У преступников царской России были свои законы. В конце XIX века среди каторжан и обитателей острогов стали появляться "иваны" — профессионалы, добывающие себе средства на жизнь только преступным ремеслом. Такое прозвание они получили потому, что при поимке назывались Иванами Ивановыми, чтобы запутать сыщиков и уйти от возможного наказания за ранее совершённые преступления.
Такие заключённые на каторге и в тюрьмах старались поставить себя в привилегированное положение. Друг друга они называли паханами, сидельцами и бродягами. Именно из бродяжничества и вышла традиция "иванов" не жить в роскоши и не иметь собственности. Преступник должен был быть человеком "перекати-поле" — это считалось особым шиком. На каторге и в острожных тюрьмах "иваны" быстро сбивались в группировки, занимали привилегированные места. Например, в камере им доставались нары, тогда как остальные ютились на полу, в грязи и холоде. Часто бывало и так, что "иваны" руководили трудовыми артелями заключённых. Возможно, подобное положение дел поддерживалось и надзирателями, которые тоже были заинтересованы в порядке внутри пенитенциарных заведений.
"Иванов" в Российской империи было много. В среднем за год полиция в одном Санкт– Петербурге задерживала 200–300 профессиональных бродяг и 1000 воров. Но в жизнь каторжан революция 1917 года внесла кардинальные изменения. Она породила такой вал преступности, что внутренняя иерархия преступного мира оказалась разрушенной. За решётку попадали как профессиональные преступники, так и бывшие дворяне, белые офицеры. А в 1930-х годах к этой разношёрстной компании добавились враги народа: инженеры, учителя, врачи, партийные чиновники, бывшие нэпманы.
Базовые принципы воровской идеи.
Не работать. Не сотрудничать с властью. Не выступать с оружием в руках на стороне власти. Не состоять в партии, комсомоле и иных государственных структурах. Не иметь документов. Не иметь семьи. Не иметь собственности. Жить только за счет преступного промысла. Белогвардейцы в тюрьме
После Гражданской войны некоторые белые эмигрировали, а другие остались внутри страны и попытались по-новому бороться против советской власти. Часть разбитых белогвардейских отрядов превратились в бандитские шайки, которые грабили и убивали до середины 20‑х годов.
Так, в Мариинском уезде Томской губернии 27 мая 1922 года банда под руководством белогвардейца Соловьёва заняла деревню Ивановку, убила трёх коммунистов, награбила сто пудов хлеба и отошла в тайгу на украденных у крестьян лошадях.
Обосновавшиеся в Екатеринбурге бывшие белые офицеры тоже крали, грабили и убивали. С сентября 1919 по январь 1920 года в городе было зафиксировано около 8,5 тысячи преступлений, среди них 97,4% краж.
В 1919–1920 годы в Екатеринбурге орудовала банда Александра Зыкова, участника колчаковской армии и однофамильца известного полковника Семёновского полка и героя Первой мировой войны. Банда промышляла крупными кражами со складов. Сотрудники ВЧК узнали, где находились Зыков и подельники. В доме лесника под городом нашли 10 ящиков оконных стёкол, три ящика сухой кристаллической краски, приводные ремни, коровьи сырые кожи, масло, винтовку с патронами. Неподалёку от дома задержали остальных участников банды, у них забрали пять револьверов и поддельные печати Пышминского, Нижне-Исетского и Берёзовского Советов.
К задержанным 20 белогвардейцам вскоре добавились ещё 16 из другой банды, воровавшей с макаронной фабрики, склада коммуны и из химической лаборатории. Всего 37 человек украли товаров, оружия и еды на 100 миллионов рублей — преступников расстреляли. Еду белогвардейцы воровали с политическими целями: так они надеялись разжечь недовольство местных жителей новой властью. Оружие и прочие промышленные товары предполагалось использовать для терактов против партработников и рядовых коммунистов.
Одним из лидеров уральского повстанческого движения был белогвардеец Тюнин. 20 апреля 1920 года возле деревни Камельской группировка Тюнина убила милиционеров Гавриила Санина, Петра Михайлова, Константина Кислицина и трёх красноармейцев. Через шесть дней на том же месте они расправились с коммунистом Михаилом Клементьевым.
Бороться с тюнинцами поручили 30-летнему Евгению Рудакову. При царской власти он отбывал заключение за революционную деятельность, а при советской стал милиционером. Рудакову удалось заметно ослабить уральские банды, а потому милиционер стал для их главарей врагом номер один. Когда Рудаков отправился раздавать жалованье подчинённым, участники тюнинской банды подловили экипаж и нанесли Евгению и его беременной жене Клавдии 31 сабельную и четыре штыковые раны. Супруги скончались, а Тюнин бежал.
Вскоре при облавах поймали нескольких лидеров банды Тюнина: Василия Толмачёва, Терентия Брехова, братьев Ивана и Николая Иконниковых. Судебный процесс над ними стал известен как «Дело 113». Всех задержанных приговорили к расстрелу, однако Тюнин опять бежал.
Известен случай банды полковника Дуганова. После победы 5‑й Красной армии над генералом Каппелем белогвардейский партизанский отряд Валентина Дуганова шёл на Дальний Восток к атаману Семёнову, бесчинствуя и убивая людей по дороге. Только за 13 дней декабря 1921 года бандиты-дугановцы убили 36 человек: 28 коммунистов, двух «сочувствующих» и шесть беспартийных.
В ныне бурятском поселении Дырен белогвардейцы искали предметы роскоши и оружие. Так они пришли к дому богача Еши Бальжира. Сторонники Дуганова расспрашивали его о золоте и деньгах, но Бальжир молчал. «Ба́нданы» (бандиты) высыпали порох в уши и нос Еши и взорвали.
На поимку отряда Дуганова отправились баргузинский гарнизон в 120 человек и отряд аймачной милиции Буды Сангадина. Тогда дугановцев не поймали, но через два года при попытке пересечь границу с Маньчжурией их настиг гарнизон Читинского военного округа. Большинство бандитов сбежали. Самого Дуганова схватили только в 1929 году и расстреляли по приговору военно-полевого суда.
Бывшие белогвардейцы, вероятно, на тот момент не считали себя с жиганами, но стали жить «по понятиям» и показали себя резкими и жестокими «идейными» преступниками.
Многих белогвардейцев посадили в тюрьмы, где они держались отдельно от остальных заключённых. Белые отличались от большинства арестантов образованностью, дисциплинированностью и наличием чёткой идеологии, стремились стать лидерами в тюремно-лагерной среде. Приверженцы царской власти считали себя выше других и демонстрировали превосходство над остальными сидельцами. Одним из элементов такого благородства был броский стиль в одежде. Белогвардейцы надевали тельняшки, брюки-клёш, в то время как простые арестанты носили сапоги-прохори, заправленные брюки и пиджаки в ёлочку. Однако разделение не всегда касалось жизни в заключении: в лагерях и тюрьмах осуждённые часто носили то, что удалось надеть в последний день перед арестом.
Белогвардейцы начали создавать свою касту — жиганов. Главным их отличием от остальных бандитов была жестокость, с который они совершали преступления. За политическую идею бывшие белогвардейцы были готовы убивать любых противников. Притом новые жиганы носили нательные кресты, подчёркивающие религиозность членов касты.
Бывшие царские военные сформировали отдельные правила жизни в лагерях и тюрьмах, согласно которым:
— запрещалось работать или принимать участие в работе на благо общества; — запрещалось иметь официальную семью; — запрещалось принимать участие в военных действиях, получать оружие от государства; — запрещалось сотрудничать с властями в качестве свидетеля или жертвы, — обязывалось вносить деньги в общак («воровская касса», «котёл»; на уголовном жаргоне фонд взаимопомощи в среде преступного сообщества).
Однако насчёт трансформации белогвардейцев и появления преступной группы жиганов существует другое соображение. В работе «Роль „воров в законе“ в организации преступной деятельности» преподаватель Московского университета МВД России Михаил Ефимкин уточняет:
«Иной точки зрения придерживается А. И. Гуров, по мнению которого „воры“ (в понимании „жиганов“) и их „закон“ появились во время бурного развития советской лагерной системы, когда уголовники при поддержке НКВД СССР взяли на себя функции управления в условиях несвободы, установили свои правила поведения» .
Согласно этому мнению, жиганы должны были построить чёткую тюремную иерархию, чтоб контролировать сидящих в тюрьмах и лагерях. Теория выглядит достаточно неубедительно, потому что идеологические противники большевизма не могли сотрудничать с советской властью.
Войны жиганов
Слово «жиган» образовано от глагола «жечь». В начале XX века жиганами называли кочегаров и винокуров, испачканных сажей. Затем семантика слова расширилась — так стали именовать преступников. По некоторым сведениям, каторжанам выжигали клеймо «вор» на лбу или щеке, отчего и пошло прозвище «жиган».
Слово можно встретить в словаре блатного жаргона Василия Трахтенберга «Блатная музыка» 1908 года. Тогда «жиган» обозначало «представителя тюремного и острожного пролетариата; жалкого, нищего, унижаемого арестантами и самого унижающегося перед более сильными и богатыми».
В то же время в книге Власа Дорошевича «Каторга» (1903) слово «жиган» определяется иначе:
«„Жиганом“ на каторге вообще называется всякий бедный, ничего не имеющий человек, но, в частности, этим именем зовут проигравшихся в пух и прах „игроков“».
Только в 1920‑е годы слово обрело значение преступника и вора. Например, в этом смысле его употреблял Михаил Зощенко в рассказе «Гришка Жиган» (1921). Молва представляет Гришку как вора, расправу над которым хотят учинить люди с базара:
— Ежели она есть краденая, так ты мне и скажи: краденая, мол, лошадь. А то ходит тут, говорят — вор и конокрад, Гришка Жиган… Так уж не ты ли это и будешь. А? Как звать-то тебя?— Это меня-то? Гришей меня зовут. Это точно. Да только, господин купчик, я воровством имя такое позорить не буду. На это я никогда не соглашусь… А зовут, да, Гришей зовут. Могу и пачпорт вам показать…
В этом же значении слово «жиган» встречается в повести Вениамина Каверина «Конец хазы» (1924):
— Вы уже знаете, что этот проклятый жиган Васька Туз сгорел из-за какой-то говённой покупки. Ему бабки для дела, он после отчитается во что пошло, а ты хевру (группа сообщников-воров. — Прим. ред.) поганишь, жиган!
Самая крупная война разгорелась в 1930-х годах между жиганами и урками — опытными ворами со стажем. Она была обусловлена появлением в преступном мире новых элементов — жиганов. Это были образованные воры и бандиты "из бывших", в прошлом белые офицеры, студенты, дворяне. Они часто имели хорошее образование, разговаривали на иностранных языках, имели организаторские способности и презирали "бродяг". В местах заключения они сколачивали группировки и так же, как и воры, старались подмять под себя других заключённых. В СССР были целые лагеря, где заправляли жиганы, и уркам приходилось в них туго — их могли убить или "опустить".
Однако, с точки зрения большевиков, у жиганов был большой недостаток — большинство из них были "идейными", то есть ненавидели советскую власть. Поэтому немудрено, что сотрудники НКВД старались поддержать урок и в войне между ними и жиганами становились на сторону первых. Именно в те годы и появился воровской закон, кодекс чести, правила честного вора, которые свято чтили урки.
Урка
Жиганы идеологически не могли объединиться с остальными заключёнными, хоть и пытались: они выдвинули идею равенства всех членов «братства», но урки и «воры» не спешили их принимать. На самом же деле бывшие белогвардейцы хотели увеличить свои силы, чтобы иметь больший успех в борьбе с советской властью.
Обострился конфликт лидерства. Так, более низкие круги преступной тюремной иерархии захотели взять верх над жиганами. Они поддерживали собственных лидеров — урок. Те отличались от оппонентов большей сдержанностью, их преступления не были окрашены идеологически, и урки не были так жестоки, как жиганы. Исследователи возникновения «воровского закона» Александр Леонов и Александр Назаренко в одноимённой статье отмечают, что «воры», вышедшие из урок, ввели правило не допускать в свои круги «тяжеляков» (преступников, осуждённых за неимущественные тяжкие преступления, такие как диверсии, убийства изнасилования, часто осуществляемые жиганами).
«„Урка“ и „урки“ происходит от установленной нормы выработки каторжных рабочих „казённого урока“. Декабрист Якубович в „Записках бывшего каторжника“ писал: „Казённого урку́ десять верхов выдолбить полагается“. Спустя время слово изменило свое значение, и „уркой“ стали называть каторжанина, преступника со стажем».
Как закончили жиганы
В постоянной борьбе за власть появилась необходимость создать единый свод правил, по которому могли бы жить все заключённые: и жиганы, и старые дореволюционные воры, и урки. Был принят новый «воровской закон» преступного мира, согласно которому некоторые наиболее чтимые и авторитетные преступники получили право называться «ворами». Стать «вором» мог только человек, прошедший испытательный срок. Три года претендент должен был пробыть «пацаном». Затем он проходил через «школу» колонии или лагеря и по рекомендации других «воров» мог стать таким же.
Жиганы остались не у дел, их радикализм и «идейность» не нравились остальным заключённым. Притом новый «воровской» мир перенял от жиганского некоторые «понятия»: требования полного отказа от родных и создания семьи, от личной собственности и участия в коммерческой деятельности. И самое важное — строгий запрет на службу в Красной армии и требование не брать из рук власти оружие. И урки, и последующие поколения «воров» считали эти правила обоснованными и старались следовать им.
В качестве пропаганды против жиганов урки ввели лозунг «не жить за счёт братьев». Он компрометировал белогвардейцев-преступников, которые зачастую существовали на деньги босяков из своего окружения и не зарабатывали самостоятельно.
Советская власть тоже сделала вклад в исчезновение класса жиганов. Понимая, что бывшие белогвардейцы занимают важное положение в бандитской иерархии и могут противостоять режиму, органы стали создавать образ чуждых буржуйских преступников. Из двух зол выбирали меньшее: осуждённые за кражи и разбой рабочие были более «уважаемы» властями, чем бывшие царские солдаты. Мысль была такая: «Пусть грабят и убивают белых, а пролетарии — наши, их ещё можно исправить». Прочим уголовникам было невыгодно навлекать на себя угрозу расправы из-за взаимодействия с жиганами. По этой причине урки и другие касты пытались вытеснить бывших белогвардейцев из сообщества. Исследователь истории преступности 20‑х годов XX века Кузьмин отмечает:
«Авторитеты старого преступного мира, хорошо знавшие друг друга, приняли решение дать бой „идейным“, добиться победы и восстановить свои пошатнувшиеся позиции в преступном сообществе… Они сделали правильный для себя вывод: за политику карательные органы государства преследовали по всей строгости революционных законов, в то время как корыстные преступления с марксистской точки зрения объяснялись пережитками прошлого и экономической ситуацией в стране. Считалось, что с улучшением экономического положения, ликвидацией безработицы уголовная преступность должна отходить в прошлое».
Впоследствии «воров» самих стали называть жиганами, и на стыке 60‑х годов XX века это слово потеряло изначальный смысл. Сейчас семантика слова «жиган» включает два значения: «пройдоха» и «торгаш» или «профессиональный вор-рецидивист».
И снова белогвардейцы
Журналист, поэт и писатель, он же исследователь криминального мира России Александр Сидоров (Фима Жиганец) утверждает, что “заповеди”, подобные воровским не могут возникнуть стихийно.
В пользу того, что именно бывшие офицеры Белой гвардии стали создателями основных положений кодекса, по мнению Сидорова, говорит довольно сложная структура самого закона. Только люди с хорошим образованием могли придумать такую схему, в которой только избранным доверялось хранить это тайное знание — воровской закон. Уголовники в своей массе, люди малограмотные, и не смогли бы спонтанно сформировать столь сложную иерархию криминального мира.
В тридцатые годы в гулаговских застенках, настолько хорошо организованными и дисциплинированными могли быть только заключенные белогвардейцы. Бывшие офицеры имели потребность в лидерстве и вполне могли реализовывать ее через нормы воровского кодекса.
Жиган, бывший офицер, который разрабатывал планы нападений и разбоя, управляя основной массой простых уголовников.
Косвенно, в пользу этой версии говорит один из обязательных пунктов кодекса — умение играть в карты. Такой вид досуга был присущ лишь аристократии, можно вспомнить множество примеров из истории, когда отпрыски дворянских семей и офицеры владели карточной игрой в совершенстве.
Также можно отметить и такой вид наказания, как пощечина, которая ранее была широко распространена в офицерских спорах. В воровском мире она могла применяться только в тому, кто был равен по масти и никогда к низшему по рангу.
Стоит вспомнить и прозвища первых законников — Барона или Графа Сеньку Чукотку, такие приставки “князь”, “граф” и тому подобные, часто встречались в кличках первых королей воровского мира. Исследователи версии считают, что эти авторитеты имели дворянское происхождение и они же и создали воровскую организацию как противовес советской власти.
Находясь в местах лишения свободы, адаптация белых к обычаям криминального мира проходила успешно. Ввиду того, что в основном каста состояла из бывших военнослужащих, их отношения имели строгую иерархическую градацию.
Белые испытывали ненависть к новой советской власти, считая, что из-за нее они лишились благ и возможностей. Поэтому преступники не пренебрегали даже убийствами, но делали все по тщательно продуманному плану, а действия участников банды были достаточно дерзкими, порой жестокими.
Сидоров убежден, что к 1917 году у ряда бывших офицеров, закрытых в лагерях, были все основания продолжать отрицать новую, Советскую, власть, в схватке с которой они потерпели поражение. Как следствие, ими был создан перечень целенаправленных ограничений на ряд действий, который, в свою очередь, дисциплинировал осужденных, придерживающихся этих правил.
Дисциплина и субординация “воров в законе” сродни армейской, на деле жизнь “по понятиям” не раз подтверждала свою эффективность. В условиях лагерной действительности офицеры добились лидирующих позиций, сместив, так называемых, уркаганов, преступников старой формации. Бывшие офицеры стали именоваться “жиганами”. Именно жиганы занимали в лагерях относительно “хлебные” места, а также отличались особой жестокостью и неприязнью к другим заключенным.
Жизнь “по понятиям” со временем нашла свое продолжение и на воле, что позволяло сохранить сложившуюся структуру, не растеряв связь с оставшимися за решеткой. Для того, чтобы попасть в число избранных, т.е. стать “вором в законе”, нужно изрядно поработать над тем, чтобы тебе стали доверять. Для этого за претендентом долго наблюдали, за него обязательно должны были поручиться другие уважаемые воры.
Когда человек прошел этот “тест”, ему дают возможность руководить другими ворами. Заниматься этим положено только после обряда “коронации”, который устраивается на сходке действующих воров. Там же, к слову, могут и раскороновать вора за провинности.
Вор не должен быть в зависимости: ни от семьи, ни от детей (отсюда запрет на женитьбу), ни от наркотиков, ни от алкоголя и еще чего либо, что дает над ним власть. Вор должен вести себя благоразумно, излишняя агрессия никогда не приветствовалась.
Самой главной обязанностью законника являлся и является сбор отчислений в “общак”, затем дальнейшее распределение средств на нужды всего преступного сообщества. За сохранность финансов вор отвечает головой.
НКВД
Писатель, генерал-майор милиции Александр Гуров считает, что в этом вопросе без участия НКВД не обошлось. Именно благодаря поддержке НКВД СССР уголовники "взяли на себя функции управления в условиях несвободы, установили свои правила поведения". Проще говоря, если свод воровских законов и не был написан в чистеньких кабинетах с красными ковровыми дорожками, массивными столами и зелёными лампами, то уж во всяком случае был там согласован и поддержан.
Первыми, кто отказался соблюдать новый закон, стали, разумеется, жиганы. Ведь новый кодекс был направлен против них, что ещё раз подтверждает вмешательство извне. Жиганы не собирались отказываться от своих семей и не могли принять правило, по которому честный вор не должен был бороться против советской власти, а должен был быть аполитичным.
Наиболее весомым доводом усомниться в истинности “НКВД-шной” версии служит также и то, что одним из главных воровских принципов значится отказ от любого взаимодействия с власть имущими. Из этого следует правило, по которому вору категорически запрещено работать, служить в армии, никоим образом быть связанным работой с госучреждениями, т.е. таким образом, законник выпадает из государственной структуры, чтобы влиться в ряды преступной.
В 40-50-х годах администрация лагеря попыталась было разбить неподконтрольную организацию внутри лагерной массы заключенных, открыто поддержав “отступников”, зэков, отказавшихся от воровского кодекса. Так называемая, “сучья” война была, своего рода, попыткой перехватить контроль над “правильными” заключенными.
Заключение
Во время войны условия содержания в лагерях ужесточились. Чтобы сохранить себе жизнь и здоровье, некоторые воры соглашались работать, а 35% из них были досрочно освобождены и отправлены на фронт. Это повлекло расслоение в среде честных воров. Нарушившие правила, то есть воевавшие и работавшие, были объявлены суками — предателями, вступившими в отношения с властями. Чтобы выжить, "суки" объединялись с другими зэками и с заключёнными, этапированными из Прибалтики, Бессарабии и Западной Украины. Они создали свой закон, гораздо более мягкий. По нему воры могли работать в лагерях старостами, нарядчиками, бригадирами. А воры в ответ стали сближаться с фраерами — заключёнными, не принадлежавшими к воровскому миру.
Уже тогда стало ясно, что кодекс можно менять, ведь главное в уголовной среде — выжить несмотря ни на что. В результате "сучьей войны" воры в законе были вынуждены перейти к конспирации и скрывать свою деятельность от лагерного начальства.
Статус-кво и законы воровского мира сохранялись до 1960-х годов, когда экономическая ситуация в стране изменилась, а Хрущёв, поставивший себе цель уничтожить "законников", был отстранён от власти. На сходке в Киеве был принят ряд реформ, по которым воры в законе могли жить не только в лагере, но и на воле. Контролировать происходящее на зоне они могли через доверенных лиц, а на воле могли иметь собственный "бизнес" и обкладывать данью цеховиков, владеть недвижимостью, иметь жён. Помимо этого воры могли иметь и отношения с властью. Например, могли подписать отказ от ведения криминальной деятельности или дать взятку милиционеру или следователю — это больше не считалось предательством. А в 1990-х многие воры в законе пошли ещё дальше и стали организовывать легальные предприятия и даже пытались пройти и прошли во власть. https://dzen.ru/a/aGLtGSCRGnWu_g6w
ПОЛИМАТ. Универсальный человек
Как НКВД и белогвардейцы создали воровской кодекс
У преступников царской России были свои законы. В конце XIX века среди каторжан и обитателей острогов стали появляться "иваны" — профессионалы, добывающие себе средства на жизнь только преступным ремеслом. Такое прозвание они получили потому, что при поимке назывались Иванами Ивановыми, чтобы запутать сыщиков и уйти от возможного наказания за ранее совершённые преступления.
Такие заключённые на каторге и в тюрьмах старались поставить себя в привилегированное положение. Друг друга они называли паханами, сидельцами и бродягами. Именно из бродяжничества и вышла традиция "иванов" не жить в роскоши и не иметь собственности. Преступник должен был быть человеком "перекати-поле" — это считалось особым шиком. На каторге и в острожных тюрьмах "иваны" быстро сбивались в группировки, занимали привилегированные места. Например, в камере им доставались нары, тогда как остальные ютились на полу, в грязи и холоде. Часто бывало и так, что "иваны" руководили трудовыми артелями заключённых. Возможно, подобное положение дел поддерживалось и надзирателями, которые тоже были заинтересованы в порядке внутри пенитенциарных заведений.
"Иванов" в Российской империи было много. В среднем за год полиция в одном Санкт– Петербурге задерживала 200–300 профессиональных бродяг и 1000 воров. Но в жизнь каторжан революция 1917 года внесла кардинальные изменения. Она породила такой вал преступности, что внутренняя иерархия преступного мира оказалась разрушенной. За решётку попадали как профессиональные преступники, так и бывшие дворяне, белые офицеры. А в 1930-х годах к этой разношёрстной компании добавились враги народа: инженеры, учителя, врачи, партийные чиновники, бывшие нэпманы.
Базовые принципы воровской идеи.
Не работать.
Не сотрудничать с властью.
Не выступать с оружием в руках на стороне власти.
Не состоять в партии, комсомоле и иных государственных структурах.
Не иметь документов.
Не иметь семьи.
Не иметь собственности.
Жить только за счет преступного промысла.
Белогвардейцы в тюрьме
После Гражданской войны некоторые белые эмигрировали, а другие остались внутри страны и попытались по-новому бороться против советской власти. Часть разбитых белогвардейских отрядов превратились в бандитские шайки, которые грабили и убивали до середины 20‑х годов.
Так, в Мариинском уезде Томской губернии 27 мая 1922 года банда под руководством белогвардейца Соловьёва заняла деревню Ивановку, убила трёх коммунистов, награбила сто пудов хлеба и отошла в тайгу на украденных у крестьян лошадях.
Обосновавшиеся в Екатеринбурге бывшие белые офицеры тоже крали, грабили и убивали. С сентября 1919 по январь 1920 года в городе было зафиксировано около 8,5 тысячи преступлений, среди них 97,4% краж.
В 1919–1920 годы в Екатеринбурге орудовала банда Александра Зыкова, участника колчаковской армии и однофамильца известного полковника Семёновского полка и героя Первой мировой войны. Банда промышляла крупными кражами со складов. Сотрудники ВЧК узнали, где находились Зыков и подельники. В доме лесника под городом нашли 10 ящиков оконных стёкол, три ящика сухой кристаллической краски, приводные ремни, коровьи сырые кожи, масло, винтовку с патронами. Неподалёку от дома задержали остальных участников банды, у них забрали пять револьверов и поддельные печати Пышминского, Нижне-Исетского и Берёзовского Советов.
К задержанным 20 белогвардейцам вскоре добавились ещё 16 из другой банды, воровавшей с макаронной фабрики, склада коммуны и из химической лаборатории. Всего 37 человек украли товаров, оружия и еды на 100 миллионов рублей — преступников расстреляли. Еду белогвардейцы воровали с политическими целями: так они надеялись разжечь недовольство местных жителей новой властью. Оружие и прочие промышленные товары предполагалось использовать для терактов против партработников и рядовых коммунистов.
Одним из лидеров уральского повстанческого движения был белогвардеец Тюнин. 20 апреля 1920 года возле деревни Камельской группировка Тюнина убила милиционеров Гавриила Санина, Петра Михайлова, Константина Кислицина и трёх красноармейцев. Через шесть дней на том же месте они расправились с коммунистом Михаилом Клементьевым.
Бороться с тюнинцами поручили 30-летнему Евгению Рудакову. При царской власти он отбывал заключение за революционную деятельность, а при советской стал милиционером. Рудакову удалось заметно ослабить уральские банды, а потому милиционер стал для их главарей врагом номер один. Когда Рудаков отправился раздавать жалованье подчинённым, участники тюнинской банды подловили экипаж и нанесли Евгению и его беременной жене Клавдии 31 сабельную и четыре штыковые раны. Супруги скончались, а Тюнин бежал.
Вскоре при облавах поймали нескольких лидеров банды Тюнина: Василия Толмачёва, Терентия Брехова, братьев Ивана и Николая Иконниковых. Судебный процесс над ними стал известен как «Дело 113». Всех задержанных приговорили к расстрелу, однако Тюнин опять бежал.
Известен случай банды полковника Дуганова. После победы 5‑й Красной армии над генералом Каппелем белогвардейский партизанский отряд Валентина Дуганова шёл на Дальний Восток к атаману Семёнову, бесчинствуя и убивая людей по дороге. Только за 13 дней декабря 1921 года бандиты-дугановцы убили 36 человек: 28 коммунистов, двух «сочувствующих» и шесть беспартийных.
В ныне бурятском поселении Дырен белогвардейцы искали предметы роскоши и оружие. Так они пришли к дому богача Еши Бальжира. Сторонники Дуганова расспрашивали его о золоте и деньгах, но Бальжир молчал. «Ба́нданы» (бандиты) высыпали порох в уши и нос Еши и взорвали.
На поимку отряда Дуганова отправились баргузинский гарнизон в 120 человек и отряд аймачной милиции Буды Сангадина. Тогда дугановцев не поймали, но через два года при попытке пересечь границу с Маньчжурией их настиг гарнизон Читинского военного округа. Большинство бандитов сбежали. Самого Дуганова схватили только в 1929 году и расстреляли по приговору военно-полевого суда.
Бывшие белогвардейцы, вероятно, на тот момент не считали себя с жиганами, но стали жить «по понятиям» и показали себя резкими и жестокими «идейными» преступниками.
Многих белогвардейцев посадили в тюрьмы, где они держались отдельно от остальных заключённых. Белые отличались от большинства арестантов образованностью, дисциплинированностью и наличием чёткой идеологии, стремились стать лидерами в тюремно-лагерной среде. Приверженцы царской власти считали себя выше других и демонстрировали превосходство над остальными сидельцами. Одним из элементов такого благородства был броский стиль в одежде. Белогвардейцы надевали тельняшки, брюки-клёш, в то время как простые арестанты носили сапоги-прохори, заправленные брюки и пиджаки в ёлочку. Однако разделение не всегда касалось жизни в заключении: в лагерях и тюрьмах осуждённые часто носили то, что удалось надеть в последний день перед арестом.
Белогвардейцы начали создавать свою касту — жиганов. Главным их отличием от остальных бандитов была жестокость, с который они совершали преступления. За политическую идею бывшие белогвардейцы были готовы убивать любых противников. Притом новые жиганы носили нательные кресты, подчёркивающие религиозность членов касты.
Бывшие царские военные сформировали отдельные правила жизни в лагерях и тюрьмах, согласно которым:
— запрещалось работать или принимать участие в работе на благо общества;
— запрещалось иметь официальную семью;
— запрещалось принимать участие в военных действиях, получать оружие от государства;
— запрещалось сотрудничать с властями в качестве свидетеля или жертвы,
— обязывалось вносить деньги в общак («воровская касса», «котёл»; на уголовном жаргоне фонд взаимопомощи в среде преступного сообщества).
Однако насчёт трансформации белогвардейцев и появления преступной группы жиганов существует другое соображение. В работе «Роль „воров в законе“ в организации преступной деятельности» преподаватель Московского университета МВД России Михаил Ефимкин уточняет:
«Иной точки зрения придерживается А. И. Гуров, по мнению которого „воры“ (в понимании „жиганов“) и их „закон“ появились во время бурного развития советской лагерной системы, когда уголовники при поддержке НКВД СССР взяли на себя функции управления в условиях несвободы, установили свои правила поведения» .
Согласно этому мнению, жиганы должны были построить чёткую тюремную иерархию, чтоб контролировать сидящих в тюрьмах и лагерях. Теория выглядит достаточно неубедительно, потому что идеологические противники большевизма не могли сотрудничать с советской властью.
Войны жиганов
Слово «жиган» образовано от глагола «жечь». В начале XX века жиганами называли кочегаров и винокуров, испачканных сажей. Затем семантика слова расширилась — так стали именовать преступников. По некоторым сведениям, каторжанам выжигали клеймо «вор» на лбу или щеке, отчего и пошло прозвище «жиган».
Слово можно встретить в словаре блатного жаргона Василия Трахтенберга «Блатная музыка» 1908 года. Тогда «жиган» обозначало «представителя тюремного и острожного пролетариата; жалкого, нищего, унижаемого арестантами и самого унижающегося перед более сильными и богатыми».
В то же время в книге Власа Дорошевича «Каторга» (1903) слово «жиган» определяется иначе:
«„Жиганом“ на каторге вообще называется всякий бедный, ничего не имеющий человек, но, в частности, этим именем зовут проигравшихся в пух и прах „игроков“».
Только в 1920‑е годы слово обрело значение преступника и вора. Например, в этом смысле его употреблял Михаил Зощенко в рассказе «Гришка Жиган» (1921). Молва представляет Гришку как вора, расправу над которым хотят учинить люди с базара:
— Ежели она есть краденая, так ты мне и скажи: краденая, мол, лошадь. А то ходит тут, говорят — вор и конокрад, Гришка Жиган… Так уж не ты ли это и будешь. А? Как звать-то тебя?— Это меня-то? Гришей меня зовут. Это точно. Да только, господин
купчик, я воровством имя такое позорить не буду. На это я никогда не
соглашусь… А зовут, да, Гришей зовут. Могу и пачпорт вам показать…
В этом же значении слово «жиган» встречается в повести Вениамина Каверина «Конец хазы» (1924):
— Вы уже знаете, что этот проклятый жиган Васька Туз сгорел из-за какой-то говённой покупки. Ему бабки для дела, он после отчитается во что пошло, а ты хевру (группа сообщников-воров. — Прим. ред.) поганишь, жиган!
Самая крупная война разгорелась в 1930-х годах между жиганами и урками — опытными ворами со стажем. Она была обусловлена появлением в преступном мире новых элементов — жиганов. Это были образованные воры и бандиты "из бывших", в прошлом белые офицеры, студенты, дворяне. Они часто имели хорошее образование, разговаривали на иностранных языках, имели организаторские способности и презирали "бродяг". В местах заключения они сколачивали группировки и так же, как и воры, старались подмять под себя других заключённых. В СССР были целые лагеря, где заправляли жиганы, и уркам приходилось в них туго — их могли убить или "опустить".
Однако, с точки зрения большевиков, у жиганов был большой недостаток — большинство из них были "идейными", то есть ненавидели советскую власть. Поэтому немудрено, что сотрудники НКВД старались поддержать урок и в войне между ними и жиганами становились на сторону первых. Именно в те годы и появился воровской закон, кодекс чести, правила честного вора, которые свято чтили урки.
Урка
Жиганы идеологически не могли объединиться с остальными заключёнными, хоть и пытались: они выдвинули идею равенства всех членов «братства», но урки и «воры» не спешили их принимать. На самом же деле бывшие белогвардейцы хотели увеличить свои силы, чтобы иметь больший успех в борьбе с советской властью.
Обострился конфликт лидерства. Так, более низкие круги преступной тюремной иерархии захотели взять верх над жиганами. Они поддерживали собственных лидеров — урок. Те отличались от оппонентов большей сдержанностью, их преступления не были окрашены идеологически, и урки не были так жестоки, как жиганы. Исследователи возникновения «воровского закона» Александр Леонов и Александр Назаренко в одноимённой статье отмечают, что «воры», вышедшие из урок, ввели правило не допускать в свои круги «тяжеляков» (преступников, осуждённых за неимущественные тяжкие преступления, такие как диверсии, убийства изнасилования, часто осуществляемые жиганами).
«„Урка“ и „урки“ происходит от установленной нормы выработки каторжных рабочих „казённого урока“. Декабрист Якубович в „Записках бывшего каторжника“ писал: „Казённого урку́ десять верхов выдолбить полагается“. Спустя время слово изменило свое значение, и „уркой“ стали называть каторжанина, преступника со стажем».
Как закончили жиганы
В постоянной борьбе за власть появилась необходимость создать единый свод правил, по которому могли бы жить все заключённые: и жиганы, и старые дореволюционные воры, и урки. Был принят новый «воровской закон» преступного мира, согласно которому некоторые наиболее чтимые и авторитетные преступники получили право называться «ворами». Стать «вором» мог только человек, прошедший испытательный срок. Три года претендент должен был пробыть «пацаном». Затем он проходил через «школу» колонии или лагеря и по рекомендации других «воров» мог стать таким же.
Жиганы остались не у дел, их радикализм и «идейность» не нравились остальным заключённым. Притом новый «воровской» мир перенял от жиганского некоторые «понятия»: требования полного отказа от родных и создания семьи, от личной собственности и участия в коммерческой деятельности. И самое важное — строгий запрет на службу в Красной армии и требование не брать из рук власти оружие. И урки, и последующие поколения «воров» считали эти правила обоснованными и старались следовать им.
В качестве пропаганды против жиганов урки ввели лозунг «не жить за счёт братьев». Он компрометировал белогвардейцев-преступников, которые зачастую существовали на деньги босяков из своего окружения и не зарабатывали самостоятельно.
Советская власть тоже сделала вклад в исчезновение класса жиганов. Понимая, что бывшие белогвардейцы занимают важное положение в бандитской иерархии и могут противостоять режиму, органы стали создавать образ чуждых буржуйских преступников. Из двух зол выбирали меньшее: осуждённые за кражи и разбой рабочие были более «уважаемы» властями, чем бывшие царские солдаты. Мысль была такая: «Пусть грабят и убивают белых, а пролетарии — наши, их ещё можно исправить». Прочим уголовникам было невыгодно навлекать на себя угрозу расправы из-за взаимодействия с жиганами. По этой причине урки и другие касты пытались вытеснить бывших белогвардейцев из сообщества. Исследователь истории преступности 20‑х годов XX века Кузьмин отмечает:
«Авторитеты старого преступного мира, хорошо знавшие друг друга, приняли решение дать бой „идейным“, добиться победы и восстановить свои пошатнувшиеся позиции в преступном сообществе… Они сделали правильный для себя вывод: за политику карательные органы государства преследовали по всей строгости революционных законов, в то время как корыстные преступления с марксистской точки зрения объяснялись пережитками прошлого и экономической ситуацией в стране. Считалось, что с улучшением экономического положения, ликвидацией безработицы уголовная преступность должна отходить в прошлое».
Впоследствии «воров» самих стали называть жиганами, и на стыке 60‑х годов XX века это слово потеряло изначальный смысл. Сейчас семантика слова «жиган» включает два значения: «пройдоха» и «торгаш» или «профессиональный вор-рецидивист».
И снова белогвардейцы
Журналист, поэт и писатель, он же исследователь криминального мира России Александр Сидоров (Фима Жиганец) утверждает, что “заповеди”, подобные воровским не могут возникнуть стихийно.
В пользу того, что именно бывшие офицеры Белой гвардии стали создателями основных положений кодекса, по мнению Сидорова, говорит довольно сложная структура самого закона. Только люди с хорошим образованием могли придумать такую схему, в которой только избранным доверялось хранить это тайное знание — воровской закон. Уголовники в своей массе, люди малограмотные, и не смогли бы спонтанно сформировать столь сложную иерархию криминального мира.
В тридцатые годы в гулаговских застенках, настолько хорошо организованными и дисциплинированными могли быть только заключенные белогвардейцы. Бывшие офицеры имели потребность в лидерстве и вполне могли реализовывать ее через нормы воровского кодекса.
Жиган, бывший офицер, который разрабатывал планы нападений и разбоя, управляя основной массой простых уголовников.
Косвенно, в пользу этой версии говорит один из обязательных пунктов кодекса — умение играть в карты. Такой вид досуга был присущ лишь аристократии, можно вспомнить множество примеров из истории, когда отпрыски дворянских семей и офицеры владели карточной игрой в совершенстве.
Также можно отметить и такой вид наказания, как пощечина, которая ранее была широко распространена в офицерских спорах. В воровском мире она могла применяться только в тому, кто был равен по масти и никогда к низшему по рангу.
Стоит вспомнить и прозвища первых законников — Барона или Графа Сеньку Чукотку, такие приставки “князь”, “граф” и тому подобные, часто встречались в кличках первых королей воровского мира. Исследователи версии считают, что эти авторитеты имели дворянское происхождение и они же и создали воровскую организацию как противовес советской власти.
Находясь в местах лишения свободы, адаптация белых к обычаям криминального мира проходила успешно. Ввиду того, что в основном каста состояла из бывших военнослужащих, их отношения имели строгую иерархическую градацию.
Белые испытывали ненависть к новой советской власти, считая, что из-за нее они лишились благ и возможностей. Поэтому преступники не пренебрегали даже убийствами, но делали все по тщательно продуманному плану, а действия участников банды были достаточно дерзкими, порой жестокими.
Сидоров убежден, что к 1917 году у ряда бывших офицеров, закрытых в лагерях, были все основания продолжать отрицать новую, Советскую, власть, в схватке с которой они потерпели поражение. Как следствие, ими был создан перечень целенаправленных ограничений на ряд действий, который, в свою очередь, дисциплинировал осужденных, придерживающихся этих правил.
Дисциплина и субординация “воров в законе” сродни армейской, на деле жизнь “по понятиям” не раз подтверждала свою эффективность. В условиях лагерной действительности офицеры добились лидирующих позиций, сместив, так называемых, уркаганов, преступников старой формации. Бывшие офицеры стали именоваться “жиганами”.
Именно жиганы занимали в лагерях относительно “хлебные” места, а также отличались особой жестокостью и неприязнью к другим заключенным.
Жизнь “по понятиям” со временем нашла свое продолжение и на воле, что позволяло сохранить сложившуюся структуру, не растеряв связь с оставшимися за решеткой.
Для того, чтобы попасть в число избранных, т.е. стать “вором в законе”, нужно изрядно поработать над тем, чтобы тебе стали доверять. Для этого за претендентом долго наблюдали, за него обязательно должны были поручиться другие уважаемые воры.
Когда человек прошел этот “тест”, ему дают возможность руководить другими ворами. Заниматься этим положено только после обряда “коронации”, который устраивается на сходке действующих воров. Там же, к слову, могут и раскороновать вора за провинности.
Вор не должен быть в зависимости: ни от семьи, ни от детей (отсюда запрет на женитьбу), ни от наркотиков, ни от алкоголя и еще чего либо, что дает над ним власть. Вор должен вести себя благоразумно, излишняя агрессия никогда не приветствовалась.
Самой главной обязанностью законника являлся и является сбор отчислений в “общак”, затем дальнейшее распределение средств на нужды всего преступного сообщества. За сохранность финансов вор отвечает головой.
НКВД
Писатель, генерал-майор милиции Александр Гуров считает, что в этом вопросе без участия НКВД не обошлось. Именно благодаря поддержке НКВД СССР уголовники "взяли на себя функции управления в условиях несвободы, установили свои правила поведения". Проще говоря, если свод воровских законов и не был написан в чистеньких кабинетах с красными ковровыми дорожками, массивными столами и зелёными лампами, то уж во всяком случае был там согласован и поддержан.
Первыми, кто отказался соблюдать новый закон, стали, разумеется, жиганы. Ведь новый кодекс был направлен против них, что ещё раз подтверждает вмешательство извне. Жиганы не собирались отказываться от своих семей и не могли принять правило, по которому честный вор не должен был бороться против советской власти, а должен был быть аполитичным.
Наиболее весомым доводом усомниться в истинности “НКВД-шной” версии служит также и то, что одним из главных воровских принципов значится отказ от любого взаимодействия с власть имущими. Из этого следует правило, по которому вору категорически запрещено работать, служить в армии, никоим образом быть связанным работой с госучреждениями, т.е. таким образом, законник выпадает из государственной структуры, чтобы влиться в ряды преступной.
В 40-50-х годах администрация лагеря попыталась было разбить неподконтрольную организацию внутри лагерной массы заключенных, открыто поддержав “отступников”, зэков, отказавшихся от воровского кодекса. Так называемая, “сучья” война была, своего рода, попыткой перехватить контроль над “правильными” заключенными.
Заключение
Во время войны условия содержания в лагерях ужесточились. Чтобы сохранить себе жизнь и здоровье, некоторые воры соглашались работать, а 35% из них были досрочно освобождены и отправлены на фронт. Это повлекло расслоение в среде честных воров. Нарушившие правила, то есть воевавшие и работавшие, были объявлены суками — предателями, вступившими в отношения с властями. Чтобы выжить, "суки" объединялись с другими зэками и с заключёнными, этапированными из Прибалтики, Бессарабии и Западной Украины. Они создали свой закон, гораздо более мягкий. По нему воры могли работать в лагерях старостами, нарядчиками, бригадирами. А воры в ответ стали сближаться с фраерами — заключёнными, не принадлежавшими к воровскому миру.
Уже тогда стало ясно, что кодекс можно менять, ведь главное в уголовной среде — выжить несмотря ни на что. В результате "сучьей войны" воры в законе были вынуждены перейти к конспирации и скрывать свою деятельность от лагерного начальства.
Статус-кво и законы воровского мира сохранялись до 1960-х годов, когда экономическая ситуация в стране изменилась, а Хрущёв, поставивший себе цель уничтожить "законников", был отстранён от власти. На сходке в Киеве был принят ряд реформ, по которым воры в законе могли жить не только в лагере, но и на воле. Контролировать происходящее на зоне они могли через доверенных лиц, а на воле могли иметь собственный "бизнес" и обкладывать данью цеховиков, владеть недвижимостью, иметь жён. Помимо этого воры могли иметь и отношения с властью. Например, могли подписать отказ от ведения криминальной деятельности или дать взятку милиционеру или следователю — это больше не считалось предательством. А в 1990-х многие воры в законе пошли ещё дальше и стали организовывать легальные предприятия и даже пытались пройти и прошли во власть.
https://dzen.ru/a/aGLtGSCRGnWu_g6w