрёбах и символах, то для меня символом небоскрёбщины является Сингапур. Именно там не небоскрёб – символ Сингапура, а Сингапур – символ небоскрёбостроения.
***
Идем на Панаму 14,5 узлов. Океан – как асфальт на американском или мексиканском автобане. Не заглохнет, не прогремит.
Продолжение следует