За несколько месяцев до описываемых событий, в один из вечеров, когда богослужение уже закончилась и Давид, переодевшись, вышел из церкви, его окликнул высокий мужчина в кожаном плаще, и, заметно волнуясь, произнёс: – Здравствуй, Давид! Наверное, ты не припомнишь меня, ведь прошло столько лет! Я – Пашка Ветров. Даже если бы подошедший мужчина не назвал своё имя, Давид узнал бы его по голосу, который с годами совсем не изменился. Пашка-Ветер! Задиристый, вихрастый паренёк, который учил его играть на свирели. Разве мог он забыть его? – Пашка, дорогой, вот это встреча! Конечно, я узнал тебя! Как можно забыть те чудесные годы и нашу дружбу? На днях я вспоминал и тебя, и твою маму Марию Кузьминичну... – К сожалению, уже почти полтора года, как мамы нет. Я приехал, чтобы поставить памятник на её могиле и заодно решить вопрос с домом. – Прими мои соболезнования! Светлая ей память, она была невероятно доброй и мудрой женщиной. Так значит, ты теперь живёшь не здесь? – Девять лет назад я с семьёй переехал на родину жены в Калининградскую область. Там у нас дом на Куршской косе и своя небольшая пекарня, так что вряд ли я когда-нибудь вернусь сюда. А ты, вижу, осуществил свою заветную мечту и стал священником! Какими судьбами в наших краях? – Пути Господни неисповедимы! Помнишь, в детстве я мечтал, что стану священником и непременно буду служить в этом храме? И вот я здесь! Теперь это место моего служения. Решение о моём переводе было принято так неожиданно, что на сборы у меня было всего несколько дней. Жена пока осталась на старом месте, чтобы решить вопросы, связанные с переездом, но, думаю, на днях она уже приедет. – И где ты обосновался? Тебе предоставили жильё? – Да, крохотный ветхий домик недалеко от мельницы, который перешёл во владение церкви после смерти хозяина. Но, надеюсь, со временем я смогу купить дом попросторнее, тем более, что мы с Натальей ждём в семье пополнения. Несколько секунд Павел молчал, о чём-то размышляя, а потом обратился к Давиду: – Ты ведь помнишь наш дом? Заселяйтесь в него и живите. Мама была бы этому очень рада, я уверен. Дом ещё крепкий, лет сто точно простоит. – Ваш дом очень большой, боюсь, купить его мне будет не по карману. – Ты меня не понял, Давид! Я не собираюсь его тебе продавать. Считай, что это подарок моей мамы. Часто вспоминаю, как она мне говорила про тебя: «Вот, сынок, с кого тебе нужно брать пример! Такой набожный мальчик, все молитвы знает! А как красиво поёт! Наверно, священником будет». Как в воду глядела! Ни о каких деньгах не может быть и речи, но, чтобы ты не чувствовал себя в долгу, будешь ухаживать за маминой могилкой. Сам я не смогу приезжать сюда часто, ты же понимаешь. Согласен? – Ты не шутишь? Даже в самых радужных снах такое не могло мне присниться! Но будет ли это законно? – Не волнуйся, всё будет законно! Я – единственный наследник, и могу распоряжаться домом и прилегающей к нему землёй по своему усмотрению. До моего отъезда оформим все необходимые документы, и ты станешь полноправным хозяином. Давид стоял, не зная, что ответить Павлу на его предложение. – Всё это так неожиданно! – произнёс он, стараясь сдержать переполнявшие его эмоции. – Скорее, закономерно, чем неожиданно! Вдали от родных мест мне будет приятно знать, что в отчем доме живёт мой друг со своей семьёй, а не чужие, незнакомые мне люди. Павел пригласил Давида к себе, и, пройдя метров триста, они свернули на едва видневшуюся в лунном свете дорожку, ведущую к дому Ветровых. – Я хорошо помню эту дорожку! – воскликнул Давид, – Сколько раз мы с Мартином прибегали к тебе по ней! – Помню, помню! – рассмеялся Павел. – Мартин ещё любил покукарекать у меня под окном, чтобы меня разбудить, и у него это так здорово получалось, что даже мама не сомневалась в том, что кукарекает настоящий петух! Здесь, как видишь, ничего не изменилось с той поры, только деревья стали большими. Правда, мы с тобой тоже немного повзрослели... Дом Ветровых стоял на берегу неширокой, но очень быстрой речки со странным названием Лососянка. Лососи в ней никогда не водились, а вот форели, если верить рассказам местных жителей, когда-то было много. Всё в доме было знакомо Давиду. На миг он потерял чувство реального времени, и ему почудилось, будто из кухни раздался звонкий голос Марии Кузьминичны, приглашающей их с Павлом отведать драников со сметаной. Увы... – Я поставлю чайник, а ты пока полистай альбом, может, увидишь знакомые лица, – сказал Павел, и протянул Давиду старенький альбом с фотографиями. – После похорон мамы была такая суета, что, уезжая, я забыл забрать альбом с собой. Хорошо, что соседка сберегла здесь всё в целости и сохранности. Фотографий в альбоме было не много, видимо, некоторые из них были утеряны, а, возможно, кто-то намеренно вытащил их из уголков, чтобы лишний раз не предаваться ненужным и не всегда приятным воспоминаниям. Разглядывая фотографии, Давид с головой окунулся в прошлое. Да и могло ли быть иначе, если со снимков на него смотрели такие знакомые лица! На одной из фотографий Давид увидел себя и своего безвременно ушедшего друга Мартина, и сердце его защемило от боли. Они были сняты на фоне отвесной скалы, у подножия которой виднелся полуобвалившийся вход в пещеру. – Это пещера на Алмазном озере, правда? Помню, как мы втроём забрели туда, и ты сфотографировал нас с Мартином. Мы тогда облазили эту пещеру вдоль и поперёк, кажется, искали чью-то могилу, да так и не нашли. – Могилу Себастьяна, покровителя этих мест. Её до сих пор так никто и не нашёл, хотя, многие искали и до, и после нас. – Твоя мама как-то рассказывала нам об этом Себастьяне. Ведь это в память о нём эту местность называют Долиной Ангела? – Да, но, к сожалению, никаких документов, подтверждающих его существование, не сохранилось. Лишь в памяти старожилов остались рассказы, которые они слышали от своих дедушек и бабушек, да и те за столько лет обросли такими невероятными подробностями, что в них как-то не очень верится. – А если поискать в церковном архиве? Может, там удастся что-нибудь найти? — Тебе и карты в руки! Теперь у тебя есть беспрепятственный доступ к архиву. — На лице Павла вдруг появилось выражение, которое бывает у людей, только что сделавших важное открытие. — А знаешь, есть один человек, который, возможно, сможет рассказать тебе что-нибудь интересное на эту тему. Надеюсь, он жив и здоров. – Какой-нибудь глубокий старик? – Я не назвал бы его стариком, хотя ему уже, наверное, далеко за шестьдесят. Выглядит он очень молодо. Это Иосиф Смолич, крёстный отец Мартина. – Иосиф Юрьевич? Я хорошо его помню. Он историк. Мне всё никак не удаётся с ним встретиться. Святослав Константинович говорил, что, пока в саду ещё не так много работы, Иосиф Юрьевич почти каждый день ездит в город и часами работает в научной библиотеке и городском архиве. Наверное, пишет очередную книгу. Их разговор прервал негромкий стук в окошко. – Ты кого-то ждёшь? – удивился Давид. – Ну, что ты, кого я могу ждать, тем более, в такой час? Наверно, это Нина Романовна опять решила угостить меня чем-то вкусненьким. Павел не ошибся. Когда он открыл дверь, на пороге появилась миловидная старушка, похожая на сказочную фею, с небольшой корзинкой в руках и какой-то странной конструкцией, напоминающей чалму, на голове. Давид сразу узнал Нину Романовну, и, обрадовавшись неожиданной встрече, встал, чтобы поздороваться с ней. – Паша, прости, не знала, что у тебя гость. Вот, принесла тебе твоих любимых пирожков! – Завидев Давида, старушка сильно смутилась. – Ах, батюшка, не ожидала вас тут увидеть! – Неужели вы его не узнали? Это же Давид, в детстве он приезжал сюда каждое лето и часто бывал у нас вместе с Мартином, сыном профессора Мирского. – Боже правый! – обратилась старушка к Давиду. – Простите, не признала вас сразу! Глаза уже не видят, как прежде, да и глуховата я стала. Когда увидела вас в храме, то так обрадовалась, что у нас теперь такой молодой настоятель, такие проповеди дивные читает, но я и подумать не могла, что вы – тот самый Давид, который когда-то так красиво пел на клиросе и читал нам с Марусей «Житие святых». Давид обнял старушку и ласково произнёс: – Рад вас видеть в добром здравии, Нина Романовна! Вы не меняетесь, всё такая же бодрая и жизнерадостная! – Да какое там! Я себе за жизнь столько болезней нажила, что теперь вот нянчусь с ними, как с малыми детьми. Хотя, конечно, грех жаловаться: управляюсь пока что по дому и по хозяйству сама, без посторонней помощи. – Мы тут с Давидом вспомнили Себастьяна, покровителя здешних мест. Вы что-нибудь о нём слышали? – спросил Павел. Казалось, его вопрос застал старушку врасплох, но уже через минуту глаза её загорелись: – Слышала? Да я не только слышала, я его видела! Павел с Давидом на миг потеряли дар речи. – Как видели? – Так вот и видела, как вас сейчас вижу. Я тогда ещё девчонкой была, только школу окончила. И тут, откуда ни возьмись, подкосила меня страшная болезнь. Нужно было срочно ехать в город на операцию. Сколько слёз я пролила тогда, какого страху натерпелась, вам не рассказать! Вышла я как-то под утро во двор в одной ночной сорочке, стою, плачу, молитву Пресвятой Деве читаю, и вдруг вижу, рядом со мной стоит светловолосый юноша, красавец из красавцев, да так ласково смотрит на меня, что у меня и слёзы вмиг высохли, и страх пропал. А он мне и говорит: «Ты, Нина, ничего не бойся, поезжай на операцию, всё будет хорошо, жить ты будешь ещё долго». Я сначала растерялась от неожиданности, но тут же успокоилась и спросила: «Ты кто такой?» «Себастьян моё имя», – ответил он и бесследно исчез, будто его и не было. Несколько минут мужчины сидели молча, размышляя над тем, что поведала им Нина Романовна. В том, что она говорит правду, у них не было ни малейшего сомнения, но её рассказ показался им настолько необычным, что они не имели ни малейшего понятия, как всё это можно объяснить с точки зрения логики и здравого смысла. – В голове не укладывается всё то, что вы нам рассказали! – вымолвил Павел. – А я об этом никогда никому и не рассказывала, боялась, чтобы меня не посчитали умалишённой. Одна Маруся про это знала, ей я доверяла больше, чем себе. Осенив себя крестом и пожелав Павлу с Давидом доброй ночи, старушка откланялась и заспешила домой. – Вот видишь! Значит, это не выдумки! Странно, что мама никогда не вспоминала об этой истории. – Ничего странного в этом нет. Это лишь говорит о том, что она была хозяйкой своему слову: пообещала никому ничего не рассказывать и сдержала обещание. Но ведь если Себастьяна видела Нина Романовна, то почему бы не предположить, что его видел кто-то ещё, например, тот же Иосиф Смолич? Обязательно поговорю с ним! Надеюсь, он хоть что-то сможет мне рассказать. Внезапно за окном разразился проливной дождь. – Ну куда ты пойдёшь в такую погоду? Оставайся ночевать. Утром я покажу тебе дом и огород, а днём займёмся оформлением документов. Надеюсь, за пару дней удастся всё уладить, и ты ещё до приезда жены сможешь сюда вселиться. Ливень не оставил Давиду выбора, и он, правда, не без удовольствия, согласился переночевать у Ветрова. С утра, не теряя ни минуты, Павел занялся оформлением документов для передачи дома и прилегающего к нему большого земельного участка в собственность Давида Хольцера. Спустя несколько дней, как только документы были готовы, Павел уехал. Прощаясь, он обнял Давида: – Я уезжаю со спокойной душой, брат! Теперь есть кому присмотреть за маминой могилой, да и дом будет в добрых и надёжных руках. Надеюсь, мы ещё не раз встретимся с тобой! – Всё в руках Господа, дорогой Пашка! И на всё Его святая воля! Но, как бы всё ни сложилось, ты всегда помни, что этот дом — твой, и тебя встретят здесь как самого родного и близкого человека. продолжение следует... #Флориан
ДРАГОЦЕННЫЕ РОССЫПИ
КНИЖНАЯ ПОЛКА
* 7
Станислав Минаев-Городенский
ФЛОРИАН
За несколько месяцев до описываемых событий, в один из вечеров, когда богослужение уже закончилась и Давид, переодевшись, вышел из церкви, его окликнул высокий мужчина в кожаном плаще, и, заметно волнуясь, произнёс:
– Здравствуй, Давид! Наверное, ты не припомнишь меня, ведь прошло столько лет! Я – Пашка Ветров.
Даже если бы подошедший мужчина не назвал своё имя, Давид узнал бы его по голосу, который с годами совсем не изменился. Пашка-Ветер! Задиристый, вихрастый паренёк, который учил его играть на свирели. Разве мог он забыть его?
– Пашка, дорогой, вот это встреча! Конечно, я узнал тебя! Как можно забыть те чудесные годы и нашу дружбу? На днях я вспоминал и тебя, и твою маму Марию Кузьминичну...
– К сожалению, уже почти полтора года, как мамы нет. Я приехал, чтобы поставить памятник на её могиле и заодно решить вопрос с домом.
– Прими мои соболезнования! Светлая ей память, она была невероятно доброй и мудрой женщиной. Так значит, ты теперь живёшь не здесь?
– Девять лет назад я с семьёй переехал на родину жены в Калининградскую область. Там у нас дом на Куршской косе и своя небольшая пекарня, так что вряд ли я когда-нибудь вернусь сюда. А ты, вижу, осуществил свою заветную мечту и стал священником! Какими судьбами в наших краях?
– Пути Господни неисповедимы! Помнишь, в детстве я мечтал, что стану священником и непременно буду служить в этом храме? И вот я здесь! Теперь это место моего служения. Решение о моём переводе было принято так неожиданно, что на сборы у меня было всего несколько дней. Жена пока осталась на старом месте, чтобы решить вопросы, связанные с переездом, но, думаю, на днях она уже приедет.
– И где ты обосновался? Тебе предоставили жильё?
– Да, крохотный ветхий домик недалеко от мельницы, который перешёл во владение церкви после смерти хозяина. Но, надеюсь, со временем я смогу купить дом попросторнее, тем более, что мы с Натальей ждём в семье пополнения.
Несколько секунд Павел молчал, о чём-то размышляя, а потом обратился к Давиду:
– Ты ведь помнишь наш дом? Заселяйтесь в него и живите. Мама была бы этому очень рада, я уверен. Дом ещё крепкий, лет сто точно простоит.
– Ваш дом очень большой, боюсь, купить его мне будет не по карману.
– Ты меня не понял, Давид! Я не собираюсь его тебе продавать. Считай, что это подарок моей мамы. Часто вспоминаю, как она мне говорила про тебя: «Вот, сынок, с кого тебе нужно брать пример! Такой набожный мальчик, все молитвы знает! А как красиво поёт! Наверно, священником будет». Как в воду глядела! Ни о каких деньгах не может быть и речи, но, чтобы ты не чувствовал себя в долгу, будешь ухаживать за маминой могилкой. Сам я не смогу приезжать сюда часто, ты же понимаешь. Согласен?
– Ты не шутишь? Даже в самых радужных снах такое не могло мне присниться! Но будет ли это законно?
– Не волнуйся, всё будет законно! Я – единственный наследник, и могу распоряжаться домом и прилегающей к нему землёй по своему усмотрению. До моего отъезда оформим все необходимые документы, и ты станешь полноправным хозяином.
Давид стоял, не зная, что ответить Павлу на его предложение.
– Всё это так неожиданно! – произнёс он, стараясь сдержать переполнявшие его эмоции.
– Скорее, закономерно, чем неожиданно! Вдали от родных мест мне будет приятно знать, что в отчем доме живёт мой друг со своей семьёй, а не чужие, незнакомые мне люди.
Павел пригласил Давида к себе, и, пройдя метров триста, они свернули на едва видневшуюся в лунном свете дорожку, ведущую к дому Ветровых.
– Я хорошо помню эту дорожку! – воскликнул Давид, – Сколько раз мы с Мартином прибегали к тебе по ней!
– Помню, помню! – рассмеялся Павел. – Мартин ещё любил покукарекать у меня под окном, чтобы меня разбудить, и у него это так здорово получалось, что даже мама не сомневалась в том, что кукарекает настоящий петух! Здесь, как видишь, ничего не изменилось с той поры, только деревья стали большими. Правда, мы с тобой тоже немного повзрослели...
Дом Ветровых стоял на берегу неширокой, но очень быстрой речки со странным названием Лососянка. Лососи в ней никогда не водились, а вот форели, если верить рассказам местных жителей, когда-то было много. Всё в доме было знакомо Давиду. На миг он потерял чувство реального времени, и ему почудилось, будто из кухни раздался звонкий голос Марии Кузьминичны, приглашающей их с Павлом отведать драников со сметаной. Увы...
– Я поставлю чайник, а ты пока полистай альбом, может, увидишь знакомые лица, – сказал Павел, и протянул Давиду старенький альбом с фотографиями. – После похорон мамы была такая суета, что, уезжая, я забыл забрать альбом с собой. Хорошо, что соседка сберегла здесь всё в целости и сохранности.
Фотографий в альбоме было не много, видимо, некоторые из них были утеряны, а, возможно, кто-то намеренно вытащил их из уголков, чтобы лишний раз не предаваться ненужным и не всегда приятным воспоминаниям. Разглядывая фотографии, Давид с головой окунулся в прошлое. Да и могло ли быть иначе, если со снимков на него смотрели такие знакомые лица! На одной из фотографий Давид увидел себя и своего безвременно ушедшего друга Мартина, и сердце его защемило от боли. Они были сняты на фоне отвесной скалы, у подножия которой виднелся полуобвалившийся вход в пещеру.
– Это пещера на Алмазном озере, правда? Помню, как мы втроём забрели туда, и ты сфотографировал нас с Мартином. Мы тогда облазили эту пещеру вдоль и поперёк, кажется, искали чью-то могилу, да так и не нашли.
– Могилу Себастьяна, покровителя этих мест. Её до сих пор так никто и не нашёл, хотя, многие искали и до, и после нас.
– Твоя мама как-то рассказывала нам об этом Себастьяне. Ведь это в память о нём эту местность называют Долиной Ангела?
– Да, но, к сожалению, никаких документов, подтверждающих его существование, не сохранилось. Лишь в памяти старожилов остались рассказы, которые они слышали от своих дедушек и бабушек, да и те за столько лет обросли такими невероятными подробностями, что в них как-то не очень верится.
– А если поискать в церковном архиве? Может, там удастся что-нибудь найти?
— Тебе и карты в руки! Теперь у тебя есть беспрепятственный доступ к архиву. — На лице Павла вдруг появилось выражение, которое бывает у людей, только что сделавших важное открытие. — А знаешь, есть один человек, который, возможно, сможет рассказать тебе что-нибудь интересное на эту тему. Надеюсь, он жив и здоров.
– Какой-нибудь глубокий старик?
– Я не назвал бы его стариком, хотя ему уже, наверное, далеко за шестьдесят. Выглядит он очень молодо. Это Иосиф Смолич, крёстный отец Мартина.
– Иосиф Юрьевич? Я хорошо его помню. Он историк. Мне всё никак не удаётся с ним встретиться. Святослав Константинович говорил, что, пока в саду ещё не так много работы, Иосиф Юрьевич почти каждый день ездит в город и часами работает в научной библиотеке и городском архиве. Наверное, пишет очередную книгу.
Их разговор прервал негромкий стук в окошко.
– Ты кого-то ждёшь? – удивился Давид.
– Ну, что ты, кого я могу ждать, тем более, в такой час? Наверно, это Нина Романовна опять решила угостить меня чем-то вкусненьким.
Павел не ошибся. Когда он открыл дверь, на пороге появилась миловидная старушка, похожая на сказочную фею, с небольшой корзинкой в руках и какой-то странной конструкцией, напоминающей чалму, на голове. Давид сразу узнал Нину Романовну, и, обрадовавшись неожиданной встрече, встал, чтобы поздороваться с ней.
– Паша, прости, не знала, что у тебя гость. Вот, принесла тебе твоих любимых пирожков! – Завидев Давида, старушка сильно смутилась. – Ах, батюшка, не ожидала вас тут увидеть!
– Неужели вы его не узнали? Это же Давид, в детстве он приезжал сюда каждое лето и часто бывал у нас вместе с Мартином, сыном профессора Мирского.
– Боже правый! – обратилась старушка к Давиду. – Простите, не признала вас сразу! Глаза уже не видят, как прежде, да и глуховата я стала. Когда увидела вас в храме, то так обрадовалась, что у нас теперь такой молодой настоятель, такие проповеди дивные читает, но я и подумать не могла, что вы – тот самый Давид, который когда-то так красиво пел на клиросе и читал нам с Марусей «Житие святых».
Давид обнял старушку и ласково произнёс:
– Рад вас видеть в добром здравии, Нина Романовна! Вы не меняетесь, всё такая же бодрая и жизнерадостная!
– Да какое там! Я себе за жизнь столько болезней нажила, что теперь вот нянчусь с ними, как с малыми детьми. Хотя, конечно, грех жаловаться: управляюсь пока что по дому и по хозяйству сама, без посторонней помощи.
– Мы тут с Давидом вспомнили Себастьяна, покровителя здешних мест. Вы что-нибудь о нём слышали? – спросил Павел.
Казалось, его вопрос застал старушку врасплох, но уже через минуту глаза её загорелись:
– Слышала? Да я не только слышала, я его видела!
Павел с Давидом на миг потеряли дар речи.
– Как видели?
– Так вот и видела, как вас сейчас вижу. Я тогда ещё девчонкой была, только школу окончила. И тут, откуда ни возьмись, подкосила меня страшная болезнь. Нужно было срочно ехать в город на операцию. Сколько слёз я пролила тогда, какого страху натерпелась, вам не рассказать! Вышла я как-то под утро во двор в одной ночной сорочке, стою, плачу, молитву Пресвятой Деве читаю, и вдруг вижу, рядом со мной стоит светловолосый юноша, красавец из красавцев, да так ласково смотрит на меня, что у меня и слёзы вмиг высохли, и страх пропал. А он мне и говорит: «Ты, Нина, ничего не бойся, поезжай на операцию, всё будет хорошо, жить ты будешь ещё долго». Я сначала растерялась от неожиданности, но тут же успокоилась и спросила: «Ты кто такой?» «Себастьян моё имя», – ответил он и бесследно исчез, будто его и не было.
Несколько минут мужчины сидели молча, размышляя над тем, что поведала им Нина Романовна. В том, что она говорит правду, у них не было ни малейшего сомнения, но её рассказ показался им настолько необычным, что они не имели ни малейшего понятия, как всё это можно объяснить с точки зрения логики и здравого смысла.
– В голове не укладывается всё то, что вы нам рассказали! – вымолвил Павел.
– А я об этом никогда никому и не рассказывала, боялась, чтобы меня не посчитали умалишённой. Одна Маруся про это знала, ей я доверяла больше, чем себе.
Осенив себя крестом и пожелав Павлу с Давидом доброй ночи, старушка откланялась и заспешила домой.
– Вот видишь! Значит, это не выдумки! Странно, что мама никогда не вспоминала об этой истории.
– Ничего странного в этом нет. Это лишь говорит о том, что она была хозяйкой своему слову: пообещала никому ничего не рассказывать и сдержала обещание. Но ведь если Себастьяна видела Нина Романовна, то почему бы не предположить, что его видел кто-то ещё, например, тот же Иосиф Смолич? Обязательно поговорю с ним! Надеюсь, он хоть что-то сможет мне рассказать.
Внезапно за окном разразился проливной дождь.
– Ну куда ты пойдёшь в такую погоду? Оставайся ночевать. Утром я покажу тебе дом и огород, а днём займёмся оформлением документов. Надеюсь, за пару дней удастся всё уладить, и ты ещё до приезда жены сможешь сюда вселиться.
Ливень не оставил Давиду выбора, и он, правда, не без удовольствия, согласился переночевать у Ветрова.
С утра, не теряя ни минуты, Павел занялся оформлением документов для передачи дома и прилегающего к нему большого земельного участка в собственность Давида Хольцера. Спустя несколько дней, как только документы были готовы, Павел уехал. Прощаясь, он обнял Давида:
– Я уезжаю со спокойной душой, брат! Теперь есть кому присмотреть за маминой могилой, да и дом будет в добрых и надёжных руках. Надеюсь, мы ещё не раз встретимся с тобой!
– Всё в руках Господа, дорогой Пашка! И на всё Его святая воля! Но, как бы всё ни сложилось, ты всегда помни, что этот дом — твой, и тебя встретят здесь как самого родного и близкого человека.
продолжение следует...
#Флориан