Комментарии
- 16 окт 15:36Станислав ИвановичТрагедия Уайльда в том, что он был не такой, как все. Парадокс в том, что будь он таким, как все, он никогда не создал бы свои гениальные произведения. Заколдованный круг!
Для того чтобы оставить комментарий, войдите или зарегистрируйтесь
ДРАГОЦЕННЫЕ РОССЫПИ
ЛИТЕРАТУРА.
ОСКАР УАЙЛЬД.
«Будь собой. Прочие роли уже заняты».
Ирландец, ставший суперзвездой салонов викторианской Англии, яркий драматург, тонкий поэт, безжалостный острослов и создатель волшебных сказок Оскар Уайльд родился 171 год назад 16 октября 1854 года в Дублине в известной и обеспеченной семье.
Его отец был ведущим хирургом Ирландии, в 1864-м произведен в рыцари.
Матерью писателя была Джейн Франческа Уайльд, урожденная Элджи — дочь знаменитого адвоката и горячая сторонница освобождения Ирландии, ставшая национальной героиней после выступления в суде в защиту восставших дублинских рабочих.
В 1855 г. семья переехала в более просторный дом, гостями которого были известные люди того времени – юрист и политик Айзек Батт, писатель Джозеф Шеридан Ле Фаню, математик и физик Уильям Роуэн Гамильтон, а также другие образованные и выдающиеся личности.
Все дети учились дома. Для этого им наняли двух гувернанток – немку и француженку. И что благодаря гувернанткам по-немецки и по-французски он заговорил раньше, чем по-английски, а в доме почти постоянно гостили преподаватели Тринити-колледжа.
Школу Оскар окончил с золотой медалью, проявив за время учебы талант к быстрому чтению, общительность и искрометное чувство юмора.
Окончив школу, он направился в Тринити-колледж — старейшее учебное заведение Ирландии, где посвятил себя античной истории и культуре. Здесь Оскар погрузился в исследование культуры и истории античного мира, выказывая при этом настоящий талант к изучению древних языков.
Недаром на протяжении 3-х лет он неизменно оставался лучшим студентом курса, а по окончании колледжа его за достижения в освоении древнегреческого наградили золотой медалью Беркли.
Под влиянием профессора Джона Пентланда Махаффи он начинает формировать свое эстетское мировоззрение будущего денди, законодателя мод и иконы стиля.
В 1874 г. Оскару назначают очередную стипендию для продолжения учебы в оксфордском колледже Магдалины. Здесь Уайльд окончательно избавляется от ирландского акцента, теперь его английское произношение безупречно.
Также в оксфордский период Оскар Уайльд посещает Грецию и Италию. Впечатления от этого путешествия еще долго будут вдохновлять его творческий разум.
Мировоззрение будущего поэта сложилось под влиянием педагога Джона Рескина, писателя и теоретика из Великобритании. Именно благодаря ему сформировались литературные тенденции в конце 19-го века.
После университета Уайльд переехал в Лондон, где быстро стал заметной фигурой в светской и художественной жизни. Его острый ум, экстравагантные костюмы и цветок подсолнуха в руке стали его визитной карточкой. Он читал лекции по эстетизму в США и Великобритании, заявляя на таможне, что ему «нечего декларировать, кроме своей гениальности».
Природное обаяние, тонкий вкус и дар собеседника принесли Уайльду светский успех, «ирландского острослова» стали часто приглашать в салоны. Он быстро заводит друзей в богемных кругах, сближается с прерафаэлитом Уильямом Моррисом, издает первый сборник «Стихотворения», в который вошли его сонеты, посвященные актуальным политическим событиям, выдающимся деятелям искусства, свободе, красоте.
Текст произведения
Давай в огонь бросаться из огня,
Тропой восторга рваться к средоточью, —
Бесстрастие — пока не для меня,
И вряд ли ты захочешь летней ночью
В неисчислимый раз искать ответ,
Которого у всех сивилл и не было, и нет.
Ведь ты же видишь: страсть сильнее знаний,
А мудрость — не дорога, а тупик;
Зов юности важнее и желанней,
Чем притчи самых сокровенных книг.
Что пользы размышленьям предаваться,
Сердца даны нам, чтоб любить, уста — чтоб целоваться.
Трель соловья тебе ли не слышна,
Нет серебристей, нет прозрачней ноты!
Поблекшая от зависти луна
С обидой удаляется в высоты:
Ей песню страсти слышать тяжело,
И множит вкруг себя она туманные гало.
В лилее ищет золотого хлеба
Пчела; каштан роняет лепестки:
Вот — кожа загорелого эфеба
Блестит, омыта влагою реки:
Ужель не это красоты итоги?
Увы! На щедрость большую едва ль способны боги.
Никак богам тоски не побороть
Смотря, как род людской о прошлом плачет, —
Он кается, он умерщвляет плоть
Все это для богов так мало значит:
Им безразлично — что добро, что грех,
Один и тот же дождь они шлют поровну на всех.
Как прежде, боги преданы безделью
Над чашами вина склоняясь там,
Где лотос переплёлся с асфоделью,
И в полусне деревьям и цветам
Шепча о том, что защититься нечем
От зла, что выросло в миру и в сердце человечьем.
Сквозь небеса посмотрят вниз порой,
Туда, где в мире мечется убогом
Коротких жизней мотыльковый рой, —
Затем — вернутся к лотосным чертогам:
Там, кроме поцелуев, им даны
В настое маковых семян — пурпуровые сны.
Там блещет горним золотом Светило,
Чей пламенник всех выше вознесён,
Покуда полог свой не опустила
Над миром ночь, пока Эндимион
Не ослабел в объятиях Селены:
Бессмертны боги, но порой, как люди, вожделенны.
Покрыт шафранной пылью каждый след
Юноны, через зелень луговую
Идущей; в это время Ганимед
Вливает нектар в чашу круговую.
Растрёпан нежный шёлк его кудрей
С тех пор, как мальчика орёл восхитил в эмпирей.
Там, в глубине зеленолистой пущи,
Венера с юным пастухом видна:
Она — как куст шиповника цветущий,
Но нет, ещё пунцовее она,
Смеясь меж ласк, — под вздохи Салмакиды
Чьи скрыты в миртовой листве ревнивые обиды.
Борей не веет в том краю вовек,
Лесам английским ежегодно мстящий;
Не сыплет белым опереньем снег,
Не рдеет молнии зубец блестящий
В ночи, что серебриста и тиха,
Не потревожит стонущих во сладкой тьме греха.
Герой, летейской влаге не причастный,
Найдёт к струям фиалковым пути,
Коль скоро все скитания напрасны,
Собраться с духом можно — и пойти
Испить глоток из глубины бездонной
И подарить толику сна душе своей бессонной.
Но враг природы нашей, Бог Судьбы,
Твердит, что мы — раскаянья и мрака
Ничтожные и поздние рабы.
Бальзам для нас — в толчёных зернах мака,
Где сочетает темная струя
Любовь и преступление в единстве бытия.
Мы в страсти были чересчур упрямы,
Усталость угасила наш экстаз,
В усталости мы воздвигали храмы,
В усталости молились каждый час,
Но нам внимать — у Неба нет причины.
Миг ослепительной любви, но следом — час кончины.
Увы! Харонова ладья, спеша,
Не подплывает к пристани безлюдной,
Оболом не расплатится душа
За переправу в мир нагой и скудный,
Бесплодна жертва, ни к чему обет,
Могильный запечатан склеп, надежды больше нет.
А мы — частицами эфира станем,
Мы устремимся в синеву небес,
Мы встретимся в луче рассвета раннем,
В крови проснувшихся весной древес,
Наш родич — зверь, средь вереска бродящий;
Одним дыханьем полон мир — живой и преходящий.
Пульсирует Земля, в себе неся
Перемеженье систол и диастол,
Рождение и смерть и всех и вся
Вал Бытия всеобщего сграбастал,
Едины птицы, камни и холмы,
Тот, на кого охотимся, и тот, чья жертва — мы.
От клетки к человеческой средине
Мы движемся взрослеющей чредой;
Богоподобны мы, но только ныне,
А прежде были разве что рудой —
Не знающей ни гордости, ни горя,
Дрожащей протоплазмою в студёных недрах моря.
Златой огонь, владыка наших тел,
Нарциссам разверзающий бутоны,
И свет лилей, что серебристо-бел,
Хотят сойтись, преодолев препоны;
Земле подарит силу наша страсть,
Над царствами природы смерть утрачивает власть.
Подростка первый поцелуй, впервые
Расцветший гиацинт среди долин;
Мужчины страсть последняя, живые
Последние цветы взносящий крин,
Боящийся своей же стрелки алой,
И стыд в глазах у жениха — все это отсвет малый
Той тайны, что в тебе, земля, живёт.
Для свадьбы — не один жених наряжен.
У лютиков, встречающих восход,
Миг разрешенья страсти столь же важен,
Как и для нас, когда в лесу, вдвоём,
Вбираем жизни полноту и вешний воздух пьём.
А час придет, нас погребут под тиссом;
Но ты воскреснешь, как шиповный куст,
Иль белым возродишься ты нарциссом,
И, вверясь ветру, возжелаешь уст
Его коснуться, — по привычке старой
Наш затрепещет прах, и вновь влюбленной станем парой.
Забыть былую боль придет пора!
Мы оживём в цветах трепетнолистных,
Как коноплянки, запоём с утра,
Как две змеи в кирасах живописных,
Мелькнём среди могил, — иль словно два
Свирепых тигра проскользим до логовища льва,
И вступим в битву! Сердце бьется чаще,
Едва представлю то, как оживу
В цветке расцветшем, в ласточке летящей,
Вручу себя природы торжеству,
Когда же осень на листву нагрянет —
Первовладычица Душа последней жертвой станет.
Не забывай! Мы чувства распахнем
Друг другу, — ни кентавры, ни сильваны,
Ни эльфы, что в лесу таятся днём,
А в ночь — танцуют посреди поляны,
В Природу не проникнут глубже нас;
Дарован нам тончайший слух и дан зорчайший глаз,
Мы видим сны подснежников, и даже
Вольны услышать маргариток рост,
Как бор трепещет серебристой пряжей,
Как, дрогнув сердцем, вспархивает дрозд,
Как созревает клевер медоносный,
Как беркут лёгким взмахом крыл пронизывает сосны.
Любви не знавший — не поймёт пчелу,
Что льнет к нарциссу, лепестки колебля
И углубляясь в золотую мглу;
Не тронет розу на вершине стебля.
Сверкает зелень юного листа
Чтоб мог поэт приблизить к ней влюбленные уста.
Ужель слабеет светоч небосвода
Иль для земли уменьшилась хвала
Из-за того, что это нас Природа
Преемниками жизни избрала?
У новых солнц — да будет путь высокий,
Вновь аромат придет в цветы, и в травы хлынут соки!
А мы, влюблённых двое, никогда
Пресытиться не сможем общей чашей,
Покуда блещут небо и вода,
Мы будем отдаваться страсти нашей,
Через эоны долгие спеша
Туда, где примет нас в себя Всемирная Душа!
В круговращенье Сфер мы только ноты,
В каденции созвездий и планет,
Но Сердце Мира трепетом заботы
Позволит позабыть о беге лет:
Нет, наша жизнь в небытие не канет,
Вселенная обнимет нас — и нам бессмертьем станет.
Перевод Е. В. Витковского
В начале своей литературной деятельности Уайльд писал исключительно поэзию, лишь иногда из-под его пера выходило эссе на тему эстетики.
Критики встретили стихи прохладно, отметив претенциозность стиля и «отсутствие подлинной оригинальности при совершенстве формы», что не помешало читателям полюбить их.
Уайльд в Америке
В 1882 году 27-летний Оскар Уайльд отправился в Америку в грандиозное годичное турне по 150 городам. Там он прочитал серию лекций о моде и искусстве, аудиторией которых были не только завсегдатаи нью-йоркских гостиных и студенты Гарварда, но и шахтеры в Спрингфилде, рабочие в Чикаго, фермеры в Колорадо.Публику американской глубинки он удивил и покорил своей любознательностью, доброжелательностью и способностью перепить любого ковбоя.
Оскар провел в Америке год, и вернулся домой в прекрасном расположении духа. Он немедленно уезжает во Францию, и общается с лучшими представителями французской литературы. Нужно заметить, что он быстро завоевал их симпатии, даже не стараясь приложить большие усилия.
Спустя десять лет он напишет эссе «Душа человека при социализме», в котором отрефлексирует опыт выхода за пределы мира светской богемы и отразит свои взгляды на преобразования общества.
«Сочувствие к больному чахоткой не искоренит чахотку; это под силу Науке. И когда Социализм решит проблему нищеты, а Наука разрешит проблему заболеваемости, армия сострадающих будет меньше, а сочувствие человечества станет масштабней, здоровее, естественней. Человек будет испытывать радость при виде радостной жизни других»
Оскар Уайльд
Представить денди в роли борца за интересы угнетаемых классов трудно. Однако Бернард Шоу, не попавший, по собственному признанию, под сокрушительное обаяние Уайльда, проникся к нему уважением именно за проявленную гражданскую позицию во время бунта чикагских анархистов.
«Тогда я пытался уговорить кое-кого из лондонских литераторов, бунтарей и скептиков исключительно на бумаге, подписать петицию об отсрочке приведения в действие смертного приговора. И единственный человек, поставивший свою подпись под петицией, был Оскар. С его стороны это была акция абсолютно бескорыстная, и с этого дня я испытывал к нему особое уважение», — писал Шоу.
Вернувшись из Америки, Оскар Уайльд влюбился в Констанс Ллойд — дочь лондонского адвоката и признанную красавицу. Девушка ответила ему взаимностью, и в 1884 году они поженились.
В браке родились двое сыновей, Сирил (1885—1915) и Вивиан (1886—1967). Говоря современным языком, Оскар был вовлеченным отцом и проводил с мальчиками много времени.
Публика неоднозначно реагирует на лондонского денди – одни его слепо обожают, другие нещадно критикуют. В его адрес звучат острые нападки, распространяются комические шаржи и карикатуры. Однако эти выпады еще больше добавляют ему авторитета и популярности.
В тридцать три года Уайльд принялся за написание серьезных произведений.
Сразу он опубликовал рассказы «Кентервильское привидение», «Преступление лорда Артура Севила», «Сфинкс без загадки».
Потом он начал работу над произведением всей своей жизни – романом «Портрет Дориана Грея».
На следующий год дополненное произведение Оскара Уайльда издается отдельной книгой и сопровождается предисловием автора, ставшим манифестом созданному им направлению – эстетизму
Автор писал его исключительно в воспитательных целях, но высшее общество посчитало его аморальным. А вот простым читателям роман пришелся по душе.
С 1891 по 1895 г. Уайльда окружает ореол невероятной славы и успеха. В 1891 г. литератор издает сборник статей «Замыслы», в которых знакомит читателей со своей эстетической доктриной, пишет трактат «Душа человека при социализме», отвергающий брак, семью и частную собственность, а также сочиняет драму на библейский сюжет «Саломея» специально для известной и очаровательной французской актрисы Сары Бернар.
«Портрет Дориана Грея»: история романа и персонажа
По фабуле роман представляет собой философскую сказку-притчу с чертами готики с ее мрачными семейными тайнами, внезапными смертями, духом мистицизма, инфернально притягательными героями и злодеями.
Источники вдохновения Уайльда можно проследить в гетевском «Фаусте» — заронившего в душу Дориана желание остаться молодым навсегда лорда Генри Уоттона литературоведы рубежа прошлого столетия называли новым Мефистофелем. Очевидны аллюзии на «Шагреневую кожу» Оноре де Бальзака и, разумеется, культовый для декадентов «конца века» роман Жориса Карла Гюисманса «Наоборот», присутствующий в тексте как та самая «желтая книга», что околдовала героя.
Написанная за несколько недель книга взбаламутила английских читателей. В адрес Уайльда посыпались обвинения в аморальности, роман потребовали запретить. Однако писатель вступился за своего героя, назвав его «зеркалом обвинителей».
Бози, как звал его Оскар, был капризен и эгоистичен: вымогал у покровителя дорогие подарки, устраивал ему скандалы и обожал шокировать публику, прилюдно оказывая Уайльду знаки внимания, которые в викторианское время не позволялись даже законным супругам.
По салонам поползли нехорошие слухи, особенно после того, как писатель окончательно покинул жену с детьми и поселился вместе с Бози. Но Уайльд все еще был «принцем декадентов»: премьеры его комедий «Женщина, не стоящая внимания» и «Идеальный муж» стали главными событиями сезона. Газеты называли его «лучшим из современных драматургов», отмечая ум, оригинальность, совершенство стиля.
Но Уайльд не был бы Уайльдом, если бы сдался обстоятельствам. Он по-прежнему живет с Бози, покорно терпя его выходки. Пишет ему безумные любовные письма. Прогоняет его отца, лорда Куинсберри, который грубо требует от «писаки» оставить его сына в покое
Мстительный лорд нашел свидетелей, готовых уличить писателя в связях с мальчиками из подпольного борделя некоего Тейлора.
В марте 1895 года начался суд. Вначале дело казалось Уайльду смехотворным, и он даже подал ответный иск на лорда за клевету.
Но богач Куинсберри нанял лучшего адвоката, который ловко сплел вокруг Оскара паутину обвинений. В апреле он был помещен в тюрьму Холлоуэй, но выпущен под залог. Друзья упрашивали его покинуть Англию, но он отказался: «Эту пьесу нужно доиграть до конца». Между тем знакомые двери закрывались перед ним одна за другой. Театры снимали его пьесы со сцены или играли их без имени автора. Магазины отказывались продавать его книги, а хозяин одного из них публично сжег их, не посчитавшись с расходами.
В эти дни Пьер Луис проницательно заметил: «Лицемеры не карают виновного, а мстят тому, кто не похож на них». Это подтвердилось 25 мая, когда был оглашен приговор: два года исправительных работ.
Уайльду казалось, что он уже умер и тюремная карета везет его прямиком в ад. Вопреки слухам этот эстет был довольно неприхотлив, но условия британской тюрьмы превзошли самые мрачные его фантазии. Скудная пища, грубость охранников, одиночное заключение в сырой камере, которую позволяется покидать лишь на время часовой прогулки. Никаких книг, никакого общения. За любую провинность заключенного могли наказать кнутом или заставить часами вращать громадное колесо, грозящее переломать ему ноги.
В тюрьме Пентонвилл «гнусного содомита» сразу же обрили, облачили в серую робу и заперли в камере-пенале размером два на четыре метра. Он писал другу (позволялось два письма в неделю): «Сначала все казалось ужасным кошмаром… я не мог заснуть, не мог съесть ни кусочка пищи. Какими же демонами могут быть люди!»
С воли доходили слухи, что жена с детьми покинула Англию, спасаясь от издевательств. Все имущество семьи было продано, чтобы оплатить судебные издержки. Альфред Дуглас вопреки обещанию так и не сделал этого и даже не написал Оскару ни одного письма.
Все эти новости едва не свели Уайльда с ума. Он бился о стены, кричал, что убьет вероломного Бози, а потом покончит с собой. Осмотрев заключенного, психиатры посоветовали перевести его в другую тюрьму, дать ему книги и работу на воздухе.
В ноябре 1895 года Уайльд был переведен в тюрьму Рединга на юге Англии.
По иронии судьбы он своей балладой создал этому заведению мрачную славу, однако на деле условия там оказались сносными. Через пару недель ему разрешили передавать продукты и книги, перестали брить наголо и поручили заведование тюремным цветником. На свидание приехала жена, сообщившая грустную новость: умерла леди Джейн Уайльд. Сама Констанс держалась отстраненно, но все равно оставалась «заботливой и нежной». Она не сказала мужу, что больна воспалением спинного мозга, которое погубило ее два года спустя. Это была их последняя встреча.
Были и другие новости: в Париже триумфально прошла премьера «Саломеи». Подражая героине пьесы, которую играла Сара Бернар, парижанки облачились в прозрачные туники, через которые просвечивала грудь. А газеты обличали лицемеров-англичан, засадивших в тюрьму великого писателя.
Для Уайльда же тянулись долгие дни заключения, в один из которых он стал свидетелем казни солдата Чарлза Вулдриджа, убившего из ревности свою жену. Воспоминания об этом отлились в чеканных строчках «Баллады Редингской тюрьмы»: «Ведь каждый, кто на свете жил, любимых убивал. Один — жестокостью, другой — отравою похвал. Трус — поцелуем, тот, кто смел, — кинжалом наповал».
Здесь же было написано «De Profundis» («Из глубины») — признание в любви, обращенное все к тому же Альфреду Дугласу. Поистине Уайльд был неисправим. Но ни Бози, ни кто-либо другой не встретили его, когда за ним в мае 1897 года захлопнулись ворота Редингской тюрьмы. Проведя ночь в гостинице, он утром отправился в порт, откуда отплыл во Францию. Теперь у него не было ни родины, ни семьи, ни даже имени. Он просил называть себя Мельмотом в честь изгнанника из готического романа XIX века.
5 цитат Оскара Уайльда
«Большинство из нас — это не мы. Наши мысли — это чужие суждения, наша жизнь — мимикрия, наши страсти — цитата!»«Образование — вещь превосходная, но хорошо бы иногда помнить, что ничему из того, что следовало бы знать, научить нельзя».
«В Лондоне слишком много туманов и серьезных людей. То ли туманы порождают серьезных людей, то ли наоборот — понять трудно, но и те и другие действуют мне на нервы».
«Единственная разница между святым и грешником в том, что у святого есть прошлое, а у грешника будущее».
«В наше время у каждого великого человека есть ученики, причем его биографию всегда пишет Иуда».
https://vk.com/video-362471_160558877
#Литература