Литературная судьба Михаила Дмитриева - полна тайн. Дмитриев очень высоко ставил литературу, литературный талант. М. А. Дмитриев принадлежал к одному из самых древних в России дворянских родов. В автобиографических "Записках" он указывал, что происходит от Рюрика в "28-м колене", а от Мономаха - в 21-м. Родословной поэта посвящено его стихотворение "Мономахи":
Мой предок — муж небезызвестный, Единоборец Мономах — Завет сынам оставил честный: Жить правдой, помня божий страх.
Его потомок в службу немцев Хоть и бежал от злой Литвы, Не ужился у иноземцев И отдался в покров Москвы.
С тех пор мы немцев невзлюбили, С тех пор взлюбили мы Москву, Святую Русь и правду чтили, Стояли царства за главу!
Мой пращур в бунт второй стрелецкий, Когда Пётр маленький ушёл, Свой полк с отвагой молодецкой Под стены Троицы привёл.
Зато землёй и деревнями Нас Пётр великий подарил, Но между новыми князьями Титул наш старый позабыл!
Но дух отважный Мономаха С княжою шапкой не пропал: За правду мы стоим без страха, И каждый предка оправдал.
Мой дед — сызранский городничий, Прямой Катон в глуши своей — Был чужд и славы, и отличий, Но правдой был — гроза судей!
Отец мой — он в руках со шпагой, Собрав отважнейших в рядах, Зажжённый мост прошёл с отвагой Противу шведов на штыках!
Мой дядя — верный страж закона, Прямой министр, прямой поэт — Высок и прям стоял у трона, Шёл смело в царский кабинет!
А я, безвестный стихотворец, Не князь, а просто дворянин, В Сенате был единоборец — За правду шёл на всех один! 23 августа 1849.
Михаил Дмитриев родился (23 мая) 3 июня 1796 года в в поместье своего деда - селе Богородском Сызранского уезда Симбирской губернии. Отец его, А. И. Дмитриев, старший брат прославленного поэта И. И. Дмитриева (1760 - 1837), человек не чуждый литературе, сотрудничавший в изданиях Карамзина, состоял на военной службе в чине полковника. Он умер, когда сыну его Мише исполнилось два года. После смерти матери в 1806 году заботу о воспитании подростка взяли на себя дед, бабушка и тетка, дядя Иван Иванович Дмитриев.
...Имя Ивана Ивановича Дмитриева (1760 - 1837) сейчас мало знакомо массовому читателю, однако он является одним из выдающихся представителей русской литературы. Именно Дмитриев (хотя сам был известным баснописцем) посоветовал Ивану Крылову сосредоточиться на написании басен, что впоследствии принесло ему славу. Басни, сказки, сатиры Дмитриева не теряют остроты и актуальности. Некоторые его строки, например, "мы пахали", ушли в народ. Также Дмитриев сочинял и популярные сентиментальные песни. Общался с Фонвизиным, Державиным, Карамзиным, Богдановичем и другими выдающимися литераторами. Написал интересные мемуары "Взгляд на мою жизнь".
Всё это Дмитриев совмещал с блестящей военной, а позже - гражданской карьерой. Работал над упорядочиванием законодательства в Сенате. В 1810 - 1814 годах был министром юстиции. На службе Дмитриев был известен неподкупностью и нетерпимостью к злоупотреблениям. Он служил при Екатерине II, Павле I, Александре I (с последними двумя не раз общался). При Николае I жил в почётной отставке в чине действительного тайного советника. Многие современники воспринимали Дмитриева как патриарха и арбитра на арене литературной борьбы. Он славился как гостеприимный хозяин и неистощимый острослов. противником В.Белинского и объектом критики Н.Добролюбова. Отдельно стоит упомянуть об отношениях И.И. Дмитриева и А.С. Пушкина. Несмотря на некоторые заочные разногласия касательно поэмы "Руслан и Людмила" (Дмитриев считал её слишком фривольной), в дальнейшим поэты ценили друг друга и состояли в переписке. Именно Дмитриев (наряду с Жуковским) оказал сильное влияние на становление поэтического языка Пушкина. Посмотрим, например, как Дмитриев описывает ветреного дворянина в поэме "Чужой толк": "Лишь только мысль к нему счастливая, придёт, Вдруг било шесть часов! уже карета ждёт; Пора в театр, а там на бал, а там к Лиону, А тут и ночь... Когда ж заехать к Аполлону? Назавтра, лишь глаза откроет, — уж билет: На пробу в пять часов... Куда же? В модный свет... Потом опять домой: здесь холься да рядись; А там в спектакль, и так со днём опять простись."... В своих стихах Дмитриев нередко иронично обращается к читателю, эту манеру так же перенял Пушкин. Он неоднократно цитировал и упоминал Дмитриева в "Евгении Онегине". ....Дядя определил будущего поэта в Благородный пансион при Московском университете- лучшее заведение для дворян. Его воспитанниками были многие выдающиеся люди России: Жуковский, Грибоедов, Вяземский, Одоевский, Чаадаев, Лермонтов. Хотя в пансионе изучались точные науки, ведущим было "образование литературное". Он всегда вспоминал с большой теплотой литературную и творческую атмосферу пансиона. После окончания пансиона Дмитриев был принят студентом в Московский университет и зачислен на службу в Архив иностранной коллегии. Служащих архива, прозвали "архивные юноши", они занимали в культурной жизни Москвы заметное место, они выделялись образованием, талантами и главное-стремление к новым знаниям. Пятнадцатилетним подростком он пережил пожар Москвы 1812 года. Тогда особенно остро все ощутили кровную связь старой столицы со всей Россией, ощутили ее народной столицей. Михаил Дмитриев пронес это чувство через всю жизнь, многие его стихи посвящены Москве; ему же принадлежат и знаменитые строки о московских улицах, которые уже более ста лет цитируют почти во всех популярных статьях и очерках по истории столицы: «Улицы узки у нас; широка у нас летопись улиц!»
Московская жизнь
Вам ли описывать нашу Москву? — Вы в Москве чужеземцы! Где ее видели вы? — На бале, в театре и в парке! Знаете ль вы, что Москва? — То не город, как прочие грады; Разве что семь городов, да с десятками сел и посадов! В них-то, что город, то норов; а в тех деревнях свой обычай!
Крепости мрачны везде; их высокие степы и башни Грозны, как силы оплот, и печальны, как воли темница; Кремль же седой наш старик — величав, а смотрите, как весел! Где его рвы и валы? — Да завалены рвы под садами; Срыты валы — и на них, как зеленая лента, бульвары!
Вместо кипучей жизни столиц, паровой и машинной, В нашей Москве благодатной — дышит несколько жизней: Пульс наш у каждого свой; не у всех одипако он бьется! Всякий по-своему хочет пожить: не указ нам соседи! Любим мы русский простор; и любим домашнюю волю!
Там, на Кузнецком мосту, блеск и шум, и гремят экипажи; А за тихой Москвою-рекой заперты все ворота! Там, на боярской Тверской, не пробил час привычный обеда; А на Пресне, откушав давно, отдохнули порядком, И кипит самовар, и сбираются на вечер гости!
Много у нас есть чудес и редкостей царских палата; Веселы балы зимой и роскошны богатых обеды; Живы у нас, по летам, и по рощам, и в парке гулянья; Но не узнаешь семьи, не сроднясь, не вошедши в ту семью: Так не узнаешь Москвы, не привыкнувши к жизни московской!
Что же вините вы нас, что лицом мы на вас не похожи? Есть на московских на всех, говорят, отпечаток особый! То ли нам ставить в укор, что у нас есть свой нрав и обычай? Вы на монете глядите сперва: сохраняет ли штемпель; Мы — настоящий ли вес, да посмотрим, какая и проба!
Михаил Дмитриев пронес это чувство через всю жизнь, многие его стихи посвящены Москве; ему же принадлежат и знаменитые строки о московских улицах, которые уже более ста лет цитируют почти во всех популярных статьях и очерках по истории столицы: «Улицы узки у нас; широка у нас летопись улиц!» Еще будучи студентом, М. Дмитриев особую склонность проявлял к литературе, он писал стихи и переводил французских поэтов; перевод басни Флориана был первым его выступлением в печати, это случилось в 1815 году.
Дуб и Трость
Дуб с Тростию вступил однажды в разговоры: «Жалею, — Дуб сказал, склоня к ней важны взоры, — Жалею, Тросточка, об участи твоей! Я чаю, для тебя тяжел и воробей; Легчайший ветерок, едва струящий воду, Ужасен для тебя, как буря в непогоду, И гнет тебя к земли, Тогда как я — высок, осанист и вдали Не только Фебовы лучи пересекаю, Но даже бурный вихрь и громы презираю; Стою и слышу вкруг спокойно треск и стон; Всё для меня Зефир, тебе ж всё Аквилон. Блаженна б ты была, когда б росла со мною: Под тению моей густою Ты б не страшилась бурь; но рок тебе судил Расти наместо злачна дола На топких берегах владычества Эола. По чести, и в меня твой жребий грусть вселил». «Ты очень жалостлив, — Трость Дубу отвечала, — Но, право, о себе еще я не вздыхала, Да не о чем и воздыхать: Мне ветры менее, чем для тебя, опасны. Хотя порывы их ужасны И не могли тебя досель поколебать, Но подождем конца». — С сим словом вдруг завыла От севера гроза и небо помрачила; Ударил грозный ветр — все рушит и валит, Летит, кружится лист; Трость гнется — Дуб стоит. Ветр, пуще воружась, из всей ударил мочи — И тот, на коего с трудом взирали очи, Кто ада и небес едва не досягал, — Упал! В 1815году его дядя уходит в отставку и переезжает из Петербурга в Москву. Племянника он поселяет в своём доме. Дом дяди становится одним из центров московской литературы, собиралась "вся Москва". "Тогда стихотворство,- пишет Михаил Дмитриев,- было в ходу; оно проникало во все круги светского общества". Дом И. И. Дмитриева посещали все известнейшие русские писатели того времени: Карамзин, Жуковский Батюшков, Вяземский, А.С. Пушкин. На этих встречах Михаил молчал, он больше слушал и наблюдал. "В Полярной звезде в 1824"года были напечатаны два стихотворения Дмитриева "Лес" и "Песня". Дмитриев сдружился с Рылеевым. Рылеев, как издатель предлагал Дмитриеву печатать стихи. Кроме того Дмитриев писал критические статьи на творчество известных писателей. Известность Дмитриеву принесли литературно-критические выступления против понимания Вяземским романтизма и народности (1824 год), затем против высокой оценки Н.А. Полевым комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума» (1825 год), критический разбор 4-й и 5-й глав романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин» (1828 год). В ярко отрицательном отношении Дмитриева к романтическому направлению была своя логика: он был убежден, что литература должна заниматься более серьезными вопросами, она должна не развлекать и удивлять, а поучать, как это делали писатели-классицисты. В этом он был близок поэтам-декабристам К.Рылееву, В.Кюхельбекеру, Ф.Глинки и другим, которые также тяготели к поэтике классицизма. С конца 1820-х годов Михаил Александрович пишет элегии, оды, басни, псалмы, эпиграммы, рецензии и статьи на религиозно-философские темы, которые печатаются в журналах «Московский вестник», «Атеней», позднее с начала 1840-х — в журнале «Москвитянин». Он был литературным противником В.Белинского и объектом критики Н.Добролюбова. На его статьи обратил внимание Пушкин. Он отметил и справедливость некоторых положений Дмитриева, и его критический талант. В своих статьях Дмитриев, отмечая художественные достоинства произведений Пушкина, упрекает некоторые из них в незначительности содержания. Особенно возмущал его восторг, с которым публика принимала "Чёрную шаль". Эти отзывы не повлияли на отношение Пушкина к Дмитриеву, возможно, он находил в них долю истины. В конце жизни Дмитриев писал о царствовании Николая первого. В 1826году Дмитриев поступает служить в Московский надворный суд, где раньше служил Пущин. В 1830году Дмитриев издаёт собрание своих стихотворений, продолжает печататься в журналах. Почти вся жизнь поэта прошла в Москве. "Я еду к заботам, тревогам: А сердце всё бьётся Москвой!" Эти строки из сборника поэта "Московские элегии". Дмитриев любил Москву, он показал через своё творчество, что именно Москва является национальной и народной столицей России.
Лес
Свежо и прохладно Под тенью густой : Сколь дышешь отрадно Здесь в тягостный зной!...
Песня
Сын бедной природы Так песню певал: В давнишние годы Я счастие знал!
В давнишние годы Был мир веселей, И солнце и воды Блистали светлей!...
Эпитафия кому угодно
Из ничего кой-как пробился И в жизни значил кое-что! И, быв кой-чем, он возвратился По смерти в прежнее ничто!
Где тот край благословенный
Где тот край благословенный Тот любви и мира край, Где бы добрый и смиренный Находил сокрытый рай?
Где бы правда громко смела Говорить из уст в уста, Где бы зависть не шипела, Не шептала клевета !
Где бы брат был с братом в мире, Где для истины друзей Были б дважды два четыре ; Вера-солнце для очей!
Где бы слабый не боялся, Где бы сильный не давил, Где бы червь не пресмыкался , Змей бы яда не носил!
Где поэт, глава святая, Вестник истин божества, Пел одни бы песни рая, Вечной истины слова!
Человек изъездил землю, Переплавал все моря! Я рассказам жадно внемлю- Не открыты те края!
И нигде нет правды в мире! Мир не любит жить в тиши! О поэт! приникни к лире: Твой покой на дне души! 1842г. Москва В 1830 году Дмитриев выпустил первый сборник «Стихотворения», в который помимо элегий, басен, переложений псалмов вошли переводы Шиллера, Гёте, Маттиссона. Три дмитриевских переложения Гете. БОЖЕСТВЕННОСТЬ Будь благотворен И духом возвышен, О человек! Благость и духа высокость — одни лишь Тебя отличают От тварей других. Слава невидимым, вышним Тем существам, В которых, не видя, мы верим, Которых, не видя, мы чтим! Нас учит им верить Благого пример! Природа бесчувственна: солнце Сияет равно На злых и на добрых! Преступнику И праведну мужу Луна и звезды Блестят равно! Поток и буря, Гроза и град Шумят, несутся И настигают, В слепом стремленьи, Кого ни встретят! Так точно и Счастье Хватает в толпе! То избирает Невинного отрока Светлые кудри, То преступный Старческий череп! По неизменным Вечным, великим законам, Все мы должны Волей-неволей исполнить Начертанный круг! Но невозможное может Один человек: Он различает, Он избирает, он судит, Он может мгновенью Дать бытие! Он лишь может Благому воздать за благое, Злое за зло покарать, Спасти, излиять исцеленье, И все, что блуждает, и все, что превратно, Пользой в едино связать! Как чтим мы бессмертных? Как человеков, Творящих в великом То же, что лучший из нас Здесь в малом творит уже, Или возмог бы! Будь же ты духом возвышен И благотворен, О человек! Неутомимо Правду твори и добро! И будь для нас образ Тех высших Существ, Которых дано лишь Угадывать нам! (1827) ПРОМЕТЕЙ Скрывай, о Зевс, небесный свод Под облаками И пробуй силу Над крепостью дубов И над верхами гор, Подобно шалуну мальчишке, Который Сгибает с розмаху колючие верхушки С иссохшего репья! Но землю ты мою не сдвинешь; Не тронешь хижины моей, Которую не ты построил; Не тронешь сей очаг, Которого огню Завидуешь ты сам! Не знаю ничего беднее Под солнцем вас, о боги! Питаете вы, бедняки, Величество свое Приносом жертв и дымом Молитв! Во всем нуждались бы, Когда бы не было Ребят и нищих, Глупцов, живущих упованьем! Когда я сам ребенком был, Не знал и что, и как, Я к солнцу обращал блудящий Свой взор, Как будто кто-то там Внимал моим стенаньям, Как будто чье-то сердце Жалело там Об угнетенном! Кто ж мне помог Противу дерзости Титанов? И кто меня от смерти спас? И кто от рабства? Не все ли ты само свершило, О сердце, пламенем горящее святым? Обманутое, ты Пылало юностью и благом, И все благодарило Того, кто спит на небесах! Мне чтить тебя? — за что? Ты ль утишил мои страданья? Ты ль слезы утолил мои? Меня творили мужем время И вечная Судьба, Мои владыки и твои! Не думаешь ли ты, Что должен жизнь я взненавидеть И убежать в пустыню С досады, что не все Цветы мечты моей созрели? О нет! Я здесь сижу и образую Людей по моему подобью, Чтобы сей род был равен мне, Как я страдал и плакал, Как я смеялся, наслаждался, И презирал тебя, Как я! (1827) ПРЕДЕЛЫ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА Когда Ветхий деньми Творенья отец Спокойной рукою Из облак гремящих Молнии сеет По лону земли — Я, с трепетом детским В покорной груди, Целую воскраие Ризы его! Затем, что не может Вступать в состязанье С Творцом человек! Касается ль звезд он Челом дерзновенным: Уже не находит Стопам он опоры Нигде! И им уж играет Ветр в облаках! Стоит ли он твердо На крепкой в основе Твердыне земной — Его превышают И дуб, и лоза винограда: Не равен он даже и им! И что отличает Богов от людей?.. Пред теми стремятся Многие волны, Вечный поток! Нас смертных, напротив, Волна поднимает, Волна поглощает — И тонем навек! Круг малый и тесный Жизни нашей предел; Но многие роды Связуются, держатся Бесконечною цепию Их бытия! (1829) Творческими удачами Дмитриева-переводчика считаются переводы Горация «Наука поэзии, или Послание к Пизонам» (1853) и «Сатиры Квинта Горация Флакка» (1858). Также он переводил стихотворения Ж.Делиля и басни Ж.Флориана В 1854году Дмитриев издаёт книгу воспоминаний о писателях конца 18века- начала 19века, с очень интересным названием "Мелочи из запаса моей памяти". В 1847 году Дмитриев вышел в отставку и последние двадцать лет жизни полностью посвятил литературе. Он называл себя «антикварием литературных наших дел» и ценность своих литературных работ видел прежде всего в том, что они являются историческими свидетельствами:
Следа я в мире не оставил, Но мир оставил след во мне! Что он порочил, что он славил, То наблюдал я в тишине!
Умер Михаил Александрович Дмитриев после тяжелой и продолжительной болезни (5) 17 сентября 1866 года в Москве, похоронен на кладбище Данилова монастыря.
Молитва
Боже сильный!.. Боже правый! Как явлюсь я, раб лукавый, В день Твоей грядущей славы; В день, когда разгнут писанья, Обнажат души деянья И не примут покаянья! Где там будет испытатель, Вопроситель, состязатель, Гордый мудрости искатель? Где богач, служивший злату, Отказавший в нужде брату, Удержавший бедных плату? Где судья, на мзде судивший, Суд без милости творивший, Стыд и совесть усыпивший? Где, на ложе сладострастья, На пирах искавший счастья, Чуждый к скорбному участья? Где каравший без прощенья Слово, мысль — как преступленья, Сшедший в гроб без примиренья; Где он, богом чтивший силу, Не смирявший гнева пылу, Мстивший властью за могилу? Боже сильный! Боже правый! В день Твоей грядущей славы Где явлюсь и я лукавый! Дай мне слезы покаянья, Дай мне слово оправданья Прежде страшнаго призванья! #Поэзия.
ДРАГОЦЕННЫЕ РОССЫПИ
:Лариса Обибок
ПОЭЗИЯ.
МИХАИЛ ДМИТРИЕВ.
Дмитриев очень высоко ставил литературу, литературный талант.
М. А. Дмитриев принадлежал к одному из самых древних в России дворянских родов. В автобиографических "Записках" он указывал, что происходит от Рюрика в "28-м колене", а от Мономаха - в 21-м. Родословной поэта посвящено его стихотворение "Мономахи":
Мой предок — муж небезызвестный,
Единоборец Мономах —
Завет сынам оставил честный:
Жить правдой, помня божий страх.
Его потомок в службу немцев
Хоть и бежал от злой Литвы,
Не ужился у иноземцев
И отдался в покров Москвы.
С тех пор мы немцев невзлюбили,
С тех пор взлюбили мы Москву,
Святую Русь и правду чтили,
Стояли царства за главу!
Мой пращур в бунт второй стрелецкий,
Когда Пётр маленький ушёл,
Свой полк с отвагой молодецкой
Под стены Троицы привёл.
Зато землёй и деревнями
Нас Пётр великий подарил,
Но между новыми князьями
Титул наш старый позабыл!
Но дух отважный Мономаха
С княжою шапкой не пропал:
За правду мы стоим без страха,
И каждый предка оправдал.
Мой дед — сызранский городничий,
Прямой Катон в глуши своей —
Был чужд и славы, и отличий,
Но правдой был — гроза судей!
Отец мой — он в руках со шпагой,
Собрав отважнейших в рядах,
Зажжённый мост прошёл с отвагой
Противу шведов на штыках!
Мой дядя — верный страж закона,
Прямой министр, прямой поэт —
Высок и прям стоял у трона,
Шёл смело в царский кабинет!
А я, безвестный стихотворец,
Не князь, а просто дворянин,
В Сенате был единоборец —
За правду шёл на всех один!
23 августа 1849.
Он умер, когда сыну его Мише исполнилось два года. После смерти матери в 1806 году заботу о воспитании подростка взяли на себя дед, бабушка и тетка, дядя Иван Иванович Дмитриев.
Именно Дмитриев (хотя сам был известным баснописцем) посоветовал Ивану Крылову сосредоточиться на написании басен, что впоследствии принесло ему славу. Басни, сказки, сатиры Дмитриева не теряют остроты и актуальности. Некоторые его строки, например, "мы пахали", ушли в народ. Также Дмитриев сочинял и популярные сентиментальные песни. Общался с Фонвизиным, Державиным, Карамзиным, Богдановичем и другими выдающимися литераторами. Написал интересные мемуары "Взгляд на мою жизнь".
противником В.Белинского и объектом критики Н.Добролюбова.
Отдельно стоит упомянуть об отношениях И.И. Дмитриева и А.С. Пушкина.
Несмотря на некоторые заочные разногласия касательно поэмы "Руслан и Людмила" (Дмитриев считал её слишком фривольной), в дальнейшим поэты ценили друг друга и состояли в переписке.
Именно Дмитриев (наряду с Жуковским) оказал сильное влияние на становление поэтического языка Пушкина. Посмотрим, например, как Дмитриев описывает ветреного дворянина в поэме
"Чужой толк":
"Лишь только мысль к нему счастливая, придёт,
Вдруг било шесть часов! уже карета ждёт;
Пора в театр, а там на бал, а там к Лиону,
А тут и ночь... Когда ж заехать к Аполлону?
Назавтра, лишь глаза откроет, — уж билет:
На пробу в пять часов... Куда же? В модный свет...
Потом опять домой: здесь холься да рядись;
А там в спектакль, и так со днём опять простись."...
В своих стихах Дмитриев нередко иронично обращается к читателю, эту манеру так же перенял Пушкин. Он неоднократно цитировал и упоминал Дмитриева в "Евгении Онегине".
....Дядя определил будущего поэта в Благородный пансион при Московском университете- лучшее заведение для дворян.
Его воспитанниками были многие выдающиеся люди России: Жуковский, Грибоедов, Вяземский, Одоевский, Чаадаев, Лермонтов.
Хотя в пансионе изучались точные науки, ведущим было "образование литературное".
Он всегда вспоминал с большой теплотой литературную и творческую атмосферу пансиона.
После окончания пансиона Дмитриев был принят студентом в Московский университет и зачислен на службу в Архив иностранной коллегии.
Служащих архива, прозвали "архивные юноши", они занимали в культурной жизни Москвы заметное место, они выделялись образованием, талантами и главное-стремление к новым знаниям.
Пятнадцатилетним подростком он пережил пожар Москвы 1812 года. Тогда особенно остро все ощутили кровную связь старой столицы со всей Россией, ощутили ее народной столицей.
Михаил Дмитриев пронес это чувство через всю жизнь, многие его стихи посвящены Москве; ему же принадлежат и знаменитые строки о московских улицах, которые уже более ста лет цитируют почти во всех популярных статьях и очерках по истории столицы:
«Улицы узки у нас; широка у нас летопись улиц!»
Московская жизнь
Вам ли описывать нашу Москву? — Вы в Москве чужеземцы!Где ее видели вы? — На бале, в театре и в парке!
Знаете ль вы, что Москва? — То не город, как прочие грады;
Разве что семь городов, да с десятками сел и посадов!
В них-то, что город, то норов; а в тех деревнях свой обычай!
Крепости мрачны везде; их высокие степы и башни
Грозны, как силы оплот, и печальны, как воли темница;
Кремль же седой наш старик — величав, а смотрите, как весел!
Где его рвы и валы? — Да завалены рвы под садами;
Срыты валы — и на них, как зеленая лента, бульвары!
Вместо кипучей жизни столиц, паровой и машинной,
В нашей Москве благодатной — дышит несколько жизней:
Пульс наш у каждого свой; не у всех одипако он бьется!
Всякий по-своему хочет пожить: не указ нам соседи!
Любим мы русский простор; и любим домашнюю волю!
Там, на Кузнецком мосту, блеск и шум, и гремят экипажи;
А за тихой Москвою-рекой заперты все ворота!
Там, на боярской Тверской, не пробил час привычный обеда;
А на Пресне, откушав давно, отдохнули порядком,
И кипит самовар, и сбираются на вечер гости!
Много у нас есть чудес и редкостей царских палата;
Веселы балы зимой и роскошны богатых обеды;
Живы у нас, по летам, и по рощам, и в парке гулянья;
Но не узнаешь семьи, не сроднясь, не вошедши в ту семью:
Так не узнаешь Москвы, не привыкнувши к жизни московской!
Что же вините вы нас, что лицом мы на вас не похожи?
Есть на московских на всех, говорят, отпечаток особый!
То ли нам ставить в укор, что у нас есть свой нрав и обычай?
Вы на монете глядите сперва: сохраняет ли штемпель;
Мы — настоящий ли вес, да посмотрим, какая и проба!
Михаил Дмитриев пронес это чувство через всю жизнь, многие его стихи посвящены Москве; ему же принадлежат и знаменитые строки о московских улицах, которые уже более ста лет цитируют почти во всех популярных статьях и очерках по истории столицы:
«Улицы узки у нас; широка у нас летопись улиц!»
Еще будучи студентом, М. Дмитриев особую склонность проявлял к литературе, он писал стихи и переводил французских поэтов; перевод басни Флориана был первым его выступлением в печати, это случилось в 1815 году.
Дуб и Трость
Дуб с Тростию вступил однажды в разговоры:«Жалею, — Дуб сказал, склоня к ней важны взоры, —
Жалею, Тросточка, об участи твоей!
Я чаю, для тебя тяжел и воробей;
Легчайший ветерок, едва струящий воду,
Ужасен для тебя, как буря в непогоду,
И гнет тебя к земли,
Тогда как я — высок, осанист и вдали
Не только Фебовы лучи пересекаю,
Но даже бурный вихрь и громы презираю;
Стою и слышу вкруг спокойно треск и стон;
Всё для меня Зефир, тебе ж всё Аквилон.
Блаженна б ты была, когда б росла со мною:
Под тению моей густою
Ты б не страшилась бурь; но рок тебе судил
Расти наместо злачна дола
На топких берегах владычества Эола.
По чести, и в меня твой жребий грусть вселил».
«Ты очень жалостлив, — Трость Дубу отвечала, —
Но, право, о себе еще я не вздыхала,
Да не о чем и воздыхать:
Мне ветры менее, чем для тебя, опасны.
Хотя порывы их ужасны
И не могли тебя досель поколебать,
Но подождем конца». — С сим словом вдруг завыла
От севера гроза и небо помрачила;
Ударил грозный ветр — все рушит и валит,
Летит, кружится лист; Трость гнется — Дуб стоит.
Ветр, пуще воружась, из всей ударил мочи —
И тот, на коего с трудом взирали очи,
Кто ада и небес едва не досягал, —
Упал!
В 1815году его дядя уходит в отставку и переезжает из Петербурга в Москву. Племянника он поселяет в своём доме.
Дом дяди становится одним из центров московской литературы, собиралась "вся Москва". "Тогда стихотворство,- пишет Михаил Дмитриев,- было в ходу; оно проникало во все круги светского общества".
Дом И. И. Дмитриева посещали все известнейшие русские писатели того времени: Карамзин, Жуковский Батюшков, Вяземский, А.С. Пушкин. На этих встречах Михаил молчал, он больше слушал и наблюдал.
"В Полярной звезде в 1824"года были напечатаны два стихотворения Дмитриева "Лес" и "Песня". Дмитриев сдружился с Рылеевым. Рылеев, как издатель предлагал Дмитриеву печатать стихи. Кроме того Дмитриев писал критические статьи на творчество известных писателей.
Известность Дмитриеву принесли литературно-критические выступления против понимания Вяземским романтизма и народности (1824 год), затем против высокой оценки Н.А. Полевым комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума» (1825 год), критический разбор 4-й и 5-й глав романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин» (1828 год).
В ярко отрицательном отношении Дмитриева к романтическому направлению была своя логика: он был убежден, что литература должна заниматься более серьезными вопросами, она должна не развлекать и удивлять, а поучать, как это делали писатели-классицисты. В этом он был близок поэтам-декабристам К.Рылееву, В.Кюхельбекеру, Ф.Глинки и другим, которые также тяготели к поэтике классицизма.
С конца 1820-х годов Михаил Александрович пишет элегии, оды, басни, псалмы, эпиграммы, рецензии и статьи на религиозно-философские темы, которые печатаются в журналах «Московский вестник», «Атеней», позднее с начала 1840-х — в журнале «Москвитянин». Он был литературным противником В.Белинского и объектом критики Н.Добролюбова.
На его статьи обратил внимание Пушкин. Он отметил и справедливость некоторых положений Дмитриева, и его критический талант.
В своих статьях Дмитриев, отмечая художественные достоинства произведений Пушкина, упрекает некоторые из них в незначительности содержания. Особенно возмущал его восторг, с которым публика принимала "Чёрную шаль".
Эти отзывы не повлияли на отношение Пушкина к Дмитриеву, возможно, он находил в них долю истины.
В конце жизни Дмитриев писал о царствовании Николая первого. В 1826году Дмитриев поступает служить в Московский надворный суд, где раньше служил Пущин.
В 1830году Дмитриев издаёт собрание своих стихотворений, продолжает печататься в журналах.
Почти вся жизнь поэта прошла в Москве.
"Я еду к заботам, тревогам:
А сердце всё бьётся Москвой!"
Эти строки из сборника поэта "Московские элегии". Дмитриев любил Москву, он показал через своё творчество, что именно Москва является национальной и народной столицей России.
Лес
Свежо и прохладноПод тенью густой :
Сколь дышешь отрадно
Здесь в тягостный зной!...
Песня
Сын бедной природыТак песню певал:
В давнишние годы
Я счастие знал!
В давнишние годы
Был мир веселей,
И солнце и воды
Блистали светлей!...
Эпитафия кому угодно
Из ничего кой-как пробилсяИ в жизни значил кое-что!
И, быв кой-чем, он возвратился
По смерти в прежнее ничто!
Где тот край благословенный
Где тот край благословенный
Тот любви и мира край,
Где бы добрый и смиренный
Находил сокрытый рай?
Где бы правда громко смела
Говорить из уст в уста,
Где бы зависть не шипела,
Не шептала клевета !
Где бы брат был с братом в мире,
Где для истины друзей
Были б дважды два четыре ;
Вера-солнце для очей!
Где бы слабый не боялся,
Где бы сильный не давил,
Где бы червь не пресмыкался ,
Змей бы яда не носил!
Где поэт, глава святая,
Вестник истин божества,
Пел одни бы песни рая,
Вечной истины слова!
Человек изъездил землю,
Переплавал все моря!
Я рассказам жадно внемлю-
Не открыты те края!
И нигде нет правды в мире!
Мир не любит жить в тиши!
О поэт! приникни к лире:
Твой покой на дне души!
1842г. Москва
В 1830 году Дмитриев выпустил первый сборник «Стихотворения», в который помимо элегий, басен, переложений псалмов вошли переводы Шиллера, Гёте, Маттиссона.
Три дмитриевских переложения Гете.
БОЖЕСТВЕННОСТЬ
Будь благотворен
И духом возвышен,
О человек!
Благость и духа высокость — одни лишь
Тебя отличают
От тварей других.
Слава невидимым, вышним
Тем существам,
В которых, не видя, мы верим,
Которых, не видя, мы чтим!
Нас учит им верить
Благого пример!
Природа бесчувственна: солнце
Сияет равно
На злых и на добрых!
Преступнику
И праведну мужу
Луна и звезды
Блестят равно!
Поток и буря,
Гроза и град
Шумят, несутся
И настигают,
В слепом стремленьи,
Кого ни встретят!
Так точно и Счастье
Хватает в толпе!
То избирает
Невинного отрока
Светлые кудри,
То преступный
Старческий череп!
По неизменным
Вечным, великим законам,
Все мы должны
Волей-неволей исполнить
Начертанный круг!
Но невозможное может
Один человек:
Он различает,
Он избирает, он судит,
Он может мгновенью
Дать бытие!
Он лишь может
Благому воздать за благое,
Злое за зло покарать,
Спасти, излиять исцеленье,
И все, что блуждает, и все, что превратно,
Пользой в едино связать!
Как чтим мы бессмертных?
Как человеков,
Творящих в великом
То же, что лучший из нас
Здесь в малом творит уже,
Или возмог бы!
Будь же ты духом возвышен
И благотворен,
О человек!
Неутомимо
Правду твори и добро!
И будь для нас образ
Тех высших Существ,
Которых дано лишь
Угадывать нам!
(1827)
ПРОМЕТЕЙ
Скрывай, о Зевс, небесный свод
Под облаками
И пробуй силу
Над крепостью дубов
И над верхами гор,
Подобно шалуну мальчишке,
Который
Сгибает с розмаху колючие верхушки
С иссохшего репья!
Но землю ты мою не сдвинешь;
Не тронешь хижины моей,
Которую не ты построил;
Не тронешь сей очаг,
Которого огню
Завидуешь ты сам!
Не знаю ничего беднее
Под солнцем вас, о боги!
Питаете вы, бедняки,
Величество свое
Приносом жертв и дымом
Молитв!
Во всем нуждались бы,
Когда бы не было
Ребят и нищих,
Глупцов, живущих упованьем!
Когда я сам ребенком был,
Не знал и что, и как,
Я к солнцу обращал блудящий
Свой взор,
Как будто кто-то там
Внимал моим стенаньям,
Как будто чье-то сердце
Жалело там
Об угнетенном!
Кто ж мне помог
Противу дерзости Титанов?
И кто меня от смерти спас?
И кто от рабства?
Не все ли ты само свершило,
О сердце, пламенем горящее святым?
Обманутое, ты
Пылало юностью и благом,
И все благодарило
Того, кто спит на небесах!
Мне чтить тебя? — за что?
Ты ль утишил мои страданья?
Ты ль слезы утолил мои?
Меня творили мужем время
И вечная Судьба,
Мои владыки и твои!
Не думаешь ли ты,
Что должен жизнь я взненавидеть
И убежать в пустыню
С досады, что не все
Цветы мечты моей созрели?
О нет!
Я здесь сижу и образую
Людей по моему подобью,
Чтобы сей род был равен мне,
Как я страдал и плакал,
Как я смеялся, наслаждался,
И презирал тебя,
Как я!
(1827)
ПРЕДЕЛЫ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
Когда Ветхий деньми
Творенья отец
Спокойной рукою
Из облак гремящих
Молнии сеет
По лону земли —
Я, с трепетом детским
В покорной груди,
Целую воскраие
Ризы его!
Затем, что не может
Вступать в состязанье
С Творцом человек!
Касается ль звезд он
Челом дерзновенным:
Уже не находит
Стопам он опоры
Нигде!
И им уж играет
Ветр в облаках!
Стоит ли он твердо
На крепкой в основе
Твердыне земной —
Его превышают
И дуб, и лоза винограда:
Не равен он даже и им!
И что отличает
Богов от людей?..
Пред теми стремятся
Многие волны,
Вечный поток!
Нас смертных, напротив,
Волна поднимает,
Волна поглощает —
И тонем навек!
Круг малый и тесный
Жизни нашей предел;
Но многие роды
Связуются, держатся
Бесконечною цепию
Их бытия!
(1829)
Творческими удачами Дмитриева-переводчика считаются переводы Горация «Наука поэзии, или Послание к Пизонам» (1853) и «Сатиры Квинта Горация Флакка» (1858). Также он переводил стихотворения Ж.Делиля и басни Ж.Флориана
В 1854году Дмитриев издаёт книгу воспоминаний о писателях конца 18века- начала 19века, с очень интересным названием "Мелочи из запаса моей памяти".
В 1847 году Дмитриев вышел в отставку и последние двадцать лет жизни полностью посвятил литературе. Он называл себя «антикварием литературных наших дел» и ценность своих литературных работ видел прежде всего в том, что они являются историческими свидетельствами:
Следа я в мире не оставил,
Но мир оставил след во мне!
Что он порочил, что он славил,
То наблюдал я в тишине!
Умер Михаил Александрович Дмитриев после тяжелой и продолжительной болезни (5) 17 сентября 1866 года в Москве, похоронен на кладбище Данилова монастыря.
Молитва
Боже сильный!.. Боже правый!Как явлюсь я, раб лукавый,
В день Твоей грядущей славы;
В день, когда разгнут писанья,
Обнажат души деянья
И не примут покаянья!
Где там будет испытатель,
Вопроситель, состязатель,
Гордый мудрости искатель?
Где богач, служивший злату,
Отказавший в нужде брату,
Удержавший бедных плату?
Где судья, на мзде судивший,
Суд без милости творивший,
Стыд и совесть усыпивший?
Где, на ложе сладострастья,
На пирах искавший счастья,
Чуждый к скорбному участья?
Где каравший без прощенья
Слово, мысль — как преступленья,
Сшедший в гроб без примиренья;
Где он, богом чтивший силу,
Не смирявший гнева пылу,
Мстивший властью за могилу?
Боже сильный! Боже правый!
В день Твоей грядущей славы
Где явлюсь и я лукавый!
Дай мне слезы покаянья,
Дай мне слово оправданья
Прежде страшнаго призванья!
#Поэзия.