Валентина Викторовна Харисова о локальных особенностях русского костюмного комплекса Удмуртии
Мне очень понравилась конференция! – делится своими впечатлениями старший научный сотрудник архитектурно-этнографического музея-заповедника «Лудорвай» Алла Алексеевна Макшакова. – Когда от Веры Геоленовны Болдыревой пришло приглашение поучаствовать в работе секции, я, конечно же, сразу согласилась, потому что мы с ней знакомы не первый год и всегда поддерживаем друг друга. И я под большим впечатлением от того, что услышала на конференции.
Старший научный сотрудник архитектурно-этнографического музея-заповедника «Лудорвай» Алла Алексеевна Макшакова
Cтарший научный сотрудник архитектурно-этнографического музея-заповедника «Лудорвай» Алла Алексеевна Макшакова Прежде всего потому, что очень редко бывает так, чтобы на конференции, например, по костюму, рассказывали про разные народы. Чаще всего это какая-то одна направленность – условно, например, южные удмурты, или только удмурты, или только татары. А уж про русскую традицию в Удмуртии, сами знаете, говорят редко. Поэтому было просто медом для моих ушей услышать про северные костюмы – их, на мой взгляд, обходят стороной чаще всего. И даже я, как музейный сотрудник, обычно слышу про южный костюм, про клетку, про бурановских бабушек, про монисто, а о северном костюме вообще мало что знаем. И в фондах музея «Лудорвай» есть всего лишь один женский традиционный комплекс северных удмурток. Видимо, это в целом какая-то беда, что северные костюмы не сохранились. И на конференции я услышала подтверждение этому. Я думала, это касается только русских костюмов, но, оказывается, не только. Даже люди, проживающие здесь, сами северные удмурты, говорят, что ничего нет. Почему же случилось такое? Что касается русских, существует версия, что в связи с миграциями, переездами в город, уходом на заводы и прочими ситуациями все выкидывалось. А тут, казалось бы, люди столетиями живут на местах, и тоже мало что сохранилось.
Второй интересный момент – на конференции много говорили про удмуртские нагрудники, про кабачи и муресазь. Мне это было интересно вдвойне, потому что недавно у нас в музее-заповеднике «Лудорвай» прошла выставка, одним из организаторов и куратором которой я была, – «Своя рубаха ближе к телу». Когда я делала эту выставку, мне важно было показать историю нижнего белья с конца девятнадцатого до двадцатого и даже до двадцать первого века. Что раньше люди в традиционной культуре подразумевали под нижним бельем? Даже такого названия не было – нижнее белье: его называли «исподнее». И на секции я услышала еще одно подтверждение про кабачи и муресазь – нагрудник закрывал грудной разрез на одежде. Опять же ближе к телу! И я в очередной раз убедилась, что на нашей выставке все было сделано правильно.
И я была под большим впечатлением, что люди столько шьют – да, уже новоделы и реплики, но по образцам. И это прекрасно, на мой взгляд. Когда мы зашли в зал, я уже по одежде поняла, что здесь в основном удмурты. Есть какие-то маркеры в одежде, украшениях, что сразу становится понятно, кто откуда приехал – кто-то с юга Удмуртии, например, кто-то – с севера. И сейчас мы вместе с Валентиной Викторовной Харисовой подумаем, как использовать наши русские сарафаны, рубахи в современной одежде, чтобы они тоже выступали маркерами, и чтобы все это было носибельно… Чтобы тоже, когда мы куда-то приехали, по нашей одежде поняли, что мы – русские.
Я занимаюсь традиционной одеждой. И, как сотрудник музея, провожу экскурсии в русском сарафане, а мои коллеги – в своей национальной одежде: кто-то в костюме южных удмуртов, кто-то – в северном костюме. Тем мы и интересны, научные сотрудники, что мы, казалось бы, знаем все обо всем, но при этом каждый из нас занимается более глубоко какой-то своей темой. И когда ты носишь этот русский сарафан постоянно, тебе становятся понятны многие вещи: его практичность, экономичность, почему подол такой объемный – а потому, что зимой это тепло, а летом закрывает тебя от солнца и спасает от жары.
Я рада, что мы побывали на такой конференции, посмотрели на разные народы, услышали и увидели столько интересного. И очень здорово, что это случилось в Игре, с выездом на север Удмуртии – сегодня не так часто удается собрать дальние, северные районы республики.
Валентина Викторовна Харисова о локальных особенностях русского костюмного комплекса Удмуртии …Валентина Харисова представила на конференции доклад о локальных особенностях русского костюмного комплекса Удмуртии. Но в действительности это был почти настоящий мастер-класс от профессионального мастера по одежде – с выкройками, особенностями шитья, различными деталями и секретами. «Швея-самоучка» – так обозначила Валентина Викторовна свой статус в программе заседания секции. Мы же прекрасно знаем ее и как одного из участников фольклорного ансамбля «Родолад», одного из замечательных творческих партнеров наших проектов.
– Валентина Викторовна, давно вы шьете русские традиционные костюмы?
– Все началось в «Родоладе». Я пою в ансамбле уже около восьми лет. И, наверное, первый год всегда присматриваешься, прилаживаешься, пытаешься понять традиционное пение, а уже потом обращаешь внимание на одежду. И на одном из фестивалей я увидела, как мы, и я в том числе, неважно одеты, как плохо выглядят сарафаны, особенно на детях. Больше всего меня задело как раз то, что дети выглядели, грубо говоря, словно голодранцы. И я задала вопрос Айгуль Анатольевне Даниловой, руководителю нашего ансамбля: «А тебе не кажется, что сарафаны какие-то неправильные?» Она отвечает: «Кажется!» «А давай, – говорю, – займемся этим». Получилось, это был такой толчок. И мы с ней начали ходить по музеям. Первым нашим музеем, где мы попали в фонды, стал музей-усадьба Чайковского. Там я с головой погрузилась в этнографию. А дальше уже пошло-поехало…
мастер-класс от Валентины Викторовны Харисовой
И есть такая странность… я не знаю, как это работает, но современную светскую одежду мне шить трудно. А как только я начинаю шить «парочку» – хотя там тоже сложный крой, – она у меня идет легко, и как-то все получается. Иногда приходят, просят: «Сшей нам вот такую модельку, современную». Смотришь – вроде бы все понятно. Но почему-то не могу, не идет рука, не ложится, и все. То есть я не могу, как швея, шить современную одежду, как-то мне по душе, что ли. А вот шить традиционную «парочку», или сарафан, или рубаху, мне интересно. А если уж попадается какая-нибудь вышивка на рубахе, то все – дайте мне срочно воплотить это в жизнь! Я для себя так поняла эту свою странность: современная одежда – это технология, этому надо учиться. А я же нигде не училась швейному мастерству, я – швея-самоучка.
– То есть вы пришли от нематериального – скажем так, традиционного пения, – к материальному, к шитью традиционной одежды?
– Получается, что так. Уже семь лет шью.
– И есть востребованность?
–Да, есть. Получается, что «изголодавшимся» фольклорным ансамблям хочется надеть нормальные, правильные сарафаны, которые сшиты по канонам и по размерам. Потому что если натягивать музейные сарафаны – они очень маленькие, 38-40 размера. Поэтому я рассчитываю ткань так, чтобы девочка в сарафане вышла прямо красавицей. Если я поняла, как это шьется, то сделаю на любой размер. Так что – да, есть востребованность, не могу поднять головы!
Текст, фото – Светлана Мальцева.
Проект «Тканые истории деревни Кузьмовыр» реализуется при поддержке Фонда президентских грантов.
Публичный архив традиционной культуры Удмуртии
Загадки традиционной одежды
Мне очень понравилась конференция! – делится своими впечатлениями старший научный сотрудник архитектурно-этнографического музея-заповедника «Лудорвай» Алла Алексеевна Макшакова. – Когда от Веры Геоленовны Болдыревой пришло приглашение поучаствовать в работе секции, я, конечно же, сразу согласилась, потому что мы с ней знакомы не первый год и всегда поддерживаем друг друга. И я под большим впечатлением от того, что услышала на конференции.
Прежде всего потому, что очень редко бывает так, чтобы на конференции, например, по костюму, рассказывали про разные народы. Чаще всего это какая-то одна направленность – условно, например, южные удмурты, или только удмурты, или только татары. А уж про русскую традицию в Удмуртии, сами знаете, говорят редко. Поэтому было просто медом для моих ушей услышать про северные костюмы – их, на мой взгляд, обходят стороной чаще всего. И даже я, как музейный сотрудник, обычно слышу про южный костюм, про клетку, про бурановских бабушек, про монисто, а о северном костюме вообще мало что знаем. И в фондах музея «Лудорвай» есть всего лишь один женский традиционный комплекс северных удмурток. Видимо, это в целом какая-то беда, что северные костюмы не сохранились. И на конференции я услышала подтверждение этому. Я думала, это касается только русских костюмов, но, оказывается, не только. Даже люди, проживающие здесь, сами северные удмурты, говорят, что ничего нет. Почему же случилось такое? Что касается русских, существует версия, что в связи с миграциями, переездами в город, уходом на заводы и прочими ситуациями все выкидывалось. А тут, казалось бы, люди столетиями живут на местах, и тоже мало что сохранилось.
Второй интересный момент – на конференции много говорили про удмуртские нагрудники, про кабачи и муресазь. Мне это было интересно вдвойне, потому что недавно у нас в музее-заповеднике «Лудорвай» прошла выставка, одним из организаторов и куратором которой я была, – «Своя рубаха ближе к телу». Когда я делала эту выставку, мне важно было показать историю нижнего белья с конца девятнадцатого до двадцатого и даже до двадцать первого века. Что раньше люди в традиционной культуре подразумевали под нижним бельем? Даже такого названия не было – нижнее белье: его называли «исподнее». И на секции я услышала еще одно подтверждение про кабачи и муресазь – нагрудник закрывал грудной разрез на одежде. Опять же ближе к телу! И я в очередной раз убедилась, что на нашей выставке все было сделано правильно.
И я была под большим впечатлением, что люди столько шьют – да, уже новоделы и реплики, но по образцам. И это прекрасно, на мой взгляд. Когда мы зашли в зал, я уже по одежде поняла, что здесь в основном удмурты. Есть какие-то маркеры в одежде, украшениях, что сразу становится понятно, кто откуда приехал – кто-то с юга Удмуртии, например, кто-то – с севера. И сейчас мы вместе с Валентиной Викторовной Харисовой подумаем, как использовать наши русские сарафаны, рубахи в современной одежде, чтобы они тоже выступали маркерами, и чтобы все это было носибельно… Чтобы тоже, когда мы куда-то приехали, по нашей одежде поняли, что мы – русские.
Я занимаюсь традиционной одеждой. И, как сотрудник музея, провожу экскурсии в русском сарафане, а мои коллеги – в своей национальной одежде: кто-то в костюме южных удмуртов, кто-то – в северном костюме. Тем мы и интересны, научные сотрудники, что мы, казалось бы, знаем все обо всем, но при этом каждый из нас занимается более глубоко какой-то своей темой. И когда ты носишь этот русский сарафан постоянно, тебе становятся понятны многие вещи: его практичность, экономичность, почему подол такой объемный – а потому, что зимой это тепло, а летом закрывает тебя от солнца и спасает от жары.
Я рада, что мы побывали на такой конференции, посмотрели на разные народы, услышали и увидели столько интересного. И очень здорово, что это случилось в Игре, с выездом на север Удмуртии – сегодня не так часто удается собрать дальние, северные районы республики.
Валентина Викторовна Харисова о локальных особенностях русского костюмного комплекса Удмуртии
…Валентина Харисова представила на конференции доклад о локальных особенностях русского костюмного комплекса Удмуртии. Но в действительности это был почти настоящий мастер-класс от профессионального мастера по одежде – с выкройками, особенностями шитья, различными деталями и секретами. «Швея-самоучка» – так обозначила Валентина Викторовна свой статус в программе заседания секции. Мы же прекрасно знаем ее и как одного из участников фольклорного ансамбля «Родолад», одного из замечательных творческих партнеров наших проектов.
– Валентина Викторовна, давно вы шьете русские традиционные костюмы?
– Все началось в «Родоладе». Я пою в ансамбле уже около восьми лет. И, наверное, первый год всегда присматриваешься, прилаживаешься, пытаешься понять традиционное пение, а уже потом обращаешь внимание на одежду. И на одном из фестивалей я увидела, как мы, и я в том числе, неважно одеты, как плохо выглядят сарафаны, особенно на детях. Больше всего меня задело как раз то, что дети выглядели, грубо говоря, словно голодранцы. И я задала вопрос Айгуль Анатольевне Даниловой, руководителю нашего ансамбля: «А тебе не кажется, что сарафаны какие-то неправильные?» Она отвечает: «Кажется!» «А давай, – говорю, – займемся этим». Получилось, это был такой толчок. И мы с ней начали ходить по музеям. Первым нашим музеем, где мы попали в фонды, стал музей-усадьба Чайковского. Там я с головой погрузилась в этнографию. А дальше уже пошло-поехало…
И есть такая странность… я не знаю, как это работает, но современную светскую одежду мне шить трудно. А как только я начинаю шить «парочку» – хотя там тоже сложный крой, – она у меня идет легко, и как-то все получается. Иногда приходят, просят: «Сшей нам вот такую модельку, современную». Смотришь – вроде бы все понятно. Но почему-то не могу, не идет рука, не ложится, и все. То есть я не могу, как швея, шить современную одежду, как-то мне по душе, что ли. А вот шить традиционную «парочку», или сарафан, или рубаху, мне интересно. А если уж попадается какая-нибудь вышивка на рубахе, то все – дайте мне срочно воплотить это в жизнь! Я для себя так поняла эту свою странность: современная одежда – это технология, этому надо учиться. А я же нигде не училась швейному мастерству, я – швея-самоучка.
– То есть вы пришли от нематериального – скажем так, традиционного пения, – к материальному, к шитью традиционной одежды?
– Получается, что так. Уже семь лет шью.
– И есть востребованность?
–Да, есть. Получается, что «изголодавшимся» фольклорным ансамблям хочется надеть нормальные, правильные сарафаны, которые сшиты по канонам и по размерам. Потому что если натягивать музейные сарафаны – они очень маленькие, 38-40 размера. Поэтому я рассчитываю ткань так, чтобы девочка в сарафане вышла прямо красавицей. Если я поняла, как это шьется, то сделаю на любой размер. Так что – да, есть востребованность, не могу поднять головы!
Текст, фото – Светлана Мальцева.
Проект «Тканые истории деревни Кузьмовыр» реализуется при поддержке Фонда президентских грантов.
#ПА #ПубличныйАрхив #KAMArecords #НКО #ТканыеИстории #Наследие #Традиции #Кузьмовыр #ФондПрезидентскихГрантов #фпг