Анна Ахматова

У юной женщины в 23 года, не бедной, не несчастной, красивой, счастливой матери и жены, многообещающей поэтессы — столько отчаяния, тоски, такое предчувствие беды — откуда всё это? Как могла она знать, что случится через десять, двадцать, тридцать лет? Через пять лет, в Октябре? Знала. Кожей, кровью, интуицией. Поэт — птица вещая. «Подумаешь, тоже работа — беспечное это житье: подслушать у музыки что-то и выдать потом за свое». Везде, везде она видит знаки, и ее ножки наступают на ножи, спрятанные на английских газонах, на царскосельских аллеях, в лесной траве. «И звенит, звенит мой голос ломкий, звонкий голос не узнавших счастья: “Ах, пусты дорожные котомки, а на завтра голод и ненастье!”» (1911) Люби меня, припоминай и плачь! Все плачущие не равны ль пред Богом? Мне снится, что меня ведет палач по голубым предутренним дорогам». А в 1914 году выйдет следующий сборник «Четки», и начнется война
«На продымленных перронах да с грудными на руках наши матери и вдовы в русских вязаных платках». Что в 1941-м, что в 1914-м, что в 1812-м, что в 1994-м... «Уходят эшелоны, а ты глядишь им вслед, рязанская мадонна, солдатка в двадцать лет»... Анне — 25 лет, и она тоже царскосельская мадонна, и на руках у нее двухлетний Лева, и муж, Николай Гумилев, уехал на войну.
«Стало солнце немилостью Божьей, дождик с Пасхи полей не кропил. Приходил одноногий прохожий и один на дворе говорил: “Сроки страшные близятся. Скоро станет тесно от свежих могил. Ждите глада, и труса, и мора, и затменья небесных светил”». Анна воспринимает войну как злодейство, направленное лично против России. Она опять прозревает истину: России придется хуже всех. «Низко, низко небо пустое, и голос молящего тих: “Ранят тело твое пресвятое, мечут жребий о ризах твоих”».
Давно на земле ничего не боюсь,
Прощальные помня слова.
Я в ноги ему, как войдет, поклонюсь,
А прежде кивала едва.
1922 г.Анна Ахматова