Владимир Алексеевич припарковал свой BMW, вышел из него, играя ключами. Его окликнули. - Володь! Скворцов! Владимир Алексеевич обернулся на женский голос. - Нинка Ковалёва! Ты? На скамейке во дворе сидела стройная черноволосая женщина с открытой банкой пива в руке. Владимир Алексеевич подошёл к ней. - Нинон, шикарно выглядишь. Ты же моя ровесница, а выглядишь максимум на тридцать. Как так?
Нина засмеялась. - Глупый мужской вопрос. Сорок лет не такой уж и большой возраст. Кроме того, если финансы позволяют ухаживать за собой, то выглядеть будешь прекрасно. - Тебе позволяют? Ты разбогатела? - Разбогатела. - Что-то ты это как-то грустно говоришь. - Володь, ты куда-то спешишь? – вместо ответа спросила Нина. - Нет, две недели я совершенно свободен. Жена с дочками в Грецию укатила, за три дня до школы вернутся. - Тогда садись, поболтаем. Владимир скептически осмотрел пыльную скамейку и перевёл взгляд на свой дорогой костюм. Нина поняла, улыбнулась и положила на скамейку полиэтиленовую сумку: - Садись, Володь, не бойся, ничего не раздавишь, там давить нечего. - У тебя прикид тоже не дешёвый, - оглядывая женщину, сказал Владимир. - Это да, - согласилась Нина. - Я на старой квартире редко появляюсь, мы живём за городом. Ты же в Москве всё это время жила? И, какими судьбами к нам занесло? - Да вот занесло. Соскучилась по городу детства. - Да ладно. А ты, наверное, не Ковалёва? - Ковалёва. - Что, замуж не вышла? - Не вышла, Володь. Пиво будешь? - Да я как-то… - Да я тоже, считай, не пью. Две банки в день и то не каждый. Так будешь? - Ну, давай. Так это твоё? Я заплачу, не привык, чтобы меня девушки угощали. Нина криво усмехнулась. - Не обижай, у меня есть деньги. У тебя как? Как бизнес? - Нормально. Кошмарят, не без этого, но терпимо, отбиваюсь. Дорогу построил, меня же за неё и наказали. - Слышала. - А ты как? Как Москва? Бабки рубишь? - Рублю. Папка как узнал каким местом бабки рублю – года не прожил, умер от стыда за дочку. - Как это? Ну-ка, поподробней. - Что подробней? – с неохотой сказала Нина. - Эскорт услуги. Бабки хотела в лёгкую срубить, замуж удачно выйти за богатого, ребёнка родить. Всё мимо кассы, ничего не получилось. Ну, кроме денег. Денег много. Может быть, не как у тебя, но есть. - Откуда ты знаешь, сколько у меня денег? - Предполагаю. - Ну, хорошо. - Сначала-то были не эскорт, а секс услуги. Там спиться недолго или наркоманкой стать, и деньги небольшие, а все клиенты – козлы. - Так уж и все? - Все, - уверенно сказала Нина, - нормальные мужики в бордель не ходят. Это я уж потом поняла, по ходу жизни. А так по-быстрому свалила в эскорт услуги, благо, что внешность позволяла. Но хрен редьки оказался не слаще: такой же гадюшник, только деньги на порядок больше. Все друг друга обманывают, врут, подставляют, предают. - Женский коллектив, - предположил Владимир. - Может быть, - согласилась Нина, - только там и мужики такие же. А клиенты такие же козлы, только богатые. Арабы понравились – богатые, щедрые. Они считают, что женщина это дорогая, но чужая вещь, которую им дали во временное пользование, поэтому её и не портят, но, если что, убьют сразу. А европейцы нас за людей не считают, могут и избить просто так, от избытка чувств. Нинка с тоской посмотрела в сумрак наступающей летней ночи. - Прикинь, Володь, выучила английский и арабский, почти в совершенстве. Жизнь заставит – не так раскорячишься. Сейчас французским занимаюсь, а в дальнейших планах – немецкий. - Молодец. А зачем это тебе? - Чтобы мозги хоть чем-то занять и ни о чём другом не думать. Лучше, чем наркоманить или пить. - Это конечно. И ты все эти годы под мужиками валялась? Нина засмеялась. - Скажу «да» - поверишь? - Поверю. - Зря. В этом деле как в спорте, до тридцати лет. Потом перешла на другую работу. Ты же знаешь, что любой товар надо уметь продавать, хоть семечки, хоть эскорт услуги. А эскорт услуги – товар не ходовой, это же не горячие пирожки, покупателей не так много. Это как бриллиант – дорого, красиво, но не всем нужен. Но у меня получалось, и пошли настоящие деньги. Квартиру в Москве купила трёхкомнатную, не в центре, но и не на окраине, дом такой приличный, улучшенной планировки. Они болтали долго, каждый рассказывал о своём бизнесе, и как они оказались в одной постели у Владимира дома, он не помнил, но не жалел об этом. О жене он старался не думать. Это безумство неожиданной страсти продолжалось почти две недели, дня за два до приезда жены Владимира Нина исчезла. Он приезжал к дому, но на скамейки во дворе её не было, зайти домой к ней не решился, а телефона её у него не было. Ну, нет и не надо, оно и к лучшему. Закружились дела, заботы, прошло пять лет.
*** Незнакомый номер на дисплее телефона Владимира Алексеевича не удивил – часто звонили. - Алло, Володь, это Нина Ковалёва, мне надо с тобой сегодня срочно встретиться. - Хорошо. Где и во сколько? - В пять вечера в бюро переводов «Антонио». - В бюро переводов? Что ты там делаешь? - Работаю, это моё бюро. Приезжай. - Приеду.
В бюро переводов всего три комнаты; как понял Владимир Алексеевич, самая маленькая – кабинет директора Ковалёвой Нины Евгеньевны. Владимира поразила неестественная худоба Нины. - Куда пропала, Нинон? - Решила тебе не надоедать. Как у тебя дела? - Да вот почти разорился, но благодаря Ваське Зайцеву удалось подняться. Теперь уж не разорят. - Я слышала о твоих приключениях и рада, что у тебя всё хорошо. Володь, у меня к тебе большая просьба. Я сегодня вечером уезжаю в Германию недели на две, может быть, больше, но могу и не вернуться, в смысле вернуться, но не сама. - Ничего не понял, Нинон. Нина взяла со стола несколько листов бумаги и протянула Владимиру. - И что это? – спросил он. - Это мой приговор. История моей болезни. В Москве меня вылечить не смогли, направили в Германию. Дорого, но что делать? - А без операции обойтись нельзя? - Можно, но тогда я проживу месяц, а, может быть, два. - А после операции? - Несколько лет. Не гарантируют, но их статистика обнадёживает. Нагрешила много за свою жизнь, у Бога, видно, так просто в сторону не отскочишь. - Ты в Бога веришь? - Нет. Если бы верила, так бы не грешила, - вздохнула Нина. - Надеюсь, что всё обойдётся. Так в чём просьба? - Присмотреть за мамой и сыном. - У тебя сын появился? – удивился Владимир Алексеевич. - Появился. Вот, смотри. Нина достала телефон, нашла там фото, повернула экран к Владимиру. Владимир был потрясён: на него с экрана телефона смотрел он сам, только маленький. - Да, да, Володь, это твой сын. - Даже экспертизу делать не надо, просто я в детстве. И сколько ему? - Четыре. Я к тебе претензий не имею и обратилась из-за чрезвычайных обстоятельств. Сейчас приедет нотариус и я напишу завещание, в том числе и на тебя. Одну треть – тебе, и плюс ты сможешь распоряжаться моим имуществом в случае моей смерти до совершеннолетия Антона. - Надеюсь, что до смерти дело не дойдёт. - И я надеюсь, но ты посмотри на меня. - Да я заметил. - Ну вот, надо подстраховаться. Квартиру в Москве продашь, эту фирму, ну и так, по мелочи. Надеюсь, что ты не ограбишь собственного сына? У Нина на глазах навернулись слёзы. - Я надеюсь, что из Германии ты вернёшься живой и здоровой. Ты же туда лечится едешь, верно? - Конечно. После нотариуса поедем ко мне домой, познакомлю тебя с мамой и сыном. Хотела просто жить с мамой, растить сына, а не получается. У Нины по щекам покатились слёзы. - Ещё получится, надо верить в лучшее, - попытался успокоить её Владимир Алексеевич. В двух комнатной «распашонке» на шестом этаже девятиэтажного Нининого дома, сделан евроремонт, вставлены пластиковые окна, дорогая мебель, видно, что хозяйка не бедствовала. В квартире их встретила пожилая женщина, Зинаида Петровна, мать Нины, и застенчивый четырёхлетний мальчик. Владимир Алексеевич поставил на стол торт, а мальчику подарил шоколадку и модель джипа. - Вырастишь, у тебя такой же будет, только настоящий. Тебя как зовут? - Тоша. - Антон, - уточнила Нина. – Антон Евгеньевич Ковалёв. - А меня…, - Владимир Алексеевич запнулся: как себя назвать – дядей? - Тоша, иди, играй, - сказала Нина. - Я ему отчество своего отца дала. Ты не против? - Нет. Посиделки получились грустными, Владимир Алексеевич пытался шутить, но женщины были не расположены к юмору. Нина посмотрела на часы. - Пора вызывать такси. - Я довезу, - сказал Владимир. Прощаясь, женщины плакали, и, глядя на них, заплакал, Антон. Нина опустилась перед сыном на корточки, прижала его к себе, отстранила, и глядя ему в глаза, сказала: - Тошенька, слушайся бабушку, я скоро вернусь. - Не уезжай, мамочка, - произнёс Антоша сквозь слёзы. - Надо, сынок, надо. Нина встала, по щекам у неё текли слёзы, Антоша плакал. - Не плачь, дружище, - попытался успокоить его Владимир, - мама скоро приедет. В аэропорту Владимир сказал Нине: - Обратно полетишь, позвони, встречу. Нина растерянно кивнула.
***
Звонок от Зинаиды Петровны застал Владимира Алексеевича в субботу в его доме за городом. - Да, - сказал в трубку Владимир, зная точно, что услышит. Он долго хмуро слушал Зинаиду Петровну, ничего толком не поняв из её сбивчивого монолога сквозь рыдания. - Хорошо, я сейчас приеду. Люба, жена Владимира Алексеевича, по его лицу поняла, что случилось что-то неприятное. - Что, Володь? Владимир втянул в себя воздух и выдохнул: - Пять лет назад я тебе изменил с Нинкой Ковалёвой. - Чтооо!? - Не надо ревновать к мёртвой, она умерла вчера в немецкой клинике. Болезнь у неё была очень серьёзной. В Москве не смогли помочь. Она надеялась, что в Германии смогут, а сама даже до операции не дожила. - Если твоя любовница умерла, то куда ты спешишь? - Она не любовница, это случайная связь. - Ты знаешь, сколько у неё мужиков было и чем она зарабатывала? - Знаю. Не ревнуй. Перед отъездом в Германию она попросила меня в случае её смерти позаботиться о своей матери и сыне. - А ты тут причём, енот-потаскун? - Не обзывайся, это мой сын. Владимир Алексеевич достал телефон и показал жене фотографию сына. - Похож, - безразлично сказала Любовь, - меня всегда удивляло: чужие трусы вы, мужики, на себя не натяните, побрезгуете, а чужую бабу очень даже просто. - Бабы тоже чужую зубную щётку в рот не возьмут. - Это по́шло, и я тебе не изменяла. - Я всего один раз, бес попутал. - Зато как удачно! Ты же всегда хотел сына! - Не надо ничего придумывать. - И что она от тебя хотела?! - Ничего. Если бы не её болезнь, я бы вообще о ребёнке не узнал. И что? Старушку с ребёнком послать куда подальше? Пусть свои дела сами улаживают? Старушка и маленький мальчик? Деньги за операцию уплачены, а операции не было, их надо вернуть. Кто это делать будет? - А деньги можно покрутить. Езжай. У мальчишки же ни отца, ни матери. А Ковалёву, извини, мне не жалко. Мальчик, это другое дело, мальчик ни в чём не виноват. Владимир представил себе своего сына, четырёхлетнего застенчивого мальчика. - Она хотела пожить для себя с матерью и ребёнком, но не получилось. Печальные хлопоты длились больше недели, супруги Скворцовы почти не разговаривали друг с другом: Владимиру было некогда, а Любовь думала о чём-то своём. Только один раз она спросила: - Как там мальчик? Владимир пожал плечами. - То плачет о маме, то забывается, играет. Он маленький, мало что понимает. Никак не может понять, что мама больше не придёт. - И тебе всё равно? - Что значит «всё равно»? А что я должен делать? - Эх, мужики…
Когда Владимир Алексеевич вышел на работу, его компаньон Василий Зайцев спросил: - Ну и что дальше думаешь делать? - Работать. - Я не про это, я про ребёнка. - Не знаю, всё думаю, думаю, не брошу, конечно. Я, Вася, всегда хотел сына, но у Любаши при последних родах что-то пошло не так, короче, детей у неё больше не будет. Две дочки, я уж смирился, что наследника не будет. А тут – раз и есть. Но с другой стороны: как у бабушки отнять внука? Она и так почти всю жизнь одна прожила, муж её умер, узнав о Нинкиных подвигах, сама Нинка по заграницам моталась, домой редко заглядывала. Вот что значит один ребёнок, а не два, а ещё лучше – три! Взять их к себе? А зачем нам чужие люди в доме? - Они тебе не совсем чужие. - В принципе – да, но по закону чужие. Может быть, и к лучшему, что Нинка умерла. Знаешь, Вась, люди с криминальным прошлым с криминалом редко завязывают. - Что, есть подозрения? - Да, когда бюро переводов продавал по Нинкиной наводке местному авторитету Сергею Кузнецову, он же Кузя. Он безропотно отдал приличные деньги. Вот зачем Кузе бюро переводов? - Наверное, можно переводить не только тексты… - Но и деньги нелегально за границу. Вот я боюсь: а что, если мальчишке передалась только моя внешность, а от Нинки авантюрный характер? Вырастет, может такое отколоть. - Ну, это как воспитаешь. - Ты думаешь, Вася, родители Нинки её с детства в проститутки готовили? Это склонности характера, Василий, воспитание здесь не при чём.
Владимир Алексеевич ехал домой, за город, мысли птицами кружились в его голове. Совесть мучила его именно из-за Антошки и Зинаиды Петровны. Нинку ему было не жалко; он прекрасно понимал, что такие деньги одной лишь сдачей женского тела во временное пользование не заработаешь. Наверняка к этому надо ещё прибавить и наркотики. Сколько девчонок она на них подсадила, сколько жизней поломала? Но при чём здесь застенчивый мальчик, его сын? Владимир поставил машину в гараж, вошёл в дом и понял, что что-то изменилось. В гостиной жена с Зинаидой Петровной пили чай, на столе стоял торт, из детской доносился звонкий смех. - Здравствуйте, Зинаида Петровна. Люба, а что происходит? - В детской? – как бы не поняла вопроса, уточнила Люба. - Иди посмотри. Владимир поднялся на второй этаж, осторожно приоткрыл дверь. Тошка накрылся покрывалом, махал руками и ухал, изображая привидение, носился за девчонками. А они притворно визжали, и все трое хохотали до слёз. Владимир Алексеевич спустился вниз. - И как ты объяснила девчонкам, кто это? - А как я могу объяснить? Сказала, что это их брат, что их отец подлец, гад и бабник. - Не слишком резко? - Нормально. - И как они восприняли? - Ни как. Покрутили пальцем у виска. - Любят папку. - Балуешь ты их. - Но это же девочки. Что будем делать с мальчиком и Зинаидой Петровной? Зинаида Петровна попыталась подняться из-за стола. - Может, нам с Тошенькой уйти? - Не надо никуда уходить, Зинаида Петровна, это теперь ваш дом. Владимир Алексеевич удивлённо поднял брови. - Пойдём, я с тобой поговорю, Володя, - сказала Люба. Они ушли на кухню. - Что ты удивляешься, Володь? Состругал ребёнка, теперь шлифуй. Не гоже ребёнку без отца, ты же всегда хотел сына. Не объедят они нас, и деньги у них есть. Деньги Нинки теперь твои? - До совершеннолетия Антона – да. - Ну вот, я уже поручила юристам оформить опекунство на Антона с последующим усыновлением, после генетической экспертизы, чтобы всё было официально. У него будет твоё отчество и фамилия. Это моя месть Нинке за то, что она позарилась на моего мужа. И Нинкины деньги можно будет покрутить. - Что ты всё время тычешь меня этими деньгами? - Ты бизнесмен и жадный. - Я предприниматель и не жадный, а экономный и расчётливый. И не в деньгах дело. - Извини. Ты же всегда хотел сына, а Тошка такой славный мальчик. Владимир вздохнул облегчённо, как гора с плеч свалилась, глаза защипало, он нежно обнял жену и прошептал ей на ушко: - Любаша, ты у меня самая-самая. Ссылка на книгу: https://www.litres.ru/68944101/ ОК Группа: Рассказы Анатолия Гусева
Рассказы Анатолия Гусева
:Анатолий Гусев
Ты всегда хотел сына
Владимир Алексеевич припарковал свой BMW, вышел из него, играя ключами. Его окликнули.
- Володь! Скворцов!
Владимир Алексеевич обернулся на женский голос.
- Нинка Ковалёва! Ты?
На скамейке во дворе сидела стройная черноволосая женщина с открытой банкой пива в руке.
Владимир Алексеевич подошёл к ней.
- Нинон, шикарно выглядишь. Ты же моя ровесница, а выглядишь максимум на тридцать. Как так?
Нина засмеялась.
- Глупый мужской вопрос. Сорок лет не такой уж и большой возраст. Кроме того, если финансы позволяют ухаживать за собой, то выглядеть будешь прекрасно.
- Тебе позволяют? Ты разбогатела?
- Разбогатела.
- Что-то ты это как-то грустно говоришь.
- Володь, ты куда-то спешишь? – вместо ответа спросила Нина.
- Нет, две недели я совершенно свободен. Жена с дочками в Грецию укатила, за три дня до школы вернутся.
- Тогда садись, поболтаем.
Владимир скептически осмотрел пыльную скамейку и перевёл взгляд на свой дорогой костюм. Нина поняла, улыбнулась и положила на скамейку полиэтиленовую сумку:
- Садись, Володь, не бойся, ничего не раздавишь, там давить нечего.
- У тебя прикид тоже не дешёвый, - оглядывая женщину, сказал Владимир.
- Это да, - согласилась Нина.
- Я на старой квартире редко появляюсь, мы живём за городом. Ты же в Москве всё это время жила? И, какими судьбами к нам занесло?
- Да вот занесло. Соскучилась по городу детства.
- Да ладно. А ты, наверное, не Ковалёва?
- Ковалёва.
- Что, замуж не вышла?
- Не вышла, Володь. Пиво будешь?
- Да я как-то…
- Да я тоже, считай, не пью. Две банки в день и то не каждый. Так будешь?
- Ну, давай. Так это твоё? Я заплачу, не привык, чтобы меня девушки угощали.
Нина криво усмехнулась.
- Не обижай, у меня есть деньги. У тебя как? Как бизнес?
- Нормально. Кошмарят, не без этого, но терпимо, отбиваюсь. Дорогу построил, меня же за неё и наказали.
- Слышала.
- А ты как? Как Москва? Бабки рубишь?
- Рублю. Папка как узнал каким местом бабки рублю – года не прожил, умер от стыда за дочку.
- Как это? Ну-ка, поподробней.
- Что подробней? – с неохотой сказала Нина. - Эскорт услуги. Бабки хотела в лёгкую срубить, замуж удачно выйти за богатого, ребёнка родить. Всё мимо кассы, ничего не получилось. Ну, кроме денег. Денег много. Может быть, не как у тебя, но есть.
- Откуда ты знаешь, сколько у меня денег?
- Предполагаю.
- Ну, хорошо.
- Сначала-то были не эскорт, а секс услуги. Там спиться недолго или наркоманкой стать, и деньги небольшие, а все клиенты – козлы.
- Так уж и все?
- Все, - уверенно сказала Нина, - нормальные мужики в бордель не ходят. Это я уж потом поняла, по ходу жизни. А так по-быстрому свалила в эскорт услуги, благо, что внешность позволяла. Но хрен редьки оказался не слаще: такой же гадюшник, только деньги на порядок больше. Все друг друга обманывают, врут, подставляют, предают.
- Женский коллектив, - предположил Владимир.
- Может быть, - согласилась Нина, - только там и мужики такие же. А клиенты такие же козлы, только богатые. Арабы понравились – богатые, щедрые. Они считают, что женщина это дорогая, но чужая вещь, которую им дали во временное пользование, поэтому её и не портят, но, если что, убьют сразу. А европейцы нас за людей не считают, могут и избить просто так, от избытка чувств.
Нинка с тоской посмотрела в сумрак наступающей летней ночи.
- Прикинь, Володь, выучила английский и арабский, почти в совершенстве. Жизнь заставит – не так раскорячишься. Сейчас французским занимаюсь, а в дальнейших планах – немецкий.
- Молодец. А зачем это тебе?
- Чтобы мозги хоть чем-то занять и ни о чём другом не думать. Лучше, чем наркоманить или пить.
- Это конечно. И ты все эти годы под мужиками валялась?
Нина засмеялась.
- Скажу «да» - поверишь?
- Поверю.
- Зря. В этом деле как в спорте, до тридцати лет. Потом перешла на другую работу. Ты же знаешь, что любой товар надо уметь продавать, хоть семечки, хоть эскорт услуги. А эскорт услуги – товар не ходовой, это же не горячие пирожки, покупателей не так много. Это как бриллиант – дорого, красиво, но не всем нужен. Но у меня получалось, и пошли настоящие деньги. Квартиру в Москве купила трёхкомнатную, не в центре, но и не на окраине, дом такой приличный, улучшенной планировки.
Они болтали долго, каждый рассказывал о своём бизнесе, и как они оказались в одной постели у Владимира дома, он не помнил, но не жалел об этом. О жене он старался не думать. Это безумство неожиданной страсти продолжалось почти две недели, дня за два до приезда жены Владимира Нина исчезла. Он приезжал к дому, но на скамейки во дворе её не было, зайти домой к ней не решился, а телефона её у него не было.
Ну, нет и не надо, оно и к лучшему. Закружились дела, заботы, прошло пять лет.
***
Незнакомый номер на дисплее телефона Владимира Алексеевича не удивил – часто звонили.
- Алло, Володь, это Нина Ковалёва, мне надо с тобой сегодня срочно встретиться.
- Хорошо. Где и во сколько?
- В пять вечера в бюро переводов «Антонио».
- В бюро переводов? Что ты там делаешь?
- Работаю, это моё бюро. Приезжай.
- Приеду.
В бюро переводов всего три комнаты; как понял Владимир Алексеевич, самая маленькая – кабинет директора Ковалёвой Нины Евгеньевны. Владимира поразила неестественная худоба Нины.
- Куда пропала, Нинон?
- Решила тебе не надоедать. Как у тебя дела?
- Да вот почти разорился, но благодаря Ваське Зайцеву удалось подняться. Теперь уж не разорят.
- Я слышала о твоих приключениях и рада, что у тебя всё хорошо. Володь, у меня к тебе большая просьба. Я сегодня вечером уезжаю в Германию недели на две, может быть, больше, но могу и не вернуться, в смысле вернуться, но не сама.
- Ничего не понял, Нинон.
Нина взяла со стола несколько листов бумаги и протянула Владимиру.
- И что это? – спросил он.
- Это мой приговор. История моей болезни. В Москве меня вылечить не смогли, направили в Германию. Дорого, но что делать?
- А без операции обойтись нельзя?
- Можно, но тогда я проживу месяц, а, может быть, два.
- А после операции?
- Несколько лет. Не гарантируют, но их статистика обнадёживает. Нагрешила много за свою жизнь, у Бога, видно, так просто в сторону не отскочишь.
- Ты в Бога веришь?
- Нет. Если бы верила, так бы не грешила, - вздохнула Нина.
- Надеюсь, что всё обойдётся. Так в чём просьба?
- Присмотреть за мамой и сыном.
- У тебя сын появился? – удивился Владимир Алексеевич.
- Появился. Вот, смотри.
Нина достала телефон, нашла там фото, повернула экран к Владимиру. Владимир был потрясён: на него с экрана телефона смотрел он сам, только маленький.
- Да, да, Володь, это твой сын.
- Даже экспертизу делать не надо, просто я в детстве. И сколько ему?
- Четыре. Я к тебе претензий не имею и обратилась из-за чрезвычайных обстоятельств. Сейчас приедет нотариус и я напишу завещание, в том числе и на тебя. Одну треть – тебе, и плюс ты сможешь распоряжаться моим имуществом в случае моей смерти до совершеннолетия Антона.
- Надеюсь, что до смерти дело не дойдёт.
- И я надеюсь, но ты посмотри на меня.
- Да я заметил.
- Ну вот, надо подстраховаться. Квартиру в Москве продашь, эту фирму, ну и так, по мелочи. Надеюсь, что ты не ограбишь собственного сына?
У Нина на глазах навернулись слёзы.
- Я надеюсь, что из Германии ты вернёшься живой и здоровой. Ты же туда лечится едешь, верно?
- Конечно. После нотариуса поедем ко мне домой, познакомлю тебя с мамой и сыном. Хотела просто жить с мамой, растить сына, а не получается.
У Нины по щекам покатились слёзы.
- Ещё получится, надо верить в лучшее, - попытался успокоить её Владимир Алексеевич.
В двух комнатной «распашонке» на шестом этаже девятиэтажного Нининого дома, сделан евроремонт, вставлены пластиковые окна, дорогая мебель, видно, что хозяйка не бедствовала.
В квартире их встретила пожилая женщина, Зинаида Петровна, мать Нины, и застенчивый четырёхлетний мальчик. Владимир Алексеевич поставил на стол торт, а мальчику подарил шоколадку и модель джипа.
- Вырастишь, у тебя такой же будет, только настоящий. Тебя как зовут?
- Тоша.
- Антон, - уточнила Нина. – Антон Евгеньевич Ковалёв.
- А меня…, - Владимир Алексеевич запнулся: как себя назвать – дядей?
- Тоша, иди, играй, - сказала Нина. - Я ему отчество своего отца дала. Ты не против?
- Нет.
Посиделки получились грустными, Владимир Алексеевич пытался шутить, но женщины были не расположены к юмору.
Нина посмотрела на часы.
- Пора вызывать такси.
- Я довезу, - сказал Владимир.
Прощаясь, женщины плакали, и, глядя на них, заплакал, Антон. Нина опустилась перед сыном на корточки, прижала его к себе, отстранила, и глядя ему в глаза, сказала:
- Тошенька, слушайся бабушку, я скоро вернусь.
- Не уезжай, мамочка, - произнёс Антоша сквозь слёзы.
- Надо, сынок, надо.
Нина встала, по щекам у неё текли слёзы, Антоша плакал.
- Не плачь, дружище, - попытался успокоить его Владимир, - мама скоро приедет.
В аэропорту Владимир сказал Нине:
- Обратно полетишь, позвони, встречу.
Нина растерянно кивнула.
***
Звонок от Зинаиды Петровны застал Владимира Алексеевича в субботу в его доме за городом.
- Да, - сказал в трубку Владимир, зная точно, что услышит.
Он долго хмуро слушал Зинаиду Петровну, ничего толком не поняв из её сбивчивого монолога сквозь рыдания.
- Хорошо, я сейчас приеду.
Люба, жена Владимира Алексеевича, по его лицу поняла, что случилось что-то неприятное.
- Что, Володь?
Владимир втянул в себя воздух и выдохнул:
- Пять лет назад я тебе изменил с Нинкой Ковалёвой.
- Чтооо!?
- Не надо ревновать к мёртвой, она умерла вчера в немецкой клинике. Болезнь у неё была очень серьёзной. В Москве не смогли помочь. Она надеялась, что в Германии смогут, а сама даже до операции не дожила.
- Если твоя любовница умерла, то куда ты спешишь?
- Она не любовница, это случайная связь.
- Ты знаешь, сколько у неё мужиков было и чем она зарабатывала?
- Знаю. Не ревнуй. Перед отъездом в Германию она попросила меня в случае её смерти позаботиться о своей матери и сыне.
- А ты тут причём, енот-потаскун?
- Не обзывайся, это мой сын.
Владимир Алексеевич достал телефон и показал жене фотографию сына.
- Похож, - безразлично сказала Любовь, - меня всегда удивляло: чужие трусы вы, мужики, на себя не натяните, побрезгуете, а чужую бабу очень даже просто.
- Бабы тоже чужую зубную щётку в рот не возьмут.
- Это по́шло, и я тебе не изменяла.
- Я всего один раз, бес попутал.
- Зато как удачно! Ты же всегда хотел сына!
- Не надо ничего придумывать.
- И что она от тебя хотела?!
- Ничего. Если бы не её болезнь, я бы вообще о ребёнке не узнал. И что? Старушку с ребёнком послать куда подальше? Пусть свои дела сами улаживают? Старушка и маленький мальчик? Деньги за операцию уплачены, а операции не было, их надо вернуть. Кто это делать будет?
- А деньги можно покрутить. Езжай. У мальчишки же ни отца, ни матери. А Ковалёву, извини, мне не жалко. Мальчик, это другое дело, мальчик ни в чём не виноват.
Владимир представил себе своего сына, четырёхлетнего застенчивого мальчика.
- Она хотела пожить для себя с матерью и ребёнком, но не получилось.
Печальные хлопоты длились больше недели, супруги Скворцовы почти не разговаривали друг с другом: Владимиру было некогда, а Любовь думала о чём-то своём. Только один раз она спросила:
- Как там мальчик?
Владимир пожал плечами.
- То плачет о маме, то забывается, играет. Он маленький, мало что понимает. Никак не может понять, что мама больше не придёт.
- И тебе всё равно?
- Что значит «всё равно»? А что я должен делать?
- Эх, мужики…
Когда Владимир Алексеевич вышел на работу, его компаньон Василий Зайцев спросил:
- Ну и что дальше думаешь делать?
- Работать.
- Я не про это, я про ребёнка.
- Не знаю, всё думаю, думаю, не брошу, конечно. Я, Вася, всегда хотел сына, но у Любаши при последних родах что-то пошло не так, короче, детей у неё больше не будет. Две дочки, я уж смирился, что наследника не будет. А тут – раз и есть. Но с другой стороны: как у бабушки отнять внука? Она и так почти всю жизнь одна прожила, муж её умер, узнав о Нинкиных подвигах, сама Нинка по заграницам моталась, домой редко заглядывала. Вот что значит один ребёнок, а не два, а ещё лучше – три! Взять их к себе? А зачем нам чужие люди в доме?
- Они тебе не совсем чужие.
- В принципе – да, но по закону чужие. Может быть, и к лучшему, что Нинка умерла. Знаешь, Вась, люди с криминальным прошлым с криминалом редко завязывают.
- Что, есть подозрения?
- Да, когда бюро переводов продавал по Нинкиной наводке местному авторитету Сергею Кузнецову, он же Кузя. Он безропотно отдал приличные деньги. Вот зачем Кузе бюро переводов?
- Наверное, можно переводить не только тексты…
- Но и деньги нелегально за границу. Вот я боюсь: а что, если мальчишке передалась только моя внешность, а от Нинки авантюрный характер? Вырастет, может такое отколоть.
- Ну, это как воспитаешь.
- Ты думаешь, Вася, родители Нинки её с детства в проститутки готовили? Это склонности характера, Василий, воспитание здесь не при чём.
Владимир Алексеевич ехал домой, за город, мысли птицами кружились в его голове. Совесть мучила его именно из-за Антошки и Зинаиды Петровны. Нинку ему было не жалко; он прекрасно понимал, что такие деньги одной лишь сдачей женского тела во временное пользование не заработаешь. Наверняка к этому надо ещё прибавить и наркотики. Сколько девчонок она на них подсадила, сколько жизней поломала? Но при чём здесь застенчивый мальчик, его сын?
Владимир поставил машину в гараж, вошёл в дом и понял, что что-то изменилось.
В гостиной жена с Зинаидой Петровной пили чай, на столе стоял торт, из детской доносился звонкий смех.
- Здравствуйте, Зинаида Петровна. Люба, а что происходит?
- В детской? – как бы не поняла вопроса, уточнила Люба. - Иди посмотри.
Владимир поднялся на второй этаж, осторожно приоткрыл дверь. Тошка накрылся покрывалом, махал руками и ухал, изображая привидение, носился за девчонками. А они притворно визжали, и все трое хохотали до слёз.
Владимир Алексеевич спустился вниз.
- И как ты объяснила девчонкам, кто это?
- А как я могу объяснить? Сказала, что это их брат, что их отец подлец, гад и бабник.
- Не слишком резко?
- Нормально.
- И как они восприняли?
- Ни как. Покрутили пальцем у виска.
- Любят папку.
- Балуешь ты их.
- Но это же девочки. Что будем делать с мальчиком и Зинаидой Петровной?
Зинаида Петровна попыталась подняться из-за стола.
- Может, нам с Тошенькой уйти?
- Не надо никуда уходить, Зинаида Петровна, это теперь ваш дом.
Владимир Алексеевич удивлённо поднял брови.
- Пойдём, я с тобой поговорю, Володя, - сказала Люба.
Они ушли на кухню.
- Что ты удивляешься, Володь? Состругал ребёнка, теперь шлифуй. Не гоже ребёнку без отца, ты же всегда хотел сына. Не объедят они нас, и деньги у них есть. Деньги Нинки теперь твои?
- До совершеннолетия Антона – да.
- Ну вот, я уже поручила юристам оформить опекунство на Антона с последующим усыновлением, после генетической экспертизы, чтобы всё было официально. У него будет твоё отчество и фамилия. Это моя месть Нинке за то, что она позарилась на моего мужа. И Нинкины деньги можно будет покрутить.
- Что ты всё время тычешь меня этими деньгами?
- Ты бизнесмен и жадный.
- Я предприниматель и не жадный, а экономный и расчётливый. И не в деньгах дело.
- Извини. Ты же всегда хотел сына, а Тошка такой славный мальчик.
Владимир вздохнул облегчённо, как гора с плеч свалилась, глаза защипало, он нежно обнял жену и прошептал ей на ушко:
- Любаша, ты у меня самая-самая.
Ссылка на книгу: https://www.litres.ru/68944101/
ОК Группа: Рассказы Анатолия Гусева