Обычно Вера просыпалась под бодрящую песню: «Бог Живой, прикоснись ко мне своим крылом…», записанную на телефон Ронни, он не понимал русские слова, но сама мелодия песни бодрила, а Вера и не переводила, считая, что божью хвалу можно принимать сердцем, для которого слова не нужны.

Но в то утром, 9 мая, супругов разбудил не будильник, а принимающий сообщения телефон Веры, это были поздравления по случаю Дня Победы, со всех концов света.
В пенсионном времени не предусмотрен ранний подъём, а жаль, ведь тому кто рано встаёт, тому Бог дает, так глаголет народная, не делая исключения на возраст человека.
Пока Ронни варил кофе, без которого день для него не начинался, Вера, сидя в постели, читала телефонные сообщения, её сердце радовалось, а по щекам непроизвольно бежали слезы.
Девятое мая, в миграции, где Вера жила с 2000 года, как никогда чувствовала себя обделенной радостью, она пела песни военных лет, смотрела как праздновали День Победы на родине и уливалась слезами в тишине небольшого приморского городка, где она жила уже 15 лет вместе с мужем Ронни.
Если на Родине с утра на улицах гремела музыка, в Москве чеканил шаг парад, во всех российских городах проходил Бессмертный полк, то в неё дома за окном тихо шумел морской прибой, и, иногда, кричали чайки.
Как хотелось Вере, дочери героя Второй Мировой Войны, в этот День Победы быть вместе со своим народом, принесшем миру Победу над фашизмом, но теперь её удочерила Королевство Бельгия, где она нашла свое личное счастье, где народ тоже страдал, как в Первую, так и во Вторую Мировые Войны.
Бельгийское побережье тосковало, туристический сезон ещё не наступил, северное море после шторма покорились Небу, волны уже не клокотали, а крадучись накатывались на берег и тут же трусливо убегали обратно в морские пучины.
— Такая тишина за окном … словно в мире объявлена минута молчания, — подумалось Вере, а Ронни запел ту единственную песенку, которую он пел каждое утро: - Кофе, кофе, вкусный кофе … для тебя, моя любимая.
Так как сегодня такое музыкальное приглашение к столу не произвело на Веру должного впечатления, она молча грустила, смахивала слезинки, уставившись в окно.
— Дорогая, кто-то умер?
— Нет, Ронни, сегодня День победы! А я в этот день не могу не плакать, хотя это очень радостный праздник и не только для нашего народа, но и для всех народов мира. В этот день папа пел ту песню, с которой он уходил на фронт.
Вера тихо запела: «Вставай, страна огромная! Вставай на смертный бой!», т тут же спазм перехватил горло, и она опять расплакалась.
Для Ронни, такая проникновенная чувствительность жены была непонятна, в традициях Бельгии о чтут тоже героев, но не Второй Мировой Войны, а Первой, когда отрядам фламандского сопротивления удалось отстоять территории своей страна, где не вступила нога немецких захватчиков, хотя это было в начале 20 века.
Сам Ронни в молодости служил в элитных войсках «Паракоманда», участвовал с горячих точках, освобождал заложников, и, конечно, применял оружие, иначе, в таких переделках не выжить, но им гордились только родные, а для общества бывшие военные были убийцами, а медали за отвагу сбрасывали со счетов.
Всё утро Лена принимала поздравляла сама, и первым делом своих родителей, которых уже поздравила церковь, администрация, друзья и соседи. Как мама сообщила по телефону, что зал стал похож на клумбу, что разобрала пакеты с фруктами и консервами она разбирала целый час и в обед пришли папин друг, её подруга, один студент, который взял над ними шефство, и пастор с супругой, а сынок Саша в Москве участвовал в Бессмертном полку.
К вечеру, когда Вера пришла в себя, они с Ронни долго говорили о войне, отношение к которой на Западе и в России имеет достаточно много отличий, чтобы об этом размышлять.
— Знаешь, дорогая, ведь я от тебя впервые услышал слово «фашизм». Нет, однажды, я слышал, как-то по радио Муссолини называли фашистом.
— Фашизм, — перебила его Вера, - это сильная идеология высшей человеческой расы, которая ослепляет народы, превращая их в варваров, так себя веди гитлеровцы в России.
— А меня удивляет позиция Папы Римского перед войной, - продолжил разговор Ронни, ведь он лично благословил Гитлера, хотя не мог не знать о планах немецкого рейха по уничтожению славян и евреев.
— Ронни, пастор Абай думает, что Бог использовал Гитлера, чтобы вернуть свой народ, ибо евреи перед войной сами захотели быть немцами, так как, немцы корректны, трудолюбивы и умны, а Бог свой народ обличил, чтобы они уже в гонениях вспомнили, что они народ божий. Это отступничество от веры раввины поняли только в концлагерях, и тогда евреи каялись, но верили, что Бог их не оставит, они будут жить в вечности. На мой взгляд, это переворачивает всю историю с ног на голову, или наоборот.
— Да, трудно человеку разобраться в истине, когда в него уже с детства обществом заложена программа, как ему осмысливать историю мира и его устройство. В Бельгии диплом об образовании – это не диплом, свидетельствующий об уме человека, это диплом человека, прошедшего тест на послушание начальству, и имеющего хорошую способность запоминать, а не мыслить самостоятельно. Ты рассказывала мне, как вы выживали, когда ваша страна распалась, было трудно, но вы выжили а на западе этот номер с подсобным хозяйством не пройдет, даже, чтобы лампочку вкрутить положено вызывать электрика. Если в России мафия «черная», то у нас, пожалуй, она будет «белая», узаконенная. Я сам теперь читаю каждую официальную бумажку, особенно то, что написано мелкими буквами, чтобы случайно не подписать смертельный приговор своему благополучию.
— Ты, вот, удивляешься, почему я не пою, - продолжал после паузы Ронни, — потому что для этого есть специально отведенные места. Нам показывали русского солдата, который на руинах Рейхстага танцевал в День победы Катюшу. Его показывали, как представителя дикого народа, у которого вместо мозгов балалайка. … Ты можешь теперь представить, как мне трудно порой тебя понять, но с тобой я словно рождаюсь заново, этого, видно, хотел Бог, когда нас соединил узами брака и не дает нам разбежаться, хотя мы даже мыслим по-разному, я – Запад, а ты – на Восток, и как нам трудно жить мирно.
Ронни вздохнул, удивляясь, что Надя до сих пор его слушала со вниманием, и продолжил беседу сам с собой.
— А Путиным, я, как рядовой западный гражданин, горжусь. Он не позволил внедриться чужеземным банкам в национальную экономику своей страны, а коррупция есть везде, ибо миром правит сатана, и сильные мира сего в него в подручных, но …, — тут в голосе Ронни зазвучала торжественная радость, — придет такое время, когда этот ненасытный зверь, царь порока и греха, подумает, что он победил мир, и вся его победа пойдет прахом, когда вернётся наш Господь, Иисус Христос! Эта Победа над смертью уже свершилась, но мы её пока не готовы принять сразу, нам дана жизнь, чтобы мы осознали, что произошло на Голгофе, но, главное, что она произошла уже в вечности. У каждого из нас свои сроки утвердиться с кем он, а мы войдем в царство Бога, как ветераны, претерпевшие до конца. Я соскучился по папе, в божьем царстве мы будем говорить с ним на одном языке. С Днем победы, дорогая!
— С Днем Победы, любимый, победы добра над злом. Надо уже билеты покупать в Казахстан, мама и папа очень скучают тоже.
Надо сказать, что к этому времени они уже несколько лет служили миссионерами в Бельгии, и понимали почему Бог такое противостояние народов допускает, как и допускает ссоры между родными и близкими людьми, чтобы человечество научилась беречь мир и договариваться между собой в этом мире греха.
***
Как-то так вышло, что уже при первой встрече родители Веры приняли Ронни в свою семью, как родного сына. Без всяких слов и условностей они благословили их союз.
Когда Ронни предложил Вере перед Богом стать его женой, то сделал одно условие, чтобы всегда он был у неё на первом месте, тогда всё, что было у Веры на первом месте, станет для него на пером месте.
Вера дала согласие, а как было не дать, если сам Бог, когда она отказала Ронни, потому что считала его слишком хорошим для себя, беженки с тремя детьми, рассержено сказал прямо в сердце, что Ронни её суженный, и жизнь её изменилась до основания. Теперь её дети, приобрели отца, внуки – дедушку, а её родители – верного сына.
Если свой брак Ронни и Вера зарегистрировали в Бельгии, то венчались они в Караганде, где её папа перед алтарём передал свою дочь в руки заслуженного пенсионера Бельгийского Королевства, по выслуге лет.
В Бельгию к детям Володя и Римма ехать отказались категорически, ссылаясь на народную мудрость, что старое дерево не пересаживают, и они каждый год навещали родителей в Казахстане.
Вера в молитвах просила Господа, чтобы она была с папой в день его ухода в божий мир.
И, случилось так, что каким-то шестым чувством она вдруг понимает, что настало её время, быть родителям опорой, хотя они о помощи не просили, гордые они были.
Ронни поверил шестому чувству жены, но билеты в Казахстан были уже куплены за полгода вперед, и он отправил Веру одну, ибо по русскому паспорту она могла без визы находится в Казахстане, а с бельгийским паспортом - только 30 дней, и было решено, что он приедет позже, согласно заранее купленным билетам.
По приезде в Караганду Вера взяла всю заботу об отце на себя, а мама готовила кушать, видно было, что она выбилась из сил, ухаживая за папой, который почему-то думал, что жена мешает ему жить.
Теперь Вера встала на мамино место, она практически не спала, так как, папа упрямо вставал по ночам, словно под присягой, и тогда ей надо было его вовремя подхватывать, не дать ему упасть, ведь поднять папу она не смогла бы. Все время женщина проводила с папой, по утрам умывала, брила, кормила, сидела рядом, читала библию, а тот её принципиально не замечал, словно, так всё и должно было быть.
Прошла неделя, Ронни звонил каждый вечер, утешал её словами поговорки, которая гласит: «кто везет, того и погоняют»,
— Вера, не забывай, что это ты делаешь для Бога, и тебе станет легче и спокойнее на душе, но отдых надо, а то сорвёшься и, тогда, кто будет ухаживать за родителями.
Папе как-то ободрился, и, однажды, Вера дождалась благодарности за свой труд.
Это случилось утром, когда после завтрака, умытый, побритый и сытый, папа, лежа в опрятной кровати, глядя перед собой, сказал: «Я благодарю Тебя».
В этот момент для Веры в душе засияло солнышко, но рано, через минуту папа продолжил: «… мой Господь, что ты прислал дочь!».
И в этот момент, она поняла, что служит Богу, а Бог не оставит, он поможет ей справится в служении родителям.
Перед майскими праздниками папу с воспалением легких положили в больницу для ветеранов, в одну палату с мамой, но напрасно Вера радовалась, что оба получат достойное лечение и уход.
Койки в палатах на двоих были низкими, без поручней, и, когда папа сам не смог встать с койки, он понял, что дошел до точки невозврата, и такое положение дел потрясло его до основания души.
В больнице из его легких выкачали жидкость, папе стало легче дышать и его с мамой выписали домой, и тут уже с Верой случился шок доверия. Она договорилась со своей школьной подругой, которая сделала хорошую карьеру, а её личным шофером был сын, что пообещала послать машину, чтобы привезти отца Веры из больницы домой, но в день выписки никакой машины не было, а телефон подруги не отвечал Санитарки не поддались на уговоры Веры и высадили папу из каталки прямо в холе, а тот уже не мог ходить сам.
Вера бросилась в город искать такси, словно безумная она кидалась под машины, но, не зря, свет не без добрых людей, нашелся таксист, который согласился ей помочь. До слез она была ему благодарна, простой парень, казах, осторожно, словно своего отца, на руках вынес старика, ветерана из больницы, посадил в такси, куда сели и Вера с мамой, а когда привез к дому, то занес его в квартиру, и дополнительно денег за помощь не взял.
Наступили майские праздники, все в городе, готовились встретить День Победы, а состояние папы с каждым днем ухудшалось.
Вечером 8 мая Вера, укладывая ослабевшего отца в постель, посоветовала ему хорошо отдохнуть, так как, завтра ему предстояло встречать гостей, но ответная реакция папы ее просто ошеломила.
— Вера, какие гости? … Никаких гостей! … Я буду лечиться!
Сказав это. Володя закрыл глаза, он устал бороться за жизнь, считая, что бороться ему мешали родные и прежде всего жена Римма, но сдаваться он был не намерен, в День Победы вспоминать о войне совершенно не хотелось, вернее, уже не было сил.
Молодое поколение и так воспринимало войну, как грандиозное шоу, это причиняло ему сердечную боль.
За четыре года войны он пережил позор отступления, когда немец ходил по родной земле, как хозяин, а, когда фронт продвигался на Запад, вся его бравада превратилась в прах. Особо жестокие бои были уже в Европе, такой чистенькой и благополучной. Володю ранили в Кёнигсберге, на подступах к которому полегло столько его товарищей, и а город казалось выпал их совершенно другого времени, он хранил историю и жил той мирной жизнью, о которой русские солдаты уже давно забыли, и такой расклад дел действовал на однополчан, как пир во время чумы.
Как объяснить молодому поколению, что война – это та грязная работа, где надо ненавидеть своего врага и убивать, не ожидая пока он убьёт тебя, где земля была домом и укрытием, и становилось могилой для героев, где советские люди проверялись на прочность веры и любви к родине, и не было жалости к предателям.
И в мирной жизни Володя больше всего на свете хотел забыть эту мерзость бойни, эту ненависть к врагу, захватывающую сердце, в которой он прожил эти четыре фронтовых года.
Каждый год, 9 мая, Володя радовался Победе, годился успехами своей страной, а теперь на его главах её разрушали, а это та нестерпимая боль, которую ему не пережить. Что ему сказать свои погибшим однополчанам, когда его сроки придут?
И как назло, как только он хотел уснуть, ему виделся тот первый бой, когда фашисты подошли к Москве. Он молодой выпускник артиллеристского училища, после парада на Красной Площади, в День 7 ноября, его роту отправили на фронт. Днем его батарея заняла установленную командованием позицию, а ночью их батарея была, освещенная врагом, расстреливалась прямой наводкой.
Теплая человеческая кровь смешалась с грязью под ногами, со всех сторон доносились предсмертные крики раненых, ржание лошадей и рычание вражеских танков, переезжая всё, что попадалось под гусеницы. И, вот, он сам, контужен, глухой, командует роте: «Огонь!», чтобы оружейными залпами сметать противника, как и все живое с лица земли.
И самое удивительное было в том, что через четыре года жалкий вид плененных немцев уже не вызывал в его сердце ненависти, но забыть зверства, которые те творили на его родине он не мог, не имел право.
Володя помнил и концерт артистов из Москвы.
Звуки вальса "В лесу прифронтовом" пьянили сильнее, чем фронтовые сто грамм, он и его товарищи сидели на скамейках и не могли скрыть слез, они сами собой текли из давно высохших от пережитого глаз, и под звуки гармони вспомнилась та нормальная жизнь, к которой так хотелось вернутся, и в этот момент пришло осознания до какой степени он очерствел душой для этой нормальной для человека жизни.
Задумавшись, Володя не сразу расслышал вопроса, который ему задавала дочь.
— Папа, я тебя не поняла. Как это: «я буду лечиться»? Я понимаю, что ты устал, у нас в эти дни было много гостей, приходили даже школьники, ты для ребят настоящий живой герой, фронтовик, ветеран.
Папа, молча, отвернулся от Веры, она его не понимала.
— Папа, а как ты будешь лечиться? Лежать? Думать о себе? Ты выжил, один из немногих, тебе Бог сохранил жизнь, а твои товарищи остались лежать в земле! А кто, если не ты, расскажет новому поколению о ужасе войны и о героизме защитников отчизны? Или, ты хочешь, чтобы молодежи стало безразлично, кто и как хозяйничает в его родной стране? Да, мы живем в трудное время, время благодати еще не пришло, и пока побеждает сильнейший, так будь им, и не только сильным, а умным и добрый!
Я живу в Бельгии, там тоже есть герои войны, но про них говорят от случая к случаю, больше говорят о любви к чужим нациям, чем о любви к своему народу. Это неправильно. Папа, благодаря вашему подвигу по нашей родине не ходят фашисты, и народы нашей Родины не стали рабами, и не станут ими никогда. Победа нашего народа над злом не должна быть забыта, в ней идентичность нашего народа, я бы сказала советского народа, об этом я говорю в Бельгии, чтобы и там знали, что мы не хотим больше войны, но и не будем рабами. И пусть мою родину переименовали, но пока мы живы, живет и Советский Союз.
В истории любого государства есть плохое, но есть и хорошее, а любая победа – придает людям достоинство быть гражданами своей страны. Хотя, и в побежденной Германии не забывают своих героев, падших во время этой войны, по другую сторону. Бог любит мужественных!
Но, как говорится, хозяин – барин, тебе решать.
Ответа от папа не последовало.
И, вот, наступило утро 9 мая. За окном слышались песни военных лет, веселые голоса.
Вера еще брила папин подбородок, мама готовила на кухне завтрак, как в дверь требовательно позвонили.
— Папа, что будем делать? … Болеть? … Сказать, что ты никого не принимаешь?
— Я был не прав, - ответил Володя дочери, твердо и с расстановкой, - зови гостей.
Сосед Илья, который несколько дней назад пришел, поднял упавшего папу и уложил его в постель, а теперь он принес огромный букет цветов в благодарность за Победу над фашисткой Германией, а через полчаса пришла соседка с верхнего этажа и прочитала Володе стихи, написанные ею лично о герое фронтовика.
По телевизору показывали шествие Бессмертного полка, и в родительском доме под командованием мамы Вера накрыла в зале стол, где стояла папина кровать с приделанной трубой, помогающей папе садится.
Встречать гостей ей помогали студенты из университета, где в музеи был уголок память о папе, как о человеке – легенде города.
За обеденным столом было тесно от гостей, но места хватило всем. Пришли в гости друзья и соседи, а к чаепитию подошли и братья из церкви. Пастор Родион принес с собой гитару, и зазвучали песни как военных лет, любимые песни народа, победившего врага, и, конечно, папину любимую хвалу Богу.
Вера гордилась своим отцом и поражалась, той силе воле, с которой он встречал гостей. Он улыбался, шутил и никому не показал свою слабость.
— Артиллеристы, Сталин дал приказ … А поминать нам, рановато, есть у нас еще дома … жена, — подпевал он с энтузиазмом.
Уже поздно вечером, когда разошлись гости, Вера обняла папу и тихо сказала, что он был в этот вечер ей героем.
— Папа, ты был как сокол. Я горжусь тобой.
После 9 мая папа состояние папы ухудшалось день ото дня, иногда, он заговаривался, а главное, что он не спал, а всё куда-то рвался, а с ним не спала и Вера. Однажды, она вошла на кухню, а там за столом тихо плакала её мама, такую беспомощную маму она ещё не видела, сколько себя помнила.
— Вера, извини, но я не знаю, что мне делать. Мне когда-то нагадала гадалка, что я никогда не буду вдовой, и я готовила папу принять мою смерть спокойно, а теперь я не знаю, что дальше, я чувствую себя сейчас покинутой им.
— Мама, давай вызовем врача, чтобы нам было легче понять, а что нам ожидать, чтобы хотя бы получить поддержку со стороны.
И, вот, консилиум состоялся. Веру с мамой пригласили в комнату, где спала мама, его решение было однозначно, папе осталось жить месяц.
Этот прогноз врачей прозвучал для неё и мамы, как удар палача, отсекающий всякую надежду, но, как не странно после его оглашения на душе легче не стало, появилась хоть какая-то определенность, знать, что надо ждать.
После ухода врачей Вера, как и её мама, не смогла сказать папе о том, что услышала от врачей, а тот всё сетовал, что во время обследования, он сказал, что ему 56 лет, хотя прекрасно знал, что ему 92 года, и скоро будет 93.
— Вера, я не понимаю, что со мной происходит, ведь я говорю, не то что думаю, я это слышу, но ничего с собой не могу сделать. Да, надо взять себя в руку, а то за безумного сойду.
Как-то ночью, чтобы не заснуть, Вера писала книгу, поглядывая на папу.
Вдруг, он опять поднялся в кровати и пересел на стул, стоящий рядом.
— Папа, ну, что всё не спится, не лежится? Ну, и зачем ты опять встал, если упадешь, мне тебя не поднять, ты знаешь. Прошу, меня предупреждать. если тебе надо подняться, я и так не сплю.
— Не мешай, отойди, всё будет хорошо. Я это должен срочно сделать и сделать прямо сейчас.
Вера оставила папа в покой, но наблюдала за ним. Он сидел на стуле и молился, благословляя отцовским благословением не сына, которого он ждал каждый день, но так и не дождался, а Ронни, Вериного мужа. После молитвы, он позвал дочь, она его уложила, и он спокойно уснул.
Ронни прилетел в Караганду через два месяца после Веры.
Его приезд ждали все, но больше всего Володя. Как только он появился перед ним, то сразу приподнялся и с уверенностью в голосе провозгласил.
— Сынок, ты приехал, я так рад! Теперь мы вместе, и мы прорвёмся, победа будет за нами.
Вера перевела слова мужа, а потом ей пришлось, скрепя сердцем перевести ответ.
— Я не Господь Бог, только у Него на всё есть свои сроки.
Услышав это, Володя, обмяк. Ведь он так надеялся выздороветь и в этот раз, ведь на войне взорвалась бомба рядом, командир похоронку отправил его родителям, а он выжил.
Кто спас? Бог!
Потом в мирное время открылась рана в локтевой ямке, кровь била фонтаном, сознание потерял, а он выжил, а до сих пор он хотел победить смерть, это её он видел в серых одеждах, стоящую у ног, но ему нужна была помощь, а теперь последняя надежда была на Ронни, и что теперь, сдаться: Последнее время он по ночам не спал, и ей приходилось его караулить, ведь, если папа встанет без неё, то упадет и поднять его она не сможет, а на помощь звать некого? сдаться?
Полночь. Вера сидела рядом с папой и читала ему то псалмы, то пела хвалы на русском и нидерландском языках.
— Дьявол, — вдруг громко сказал папа, — помоги!
— Дьявол? — переспросила его дочь, чтобы понять, что происходит, и тут она всё поняла.
— Дьявол тебе поможет, как пить дать, поможет. Он утащит тебя туда, откуда не возвращаются к жизни, … а если ты христианин, то отцепись от этой трубы, ты держишься за неё уже который день, как за спасательный круг, а это просто труба!
Вере показалась, что она просит невозможное от папы, ведь последние дни он за неё держался 24 часа в сутки, даже, когда спал, меняя руки, то левой, то правой, и держался ведь, какой-то бульдожьей хваткой.
Наступила тишина, можно без преувеличения сказать, что она была мертвой и в этой тишине происходило событие, в котором была борьба между Светом и Тьмой.
Вера ждала, и не знала сколько времени прошло, как папины пальцы, вцепившиеся в трубу стали один за другим распрямляться, потом рука медленно опустилась и легла вдоль туловища умирающего отца, его дыхание остановилось.
Мгновенно пронеслась в голове Веры сомнительная мысль, что папа умер, но это произошло так неожиданно и так просто, что трудно было в это поверить. Какое-то время она думала позвать маму и Ронни, но что-то её остановило, она приблизилась к лицу папы, слабо освященному ночной лампой, а он, будто ждал этого момента, открыл глаза и сказал,
— Прощайте … сына моего простите … семежды семь раз прощайте.
И всё, папа вновь лежит с закрытыми глазами, но он в этот раз он не умер, а уснул.
Утром следующего дня папа молчал всё время, пока Вера его умыла, брила и кормила, а потом сказал с горечью, — Я плохой христианин.
Его слова она перевели Ронни, а Ронни с этим утверждением не согласился.
— Папа, ты хороший христианин. Твоя душа чиста перед Богом, Господь Христос искупил её своей кровью, а тело твое изношено, оно умирает. Пришло время доверить себя Богу, он Твой небесный Отец, Он ждет тебя, как блудного сына ждал его земной отец, а мы будем молиться, чтобы ты больше не страдал, а спокойно пришёл к Богу.
Ронни начал молится, стоя над папой, а Вера, которая переводила слово в слово слова мужа, пришла в замешательство, ведь как можно умирающему человеку не страдать, но потом подумала, что для Бога нет ничего невозможного, и стала молится на русском языке вместе с Ронни, на её глазах преображалось папино лицо, и в конце молитвы оно излучало спокойствие.
Первое, что сделал папа, поверив, что его срок подошёл, что борьбе пришел конец, это позвал маму, с которой практически не говорил последнее время. Когда из кухни пришла Римма, он попросил её сесть с ним и взять его за руку, её глаза наполнились слезами, но ни одна слеза не пролилась. Осторожно, взяв руку мужа, Римма с нежной улыбкой смотрела на него, и они представили себя молодыми, когда папа, студент политехнического института на танцах в праздник 7 Ноября впервые увидел Римму, студентку медицинского и влюбился в неё с первого взгляда.
/ Эту историю любви позже он рассказал и Вере, которая даже не подозревала, какими романтиками были её родители, а в подтверждений этой истории любви она прочитала в их переписке, после похорон мамы, которая хранилась в тайнике, 65 лет. /
Вера, была поражена этим моментом, она видела, с какой любовью родители смотрели друг на друга, и, не с того, не с сего, спросила папу, о том не изменял ли он маме, и тут была ошарашена силой и категоричностью его ответа.
— Никогда! Всё, что я достиг в моей жизни, я достиг благодаря вашей маме. Я люблю её, и буду любить всегда. Прости меня, Римма, и благодарю тебя, что выбрала меня.
Вера растерялась, ведь она не судья для своих родителей, и чтобы уравновесить эту ситуацию она такой же вопрос задала и маме.
Мама с любовью посмотрела на папу и с улыбкой на дочь.
— Не говори глупости, Вера.
Что-то произошло с Володей после молитвы Ронни, которого он благословил, как сына, он словно очнулся и все пришло на круги свои, появилась ясность своего положения перед людьми и Богом, это его успокоило. Он прожил свою жизнь достойно, как и подобает мужчине, и теперь пора довериться Богу, и собираться в путь. Володя уже не чувствовал своего одиночества, на земле он был окружен родными, а рядом с ним ощущалось присутствие Господа. Он знал Иисус Христом ведет его в божий мир, где был его дом и там его ждали папа и мама, и страх сменился ожиданием встречи с Небесным Отцом
Это произошло за пять дней до смерти.
Вера удивлялась переменам, которые происходили с папой, он чувствовал себя вновь хорошо, мыслил ясно и стратегически выверено. Первое, что он сделал – оформил на жену дарственную на квартиру, которую он получил из рук президента Казахстана.
Потом Володя рассказал дочери, как он любил её маму, и о той войне, которую нельзя повторять, а надо стремиться её не допускать любой ценой, но не ценой рабства.
Домашний доктор, не мог объяснить стабильность всех его жизненно важных функций, а Вера не могла спать спокойно уже потому, что папа спал всю ночь, как дитя.
Теперь Володю не беспокоили боли в теле, которое по утрам теряло свои функции: сначала он не смог встать, потом – сесть, затем он перестал есть, а только пил, а на следующий день не смог и пить.
В его последнее утро он не смог сказать после молитвы его духовного наставника слово: «Аминь».
Он слышал, как Вера со слезами просила сказать его «Аминь», для неё это было так важно, но он ничего уже не смог сделать для неё, и по его щеке катилась прощальная слеза.
Потом Вера с Ронни перевернули папу со спины на бок, а через десять минут настал час их расставания.
Мама сидела рядом с папой, она держала его за руку и уже не стеснялась своих слез, а рядом стояли Вера с Ронни.
Володя, оглядел своих любимых спокойным прощальным взглядом и выдохнул жизнь.
Мама склонилось над папиным телом, а Ронни смотрел вверх, в угол зала.
— Папа! Люблю! Люблю! — проговорил и помахал рукой, Вера смотрела в том же направлении, она ничего необычного не увидела, но вслед за мужем помахала папе рукой.
Вера даже не представляла, сколько благодарных людей провожали её любимого папу, скромного, честного, доброго и мужественного, в последний путь.
При выносе гроба с его телом во дворе многоквартирного дома, построенного для рабочих трестом, которым управлял папа многие годы, стояло столько людей, что яблоку было негде упасть. Вера немногих узнавала, а кого узнавала обнимала с благодарностью.
Потом папу отпевали в церкви, которая не могла вместить всех желающих с ним простится, много людей стояли во дворе церкви.
Было сказано так много хороших слов, что Вере стало стыдно, что она так мало знала своего отца в деле.
Пастор, духовный наставник папы, читал боговдохновенную проповедь о детях божьих и из воскресении, когда Вера заметила странное поведение Ронни.
Они сидели на скамейке рядом с гробом, на которой сидели мама и Аким города, которые смотрели на лежащего в гробе папу, а Вера – на Ронни, он двумя ладонями тёр свое пунцовое лицо, она не понимала происходящего: это она должна сейчас плакать и вытирать слёзы, а не муж. Тут Ронни заметил её настороженный взгляд, и прошептал на ухо.
— Со мной говорил папа.
Это была фраза, суть которой до неё так и не дошла, потому что все встали для молитвы перед выносом тела.
В машине, вёзшей гроб на кладбище, помимо Веры находились еще четверо мужчин – копальщиков, но она, без стеснения спела папину любимую песню, которая начиналась словами: «Слабый скажет, я силен, бедный скажет – я богат, и слепой прозреет вновь, через божию любовь», на что один из четырех сказал, что так не бывает.
Если похороны были организованы администрацией города, то поминки проводились в зале университета, где папой был основан факультет дорожного транспорта.
Уже вечером, когда папы с почестями был похоронен, Ронни рассказал Вере, о чем говорил ему папа.
Вот его рассказ, в переводе Веры.
«Папа лежал в гробу, как живой. Руки сложена на груди. Я подумал, как мало я о нём знал, и как мне будет его не хвать, и хотя мы разговаривали на разных языках, но понимали друг друга без слов, потому что любили друг друга. И, вдруг, я виду улыбку на его губах, его глаза открылись, и он сел, прямо в гробу. Потом посмотрел на меня и говорит,
— Да, тут, столько простора, радости и жизни, что с этим миром не сравнить. Я свою задачу выполнил. Первородный грех не властвует надо мной. Это было, Вера, как наяву. Ты ведь знаешь, я не ношу розовых очков, мне чужды какие-то видения, а тут всё было реально.
— Я рада, что папа с тобой говорил, не мне, а тебе, мой любимый, он доверил иную реальность, реальность вечной жизни с Богом.
— Значит, значит папа передал мне эстафету нести факел веры на пути к вечности. Я готов ли я?
— Ты не один, мы божья семья. Надо рассказать об этом нашему пастору Абаю.
— Жизнь продолжается, а пути Господа неисповедимы.
© Copyright: Владимир Де Ланге, 2025
Свидетельство о публикации №225080901566