Мне было тринадцать, когда у меня появился брат.

До этого я была единственным ребенком в семье, и, признаюсь, мне это нравилось. Вся любовь и внимание родителей принадлежали мне одной. У меня была своя комната, куча игрушек и книг, и я привыкла, что все вертится вокруг меня.
Мама долго пыталась сама во второй раз забеременеть, но у нее это не получалось. Я помню, как они с папой мотались по больницам, сдавали анализы, проходили какие-то процедуры. Я тогда не понимала, что происходит, но чувствовала, что родители чем-то сильно обеспокоены. Вечерами они тихонько переговаривались на кухне, а мама часто грустно смотрела в окно.
О том, что они хотят ребенка из детского дома взять, мне не сказали. Скрывали долго, а потом просто поставили перед фактом. Однажды вечером, когда я делала уроки в своей комнате, в дверь постучалась мама.
— Дочь, нам нужно с тобой поговорить, — сказала она, присаживаясь на краешек моей кровати.
Папа стоял в дверях, скрестив руки на груди. Вид у них был какой-то… Торжественный, что ли.
— Что-то случилось? — спросила я, откладывая учебник в сторону.
— Понимаешь, дорогая, мы с папой очень хотим, чтобы в нашей семье появился еще один ребенок, — начала мама, подбирая слова.
— Ну, вы же знаете, что у вас не получается, — выпалила я, не подумав.
Мама вздохнула.
— Да, милая, ты права. Поэтому мы решили… мы решили взять ребенка из детского дома.
Я опешила.
— Как это — взять? — спросила я, не понимая, — как котенка?
— Ну что ты такое говоришь, — нахмурился папа, — это серьезный шаг. Мы долго думали и решили, что это будет правильно.
— А меня вы спросили? — возмутилась я, — я вообще-то тоже живу в этой семье!
— Мы хотели сначала все подготовить, чтобы не травмировать тебя, — ответила мама, глядя мне в глаза, — понимаешь, мы думаем, что это будет хорошо для всех. У этого ребенка нет семьи, а мы можем ему ее дать.
— А что будет со мной? — спросила я, — вы будете любить его больше, чем меня?
— Глупости какие, — папа подошел и обнял меня за плечи, — мы любим тебя больше всего на свете. Просто теперь нашей любви хватит на двоих.
Я надулась и отвернулась к окну. Мне не нравилась эта идея. Совсем. Я не хотела ни с кем делиться своими родителями, своими игрушками, своей жизнью. Я хотела, чтобы все оставалось как прежде.
— Как его зовут? — спросила я, спустя некоторое время, не поворачиваясь.
— Леша, — ответила мама, — ему три годика.
— Три? Он же совсем маленький!
Я представила себе крошечного малыша, испуганного и одинокого. Наверное, ему очень страшно в этом детском доме.
— Да, маленький, — улыбнулась мама, — но он очень хороший мальчик. Мы уверены, вы с ним подружитесь.
Я взбрыкнула сначала, конечно. Кричала, что это несправедливо, что я не хочу никакого брата, что они испортят мне жизнь. Но потом, когда я немного успокоилась, я размышлять об этом. О том, как ему, наверное, одиноко и страшно. О том, что у него нет мамы и папы, которые могли бы его обнять и поцеловать. И тогда я поняла, что, может быть, я все-таки хочу брата. Может быть, я смогу полюбить этого маленького мальчика и стать ему настоящей сестрой.
***
Трехлетнего Лешку мама и папа взяли из детского дома через две недели после этого разговора. В тот день я очень волновалась. Я даже не могла нормально есть, все время ходила по дому, как неприкаянная, и ждала их возвращения. Когда машина наконец подъехала к нашему дому, я выскочила на улицу, как ошпаренная.
Мама вышла из машины первая. Она улыбалась и держала за руку маленького мальчика. У него были огромные, ярко-зеленые глаза и взъерошенные светлые волосы. Он был одет в какой-то несуразный костюмчик, явно не по размеру. Когда мама с папой подвели его домой, он, увидев меня, вдруг протянул ко мне ручки и бросился ко мне на шею.
— Сестлёнка! — пропищал он, обнимая меня своими крошечными ручками.
Я растаяла. Вся моя злость и обида улетучились в одно мгновение. Я обняла его в ответ и почувствовала, как у меня перехватило дыхание. И с той самой секунды Лешка для меня стал самым главным человеком в жизни.
Первое время было непросто, конечно. Лешка был очень застенчивым и боялся всего нового. Он постоянно ходил за мной хвостиком и не отпускал мою руку ни на секунду. Он боялся оставаться один в комнате, боялся громких звуков и чужих людей.
— Ему нужно время, чтобы привыкнуть, — говорила мама, — будь с ним терпелива.
И я старалась. Я играла с ним в его любимые игры, читала ему сказки на ночь, учила его рисовать и лепить из пластилина. Я даже позволяла ему спать в моей комнате, если ему было страшно.
А как-то, когда я укладывала его спать, он вдруг обнял меня и прошептал:
— Я люблю тебя, сестёнка.
У меня навернулись слезы на глаза.
— И я тебя люблю, Лешка, — ответила я, крепко обнимая его в ответ.
Через несколько месяцев Лешка стал более уверенным и самостоятельным. Он перестал бояться оставаться один и начал играть с другими детьми на площадке. Он стал улыбаться чаще и смеяться громче. Он расцвел, как маленький цветочек, который наконец-то попал в благоприятную среду. Но, конечно, были и трудности. Лешка иногда капризничал и устраивал истерики. Он мог начать плакать из-за какой-нибудь мелочи, например, если ему не нравился цвет его футболки или если я не хотела с ним делиться своими игрушками.
— Он просто еще маленький, — говорила мама, — не обращай внимания.
Но мне было трудно не обращать внимания. Иногда мне казалось, что Лешка специально испытывает мое терпение. Мне хотелось кричать на него, ругать его, даже шлепнуть его, но я сдерживалась. Я знала, что ему нужно больше любви и внимания, чем другим детям. Я знала, что он заслуживает того, чтобы я была для него хорошей сестрой.
***
К Лешкиным шести годам мы были неразлучны. Я, тогда шестнадцатилетняя, чувствовала себя скорее его второй мамой, чем просто старшей сестрой. Пока ровесницы бегали на свидания и красили губы, я учила Лешку кататься на велосипеде и читала ему на ночь сказки про храбрых рыцарей.
К этому возрасту я многое переосмыслила, перестала бунтовать и показывать характер. Подростковый период, казалось, прошел мимо меня, оставив лишь легкий отпечаток в виде пары вырванных страниц из дневника и тайного воздыхания по симпатичному однокласснику. У нас все было хорошо. Отец и мать души в Лешке не чаяли. Он был их маленьким чудом, их поздним счастьем, их зеленоглазым сокровищем.
Мой брат рос парнем беспроблемным до определенного момента. В садике его все любили, а дома он обожал строить замки из подушек и играть в машинки. Все изменилось в один день. В день, когда у родителей родилась еще одна малышка, моя сестричка Лика. Ее беременность для всех нас стала чудом.
Я помню тот день, как сейчас. Меня разбудил телефонный звонок. Звонила мама, ее голос звучал взволнованно и одновременно счастливо.
— Доченька, — проговорила она, — у нас родилась девочка!
— Что? Правда? — я вскочила с кровати, — мама, как ты себя чувствуешь?
— Все хорошо, милая, — ответила мама, — хочешь на нее посмотреть?
Я помчалась в больницу, как на крыльях. Всю дорогу я представляла себе маленькую сестренку, крошечную, розовую, беспомощную. Я мечтала взять ее на руки, поцеловать ее в макушку и научить ее всему, что знаю сама.
В роддоме меня встретил папа. Он сиял от счастья.
— Ну что, готова еще раз стать старшей сестрой? — спросил он, обнимая меня.
— Конечно! — ответила я, — где мама и Лика?
Папа провел меня в палату. Мама лежала в кровати, усталая, но счастливая. Рядом с ней в маленькой кроватке спала Лика.
Я подошла к кроватке и замерла. Лика была такая маленькая, такая хрупкая. У нее были темные, пушистые реснички и крошечный носик. Она тихонько посапывала во сне, и я не могла отвести от нее глаз.
— Она прелесть, — прошептала я, — мама, она просто ангел.
— Да, доченька, — ответила мама, — она наше маленькое чудо. Я никогда и не думала, что смогу самостоятельно родить ребенка.
Я провела в роддоме несколько часов. Я помогала маме, разговаривала с папой, и, конечно же, любовалась Ликой. Я чувствовала себя самой счастливой на свете.
Но когда я вернулась домой, я заметила, что Лешка ведет себя странно. Он был каким-то тихим и замкнутым. Он не играл, не разговаривал и вообще старался избегать меня.
— Леша, что случилось? — спросила я его, — почему ты такой грустный?
— Ничего, — ответил он, отворачиваясь.
— Ну, не ври мне, — сказала я, — я же вижу, что что-то не так. Расскажи мне.
Лешка вздохнул и посмотрел на меня заплаканными глазами.
— Вы теперь будете любить Лику больше, чем меня, — прошептал он.
Я опешила.
— Что за глупости, Лешка? — спросила я, — мы любим тебя так же сильно, как и раньше. Просто теперь у нас есть еще один ребенок, которого мы будем любить. Это не значит, что мы тебя любим меньше.
— Нет, значит, — ответил Лешка, — вы теперь будете все время заниматься Ликой, а про меня забудете.
— Леша, это неправда, — сказала я, обнимая его, — мы никогда про тебя не забудем. Ты наш самый любимый братик. Мы всегда будем тебя любить.
Но Лешка не поверил мне. Он продолжал вести себя замкнуто и отчужденно. Он ревновал родителей к Лике, и я не знала, что делать.
Первые месяцы после рождения Лики были очень трудными. Мама и папа были постоянно заняты малышкой, а я пыталась уделить внимание Лешке, чтобы он не чувствовал себя обделенным. Я играла с ним, читала ему, гуляла с ним в парке. Я старалась сделать все, чтобы он понял, что мы его любим.
Но ничего не помогало. Лешка становился все более угрюмым и раздражительным. Он начал плохо учиться в школе, драться с другими детьми и хамить родителям. Он как будто пытался привлечь к себе внимание любыми способами.
Как-то я не выдержала и поговорила с мамой.
— Мам, — сказала я, — мне кажется, Леша очень ревнует к Лике. Он чувствует себя ненужным.
— Я знаю, доченька, — ответила мама, — мы стараемся уделять ему внимание, но с маленьким ребенком это очень трудно.
— Я понимаю, мам, — сказала я, — но нужно что-то делать. Иначе Леша совсем испортится.
Мама задумалась.
— Может быть, нам стоит обратиться к психологу? — предложила она.
Я согласилась. Мы записались на прием к детскому психологу, и Лешка начал посещать занятия. Поначалу он сопротивлялся, но потом начал рассказывать психологу о своих чувствах и переживаниях. Психолог помог Лешке понять, что его ревность — это нормально, что родители любят его так же сильно, как и раньше, и что он не должен чувствовать себя обделенным. Он научил его выражать свои чувства словами, а не поведением.
***
Восемнадцатилетие Лешки мы отметили с размахом. Папа, хоть и ворчал про “разбаловали парня”, расстарался на славу: купил своему сыну машину. Простенькую “Ладу”, конечно, не иномарку, но зато новенькую, прямо из салона. Мама подарила золотую цепочку, тоненькую, но со вкусом — Лешке она шла, подчеркивала его юношескую самоуверенность. Я подарила ему крутой набор автомобилиста: всевозможные щетки, скребки, ароматизаторы — зная его любовь к машинам, надеялась, что пригодится. Лешка был счастлив, я это видела. Он светился от гордости и предвкушения, как ребенок, получивший долгожданную игрушку.
Мы все радовались за него. После стольких лет, когда он был «нашим Лешкой», а не «чьим-то еще», он наконец-то официально становился взрослым, самостоятельным человеком. Вечеринка получилась душевной, с шашлыками на даче, песнями под гитару и традиционными семейными тостами. Лешка был в центре внимания, принимал поздравления, шутил и смеялся. Казалось, ничто не может омрачить этот счастливый момент. https://otcrutki.ru/archives/11927