Дед Василий

Незадолго до своей смерти мой дед Василий сказал: «Вот помру я, Коля, и дом твоим станет. Будешь тут хозяйничать». А изба у деда была загляденье!
Дед сам дом строил, сам обхаживал. Настоящий теремок у него был, да еще в таком хорошем месте. Я, признаться, в тайне завидовал. Сам-то я ничего не умею, ни строгать, ни пилить, так что никогда в жизни такой дом не срубил бы.
И вот дед помер. Сразу же после похорон я остался в его доме и стал обживаться. От городской квартиры меня уже просто тошнило. Думал -заживу в тишине, благодати и спокойствии, как барин. Ага!
Начал я просыпаться по ночам от странных шумов и какой-то неведомой возни. Чаще всего они раздавались на кухне, прямо за печкой. Я туда с некоторой опаской заглядывал, но ничего, а главное, никого не видел. Может, мыши резвились? А то и вовсе крысы? Но я никогда у деда грызунов не видел.
Как-то раз я проснулся от сильного грохота, даже на постели подскочил. На кухне что-то упало и покатилось. Я перепугался — воры заглянули?! Но взял себя в руки, на цыпочках прокрался к кухне и осторожно заглянул. Да так и застыл в полнейшем изумлении. На кухне развернулась самая настоящая битва! Дрались два старика. В одном я признал умершего деда. А вот кого он за седую бороду таскал - не понял. Этот бородач был мелкий, лохматый, одетый по старинке. Вот он извернулся, ухватился за веник и принялся лупить противника что есть мочи.
Я признаюсь, был так удивлен,
что даже не смог испугаться ни деда-покойника, ни седого бородача. Стоял, раскрыв рот, и наблюдал, как дед схватился за скалку и начал обороняться от веника. И как ловко у него получалось!
Потом драчуны отбросили свое «оружие» и опять вцепились друг в дружку. Вот тут я уже решил вмешаться. «А ну, прекратить! - рявкнул я грозно, входя в кухню. - Из-за чего весь сыр-бор вы мне ночью устроили?»
Услышав мой голос, драчуны так и замерли в смешных позах, опустили руки и на меня вылупились. «Он что, нас видит?» - пробормотал мелкий бородач. «Еще как вижу, - погрозил я ему пальцем.
— Ты чего моего деда лупишь почем зря?» — «Ничего не зря, а за дело, — насупился бородач. — Васька меня из дома выжить хочет и мое место занять. А я тут хозяин изначальный!»
— «Я этот дом строил! Я! Я тут хозяин, —закричал мой дед-покойник.
— Мне тут житье-бытье и устраивать!» Он снова полез в драку. «Э-э! Прекратите оба! — вновь вмешался я и спросил у деда:
— Ты в курсе, что помер?» Дед отмахнулся: «Ну и что? Это дом, моими руками построенный, меня не отпустил. Вот здесь я пока и остаюсь. Хозяйничать собираюсь, а этот, — он замахнулся на бородача, — мне не дает, прочь гонит».
Новость меня, конечно, не обрадовала. Только мне деда-покойника, хозяйничающего в доме, не хватало. Он даже на привидение не походил, ничего сквозь него не просвечивало. Очень странным созданием теперь стал мой дед. Я его не боялся, но идущий от него холод ощущал. Неприятно это было.
«Мертвецам здесь не место!
-опять встрял бородач. — Покойники живут в ином месте, не среди живых и не среди нас, мы таких не принимаем!» — «А ты сам-то кем будешь?» — не удержавшись, спросил я у него.
«Я — огняк», — приосанившись, горделиво повел он плечами. «Домовой, что ли?» — удивился я.
Бородач, кажется, обиделся. «Сам ты домовой, — фыркнул он. - За теплом я тут приглядываю, потому и живу за печкой. Сунулся было сюда домовой, но я его вытурил. Вдвоем нам с ним не ужиться, да и зачем домовой, коли я здесь имеюсь? Очаг храню, дом держу в порядке, с нечистью, которая то и дело лезет, разбираюсь как положено. Тут домовой не нужен. И этот мертвец, бородач ткнул пальцем в моего деда, тоже! Покойник дом холодит, портит, гадостью наполнит, изба начнет смердеть и разрушаться!» - «Ну, наговорил с три короба! -взревел дед. - Я хоть и мертвец, но своему дому зла не причиню!»
Они снова было сцепились.
«Ладно вам, - зевнул я, вымотанный этими потусторонними разборками, — дайте мне поспать. В отличие от вас, мне завтра на работу».
Я еще раз зевнул, сладко зажмурившись, а когда глаза раскрыл - на кухне никого не было. Я повертел головой - может, мне все приснилось или привиделось? После этого на какое-то время в доме все стихло. Никаких звуков по ночам не раздавалось, днем тоже было спокойно. Только вот на печной трубе появилась трещина, она начала шелушиться и сыпаться мелкой крошкой.
Нехорошо это.
Я стал думать, где бы печника толкового найти, чтобы посоветоваться. В ту же ночь я проснулся от шума на кухне. «Ну, началось, - вздохнул я, - опять эти потусторонние товарищи повздорили».
Я сунул ноги в тапки и потащился на кухню. Вхожу и вижу картину - мой дед-покойник забился в угол, а против него уже двое стоят. Знакомый бородач и какая-то мелкая старушка с большущими глазами. Это еще кто такая?!
«Ну, что на этот раз у вас?» - спрашиваю я всю эту троицу.
«Они меня уморить хотят, — пожаловался дед, — двое против одного!
- «Ты свою печь видел? - накинулся на меня огняк.
- У нее трещина пошла
- «Ну, видел», - пожал я плечами.
- «Это все его вина! - ткнул пальцем в деда бородач. - Он, мертвяк, дом разрушает, тепло из него выживает. А тебе, - огняк посмотрел на меня, - в конце концов крыша на голову упадет!»
- «Ничего я не разрушаю, — пискнул дед из угла. - Я к этой печи даже не подходил».
- «А тебе и не надо к ней подходить, чтобы она от твоего мертвецкого холода сама рушиться начала, — злобно огрызнулся огняк. - Мне потом где жить? А внуку твоему?»
Тут в разговор влезла глазастая старушенция: «Нет в тебе жизни, Василий, — мягко сказала она. - И ничего ты с этим поделать не можешь, тебе надо уходить туда, где тебе будет хорошо». - «Меня дом сам тут оставил, — хорохорился дед, - за главного! Знает, кто тут настоящий хозяин!». — «Ты здесь, Василий, задержался лишь потому, что неправильно тебя отсюда выносили, — возразила старушенция, вот твоя душа и зацепилась, а дом тебя не звал. Дому мертвец не нужен. Оставь избу в покое и пойдем со мной, я отведу тебя, куда - надобно». - «Врешь ты все, поганка - Лупоглазая, —прошипел дед, - небось тоже захотела здесь пожить да благодатью поживиться? Ты с этим з хитрецом заодно!»
Старушенция рассмеялась: «Я на а твой дом, Василий, видов совсем не имею, - сказала она, - сам ты знаешь, откуда я пришла и где обитаю». — «А откуда ты пришла и кто такая?» —вякнул я. «Шагунья я, -ответила мне старушка, - мертвых по эту сторону встречаю и на другую - провожаю, вместе с ними белую - черту перешагиваю. Никто, кроме меня, обратно с той стороны перейти не может». — «Это я ее с погоста позвал, так как сам справиться с мертвецом не могу, — мрачно буркнул огонек, - мне тоже за белую черту нельзя» ! Вон оно что! Соседство с покойником мне совсем не нравилось, поэтому я к деду обратился: «Может, - ты их послушаешь, - сказал я ему. —
Ты ведь умер, чего тебе здесь делать? Я тебе памятник достойный поставлю, оградку красивую сделаю, рябинку посажу. И ведь на том свете наверняка лучше и спокойнее, чем у нас тут. Там ангелы и бабушка. Она тебя, наверное, уже и заждалась».
«Ах ты предатель, — огрызнулся дед и внезапно сделался очень страшным, - а еще внуком звался! Бабушку припомнил! Так вот, никуда я не пойду, мой дом здесь, а вы все можете катиться из него к чертовой матери».
Мы с огняком и шагуньей растерянно переглянулись. «За космы я его тащить не могу, вздохнула старушка, — за белую черту по своей воле идти надо. Но я что-нибудь придумаю».
Глаза ее вспыхнули так ярко, что я на секунду ослеп, а когда проморгался - на кухне никого не было. Только холод нездешний пробирал, да с печи большой кусок отвалился и на пол шлепнулся...
На следующую ночь дело совсем плохо стало. Я проснулся от того, что задыхался. Любимый дед Василий меня душил! Такой страшный, такой мертвый! И ручищи у него были ледяными.
Я сипел, хрипел и отбивался, а дед шипел: «Я тебя, предателя, своими руками удавлю. Ишь чего удумал, мне памятник ставить! Не нужно мне ничего, ни оградка, ни рябинка, я в своем доме останусь, а ты сам под камень ляжешь!»
Может быть, я и правда бы умер, но мне на помощь пришел огняк. Он появился прямо из ниоткуда, но с лопатой, и огрел деда от всей души. Тот от меня отвалился и с огняком сцепился. Я же хватался за шею и никак не мог отдышаться.
Затем в комнате вспыхнул свет, и появилась шагунья, да не одна. Рядом с ней стояла моя давно умершая бабушка! Ее как будто окутывало легко светящееся облачко. «Бабушка», - потрясено прошептал я, не веря своим глазам. Как я по ней скучал все эти годы Бабушка мне тепло улыбнулась, совсем как в детстве, и обратилась
к деду: «Что это ты тут устроил, Васенька? Почему бесчинствуешь и безобразишь?»
Дед от неожиданности раскрыл рот и замер. Бабушка взяла его за руку, и по его запястью побежали струйки света. Лицо деда разглаживалось и преображалось. И вот он уже улыбался так счастливо! «Верочка! Верочка!» - только и мог он проговорить. «Пошли уж домой, Васенька, я тебя там никак дождаться не могу», - погладила она его по щеке.
Она потянула его за собой, и он покорно пошел. Шагунья распахнула перед ними дверь, а там была как будто раскатана лунная дорожка, мерцающая и переливающаяся. Вступив на нее, бабушка с дедушкой
на миг остановились и обернулись на меня. Оба мне улыбнулись и помахали рукой. Я, чувствуя подступающие слезы, махнул им в ответ. Шагунья пошла за ними следом и закрыла дверь...
Мы с огняком посмотрели друг на друг на друга. «Ну, вот и все, - смущенно пробормотал бородач, - ушли, куда им надо. Но ты, мил друг, не огорчайся, —поспешно проговорил он. — Мне рассказывали, что за белой чертой жить хорошо и радостно. А мы тут с тобой будем жить поживать. Тоже хорошо. Так ведь?» Я покивал головой.
Через неделю я нашел печника, и тот принялся за дело. «Сложно придется, трещина очень глубокой оказалась, говорил он, - но вот что странно. Я прямо чувствую, что мне кто-то помогает ее чинить. И сам кирпич у печи теплый или живой, что ли. Никогда раньше такого не ощущал». А я косился на огняка, который сидел на печи, свесив ножки, и лыбился сквозь свою густую лохматую бороду. Так мы и живем вместе уже много лет. Друг другу не мешаем, наоборот, даже выручаем. Я огняку угощения оставляю - уж больно он сушки любит. Он же в ответ тепло дома хранит, здорово я на угле и дровах экономлю. Одна проблема только. Никак я личную жизнь не налажу, Огняку все мои женщины не нравятся. Может, он и прав, ни одна из них хорошей хозяйкой не оказалась, Ну, ладно, значит, не встретилась еще моя единственная.
@ Другая жизнь.